Гаэтани тоже был далеко не невеждой.  Лоренцо,  как младшему в роду,  была
уготована церковная карьера.  Отец  не  жалел средств на  его  образование и  в
мечтах уже видел своего третьего сына епископом, а то и кардиналом, хотя самому
Лоренцо были  больше по  душе  "острый меч  и  добрый конь",  как  выразился бы
старина Пем.
     Но  молодому  кандидату  в  священнослужители повезло  -  если  можно  так
говорить о гибели обоих старших братьев во время очередной войны.  А спустя два
года умер отец,  и  Лоренцо единолично унаследовал вс„  его  состояние вместе с
баронским титулом.  Ни о  какой церковной карьере теперь и  речи быть не могло,
однако полученное в  детстве воспитание и  привитый наставниками-монахами образ
мыслей не  могли не оставить свой след в  душе Гаэтани.  Поэтому неудивительно,
что  молодой барон  решил  устроить в  дороге многодневный богословский диспут,
благо ему попался образованный попутчик.
     Вволю  попричитав  над   заблуждениями  ортодоксов,   как  называли  здесь
православных,  Лоренцо зав„л речь  о  формуле "filioque",  послужившей причиной
раздора обеих  церквей,  и  принялся рьяно  доказывать,  что  Святой Дух  может
исходить не только от Отца, но также и от Сына, то есть от Иисуса Христа.
     - Поскольку вы  усердно  штудируете Евангелие,  то  должны  помнить  слова
Иисуса:  "Видевший Меня видел и Отца".  Он един со Своим Отцом Небесным,  разве
нет?  Но  если признать это  единство не  на  словах,  а  на  деле,  то  отсюда
естественным образом следует,  что исходящий от Отца Святой Дух исходит также и
от Сына. Filioque!
     Лоренцо посмотрел на спутника с таким торжеством, будто только что победил
его на  турнире.  А  Читрадрива не  собирался возражать.  Придержав левой рукой
шляпу,  которую едва  не  сорвал  с  головы  резкий порыв  ветра,  он  довольно
миролюбиво подтвердил:
     - Вы  совершенно правы,  сеньор Лоренцо.  Если  следовать букве  священных
книг, выходит, что Отец и Сын едины.
     Не заподозрив подвоха, Гаэтани приш„л от его слов в полнейший восторг:
     - Конечно же едины,  сеньор Андреас!  Браво!  Хотя ваши слова о буквальном
толковании  Святого  Писания  выдают  приверженность  ортодоксии,   ваш   вывод
противоречит вашим же убеждениям,  ибо таким образом мы получаем неопровержимое
свидетельство ошибки всей ортодоксальной школы. Ведь вы, если вдуматься, только
что  признали тщетность попыток восточной школы ущемить Христа.  Ибо от  единых
Отца и Сына...
     Читрадрива очень  хорошо  представлял намерения Гаэтани:  от  разговоров о
"догматах" и  "школе"  Лоренцо  намеревался перейти  к  настойчивым просьбам  о
принятии  "сеньором  Андреас"  веры  западного  образца.  Но  поскольку вера  у
Читрадривы была  довольно своеобразная (то  есть  даже полностью своя),  он  не
собирался далее  выслушивать наставления какого-то  мальчишки и  довольно резко
перебил его:
     - Любезный сеньор Лоренцо,  если вы хотите быть последовательным до конца,
вам прид„тся признать,  что и Дух един с Отцом Небесным. А значит, нам оста„тся
сделать вывод,  что Дух исходит не только от Отца и от Сына, но также от Самого
Себя.  В  итоге все  ваши  рассуждения вообще теряют здравый смысл.  Скажите на
милость: как это можно - исходить от самого себя?!
     Гаэтани д„рнулся так резко,  что по неосторожности рванул уздечку,  и  его
лошадь встала на  дыбы.  Читрадрива сдержанно хмыкнул,  глядя,  как он пытается
справиться с испуганным животным.
     - Ваши   смелые   попытки   истолковать  Святое   Писание   можно   только
приветствовать,   как  намеренный  отход  от  ортодоксии  в   пользу  истинного
богословия,  - сказал наконец Лоренцо, усмирив коня и подъехав ближе. - Однако,
дорогой сеньор,  как и  всякий прозелит,  вы  усердствуете чрезмерно.  Поймите,
Святой Дух  должен исходить!  Вторая глава Деяний апостолов начинается именно с
Его явления в виде огненных языков...
     - А что,  разве Дух не мог явиться сам от себя? - с невинным видом спросил
Читрадрива.
     - Не богохульствуйте!  -  возмутился Гаэтани. - В Евангелии от Иоанна ясно
сказано:  "И Я  умолю Отца,  и  даст вам другого Утешителя,  да пребудет с вами
вовек, Духа истины"! Как видите, Дух должен быть послан Отцом...
     Лоренцо хотел выразиться в  том смысле,  что Дух не  может исходить Сам от
Себя,  а  только от  другого.  Но  Читрадрива поспешил перехватить инициативу в
споре:
     - Ах,  "послан Отцом"...  Но почему же не Сыном? Если Дух может исходить и
от него, зачем Христу умолять о такой милости Отца?
     Гаэтани  явно  растерялся  и  пон„с  полную  ахинею.  Было  очевидно,  что
несостоявшийся  епископ  окончательно  и  безнад„жно  запутался  в  собственной
аргументации.  А Читрадрива лишь невинно улыбался.  По его глубокому убеждению,
затеянный Гаэтани богословский диспут не  имел ни малейшего смысла.  Невозможно
ведь доказать,  что  три  равно одному,  тут  в  самом деле оста„тся лишь слепо
верить в очевидную бессмыслицу.  Даже если Отец, Сын и Святой Дух действительно
представляют единое целое (ох уж  эти боги!  И  каких только штучек от  них ещ„
ожидать...),  вопрос о  том,  кто,  кого,  куда и  с каким поручением посылает,
становится чисто риторическим.
     Тем  не  менее,  Читрадрива считал,  что при всей своей бессмысленности их
многодневные споры  далеко не  бесполезны.  Если  он  всерь„з решил  взяться за
внедрение новой  религии в  Орфетане,  утомительная дискуссия с  Лоренцо должна
стать  неплохой подготовкой к  лавине  возражений и  шквалу  вопросов,  которые
обрушат на  Читрадриву как  соплеменники-анхем,  так  и  чужаки-гохем.  Значит,
стоило порепетировать.
     Между  тем  Гаэтани  распалился  не  на  шутку,  и  Читрадрива  уже  начал
подумывать,  как бы утихомирить барона,  когда после очередного поворота дороги
на  горизонте показались сторожевые башни  и  крепостные стены большого города.
Лоренцо мигом унялся и сдержанно произн„с:
     - А вот и Барселона, сеньор Андреас.
     С  этими словами он  вырвался на корпус лошади впер„д и  умолк.  Попутчики
ехали молча вплоть до момента,  когда у  городских ворот пришлось представиться
охране и заплатить подорожный сбор. Только тут Гаэтани обернулся к Читрадриве и
спросил:
     - Ну так что, в порт поедем или сначала поищем подходящую гостиницу?
     Конечно же,  они отправились в порт искать корабль, отплывающий в Неаполь.
Читрадрива понял,  что  вопрос был  задан  лишь  с  целью возобновления беседы.
Постепенно они вновь разговорились,  но  богословских проблем уже не  касались.
Лоренцо интересовало,  нравится ли  Читрадриве Барселона,  какого  он  мнения о
каталонцах и, главным образом, о каталонках, какие порядки заведены на Руси - и
прочее в том же духе. Лишь однажды он вскользь обронил:
     - А  ваше весьма оригинальное мнение о  Святой Троице,  мой  дорогой друг,
советую вам держать при себе.
     Читрадрива собирался что-то  ответить,  но  Гаэтани уже  вовсю расхваливал
порядки,  установленные при дворе неаполитанского короля,  где Лоренцо,  в силу
знатности своего рода,  занимал довольно высокое положение. Когда же Читрадрива
полюбопытствовал,  кого может не  устроить высказанное им воззрение на сущность
Святой Троицы, Гаэтани сделал вид, что не расслышал вопроса.
     Им повезло:  утром следующего дня один торговый корабль отплывал в Неаполь
с  заходом  в  Марсель,  на  Корсику и  Сардинию.  Капитан показался Читрадриве
порядочным малым.  Он  запросил  умеренную  цену  за  провоз  двух  пассажиров,
порекомендовал  барышника,   которому  можно   выгодно   продать   лошадей,   и
посоветовал,  в какой гостинице лучше остановиться. Напоследок капитан пообещал
утром  прислать  за  ними  матроса,  чтобы  пассажиры случайно  не  опоздали  к
отплытию.
     Однако Гаэтани не разделял мнения Читрадривы о порядочности капитана.
     - Скверная у него рожа,  мой друг,  очень скверная, - недовольно ворчал он
по пути к барышнику. - Вы склонны излишне доверять людям.
     Читрадрива снисходительно усмехнулся.  Он мог судить о  людях не только по
внешности.  Он знал, что капитан настроен к своим знатным клиентам дружелюбно и
ничего худого против них не замышляет.
     Барышник дал  за  лошадей  хорошие  деньги,  а  гостиница оказалась вполне
приличным заведением.  Угодливый хозяин  предложил путникам отдельную комнату -
небольшую и  без претензий на роскошь,  но опрятную и уютную.  А ужин,  который
дожидался их в обеденном зале,  был выше всяких похвал.  Читрадрива наш„л,  что
здесь очень мило,  и пребывал в прекрасном расположении духа,  чего нельзя было
сказать о Гаэтани, который по-прежнему хмурился.
     - Ну,  а  чем  теперь вы  недовольны,  сеньор Лоренцо?  -  спросил наконец
Читрадрива,  слегка  раздраж„нный угрюмостью итальянца,  чья  кислая физиономия
мешала ему в полной мере наслаждаться ужином.  -  Что вас ещ„ беспокоит,  кроме
скверной рожи капитана?
     - Да  хотя  бы  эта  гостиница,   -  с  мрачным  видом  произн„с  Гаэтани,
подозрительно оглядываясь по сторонам.  -  Настоящий притон...  Если не сказать
большего.
     - Помилуйте,  мой друг!  -  запротестовал Читрадрива.  -  Мне кажется,  вы
просто утомлены,  и  у вас слишком разыгралось воображение.  Это,  конечно,  не
княжеские хоромы,  и здешние завсегдатаи явно не принадлежат к сливкам общества
- но чего же вы хотите от портовой гостиницы? Обычные посетители...
     - Эти головорезы тоже обычные? - перебил его Гаэтани и, энергично кивнув в
сторону четв„рки закутанных в  ч„рные плащи  людей за  угловым столиком,  жадно
расправлявшихся с жареной рыбой с овощами и белым вином,  добавил:  -  Что-то в
них  мне  не  нравится,  только вот  не  пойму,  что именно.  Пожалуй,  повадки
странноваты.
     На всякий случай Читрадрива решил проверить подозрения своего товарища. Он
спрятал  руку  под  стол,  чтобы  Лоренцо не  заметил слабого свечения камня  в
перстне,  и  сосредоточился на четв„рке.  Ничего подозрительного,  а  тем более
опасного в этих людях он не обнаружил.  Разве что их мысли, целиком поглощ„нные
едой,  тем не менее были слишком уж слабыми и никак не соответствовали грозному
аппетиту. Но это, скорее всего, от усталости.
     - Ничего странного в них нет,  -  сказал Читрадрива, для пущей уверенности
покопавшись в вялых мыслях остальных присутствующих в обеденном зале. - Обычные
путешественники, такие же, как мы с вами.
     - Но повадки!  Ухватки, - гнул сво„ Гаэтани. - Вы просто не разбираетесь в
местном люде, сеньор Андреас, иначе заговорили бы по-другому.
     - Да  Бог с  ними,  завтра мы вс„ равно уезжаем,  -  как можно беззаботнее
сказал  Читрадрива.   -   Чем  искать  повсюду  опасность,  займитесь-ка  лучше
фаршированной уткой,  она недурно приготовлена,  право слово. И расскажите, как
быстрее добраться из Неаполя в Святую Землю.
     Гаэтани пустился в пространные объяснения, впрочем, не переставая время от
времени бросать косые взгляды в  сторону подозрительной четв„рки,  но  о  своих
опасениях больше не заговаривал - чего, собственно, Читрадрива и добивался.
     Покончив с ужином,  они поднялись в отвед„нную им комнату во втором этаже.
Читрадрива ожидал,  что перед сном Гаэтани возобновит богословский диспут.  Ему
очень  хотелось  узнать,  как  этот  блестяще  образованный и  неглупый молодой
человек  намерен разрешить противоречие между  Отцом,  Сыном  и  Святым  Духом.
Однако Гаэтани не собирался затевать дискуссию. Он лишь сказал:
     - Сеньор Андреас,  завтра нам  рано  вставать,  и  перед сном  я  не  хочу
выслушивать ваши еретические речи.  Лучше помолитесь Богу,  чь„ Слово вы  столь
превратно истолковываете,  дабы Он даровал вам прощение несмотря ни на что. Ибо
если вы прилежно изучали Святое Писание,  то должны знать,  что хула на Духа не
прощается ни в этом беспутном веке, ни в будущем. А я тоже за вас помолюсь.
     С  этими  словами  Лоренцо преклонил колени  перед  висевшим над  кроватью
распятием и  принялся шептать молитвы,  несколько раз помянув в них "cervus Dei
Andreas".  Помолившись,  он  разделся,  забился под одеяло и  затих.  Осторожно
позвав его,  а  затем с  ещ„ большей осторожностью проверив с  помощью перстня,
Читрадрива убедился,  что его спутник уже спит.  По-видимому,  он  сильно задел
чувства Гаэтани рассуждениями о Святом Духе. Ну да ладно...
     Читрадрива задул свечу,  поставленную на небольшой столик посреди комнаты,
и л„г в свою постель.  Было тихо,  только снизу,  из обеденного зала доносились
крики и песни запоздалых гуляк,  да где-то за стеной скреблась мышь.  Почему-то
вспомнился ночной визит в трактирчик старины Пеменхата, закончившийся штурмом и
грандиозным пожаром со взрывом, который он устроил, когда с помощью мгновенного
перемещения вынес из объятого пламенем дома Карсидара,  трактирщика и  мальчика
Сола на лесную поляну. Здесь, пожалуй, поспокойнее...
     Читрадрива усмехнулся этой мысли, повернулся к стене и тотчас же заснул.
     ...Пробудился он  от  тихого скрипения входной двери  и  звука  крадущихся
шагов.  В комнате было по-прежнему темно,  лишь через щели в ставнях пробивался
холодный  лунный  свет.   Благодаря  этому   обманчивому  освещению  Читрадриве
спросонья показалось,  что вся комната наполняется гигантскими ч„рными фигурам.
Блеснули мечи...
     Опасность! Надо разбудить Лоренцо!
     Гаэтани  соскочил  с   кровати  и  схватился  за  меч,   предусмотрительно
положенный в изголовье. Лязгнули клинки, брызнули искры, раздался короткий крик
- и молодой итальянец со стоном осел на пол. Вс„ кончилось в одну секунду.
     А Читрадрива с ужасом обнаружил, что хайен-эрец, в котором среди анхем ему
не  было  равных,  никак не  действует на  нападающих!  Он  послал им  вот  уже
несколько  обездвиживающих импульсов,  но  ч„рные  фигуры  двигались  столь  же
проворно, как и прежде. Не помог даже Карсидаров перстень. Читрадрива совсем не
чувствовал голубого камня - тот как будто уснул!
     А две ч„рные фигуры уже нависают над ним...
     Оставалось  последнее   средство:   хоть   Читрадрива  уделял   фехтованию
безобразно мало  времени,  у  него имелся меч,  выкованный русским кузнецом под
наблюдением Карсидара.  Читрадрива выхватил его из ножен,  вскочил на ноги и  с
яростью  обреч„нного набросился на  неведомых врагов.  Те  лишь  парировали его
неуклюжие выпады,  не решаясь нанести ответный удар,  хотя он уже несколько раз
кряду открылся.
     Читрадрива понял, что его хотят взять живым - и это было последнее, что он
подумал.   Подобравшись  к   нему  сзади,   один  из  противников  нан„с  точно
рассчитанный удар в затылок. Читрадрива мгновенно потерял сознание.

     Глава IV
     В ПОХОД

     На сборы войска ушло больше двух месяцев.  Карсидар готовил весенний поход
против  татар  основательно,  стараясь  не  упустить ни  единой  мелочи,  лично
проверяя выполнение даже  самых незначительных распоряжений.  В  итоге девять с
половиной тысяч  всадников и  более  двадцати восьми  тысяч  хорошо вооруж„нных
пехотинцев были  выставлены удельными  князьями  к  назначенному сроку,  а  ещ„
триста всадников и полторы тысячи пехотинцев из Смоленска должны прибыть в Киев
дня  через три-четыре.  Уже закончено формирование обоза,  где в  числе прочего
имелись орудия для  осады.  Такая  армия  и  в  открытом поле  может биться,  и
осажд„нный город приступом брать. Карсидар был доволен собой - он потрудился на
совесть.
     Правда,  два  месяца есть два  месяца,  а  у  Тангкута тоже своя голова на
плечах.  Не настолько же хан глуп, чтобы ошибиться дважды подряд! Хватит с него
и  просч„та с  посольством к  князю  Василю Таврийскому.  Вне  всяких сомнений,
теперь татарам известен не  только выбор половцев,  не  пожелавших пойти против
короля  Данилы.  Проклятые дикари  прекрасно понимают,  что  русичи готовятся к
походу. И наверняка принимают ответные меры. А вот какие, хотелось бы знать?..
     Пока войско не выступило,  нужно в последний раз вс„ хорошенько обдумать и
взвесить.  И,  возможно,  учесть то,  что по каким-либо причинам не было учтено
прежде.  На войне не существует мелочей; даже малейший просч„т может в конечном
итоге обернуться гибелью людей.  А Карсидар, как предводитель, в ответе за вс„.
Он должен предвидеть любую неожиданность.
     В  глубокой  задумчивости Карсидар теребил  бороду,  стараясь отвлечься от
стоявшего в гриднице шума. Ясное дело, о серь„зных вещах лучше думается в менее
людном и более спокойном месте,  где ничто не мешает сосредоточиться. Да только
полезная мысль может прийти в голову в любую минуту, а о том, чтобы уединиться,
сейчас не  могло быть  и  речи.  Лишь  час  назад в  Киев вернулись "коновалы",
отправленные к  последнему западному морю,  и  с минуты на минуту в королевскую
гридницу  должен  явиться  Ипатий  с  докладом  о  выполненной миссии.  И  если
остальные присутствующие с  нетерпением ожидали только  рассказа о  казни  хана
Бату,   то   Карсидар  надеялся  кроме  того  получить  последнюю  весточку  от
Читрадривы, с которым они пропутешествовали сюда от самого Торренкуля.
     Их мысленная связь прервалась больше года назад. Поначалу дело шло на лад,
"коновалы" ехали медленно,  и  мысленное общение давалось без труда.  Сложности
начались, когда "коновалы" достигли Волынской земли. Связь стала ненад„жной, то
и  дело обрывалась,  приходилось сильно напрягаться,  чтобы поддерживать е„,  а
после Галича Карсидар и вовсе перестал слышать Читрадриву.  Ещ„ некоторое время
он пытался посылать мысли вдогонку другу, но ответа не получал.
     Карсидару не  верилось,  что Читрадрива вот так просто исчез из его жизни.
Исчез навсегда. И хоть Карсидар был частичкой Ральярга, оказавшегося никакой не
колдовской страной,  а лишь окраиной мира, большую часть жизни он вс„ же пров„л
в  Орфетане.  Поэтому Читрадрива уходил не  сам по  себе.  Вместе с  ним как бы
исчезал  весь  Орфетанский край,  а  также  окончательно растворялся в  небытии
мастер  Карсидар -  лучший из  мастеров современности,  за  чью  голову разными
вельможами было обещано в общей сложности тридцать четыре жуда золотом.
     Впрочем,  с этим он смирился давно,  ещ„ до отъезда Читрадривы на запад. А
теперь Карсидар попросту затосковал за  другом,  с  которым его связывало столь
многое.  Даже слишком многое. Не будь этой связи, он выдворил бы гандзака из их
маленького  отряда  искателей  приключений  сразу   после   прибытия  в   замок
Люжтенского князя. Но ведь не прогнал же! Судьба недаром свела их.
     Судьба. Гм...
     Карсидар пригладил бороду,  расправил плечи и  с гордым видом огляделся по
сторонам.
     Что бы ни говорили,  а его судьба -  быть королевским воеводой,  уважаемым
человеком на Руси!  Ещ„ раз потерять прошлое,  добровольно отказаться от своего
прежнего имени,  прославленного по ту сторону колдовских гор, ибо у русичей оно
ассоциировалось с поганским божеством Хорсом.
     Итак,  нет больше мастера Карсидара, есть воевода Давид. И хватит об этом.
Что бы ни сказал Ипатий...
     За дверями раздался топот, и нетерпеливый гомон в гриднице почти мгновенно
стих.  Слегка прихрамывая,  вош„л Ипатий в сопровождении ещ„ двоих "коновалов".
Остановившись перед  тронным  возвышением,  прибывшие поклонились перво-наперво
Даниле Романовичу и  Льву  Даниловичу,  а  затем  на  три  стороны -  остальным
присутствующим.  Ипатий  принялся рассказывать про  путешествие и  про  дальние
земли.   Исполнившись  внутреннего  достоинства,   с  гордым  видом  говорил  о
неизменном уважении,  с  которым западные владыки встречали посольство Русского
короля.
     Когда же  Ипатий переш„л к  описанию казни Бату,  последние слова великого
хана о  том,  что потомки Чингиза ещ„ отомстят за  него,  произвели на всех без
исключения присутствующих огромное впечатление.
     - А ты часом не напутал? - озабоченно переспросил Данила Романович.
     - Как  можно,  государь!  -  разв„л  руками Ипатий.  -  Я  слово  в  слово
пересказал то, что велел передать тебе Андрей, вот и