о.
     Видя,  что  толмач молча переваривает его объяснение вместе с  остальными,
Карсидар прикрикнул:
     - Ну же, переводи! - и оттолкнул пленника.
     Дикарь упал на спину,  но немедленно встал на четвереньки и отполз к ногам
одного  из  истязателей.  Видимо,  человек с  плетью  страшил его  меньше,  чем
Харса-колдун.  Выслушав толмача,  татарин слабо  вскрикнул,  а  затем  сбивчиво
затараторил,  видимо,  не  веря  в  чудесное спасение.  Толмачу пришлось дважды
повторить приказание воеводы,  тогда лишь  татарин радостно закивал и  пополз к
Карсидару, очевидно, намереваясь облобызать сапоги воеводы и ужасного чародея.
     - Уберите его с глаз долой,  - попросил Карсидар, опасаясь, что в его душе
может  усилиться  и  в  конце  концов  возобладать  инстинктивная  ненависть  к
ордынцам.  Пусть он разучился применять хайен-эрец,  но вот молния или огонь...
Вдруг получится?!
     И  пока Карсидар изо всех сил крепился,  чтобы не наделать глупостей и  не
испортить замечательный план, воины оттащили татарина во тьму, посадили на коня
и под дружное улюлюканье и свист отпустили на все четыре стороны.
     - Вижу,  ты  не  согласен со  мной,  -  сказал Карсидар тестю,  когда  все
разошлись.
     - Согласен аль не согласен - это уж мо„ дело, - ответил Михайло, покачивая
головой. - Ты воевода, а не я, тебе и решать. Хорошо уже то, что ты решаешь.
     - Вот увидишь, я прав, - горячился Карсидар, чувствуя, что тесть отнюдь не
уверен в правильности его поступка.
     - Дай-то Бог, Дай-то Бог, - вздохнул Михайло.
     События  последующих  дней  подтвердили прозорливость Карсидара,  что  ещ„
больше укрепило его  авторитет в  глазах всего войска.  Русичи снялись с  места
затемно и,  выслав втрое больше обычного разведчиков,  тронулись на восток, где
расцветала предвещавшая ветреный день алая заря.  Однако татар не встретили, по
крайней мере,  живых:  около полудня разведчики наткнулись на  брошенный лагерь
ордынцев,  посреди которого валялось десятка полтора изрубленных тел.  Судя  по
всему,  татары убили  нескольких своих,  а  затем  в  срочном порядке отошли на
восток, к Итиль-реке.
     - Нечистый разбер„т,  что у этих нехристей произошло! - выругался Михайло,
когда Карсидар пожелал выяснить его мнение насч„т странной находки.  - Одно мне
понятно, дорогой зят„к: это вс„ из-за отпущенного на волю татарина. Так что ищи
теперь его да и спрашивай.
     Шли по следам вражеского войска допоздна, на ночлег остановились на берегу
небольшого озерца,  вода которого хоть и была слегка солоноватой,  но для питья
вполне годилась.  Среди ночи  часовые подняли тревогу.  Быстро прогоняя остатки
сна,  русичи схватились за оружие.  Но тут же выяснилось, что никаких оснований
для  беспокойства нет.  Скорее наоборот:  к  "великому Харса-колдуну" явилось с
повинной около  сотни татар,  которые в  качестве залога привезли связанного по
рукам и ногам темника Карагая.
     Вот что послужило причиной странного происшествия. Верхушка улуса Джучи во
главе с великим ханом Тангкутом заблаговременно готовилась к теперешней войне с
русичами и к осуществлению мести ненавистному Хорсадару.  Ходили упорные слухи,
что последнему уготована каверзная ловушка,  из которой ни один могучий чародей
не  выберется,  хотя,  разумеется,  подробности были известны лишь узкому кругу
посвящ„нных.  После провала посольства к  Булугаю и  отказа кипчаков покориться
чингизидам приготовления к  походу на  Русь  ускорились,  однако многие младшие
ханы, и прежде всего Берке, полагали, что урусы успеют напасть первыми.
     Так и случилось.  Когда великий Тангкут узнал об этом,  он во всеуслышанье
объявил,  что  даст решающее сражение в  степи между Доном и  Итиль-рекой,  где
проклятые урусы  найдут  свой  бесславный конец.  Предвестником сокрушительного
разгрома должен был стать удар по донской переправе.  Наконец посланцы принесли
Тангкуту весть  об  успешном нападении.  Тогда  хан  собрал народ на  дворцовой
площади Тангкут-Сарая и объявил,  что Харса-колдуна можно считать мертвецом,  а
великого Бату -  отмщ„нным. Целый день татары ликовали, а наутро восьмитысячное
войско выступило навстречу урусам, чтобы наголову разгромить их.
     Накануне  произошло  столкновение передового отряда  татарской  конницы  с
урусами.  А  ночью случилась настоящая катастрофа:  отпущенный на  волю пленник
прискакал на взмыленной лошади в свой лагерь и пав перед Тангкутом ниц сообщил,
что  Харса-колдун  жив-здоров,  что  именно  он  возглавляет войско  урусов,  и
отпущенный видел его собственными глазами.
     Если  бы  вместо избитого плетьми татарина у  ног  Тангкута упала  молния,
неизвестно,  чего бы он испугался больше.  Телохранители увели чудом спасшегося
из плена всадника в  шат„р хана,  и больше его никто не видел.  Зато часа через
два оттуда вышел сам Тангкут и  объявил свою волю:  он с  тремя тысячами воинов
возвращается в  столицу,  чтобы успеть приготовиться к обороне города и вызвать
подмогу из Бату-Сарая и Берке-Сарая.  Остальные пять тысяч всадников во главе с
темником Карагаем должны любой ценой задержать продвижение врага.
     Сказал  так  -  и  был  таков.  Тогда  оставшиеся воины  начали потихоньку
роптать:  было очень похоже, что великий Тангкут бросает их на верную погибель,
надеясь  скрыться,  пока  оставленные посреди степи  пять  тысяч  воинов  будут
сдерживать многократно превосходящие силы урусов.  Нет,  храбрым воинам не жаль
было расставаться с жизнью. Однако у них не было никакой уверенности в том, что
Тангкут,  который допустил такой колоссальный просч„т с колдуном,  не бросит на
произвол судьбы свой город,  как бросил сейчас войско.  Может,  он  вовсе и  не
собирается  оборонять  Тангкут-Сарай.  Ускачет  в  другое  место,  отсидится  у
кого-нибудь из  младших братьев,  собер„т новое войско,  а  уже  тогда разобь„т
урусов. А они тем временем сожгут Тангкут-Сарай, разграбят вс„ вокруг! А как же
ж„ны, дети? Жалкий скарб...
     Впрочем, темник Карагай был опытным командиром и быстро сумел заткнуть рот
недовольным,  собственноручно зарубив троих бунтарей на глазах у  всего войска.
После этого воины выдали ещ„ дюжину смутьянов, над которыми темник также учинил
скорый суд.  А уж после примерной казни в поисках более удобной позиции Карагай
отв„л вверенных ему людей к востоку.
     Но несмотря на кровавую расправу,  недовольство тлело в  сердцах татарских
воинов.  Новый  заговор вызрел потихоньку,  как  бы  сам  собой.  На  несчастье
Карагая,  на  этот раз он охватил даже его телохранителей.  И  вот под покровом
ночи те,  кто были призваны беречь темника от всяких неожиданностей, накинулись
на  него,  скрутили по  рукам  и  ногам,  бросили на  спину  лошади и  вместе с
увязавшимися  воинами  поскакали  к  урусам.   И  теперь  они  смиренно  просят
Харса-колдуна лишь о двух вещах:  конечно же,  сохранить им жизнь, но главное -
пощадить их ж„н и  детей,  потому что Тангкут-Сараю против русичей ни за что не
выстоять. Да будет залогом их покорности и преданности темник Карагай, которого
они дарят Харса-колдуну.
     Выслушав признание татар,  Карсидар долго  молчал,  борясь с  отвращением,
затем  отв„л в  сторону Михайла и  чистосердечно признался,  что  ошарашен всем
случившимся.  Податливость татар не могла не вызвать подозрения. Ордынцы только
что  собрались сжечь Киев,  покорить Русь  и  расквитаться наконец за  позорную
смерть Бату - как вдруг при появлении Карсидара впадают в настоящую панику!
     - Но ты сам хотел их напугать,  -  возразил Михайло.  - И по всему видать,
татарва  струхнула  знатно.  Да  ежели  вс„  это  правда,  ты  наоборот  должен
радоваться, что одно тво„ имя заставило нечестивца Тангкута повернуть оглобли к
своему поганому Сараю!
     - А зачем уменьшать и без того недостаточно сильное войско, которое только
и способно противостоять нам?! - не сдавался Карсидар. - Это же явная глупость:
ослабить конницу! До этого и у нас, и у татар конников было примерно поровну, а
сейчас наших больше!  Теперь про пехоту.  Сражаться верхом в городе не станешь,
там развернуться негде.  Значит,  и здесь преимущество за нами,  пеших воинов у
нас  заведомо больше.  И  даже  если татарские всадники спешатся,  то  почти не
выиграют в количестве.  Выходит, ещ„ вчера наши армии могли биться на равных, а
теперь мы получаем перевес.
     - И что в поле,  что в городе, а кругом наша взяла... Ну, Тангкут и прежде
ошибался,  -  философски заметил Михайло. - Пожалуй, сейчас самое время ударить
по татарве, и войне конец.
     - Так-то оно так,  да можно ли верить этим собакам,  -  с сомнением сказал
Карсидар,  который терпеть не мог ордынцев и ожидал от них только лишь коварных
подлостей.
     Но подлость -  подлостью,  война -  войной, ненависть - ненавистью, а речи
насч„т ж„н  и  детей чрезвычайно смутили Карсидара.  Слишком уж  по-человечески
звучали эти  просьбы из  уст  дикарей.  Чувствовалось,  что  они  действительно
напуганы. Значит, татары уже похоронили мысль о победе... Так что, в самом деле
война подходит к концу?
     - А вот тут,  любезный зят„к, я тебе не советчик, - разв„л руками Михайло.
- Опять же,  решать только тебе. Скажу одно: верить ордынцам, конечно, не след,
но... как ни верти, а слова их лживые ты не проверишь.
     Михайло немного помолчал. Скорее всего, в данный момент он вс„-таки жалел,
что  любимый зят„к лишился дара  читать мысли и  таким образом выведывать самые
сокровенные тайны. Затем вздохнул и подытожил:
     - Оста„тся один-единственный верный  способ узнать истину.  С  самого утра
выступай в  поход,  нагони их  рать да  убедись,  так ли  они тебя боятся,  как
говорят. Только будь осторожен, смотри в оба, как бы татарва в самом деле какую
пакость  не  учинила.  И  никто  тебе  большего  не  присоветует.  Такие  дела,
Давидушка.
     Карсидар и без того знал,  что завтра русичам прид„тся нагнать отступившие
татарские отряды,  схватиться с  ними,  а  тогда...  Нет,  завтра,  вс„ решится
завтра!
     Сопровождаемый тестем  Карсидар вернулся к  покорно ожидавшим его  решения
татарам  и  объявил,  что  принимает  "живой  подарок"  и  постарается избежать
кровопролития,  насколько это возможно.  Затем велел ордынцам сложить оружие, а
своим воинам -  препроводить сдавшихся на  его  милость в  обоз  и  стеречь их,
уделяя  особое  внимание  связанному Карагаю.  Татары  одобрительно залопотали,
побросали наземь оружие,  кто  какое имел.  Один  лишь  темник,  понятное дело,
остался недоволен. Когда двое русичей подхватили его под мышки и за ноги, чтобы
отнести в обоз, он принялся истошно вопить, брызгая слюной ругаться на нечистом
сво„м  наречии,  извиваться всем  телом  и  даже  пытался  брыкаться,  но  это,
разумеется,  не помогло.  Предавшие своего командира татары отвечали ему бранью
и,  как пояснил толмач, обвинениями в том, что Карагай вместе с Тангкутом готов
был умертвить всех ради собственной прихоти.
     Остаток ночи прош„л тихо.  С  рассветом двинулись в  путь,  соблюдая те же
предосторожности,  что  и  накануне.  Ближе  к  полудню разведчики наскочили на
нескольких конных татар,  которые при  встрече бросились наут„к.  А  ещ„  через
полчаса обе армии сошлись лицом к лицу...  Хотя назвать армией две, от силы две
с половиной тысячи ордынских всадников вряд ли было возможно.
     - Где  же  остальные?  -  процедил сквозь зубы  Карсидар,  усиленно теребя
бороду.
     - Нечистый их разбер„т! Может, засаду устроили, а может и поразбежались со
страху, - проворчал Михайло. - Давай-ка, Давидушка, обожд„м разведчиков.
     Ещ„ около часа татарская конница и русское войско стояли друг против друга
на расстоянии выстрела из лука, выстроившись в боевые порядки. Когда Карсидар в
сопровождении  толмача  выехал  перед  строем  и  предложил  решить  исход  боя
поединком между ним и сильнейшим татарином, среди ордынцев не нашлось ни одного
желающего драться.
     После   переправы  Карсидар  неоднократно  экспериментировал  с   красными
камешками,   хранившимися  у  Вячка,   и  постепенно  научился  чувствовать  их
присутствие.  Теперь  он  напряг  все  остатки  "колдовских"  сил  и  попытался
определить, есть ли это средство у татар. Безрезультатно...
     Наконец разведчики доложили,  что  никаких признаков засады  поблизости не
обнаружено.  И  хоть получалось,  что в ненайденной засаде могло схорониться от
тр„х до шести тысяч ордынцев (если Тангкут не ув„л с собой часть воинов,  и все
россказни перебежчиков были  частью  плана  хитроумного хана),  Карсидар  решил
атаковать дикарей.
     Для  начала две большие группы пеших лучников выбежали впер„д и  принялись
обстреливать  татар.   И  пока  ордынцы  отвечали  тем  же,  из  прохода  между
пехотинцами ринулась на  врага  конница.  Ещ„  два  отряда всадников заходили с
боков.  Таким образом,  Карсидар рассчитывал,  что  его воинам удастся окружить
татар и  одновременно рассечь их боевой порядок посередине.  Ну и  не следовало
забывать о  возможности засады:  все,  кто не участвовал в  атаке,  внимательно
поглядывали по сторонам,  а  разведчики продолжали рыскать по степи.  Но вокруг
вс„ было спокойно.
     Тем временем русская конница уже сошлась с  татарской.  Казалось,  битва и
дальше будет разгораться, но не прошло и нескольких минут, как татары дрогнули,
подались  назад,  а  затем  обратились в  настоящее бегство,  пытаясь  не  дать
окружить себя.
     - Смотреть по сторонам!!! - крикнул Карсидар, привстав в стременах, и пока
сражавшиеся передавали  предостережение воеводы  дальше,  бросил  впер„д  новые
силы.  Теперь татар  точно  ветром сдуло:  через  пару  минут вражеская конница
рассыпалась по степи,  и только убитые и раненые ордынцы напоминали о том,  что
ещ„ до полудня на этом месте находился противник.
     - Ну это вообще ни на что не похоже!  -  возмущался Карсидар.  Он приказал
прекратить преследование и  собраться,  опасаясь,  как бы русичи поодиночке или
мелкими отрядами не  угодили в  ловушку,  а  сам спрыгнул с  седла,  подобрал и
сломал   несколько  татарских  стрел.   Зловещих  кроваво-красных  камешков  не
оказалось ни  в  одной.  Тогда  он  подозвал толмача и  с  его  помощью узнал у
раненых,  что после мятежа телохранителей и исчезновения Карагая половина татар
разбежалась,  остались лишь  настроенные наиболее решительно.  Однако  не  имея
командира,  они запаниковали и дрогнули при первом же натиске.  Тем более,  что
против них ополчился сам Харса-колдун... Теперь путь на Тангкут-Сарай открыт.
     На  военном совете было принято решение как можно быстрее двигаться впер„д
и  осадить город,  пока  находящиеся там  во  главе  с  великим ханом татары не
получили  подкрепления.  Поэтому  отпустив всех  ордынцев,  сдавшихся ночью  на
милость Харса-колдуна (чтобы не стесняли движение войска),  Карсидар оставил их
заботиться о раненых соплеменниках,  и русичи продолжили поход. Правда, Михайло
пробовал мягко  настаивать на  допросе  Карагая  (разумеется,  уж  этого-то  не
отпустили),  поскольку темник мог  рассказать что-нибудь интересное и  важное о
плане обороны Тангкут-Сарая.  Но  Карсидар,  который теперь не  слишком доверял
допросам, угрюмо бросил:
     - Это всегда успеется, - и больше не пожелал слушать тестя.
     За два с половиной дня, которые понадобились армии русичей для ускоренного
перехода  к  Тангкут-сараю,  ничего  примечательного не  произошло.  Иногда  на
горизонте возникали одинокие  татарские всадники,  но  приближаться к  русскому
войску они не рисковали. Ни единой засады ордынцы также не устроили. К середине
третьего дня русичи спокойно вышли на берег Итиль-реки и к вечеру достигли цели
похода.
     Тангкут-Сарай  оказался  небольшим городком,  стоявшим  на  правом  берегу
Итиль-реки  и  обнес„нным сплошной стеной  из  желтовато-серого камня,  которая
имела высоту в три,  местами в четыре человеческих роста.  Карсидар намеревался
предложить противнику сдаться,  и если татары действительно напуганы, они могли
пойти  на  это.  Даже  телохранители приволокли к  нему  Карагая,  так  может и
Тангкута постигнет та же участь?
     В  противном случае прид„тся карабкаться на  стены по приставным лестницам
или  высаживать ворота тараном.  С  другой стороны,  даже  если  в  городе есть
колодцы,  воды  на  всех жителей и  несколько тысяч воинов с  лошадьми может не
хватить. А поскольку здесь довольно жарко, осажд„нные начнут страдать от жажды.
Штурмом  или  измором  Тангкут-Сарай  взять  можно,   только  бы  не  подоспело
подкрепление!
     Но  в  любом  случае  Карсидар  решил  потратить  один  вечер  и  половину
следующего дня на изучение подступов к городу и выработку плана осады. В городе
было трое ворот:  от  северо-западных шла дорога вдоль берега вверх по  течению
Итиль-реки,  от юго-восточных -  вниз по течению,  а  западные смотрели прямо в
сухую  степь.  Предстояло оценить,  какие  ворота наименее крепки и  где  стены
наиболее  низки,   найти  наиболее  уязвимое  место  укреплений  и  лишь  тогда
действовать.
     А  пока  русичи взяли  Тангкут-Сарай  в  полукольцо,  не  заходя только на
неширокую прибрежную полосу.  Возможно,  это  была ошибка Карсидара,  однако он
инстинктивно не доверял "узким местам",  на которых нельзя развернуться. Дн„м -
это пожалуйста, а вот ночью лучше не рисковать, кто этих ордынцев знает...
     Как  раз  осторожность  воеводы  и   сыграла  решающую  роль  в  овладении
Тангкут-Сараем.  Вс„  обернулось самым неожиданным образом.  Ночью дежурившие у
берега караульные услышали тихий плеск в„сел. К несчастью, в те минуты луна как
раз  спряталась за  тучи,  затянувшие небосвод под  вечер,  а  в  свете наскоро
зажж„нных факелов ничего  нельзя  было  разобрать.  И  лишь  когда  луна  снова
показалась на  небосводе,  поднятые по  тревоге русичи увидели,  что на  берегу
брошена набитая сеном лодка из шкур, с выходящей на реку стены спущена вер„вка,
к  которой привязана большая корзина,  и  осажд„нные уже  почти  подняли наверх
сидящего в  ней человека.  Корзину обстреляли,  но безрезультатно,  и  испуская
радостные вопли, татары втащили живой груз на стену.
     Судя по  всему,  это был один из  гонцов,  посланных за  подмогой.  Русичи
разбудили  своего  воеводу.   Карсидар  ужасно  рассердился,  но  понимал,  что
допущенной   ошибки   не   исправить.   Повлиять   на   ситуацию   можно   было
одним-единственным способом: поскорее покорить Тангкут-Сарай.
     Поэтому едва дождавшись рассвета, Карсидар начал лично объезжать городские
укрепления,  оценивая высоту и состояние стен.  Когда он достиг западных ворот,
то увидел, что осажд„нные высыпали на стену и что-то возбужд„нно кричат, высоко
подпрыгивая.  Срочно призванный толмач объяснил,  что ордынцы требуют встречи с
Харса-колдуном. Затем ворота на миг приоткрылись, и из них выехал богато одетый
татарин.  Даже  в  неярком  пока  утреннем свете  было  видно,  как  сильно  он
напуган... Неужели нечестивцы так боятся "колдуна"?
     Всадники  сблизились,  татарин  сбивчиво затараторил,  а  толмач  принялся
переводить.   Из  вежливости  называя  предводителя  урусов  Хорсадаром,  а  не
Харса-колдуном,  татарин  сообщил  две  престранные  новости.  Великий  Тангкут
скончался вчера  вечером от  яда.  Совершила неслыханное злодеяние его  любимая
жена.  По неизвестной причине эта женщина,  имевшая вздорный нрав, подсыпала яд
своему повелителю Тангкуту.  А  заодно отравилась сама,  зная,  что разъяр„нные
слуги в  отместку как минимум сбросят е„ с самой высокой башни города.  Великий
хан скончался в страшных судорогах. Прич„м в отличие от себя, любимая жена дала
Тангкуту медленно действующую отраву,  и  он  промучался целых  два  дня.  Кожа
страдальца покрылась гнойниками,  клочьями вылезали волосы на голове.  Вдобавок
перед смертью у хана началось кровохарканье.
     Вторая  новость  была  под  стать  первой.  Приплывший из-за  реки  гонец,
которого Тангкут так и не дождался,  сообщил,  что хан Берке не собирается идти
на помощь осажд„нн