на  возвращение вселенского патриарха под сень своей
Константинопольской обители?
     - Прежде всего скажите оба,  - король сделал глубокую паузу. - Или хотя бы
один из вас пусть скажет: если это враги Иоанна, то почему я должен ввязываться
в борьбу с ними? Какой в этом смысл?
     Таким  ответом Данила Романович решил поставить на  место зарвавшихся,  по
его мнению, послов. Потому что корона короной, но надо и честь знать! Нельзя же
требовать помощи  столь  открыто,  словно  Никейская империя уже  поставлена на
колени! Что они, спятили оба?!
     Но  с  другой  стороны,  Данила  Романович  отч„тливо понимал,  что  Иоанн
затребует помощи.  Он  сам  был  в  аналогичном положении за  год до  битвы под
Киевом, когда просил у нунция и прибывших с ним рыцарей войска против татар.
     Только  теперь  не  тридцать девятый год,  теперь он  одолел Бату  и  стал
славным и могучим государем, корол„м Руси. Поэтому помощи требуют у него как бы
в  уплату  за  корону.   Вселенский  патриарх,   даровавший  Даниле  Романовичу
королевское  достоинство,   укрывается  в  Никее;  Никейский  император  рв„тся
очистить Константинополь от латинян -  вот и помогай,  король Русский...  О ч„м
это Теопемпт проповедовал в Десятинной церкви?  О смирении светской власти пред
Богом,  Которого на  земле  представляет духовный владыка?  Вот  именно!  Когда
первый среди равных патриархов восточной церкви пребывает в изгнании,  помочь в
восстановлении справедливости -  прямая христианская обязанность нового короля.
Ситуация довольно щекотливая.
     А  между тем Прохор принялся рассказывать об  интригах латинян.  Но  то не
было прежнее ныть„ по  поводу безмерной наглости нобилей и  находящихся под  их
покровительством предприимчивых венецианских проныр,  полностью  вытеснивших  в
торговых  операциях  местное  купечество.   Это  знали  все,  кто  хоть  как-то
интересовался ходом последовавших за  падением Византии событий.  Да  и  трудно
было ожидать от покорителей иного.
     Однако на  сей  раз  речь  зашла о  солидных военных приготовлениях.  Надо
признать,  что время от времени разные державы отхватывали от Латинской империи
значительные территории. Яркий пример тому - сокрушительное поражение латинян в
тысяча двести двадцать пятом году при Пиманиоле,  нанес„нное вс„ тем же Иоанном
Дукой,  только-только взошедшим на  престол.  Объедин„нные войска французских и
итальянских  рыцарей  позорно  бежали  с   поля  боя  и  после  уже  не  чинили
сопротивления Иоанну. В результате почти все малоазийские владения латинян были
утрачены,  они  удерживали  лишь  берег  Босфора  с  Константинополем  и  район
Никомедии.  Годом  раньше  эпирский  деспот  завладел Фессалониками,  упразднил
Фессалоникийское королевство и присоединил его земли к Эпиру.
     А  когда в тысяча двести тридцать шестом году объедин„нное войско никейцев
и  болгар  изгнало  крестоносцев с  большей части  Фракии,  казалось,  что  дни
безраздельного владычества латинян на Балканах и в Малой Азии подходят к концу.
Данила  Романович  тоже  придерживался  этой  точки  зрения.   По  его  мнению,
крестоносцы уже не представляли серь„зной угрозы ни для кого. Очевидно, вылазка
Бруно,   успешно  пресеченная  им,  являлась  попыткой  проверить  на  крепость
южнорусские княжества. В случае поражения волынян крестоносцы устремились бы на
Русь через Польшу.  Но Данила Романович разгромил Бруно, а упокоившийся с миром
Александр Ярославович разбил войско немцев.  Чего же боится Никейский император
теперь?
     Увы,  разрыв  союза  с  Болгарией не  позволил  Иоанну  довести  до  конца
благородное дело.  А  поскольку любые не  доведенные до конца мероприятия имеют
свойство вызывать в  будущем осложнения,  подобная небрежность также дала  себя
знать.  Латинская империя  сполна  воспользовалась передышкой.  В  е„  владении
оставались многочисленные острова Ионического,  Эгейского и Мраморного морей, и
теперь рыцари перебирались на кораблях от островка к островку,  несметными,  по
словам Прохора, полчищами стекаясь в Константинополь.
     Что они намеревались предпринять дальше,  в каком направлении рассчитывали
ударить,  оставалось только гадать.  Ясное дело,  эта  стая  саранчи собирается
отнюдь не  просто так.  Правда,  пока крестоносцы не выказывали явных признаков
агрессивности.  Латинский император, потомок графа Болдуина Фландрского, охотно
пош„л на  переговоры с  императором Иоанном и  объяснил свои действия.  По  его
мнению,   после  разгрома  под  Киевом  остатки  татар  из  дома  Джучи  сумеют
договориться с  сородичами и  предпримут попытку дойти до  последнего западного
моря  в  обход Руси,  через Малую Азию и  Балканы.  И  дабы защититься от  них,
латиняне стягивают к Константинополю приличные силы.
     - У меня имеются другие сведения,  -  перебил никейского посланника Данила
Романович. - Посол хана Тангкута прямо подбивал князя Василя, поставленного над
присягнувшими  мне  половцами,   присоединиться  к  готовящемуся  походу.  Твой
государь может  так  и  передать предводителю латинян:  ордынцы готовят лобовой
удар  на  Киев,  и  вплотную  заняться татарскими псами  -  прямая  обязанность
русского короля Данилы.
     Теопемпт хотел было вставить замечание,  однако Прохор не  дал ему сделать
этого и с жаром подтвердил:  так,  латиняне темнят. Потомки Чингиза не очень-то
ладят друг  с  другом,  и  пропустят ли  представители другого улуса через свои
территории войска  Тангкута -  тот  ещ„  вопрос.  А  между  тем,  собравшиеся в
Константинополе крестоносцы не  прочь и  сами  ринуться в  Малую Азию,  как  бы
"упреждая" деяния татар.  С  равным успехом они  могут  повернуть на  Балканы и
попытаться вернуть себе  Фракию.  Однако  русскому королю более  всего  следует
обратить внимание на третью возможность: то ли продвигаясь на север по Дунаю, а
затем  вдоль  берегов Прута,  то  ли  переплыв Ч„рное  море,  крестоносцы могут
ударить по его владениям с юга.
     - Так что теперь самое время заключить союз с императором Иоанном Дукой, -
докончил Прохор  и  умолк.  Тогда  никейский митрополит перехватил инициативу и
принялся описывать в ч„рных красках те притеснения, каким подвергаются попавшие
под иго латинян византийцы.
     Данила Романович слушал Теопемпта рассеянно.  Подперев подбородок кулаком,
он обдумывал слова Прохора.  Как это ни печально,  но приходилось признать, что
его предположение не лишено правдоподобия. Даже наоборот, здесь есть глубокий и
весьма зловещий смысл!
     Получается,  что  на  самом  деле  рыцари вовсе не  горят желанием вернуть
утраченные территории в  Малой Азии и  на Балканах.  Это всего лишь отвлекающий
ман„вр.  А главная их цель - Русь! Сначала Бруно попробовал "прощупать" Волынь,
затем   немцы   попытались  захватить  Новгород,   рассчитывая,   конечно   же,
распространить свою власть на  все северные земли.  А  теперь сын Болдуина Карл
исподволь проверяет южные подходы. Вот оно, значит, что... В самом деле, почему
бы нет?
     Впрочем,  вс„ это было слишком неопредел„нно. И вполне возможно, что Иоанн
вместе с  патриархом хитрят,  стремясь во  что бы  то  ни  стало втянуть Русь в
открытое противостояние с латинянами. Вон как Теопемпт старается...
     - Однако  же  рыцари ведут  себя  спокойно,  -  сказал король,  дождавшись
наконец,  когда  красноречие никейского митрополита иссякнет.  И  поскольку тот
готов был  возражать,  а  Прохор явно  намеревался поддержать его,  умолкать не
следовало ни  в  коем  случае.  Данила Романович продолжал:  -  Поймите,  я  не
отказываю Иоанну  в  помощи.  Наши  державы  связывало в  прошлом и  продолжает
связывать ныне очень многое.  Но  пока что  у  меня нет  повода ссориться ни  с
Латинской империей, ни с венецианцами, ни с франками. Да, я обещаю подумать над
вашими словами.  Слышите? Тв„рдо обещаю! И если опасность будет угрожать Никее,
я  дам  императору войско.  Если же  рыцари пожалуют сюда,  они об  этом горько
пожалеют, можете не сомневаться.
     На  том  переговоры завершились.  Данила Романович более не  желал слушать
никаких доводов в пользу сомнительных предположений никейцев.  Выпроводив их из
комнатки,  где происходил разговор,  он велел подать к  парадному крыльцу коня.
Заботясь о собственной популярности, король решил ещ„ раз прокатиться по улицам
Киева,  чтобы толпа полупьяных от  м„да  и  ошалевших от  радости простолюдинов
могла лишний раз поприветствовать теперь уже коронованного короля всея Руси.
     Что же  до воеводы Давида...  По зрелом размышлении Данила Романович мудро
рассудил,  что отправленное на  восток войско не  следует заворачивать обратно.
Пусть храбрые ратники движутся к  намеченной цели,  пусть покажут татарам,  где
раки зимуют!
     Справиться с нынешними крестоносцами Данила Романович сумеет и без Давида.
Воевода  хорошо   сделал,   что   проинспектировал  перед   отъездом  в   поход
расположенные в южных землях гарнизоны.  И спасибо ему за то, что не дал всяким
недоумкам тронуть королевские войска  и  упросил Данилу  Романовича оставить их
для защиты русских земель от неожиданной агрессии.
     А   пока  что...   Пока  что   следует  укреплять  собственную  державу  и
упорядочивать отношения с северными соседями.  Дел у короля хватит ещ„ надолго.
Поэтому пускай вс„  ид„т  своим  чередом.  Пусть  Давид добер„тся до  татарских
поселений и разгромит их войско на их же земле.
     В  победе русской армии над ордынцами Данила Романович не сомневался ни на
миг.  Ведь вед„т дружины сам Давид! Ну что может случиться с таким помощником и
с вверенными ему людьми, скажите на милость?! Ровным сч„том ничего.

     Глава VIII
     ПЕРЕПРАВА

     Карсидар стоял у  самой кромки воды  и  внимательно всматривался в  л„гкую
дымку, скрывавшую противоположный берег реки. Как и остальные, он с нетерпением
ожидал сигнала.  Из-за  утреннего тумана совсем не  было слышно стука топоров и
больших деревянных молотков. Пора бы уже, что они там возятся?
     Наконец на левом берегу вспыхнула и начала разгораться яркая точка костра,
заметная даже сквозь туман. Вс„! Канаты натянуты, можно начинать переправу.
     Карсидар склонился к тому,  который был рядом с ним,  под„ргал, положил на
него ладонь.  Канат,  на некотором расстоянии от берега уходивший в воду, мелко
вибрировал и даже,  казалось, слегка гудел из-за мощного течения реки. Кажется,
привязано крепко.
     Воевода  огляделся  по  сторонам,  убедился,  что  ратники  точно  так  же
проверяют другие канаты,  поднял правую руку,  призывая ко вниманию,  и  громко
крикнул:
     - Ну... с Богом!
     Не успел Карсидар в  очередной раз удивиться тому обстоятельству,  до чего
складно и естественно выскочило из него столь традиционное здесь "с Богом", как
берег  ожил.  Весело  покрикивали сотники,  наблюдая  за  погрузкой на  паромы.
Оживл„нно переговаривались ратники, ржали кони, бряцало оружие. Переправа...
     - Михайло, - позвал Карсидар, не поворачивая головы.
     Тут же перед ним как из-под земли вырос тесть.
     - Значит, делаем, как договорились, - сказал Карсидар и добавил: - Смотри,
не подведи.
     Михайло тяжело вздохнул,  в его голове промелькнула мысль о том, что зят„к
опять решил заняться "непотребством".
     - А  ты  можешь  предложить лучший  выход?  -  с  л„гкой  иронией  спросил
Карсидар. Михайло промолчал.
     Вообще-то  Карсидар действовал не  по  правилам.  То  есть,  не  совсем по
правилам,  если так можно выразиться.  Войско в„л он,  а полководцу лучше всего
держаться в середине отряда,  чтобы иметь возможность контролировать ситуацию и
впереди, и позади себя и вовремя отдавать приказы.
     Но согласно неписаным законам мастеров,  сопровождавших караван с  грузом,
один из них занимал место в голове колонны, а другой - в хвосте. Вот и Карсидар
решил поступить таким же образом, примерившись к сложившейся ситуации. Во время
переправы войско оказывалось как  бы  разорванным надвое,  покидая правый берег
Дона и  одновременно высаживаясь на  левый.  Карсидар не  мог находиться по обе
стороны реки одновременно,  но вполне мог одним из первых перебраться на левый,
слабо изученный,  а  потому потенциально более опасный берег.  Михайлу же  было
приказано оставаться на  правом  и  в  любой  момент быть  готовым включиться в
мысленную связь.  Для этого ему просто нужно было вс„ время думать о Карсидаре,
а остальное тот сделает сам.
     Разумеется, ничего особо сложного в этом не было, только вот Михайло вновь
запереживал.  Впрочем,  так  бывало  всегда,  когда  обожаемый зят„к  брался за
"колдовство". Ну да ладно...
     - Так смотри мне! - ещ„ раз наказал Карсидар, взял Ристо под уздцы и пов„л
гнедого на ближайший паром.
     Переправа началась.  Сложив в  кучу оружие,  выстроившись друг за другом в
затылок и  потопав ногами  в  поисках удобного положения,  воины  схватились за
канат,  оставшиеся на  берегу развязали крепления -  и  постепенно набирая ход,
паромы  дружно  поползли к  левому берегу.  Пока  можно  было  достать до  дна,
остальные помогали временным паромщикам, отталкиваясь копьями.
     Карсидар стоял в самом центре плота.  Хотя он уже давно узнал причину,  по
которой испытывал инстинктивный страх  перед  глубокими реками  (да  и  ленивое
течение Дона  не  шло  ни  в  какое  сравнение с  быстриной Зальды,  в  которую
маленького Карсидара вынесло из  безымянного горного притока),  он вс„ равно на
всякий случай решил не подходить к краю слишком близко.
     Страх... Плохо, когда это чувство охватывает бойца! Никуда не годится. Ну,
что тут такого:  переправа как переправа,  дело обычное.  Но  как-то неспокойно
было на сердце у  Карсидара.  Точно смутная щемящая тоска свила гнездо у него в
душе и никак не желала улетать. Да и как не волноваться, когда он с Читрадривой
в  сво„  время поймал татарское войско в  ледовую ловушку именно на  переправе.
Лишь бы эти собаки не вздумали теперь отыграться!  Кто знает, что взбред„т им в
голову?
     А вс„ проклятая тоска!  Она, она... И ещ„ этот проклятый Зерахия. Являться
перед самым выступлением в  дом  королевского воеводы и  смущать его  дурацкими
речами... Ишь чего надумал!
     Тем не  менее,  несмотря на  мрачные пророчества шепетека,  поход проходил
пока неплохо. Столкновений с татарами не было, если не считать мелких стычек, в
которых ни  один русич серь„зно не пострадал.  Замешкавшиеся смоляне нагнали их
всего-то  на  шестой день похода,  так что не  пришлось ломать голову,  где они
запропастились.
     А  что до местного бога,  то Его поддержка обеспечена.  В день выступления
сам  митрополит Иосиф  отслужил благодарственный молебен  за  русское войско  в
Софийском соборе, а также лично благословил воинов, прошедших маршем мимо стен,
видевших ещ„ Ярослава Мудрого.  И  хоть злопамятный старик до сих пор испытывал
стойкую неприязнь к  "колдуну Хорсадару",  вс„ же  он  помолился отдельно и  за
королевского воеводу Давида, возглавившего поход против татар.
     Правда,  Карсидар не верил в действенность молитвы Иосифа. Если вспомнить,
сколько  сил   истратил  митрополит  впустую,   пытаясь  противостоять  ему   и
Читрадриве,   оставалось  заключить,   что   все   эти  торжественные  молебны,
сопровождаемые  песнопениями  и  воскурениями  ладана,   не  более  опасны  для
колдовства,  чем попытка пробить щит швейной иглой.  Зато подчин„нных Карсидару
воинов  церемония благословения сильно воодушевила,  а  что  хорошо для  армии,
хорошо и для полководца.
     Хотя оставалось в силе мрачное пророчество Зерахии, о котором никто, кроме
Карсидара,  понятия не имел...  И хорошо,  что так!  Пусть неприятный осадок от
всех  разговоров полоумного торгаша останется только на  душе  у  воеводы и  не
смущает войско.  А  уж Карсидар постарался совладать со всеми мрачными мыслями.
Особенно с предчувствием по поводу встречи с татарским колдуном.
     Карсидар сунул в  карман руку,  но  не  найдя на  привычном месте никакого
амулета,  лишь рассеянно усмехнулся. На одном из многочисленных привалов он вс„
же  решился уничтожить кусочек кожи,  сорванный с  шеи  неудачливого татарского
посла.  Карсидар  полагал,  что  именно  таким  образом  удастся  избавиться от
гнетущего ощущения нависшей над ним и его войском опасности.
     Он  отлично помнил,  как  вс„  происходило.  Было уже очень поздно,  около
полуночи,  а может и за полночь.  Карсидар восседал верхом на седле,  снятом на
ночь  с  Ристо.  Вглядываясь в  трепетные язычки огня,  уменьшавшиеся с  каждой
минутой, привычным движением вытащил из кармана кожаный амулет, повертел его из
стороны в  сторону,  переложил из  руки в  руку...  да  и  бросил прямо на кучу
красновато-оранжевых угольев.
     Будь что будет,  решил тогда Карсидар.  Может,  он  в  самом деле таскал в
кармане этакий кусочек мощи,  овладеть которой ему не  под силу.  Но ведь ясно,
что лезвием слишком острого ножа можно поранить неумелую руку,  так не лучше ли
выбросить нож?!  Не исключено также, что это был лишь простой кусок кожи. Тогда
тем более нужно было уничтожить его,  выбросить из  головы всякие сомнения и  в
дальнейшем не  отвлекаться ни  на какие посторонние вещи.  Хватит ломать голову
над всякими глупостями! Армия продвигается по неизученным землям, здесь следует
держать ухо  востро,  и  у  королевского воеводы есть над  чем думать и  о  ч„м
заботиться.
     Упав на угли, кожаный амулет пов„л себя довольно странно: не сморщился, не
съ„жился,  а  лежал ровно,  как кусок коры.  И загорелся не от середины и не от
кра„в, но вспыхнул как-то весь разом, сыпанул вокруг зеленоватыми искорками - и
моментально исчез, не оставив после себя никакого пепла.
     Кто  его  знает,   почему  так  случилось!   Скорее  всего,   пошедшая  на
изготовление амулета кожа  была  чем-то  таким пропитана.  Поэтому и  запахло у
угасающего костра не  тошнотворной горелой гадостью,  как  должно было пахнуть.
Пополз  от  углей  дивный тонкий аромат,  от  которого слегка кружилась голова.
Карсидар на всякий случай вскочил, отош„л подальше от кострища и не приближался
к  нему,  пока странный запах не улетучился.  Итак,  если в татарском амулете и
была сокрыта хотя бы  капля колдовства,  она сгорела посреди бескрайней степи и
развеялась безобидным дымком, не причинив никому ни малейшего вреда.
     Вопреки ожиданиям,  после  уничтожения амулета чувство тревоги не  исчезло
окончательно, а лишь притупилось. Зато по прошествии нескольких дней, в течение
которых на  душе было более-менее спокойно,  опасения вернулись;  прич„м теперь
они стали как бы накатывать волнами,  иногда слабыми, почти незаметными, иногда
же  наоборот такими сильными,  что Карсидар едва выдерживал их  натиск.  Он  то
нисколько не  сомневался,  что поступил с  бесполезным кусочком кожи совершенно
правильно,  то вдруг в отчаянии корил себя, что поспешил с сожжением амулета...
Хотя как же  поспешил,  когда перед тем таскал его почти три месяца?!  Глупости
вс„ это.
     Однако кожа горела необычно. Значит, с ней не вс„ так просто. Теперь ясно,
что среди татар объявился некто,  способный по крайней мере озадачить Карсидара
кусочком кожи, исчезающим в огне без следа, да ещ„ со снопом зел„ных искр.
     Надо заметить,  Карсидар был  основательно заинтригован случившимся и  при
всей  неоднозначности  этого  маленького  события,  при  всей  неопредел„нности
сложившейся ситуации рвался впер„д с горячностью неопытного, бесшабашного юнца.
Ещ„ бы! Мастер Карсидар никогда не бегал от опасности, наоборот, за долгие годы
привык встречаться с  ней  лицом к  лицу и  упорным сопротивлением преодолевать
любые  препятствия.  Не  пристало  поворачивать вспять  и  королевскому воеводе
Давиду,  негоже  пугаться неведомо чего  и  несостоявшемуся иудеянскому принцу,
сыну короля Ицхака.
     Итак, в любом случае - впер„д, и только впер„д!
     Может  быть,   именно  из  желания  не  сворачивать,  не  отступать  перед
притаившейся впереди угрозой Карсидар как  раз и  переправлялся на  левый берег
Дона в