миндальничать с неповоротливыми
и нерадивыми болванами, как того требует бог урусов.
     Василь Шугракович остановился справа от трона и опустился на колени. Он не
оборачивался,  однако слышал, как следовавшая за ним свита мгновенно пала ниц -
и ни звука! Это хорошо. Эти, по крайней мере, вышколены. Чуют, бездельники, что
великий князь не в духе, даже шевельнуться не смеют. Хорошо!
     Василь  Шугракович медленно  склонился  перед  распятием,  коснувшись лбом
пола,  встал,  неторопливо прош„л к возвышению, опустился на трон и внимательно
оглядел распрост„ршуюся на полу свиту. Ну, шевельн„тся хоть одна собака?!
     Ни одна собака не шевельнулась, и князь с некоторой досадой произн„с:
     - Встаньте.
     Свита немедля вскочила. Придворные рассыпались по залу, забились по углам,
как мыши. Можно начинать при„м.
     - Ну,  есть там кто с делами? - спросил Василь Шугракович, с угрюмым видом
посматривая то  на  одного,  то  на другого.  Главный советник несмело выступил
впер„д и доложил, что просителей двое.
     - Ввести,  -  коротко велел князь.  К сожалению, он заранее догадывался, с
какого рода просьбами к нему пожаловали.  И от осознания собственного бессилия,
от неспособности повлиять на ход событий на душе ему сделалось ещ„ гаже.
     Так  и  есть!  В  дверях  возник  маленький щупленький человечек,  который
немедленно плюхнулся на живот и заголосил:
     - О великий Булугай, помоги!
     Придворные затрепетали.  Они  очень  хорошо знали,  как  Василь Шугракович
относится к  подобным путаникам им„н.  Разумеется,  для  каждого их  них  князь
Василь продолжал оставаться великим ханом Булугаем.  Тем не менее,  произносить
вслух его  нехристианское имя  и  "поганский" титул категорически воспрещалось.
Это  считалось оскорблением княжеского достоинства,  и  теперь придворный палач
оживился и,  криво ухмыляясь,  выполз из своего угла. Как и остальные, он знал,
что  Василь  Шугракович не  упустит  случая  проучить ослушника.  А  ничего  не
подозревающий маленький человечек удивительно резво полз на животе и скулил:
     - О великий хан,  проклятые урусы вновь требуют самых сильных и выносливых
кипчацких сынов,  чтобы строить свой проклятый город!  Помилуй и  защити,  уйми
проклятых урусов и освободи свой народ от тяжкого гн„та!
     Знал обо  вс„м Василь Шугракович,  и  без всяких ходатайств знал,  но  был
бессилен что-либо  поделать.  Если  королю  урусов  взбрело в  голову поставить
большой город  в  устье могучей реки,  именуемой теперь не  иначе как  Днепром,
приходилось мириться с  этим.  Вс„  равно  выбора  нет.  Видно,  такова  участь
кипчаков:  либо пропадать под татарами,  либо жить под урусами.  Последние,  по
крайней мере,  не  обращают вольных людей  в  рабов.  Да,  приходится исполнять
разнообразные повинности вроде этой -  но  было бы наивно полагать,  что король
Данила Романович не потребует платы за сво„ покровительство.
     О,  как  печальна  судьба  кипчаков!  Сначала  татарские полчища,  ведомые
ненавистным Бату, нагрянули с востока и подмяли под себя Дешт-и-Кипчак, оставив
"без внимания" лишь примыкающие к Руси жалкие ошм„тки,  несравнимые с огромными
восточными  территориями.  Теперь  вот  урусы  оттеснили  татар  на  восток  и,
пользуясь  моментом,  начали  заселять  Западный  Кипчак...  то  есть,  теперь,
конечно,  Таврию. И вроде бы мало им того, что король Данила дозволил всем, кто
в  великой войне лишился крова,  селиться в  степных землях вплоть до Ч„рного и
Сурожского морей.  Мало  того,  что  вольнолюбивые сыны степи вынуждены терпеть
соседство землепашцев и  не сметь даже пальцем их тронуть.  Нет!  В  довершение
всего,  загорелось целый город здесь ставить.  Огромный,  надо полагать,  город
будет...
     Но,  с другой стороны, урусы действительно помогли кипчакам устоять против
татар.  Без покровительства урусского короля кипчаки исчезли бы с лица земли. И
между прочим,  у него,  хана Булугая... то есть Василя, король Данила власти не
отнял.  Правда,  велел принять свою веру и почитать урусского бога, зато сделал
великим князем Таврийским и  поставил главным над всеми кипчаками.  Более того,
он   повелевает  даже  урусами-переселенцами...   хотя  только  номинально.   И
требование  отрядить  несколько  сот  кипчацких  сынов  на  строительство порта
наглядно демонстрирует, кто кем командует.
     Василь Шугракович смотрел на ходатая,  лобызающего его сапоги,  и  думал о
людской глупости. Неужели этот болван не понимает, что великий князь Таврийский
просто  обязан  всячески  помогать осуществлению планов  короля  Данилы,  а  не
противиться им?!  Отлично понимает.  А  вс„ же ид„т просить.  Почему?  С  какой
стати? Да просто он привык видеть в сво„м правителе дикого хана...
     Кстати,  и назвал он его ханом!  Василь Шугракович знал, что на самом деле
это  всего  лишь  мелкая ошибка,  незначительная оговорка,  что,  представ пред
светлы очи исконного владыки, ходатай попросту растерялся. Однако формально его
слова  вполне можно истолковать как  оскорбление достоинства великого князя.  А
после глупой истории с "незрелым товаром", поставленным проходимцем Кипхатагом,
Василь Шугракович только и искал возможности сорвать на ком-нибудь раздражение.
Поэтому он неожиданно резко отпихнул просителя ногой, коротко приказал:
     - Десять палок по пяткам.
     И  пока  расторопные придворные вязали  орущего благим  матом  ходатая,  а
довольный  собственной  проницательностью  палач   исполнял  приговор,   Василь
Шугракович наставительно вещал:
     - Запомни,  неразумный:  никакой я  не хан,  а  великий князь,  и  имя мо„
Василь,  а  не  Булугай.  Пусть  это  будет  выбито на  твоих подошвах и  пусть
отпечатается на земле,  по которой будут ступать твои презренные ноги.  А также
запомни,  что урусам требуются не головы кипчаков,  а  их руки и спины.  И если
кипчаки не  хотят,  чтобы  ненавистные татары  нарезали из  этих  спин  кожаных
ремней,  тебе прид„тся дать урусам то, что они просят. А если ты думаешь иначе,
твою пустую башку следует снести с  плеч,  она там вс„ равно не нужна.  И пусть
лучше это  сделаю я,  князь Василь,  твой законный владыка,  чем чужак-татарин.
Может быть, в этом случае другие кипчаки образумятся и перестанут донимать меня
глупыми просьбами.
     Василь  Шугракович  подумал  также,   что  кипчаки  когда-нибудь  дождутся
подходящего момента,  сбросят  иго  урусов,  разорят их  жилища,  ограбят их  и
продадут в  рабство в  восточные страны,  а  табуны коней  присоединят к  своим
табунам. Но вслух всего этого, понятное дело, не сказал, а лишь процедил сквозь
зубы:
     - Убирайся вон. Следующего сюда.
     Прихрамывая,   ходатай  попл„лся  к   выходу.   Придворные  провожали  его
довольными взглядами, радуясь тому, что великий князь отыгрывается не на них.
     Вслед за  тем в  зал вош„л другой ходатай.  Как и  первый,  он  прополз от
порога  к  трону,  облобызал княжеские сапоги  и  принялся  излагать  не  менее
неприятную просьбу.
     На сей раз речь шла о поставке урусам коней.  Это дело тоже было связано с
именем  урусского  короля,  однако  Василь  Шугракович был  далеко  не  глуп  и
прекрасно  понимал,   что   именно  здесь  король  выступает  лишь  прикрытием.
Действительным же организатором очередного "сумасбродства" является королевский
воевода Давид, человек весьма загадочный и, возможно, куда более могущественный
и опасный, нежели сам король Данила.
     Про воеводу Давида поговаривали,  что он  колдун,  каких свет не  видывал.
Даже последнему несмышл„нышу было ясно,  что именно он со своим дружком Андреем
обрушил  на  днепровский  л„д  лавину  молний  и  потопил  половину  несметного
татарского войска,  а  предводителя татар,  ненавистного хана Бату,  захватил в
плен и  приволок за  волосы к  Даниле Романовичу.  Правда и  то,  что был Давид
искуснейшим воином и знатным полководцем. Василь Шугракович не раз встречался с
королевским воеводой,  видел его и  в дворцовых покоях Данилы Романовича,  и на
поле брани...
     И  вот тут князь просто отказывался понимать,  что происходит!  Не потому,
что Давид орудовал каким-то  уж слишком узким и  л„гким мечом,  но тем не менее
умудрялся выстаивать в  одиночку против двух,  тр„х,  а  то и пяти человек.  Не
потому,  что он легко обходился без щита, предпочитал стрелять не из лука, а из
какой-то самодельной штуковины, которую называл арбалетом и заряжал сразу двумя
короткими тяж„лыми стрелами.  И не потому даже, что он, как болтали злые языки,
мог  выпускать стрелы  просто из  рукава кафтана без  всякого оружия.  В  конце
концов, великому колдуну так и надлежит поступать.
     Однако воевода пош„л гораздо дальше и  выдумал уже  совершеннейшую чепуху.
Вместе с  поселенцами-урусами и  "ч„рными клобуками" сюда,  в  Западный Кипчак,
превращ„нный в Таврийское княжество, пришли люди, единственным ремеслом которых
была война.  Эти четыре тысячи человек рассредоточились по четыр„м поселениям и
стали настоящей обузой для князя Василя и его подданных.  Они были натуральными
дармоедами,   ибо  вообще  ничем  дельным  не  занимались,  зато  дни  напрол„т
упражнялись в  ратном  искусстве,  устраивали учебные  поединки  на  мечах,  на
копьях,  на топорах и на палицах, гоняли по степи на конях, ели, пили да спали.
И  уж  они-то не признавали над собой иного начальника,  кроме воеводы Давида и
короля Данилы.  А  великий князь Василь Шугракович был  для  них  вс„ равно что
воробей для стада овец -  чирикать может,  сколько душе угодно,  но внимания на
него никто не обращает.
     Нет,  по  большому сч„ту  абсолютно ясно,  что  эти  ратники  понадобились
урусскому королю,  дабы  держать в  узде  кипчаков.  Когда под  боком пребывает
четыре  тысячи  отборных воинов,  любителям пограбить землепашцев волей-неволей
приходится сдерживать инстинкты.  Но  если бы  эти  лодыри в  промежутках между
учебными поединками делали хоть что-то  полезное!  Например,  пасли лошадей или
строили своему королю дурацкий порт в устье Днепра.  Так нет же! Изволь кормить
четыре  тысячи  бездельников  да   ещ„   отправляй  урусам  крепких  мужчин  на
строительство. Да коней самых лучших подавай ратникам...
     Вот  именно!  С  наступлением зимы кипчаки угнали табуны на  юго-восточные
пастбища,  оставив здесь самую малость.  А урусские дармоеды,  видать, загоняли
своих лошадей до полусмерти и требуют теперь свежих. Что тут будешь делать?!
     И что делать с ходатаем?  Нельзя сказать,  что он так уж не прав. Конечно,
он смиренно валяется на брюхе и подобострастно целует сапоги своему повелителю.
Но  тем  не  менее,  смеет  обращаться с  просьбой,  которую Василь  Шугракович
выполнить не в  силах!  Знает ведь,  мерзкая тварь,  что не может великий князь
Таврийский противиться королю  и  не  станет этого  делать.  Неужели таким  вот
образом наглец издевается над его очевидным бессилием?!  Мол,  что ты за князь,
что за глава вольнолюбивых сынов степи, если покорно отда„шь землепашцам-урусам
вс„, что они потребуют! А ну, что он там болбочет?..
     - ...и посадили в поруб, - жаловался ходатай.
     - Кого посадили? - с деланным любопытством переспросил Василь Шугракович.
     Ходатай вкратце повторил то,  о  ч„м только что рассказывал:  как какой-то
кипчак ув„л у бездельничающих ратников приглянувшуюся кобылу,  как его изловили
и  посадили на  неделю  в  специальный домик,  который  назывался порубом.  Для
вольнолюбивых  степовиков  это  было  страшное  наказание.  Многие  с  радостью
вытерпели бы хоть полсотни,  хоть сотню ударов палкой,  лишь бы не подвергаться
заключению в порубе.
     Рассказ на  первый взгляд был  безобиден,  но  князь  Василь воспринял его
чрезвычайно болезненно. В словах ходатая ему почудился нам„к на второй этаж его
дворца... Да как он смеет?!
     Василь Шугракович медленно встал.  Ходатай отпрянул,  смекнув,  что сейчас
последует наказание.  Сообразил это и палач, первым бросившийся к новой жертве.
Мысленно отметив его  догадливость и  расторопность,  великий князь обратился к
трепещущему ходатаю хриплым от еле сдерживаемого гнева голосом:
     - Так ты  что же,  решаешься просить за  неуклюжего болвана,  не сумевшего
ускользнуть от  урусов?  Хочешь,  чтобы  я  взялся  защитить его  и  тем  самым
поссорился с корол„м Данилой?! Попался урусам, так пусть сидит в порубе хоть до
самой смерти! И ты у меня посидишь.
     Поняв,  что  ему  угрожает,  ходатай дико закричал.  Но  палач и  ещ„ трое
придворных навалились на несчастного и,  едва дождавшись княжеского приказания:
"В темницу его", - схватили и выволокли из зала, чтобы запереть во втором этаже
дворца.
     Да,  урусский поруб -  страшная штука. Максимум, на что хватало фантазии у
кипчаков прежде - это бросить связанного пленника в яму. Но в яме хоть небо над
головой видно, а в порубе лишь крохотное окошко, забитое железными прутьями, на
небо ни капли не похожее.  Если там долго сидеть,  то,  пожалуй,  можно сойти с
ума.
     Зато  в  комнатах на  втором этаже дворца Таврийского князя даже  окон  не
было!  Урусы  изобрели поруб,  но  не  смогли  додуматься до  темницы,  где  не
различаешь времени,  поскольку незаметна смена дня и ночи.  А Василь Шугракович
додумался! И страшно гордился собственной находчивостью.
     Полная темнота многократно усиливала эффект заключения,  тем  более что на
ночь  дворец  оставался совершенно пустым,  и  если  запертый во  втором  этаже
начинал вдобавок кричать,  ему делалось жутко вдвойне. Уже на следующий день он
готов был ползать на животе перед великим,  грозным и  ужасным князем и умолять
его  о  единственной милости:  заменить заточение в  т„мной  комнате  на  любое
количество ударов палкой по  пяткам.  Что  обыкновенно и  было исполняемо,  ибо
Василь Шугракович был  не  только строг и  справедлив с  подданными,  но  также
чрезмерно мягкосердечен.  Нет,  извергом его никак не назов„шь! А провинившийся
получал сво„ сполна и  уползал с великокняжеского двора на четвереньках,  славя
милосердие своего повелителя.
     И  этот остолоп как-нибудь выдержит в темнице до завтра.  Ничего,  ничего,
посидит взаперти как миленький,  тогда образумится! А на следующий день получит
"сдачу". Вот так.
     - Посидишь под замком и подумаешь обо вс„м,  как следует,  -  назидательно
сказал Василь Шугракович и,  не заботясь более о ходатае,  которого уже волокли
вниз по лестнице,  грозно спросил:  -  Ну что,  есть у кого-нибудь ещ„ дела или
просьбы?
     Естественно, никто не выразил желания обратиться к великому князю, который
был явно не в духе. Молчат! Боятся! Правильно, так и должно быть.
     Довольный собой,  Василь  Шугракович позволил себе  немного  расслабиться,
сел,  откинулся на  спинку трона  и  только хотел отдать кое-какие распоряжения
насч„т коней, которых требовали урусы (у него уже вызрела неплохая идейка), как
вдруг со двора дон„сся громкий стук копыт.
     "Ага,  погоня вернулась! Кипхатага нашли! - обрадовался Василь Шугракович.
- Зашевелились,  лентяи.  Как всыпать им хорошенько да пригрозить, так сразу же
вс„ получается".
     Однако внешне он  ничем не  выказал своих истинных чувств;  наоборот,  сел
прямо и придав лицу суровое выражение, строго спросил:
     - Что там ещ„?
     Несколько человек уже выскочили из зала, не дожидаясь княжеского указания,
и  бросились по  лестнице во  двор.  Когда их шаги стихли,  во дворце некоторое
время не было слышно ничего,  кроме отрывистых криков запертого во втором этаже
ходатая.  Затем вновь раздались быстрые шаги на лестнице, в зал вош„л бледный и
растерянный старший советник и, упав ниц прямо на пороге, громко воскликнул:
     - Посольство к тебе, великий князь!
     - Посольство?  -  при всей своей сдержанности Василь Шугракович вс„ же  не
сумел полностью скрыть удивление. - Что за посольство? От кого?
     - От татар, - пролепетал старший советник.
     Это ещ„ что за  новости?!  Чего хотят эти собаки от  него,  великого князя
Василя Шуграковича, верноподданного урусского короля Данилы Романовича?
     Вот уже больше года западные кипчаки избавлены от проклятого ига. В начале
прошлой зимы  татарам здорово досталось под  Киевом,  жалкие  остатки огромного
войска без  оглядки бежали далеко на  восток и  там затаились,  зализывая раны.
Давно о них не было слышно, и вдруг - посольство!
     Василь Шугракович не слыхал,  чтобы татары вели с урусами переговоры. Да и
какие могут быть  переговоры,  если  король Данила велел посадить хана  Бату  в
железную клетку,  провезти по  всем  западным землям,  точно диковинного зверя,
затем утопить в последнем западном море.  Нет, не может быть мира между урусами
и татарами! Значит, значит...
     Значит,  не  так уж  не прав был король вместе со своим колдуном-воеводой,
что  навязал Василю Шуграковичу четыре тысячи воинов,  готовых в  любой  момент
вступить в бой.  А ну как татары уже на подходе! А ну как решили они припомнить
кипчакам союз  с  урусами в  великой битве под  Киевом!  Это  кипчацкие лучники
расстреливали тех татарских собак,  которым удалось избежать смерти в  холодных
водах скресшего в стужу Днепра...
     Василь Шугракович на  мгновение даже  почувствовал благодарность к  королю
Даниле за четыре тысячи воинов-урусов,  сидящих на шее у  сынов степи.  Ничего,
ничего,  мы ещ„ посмотрим,  кто кого! Надо немедленно известить этих дармоедов,
хватит  им  баклуши  бить  да  по  степи  гонять,   пора  за  дело  браться!  А
посольство...   В  конце  концов,   князь  он  или  не  князь?   Или  татарский
прихвостень?!
     - Сколько их  там?  -  спросил Василь  Шугракович,  судорожно вцепившись в
подлокотники трона.
     - Десяток набер„тся,  -  ответил старший советник, пряча испуганный взгляд
от своего повелителя.
     Он  явно струхнул,  да  и  другие придворные не проявляли отваги.  Боятся,
собаки,  ой как боятся!  Будто ничего не изменилось с  тех пор,  как воины Бату
вытаптывали Дешт-и-Кипчак,  огн„м и  мечом подчиняли своей власти вольнолюбивых
пастухов.  А  вс„  изменилось,  ещ„  как  изменилось!  Нечего теперь страшиться
татарских  псов,  не  те  нынче  времена.  Четыре  тысячи  вышколенных урусских
ратников -  это большая сила. Вместе с кипчацкими воинами они способны защитить
княжество от татар;  а если понадобится, король Данила немедля пришл„т подмогу,
может  даже  во  главе с  самим воеводой Давидом.  Вот  тогда татарам пощады не
будет!
     - Послов сюда,  свиту оставить во дворе, - распорядился Василь Шугракович.
- Да  предупреди,  чтобы стража держала ухо востро,  пусть в  случае чего свиту
эту!..  -  он сопроводил свои слова красноречивым и  недвусмысленным жестом.  -
Чтоб ни один не уш„л.  Шкуру спущу! Также будь готов отправить гонца к урусским
дармоедам.  А  вы,  -  Василь Шугракович обв„л взглядом придворных,  -  глаз не
спускайте с послов.  И ежели кто из вас покажет,  что боится этих собак,  ежели
только кто глаза от них отвед„т... у того я самолично глаза на нож выну! Ясно?!
     Всем  было  ясно.  Придворные приободрились и  настороженно замерли  вдоль
стен. Старший советник пош„л звать послов.
     Их было двое -  старый хрыч в  дорогом убранстве и  одетый поскромнее,  но
более молодой и сильный телохранитель.  Оба повели себя вызывающе нагло, не пав
ниц на пороге зала и даже не поклонившись. Они просто возникли в дверях и пошли
к трону. Старик смотрел прямо в глаза Василю Шуграковичу, а на его узких, почти
бескровных губах играла презрительная ухмылочка.
     Сказать,  что великий князь был возмущ„н таким поведением,  -  значит,  не
сказать  ничего.  Василь  Шугракович был  сильнейшим образом  ошарашен  и  даже
шокирован бесцеремонностью татарских собак. Вместо того, чтобы с порога осадить
наглецов,  он замер на троне,  как истукан, и тупо смотрел в сияющие торжеством
глаз„нки старика. И даже не сразу заметил на боку молодого телохранителя кривой
меч.
     А  это  ещ„  что  такое?!  Где  это  видано,  чтобы  к  правителю  входили
вооруж„нные послы?! Как они посмели?! И кто