уст  фактического  правителя
Новгорода прозвучало,  народ явно недоволен.  Больше здесь делать нечего...  По
крайней мере, сейчас. А теперь надо красиво уйти.
     - Ну глядите,  господа новгородцы,  -  сказал Андрей,  с особым презрением
произнося  слово  "господа".  -  Ещ„  спохватитесь вы,  да  поздно  будет.  Ещ„
пожалеете,  что не приняли по-доброму моего предложения.  Поплачете вы у  меня,
кровавыми слезами  умоетесь,  когда  заставлю я  умолкнуть навеки  ваш  вечевой
колокол, а после...
     Не договорив,  Андрей Ярославович запахнулся в парадный алый плащ и, ни на
кого не  глядя,  сбежал с  помоста.  За  ним  последовали суздальские бояре,  к
разумным советам которых молодой князь не соблаговолил прислушаться. Новгородцы
открыто  смеялись  над  ними,  выкрикивали  всякие  обидные  слова,  но  дорогу
уступали.
     - Обойд„мся пока без князя!  -  громко крикнул в спину Андрею Ярославовичу
архиепископ.  - А будет в н„м потребность, сыщем того, кто получше тебя. Или же
из нас достойного выберем, пусть возглавит наше войско на погибель всем врагам!
     Толпа  разразилась радостными воплями,  вдохновившись идеей  Спиридона.  О
неудачной попытке  Андрея  Ярославовича взойти  на  новгородский престол отныне
говорили,  как о досадном недоразумении.  И тут же, на этом самом вече, по всей
форме составили грамоту, начинавшуюся словами:
     "Мы, архиепископ Новгородский Спиридон, посадник Олекса, тысяцкий Сбыслав,
и бояре, и житьи люде, и купце, и ч„рные люде, и весь господин государь Великий
Новгород, вся пять концев, на веце, на Ярославе Дворе, повелеваша..."
     После  чего  следовал  отказ  Андрею  Ярославовичу в  его  притязаниях  на
новгородский престол,  а  также  решение  насч„т  того,  что  пока  призывать в
Новгород князя  не  следует,  разве  когда  в  том  будет  самая  настоятельная
потребность. Грамоту подписали все трое, после них - совет господ, а кончанские
и уличанские старосты скрепили е„ каждый своей печатью.
     Кроме  того,  с  грамоты тут  же  сняли копию и  передали е„  неудачливому
кандидату в  князья ещ„ до того,  как он успел покинуть резиденцию в  Городище,
где останавливался на время пребывания в Новгороде.

     Глава VI
     ПТИЧКА В КЛЕТКЕ

     Когда Читрадрива очнулся,  весь мир вокруг него плавно покачивался, в ушах
шумело,  а в затылке подпрыгивала и пульсировала пылающая головешка. Читрадрива
напряг мысль и смутно припомнил ночной нал„т на портовую гостиницу.  Знатно его
огрели по голове!..
     Читрадрива охнул,  слабо  шевельнулся.  Окружающий мир  так  и  завертелся
колесом.  Вдобавок начало слегка поташнивать.  И тут же в затуманенное сознание
ворвался гнусавый голос. Смысл произнес„нной фразы ускользнул от его понимания,
Читрадрива только сумел определить,  что обладатель гнусавого голоса говорил он
по-итальянски - на языке, которым он так и не удосужился толком овладеть.
     - Где я?  -  спросил Читрадрива на анхито,  а затем, собравшись с мыслями,
повторил свой вопрос по-французски,  по-немецки и по-кастильски. Потраченных на
это  усилий  оказалось достаточно,  чтобы  проклятая головешка в  затылке вновь
запрыгала,  как  сумасшедшая.  И  вновь мучительно загнусавил голос,  призывая,
насколько можно было понять, объясняться по-итальянски.
     Только тут Читрадрива сообразил, что не улавливает настроения говорившего,
а ориентируется только на его тон.  Да и мыслей его не слышно. Ах да, ещ„ ночью
в гостинице Читрадрива пытался применить хайен-эрец, но потерпел полное фиаско!
     Неужели  он   вообще  утратил  все  способности,   которые  люди  называли
колдовскими и  в  число  которых входило и  распознавание чужих  настроений,  и
искусство убивать без оружия...
     И перстень!!!
     Судорожно д„рнувшись,  Читрадрива схватился за  кисть  правой  руки  и  со
смешанным чувством убедился,  что подарок Карсидара по-прежнему надет на палец.
Значит,  с одной стороны,  его не ограбили...  то есть не сняли перстень.  Но с
другой стороны,  сомневаться более  не  приходится:  "колдовство" совершенно не
срабатывает!
     - Кольцо мы оставили,  можете не беспокоиться. Оно вам ничем не поможет, -
прогнусавил вс„ тот же голос.
     Читрадрива утомл„нно закрыл глаза.  Его мучила неопредел„нность положения,
терзал   противный   гнусавый   голос,   раздражала  необходимость  объясняться
по-итальянски.  Впрочем, нельзя было сказать, что он вовсе не знал этого языка,
но учитывая сво„ нынешнее положение, нестерпимую боль, волнами перекатывающуюся
по телу после резкого рывка,  приступы тошноты и мерное покачивание окружающего
мира из стороны в сторону, Читрадрива предпоч„л бы разговаривать на анхито или,
на худой конец, по-русски...
     Подождав,  пока  немного  стихнет  боль  в  затылке,  Читрадрива осторожно
повернул голову вправо, скосил глаза и наконец увидел говорившего. Широкоплечий
коренастый человек лет сорока с небольшим восседал на странного вида деревянной
лежанке,  закутавшись в  ч„рный  плащ  и  скрестив на  груди  руки  с  толстыми
короткими пальцами. Огромные поля круглой шляпы отбрасывали тень на его лицо, и
если  учесть,  что  в  довольно тесном  помещении царил  полумрак,  создавалось
впечатление,  что лицо это состоит лишь из ч„рной с заметной проседью бороды да
глаз, тускло поблескивающих между ней и шляпой.
     Но  как  бы  там  ни  было,  а  Читрадрива сразу вспомнил,  где видел его.
Несомненно,  этот субъект и три его товарища привлекли внимание Лоренцо Гаэтани
накануне  вечером  в  обеденном  зале  портовой  гостиницы.   "Это  отъявленные
головорезы.  Что-то в их поведении мне не нравится,  только вот что?..  Повадки
странные".  Так,  кажется,  выразился Гаэтани. Читрадрива не поверил. И нарочно
прислушался к  их мыслям с помощью перстня,  но ничего угрожающего не наш„л.  А
оказывается, молодой неаполитанец вс„-таки был прав. Вон как дело обернулось: и
чужие мысли ему  теперь недоступны (или  были недоступны уже  за  ужином?!),  и
Лоренцо исчез...
     Кстати,  что  с  Гаэтани?  Читрадрива вспомнил короткую ночную схватку,  в
которой он  пытался принять посильное участие,  и  то,  как коротко вскрикнул и
повалился на пол его спутник.  От этих воспоминаний у  Читрадривы с новой силой
закружилась голова, а низкий потолок комнаты, казалось, готов был обрушиться на
несчастного страдальца и  раздавить его в  леп„шку...  Он перегнулся через край
лежанки,  и его стошнило прямо на пол.  Затем Читрадрива со стоном откинулся на
спину, разметавшись по узкой кровати так, что его правая рука свесилась вниз.
     - Очень хорошо,  - прогнусавил человек в плаще. - Думаю, вы понимаете сво„
нынешнее положение и  не будете делать глупостей.  Сейчас я ухожу.  Советую вам
выспаться. Если чего надо, зовите.
     Внутренне  содрогнувшись  от   нового   приступа  волнообразного  жара   и
подкатывающей к  горлу тошноты,  Читрадрива скосил глаза и  увидел,  что сторож
открывает низенькую дверь.  Перед  тем,  как  покинуть комнату,  он  обернулся,
кивнул Читрадриве,  и  из-под  распахнувшегося на  миг ч„рного плаща показалась
рукоять меча.
     Читрадрива отлично понял нам„к: не строй понапрасну иллюзий, я твой страж,
а ты мой пленник,  лежи, где лежишь и не делай резких движений, потому как дело
тво„ дрянь,  чуть что - кишки выпущу... Впрочем, сторож вполне мог ограничиться
устным предупреждением,  не прибегая к "случайной" демонстрации меча. Вс„ равно
у  Читрадривы не  было  ни  сил,  ни  желания предпринимать какие-либо активные
действия.  По крайней мере,  до тех пор,  пока он не разбер„тся в  ситуации.  А
разобраться можно только в том случае,  если перестанет жечь огн„м затылок. Ну,
а для этого неплохо было бы поспать. Тем более, что покачивание комнаты и шум в
ушах постепенно усиливались, а это так расслабляет...
     Очнулся Читрадрива оттого,  что  свалился на  пол  и  кубарем откатился на
середину комнаты.  При  падении он  ударился плечом,  однако потирая ушибленное
место,  почти  мгновенно сообразил,  что  затылок уже  не  наполнен огн„м,  как
прежде,   а  лишь  слегка  покалывает.   Читрадрива  осторожно  ощупал  голову.
Покалывание усилилось, даже стало немножечко больно. Но ничего, терпеть можно.
     А вот раскачивание окружающего мира вопреки ожиданию не исчезло; наоборот,
его  размах увеличился.  В  уши  также  рвался более  грозный шум,  к  которому
примешивались теперь тоненькие подвывания и  свист.  Понять причину этого  было
тем более трудно,  что царивший в комнатке мрак сгустился до предела. Наверное,
уже было довольно поздно.
     Вс„ же Читрадрива прот„р глаза и  попытался вглядеться в  окружающую тьму.
Однако  тут   неожиданно  явилась  помощь.   Как   оказалось,   на   лежанке  у
противоположной стены расположился худощавый парень в  ч„рном плаще.  Он  ловко
высек   огонь,    заж„г   небольшой   факел,    озаривший   комнатку   неверным
красновато-желтоватым светом,  и молча указал на лежанку. Читрадрива понял, что
его просят вернуться на сво„ место.
     - Да, да, конечно, - пробормотал он. - Сейчас ложусь. Спать...
     Он  запнулся,  как  бы  подыскивая слова,  а  на  самом  деле  лихорадочно
соображая, что следует предпринять. Как вдруг самым небрежным тоном сказал:
     - А  знаешь,  с  твоей стороны непорядочно морить меня голодом.  Прин„с бы
поесть,  не то я тебе все р„бра пересчитаю. Или пожалуюсь твоему старшему... Да
объясни, почему это вс„ вокруг качается? Куда это я угодил, ч„рт возьми?
     В  ответ сторож не проронил ни единого слова и  вновь показал жестами:  на
кровать.
     - Ага,  -  Читрадрива кивнул, на четвереньках подполз к лежанке, взобрался
на не„,  заполз под грубо сшитые шкуры, заменявшие одеяло, и обернулся к парню.
Тот смотрел на пленника, выставив руку с факелом далеко впер„д. Без сомнения, и
этот также был в  гостинице.  И  у  этого парня под плащом проступали очертания
меча. Вс„, как положено!
     Удостоверившись,  что пленник занял сво„ место,  парень немедленно погасил
факел, завернулся в плащ и устроился поудобнее на своей лежанке.
     Итак,  подозрительная  четв„рка  выследила  Читрадриву  и  Гаэтани.  Хотя,
возможно,  их  просто  подкарауливали в  Барселоне -  ведь  Лоренцо  показались
подозрительными ухватки этих людей,  а  насч„т того,  что он видел эту четв„рку
прежде,  не  было сказано ни  слова.  Затем неизвестные каким-то образом сумели
отнять  у  Читрадривы  его  сверхъестественные  способности,  парализовали  его
могущество, после чего устроили ночной нал„т, Гаэтани убили, а Читрадриву взяли
в плен и теперь везут его...
     Кстати,  теперь,  когда обжигающая боль в  затылке улеглась,  и окружающая
действительность воспринималась спокойнее,  Читрадрива сообразил,  каким именно
способом его перевозят.  Ну да, так и есть: теперь Читрадрива выделил из общего
шума, долетавшего в т„мную комнату извне, плеск воды. Несмотря на то, что двери
и окна в помещении были наглухо закрыты,  в застоявшемся воздухе ощущался такой
же  солоновато-йодистый  запах,   как  в  гавани  или  на  побережье.   К  нему
примешивалась вонь тухлой капусты и  рыбьих потрохов.  А  если добавить к этому
сырость  и  раскачивание  окружающего  мира,   получается,  что  вс„  помещение
находится на воде.  Вернее, на море. Кроме того, это не какая-нибудь темница на
острове,  поскольку положение помещения неустойчиво. То же самое он чувствовал,
когда сопровождал хана Бату на последнем отрезке его жизненного пути. Точно так
же раскачивалась палуба...
     Без сомнения,  Читрадриву везут на корабле.  И не исключено, что везут его
на том же корабле, с капитаном которого они договорились о проезде в Неаполь.
     Пожалуй,  так оно и  есть -  ведь никто кроме капитана не мог знать,  куда
направятся два чужеземца.  Да и  Гаэтани говорил:  "Скверная у  него рожа,  мой
друг, очень скверная". Выходит, прав был молодой неаполитанец...
     Но нет,  не вс„ так просто!  Мысли капитана корабля он проверял, слышал их
отч„тливо и  не уловил ничего подозрительного.  А вот четв„рку в обеденном зале
он не смог "прощупать" как следует, даже перстень не помог. Да-да, они невнятно
думали о  еде,  не  более того.  И  Читрадриву удивило то,  что  их  мысли были
неясными. Что-то здесь не так! Не сходятся концы с концами.
     Ладно же,  ночь  не  будет длиться вечно.  Утром надо позвать предводителя
(скорее всего,  это  первый его сторож) и  попроситься погулять по  палубе.  Не
будут  же  его  вс„  время  держать взаперти!  А  там,  со  сверхъестественными
способностями или без них,  но Читрадрива заставит капитана корабля объясниться
и узнает, как было дело.
     Убаюканный этими мыслями, пленник заснул.
     Когда он пробудился,  комната была наполнена рассеянным серым светом, а на
лежанке у  противоположной стены  вновь восседал широкоплечий бородач.  Первое,
что Читрадрива почувствовал на этот раз, был сильный голод.
     - Я голоден, - без обиняков заявил он, тщательно выговаривая каждое слово.
- Надеюсь, вы покормите меня?
     - Разумеется,  синьор  Андреа!  -  бородач широко  улыбнулся.  Он  говорил
медленно,  с  расстановкой,  и Читрадрива без труда понимал его.  -  Сегодня вы
выглядите молодцом, это совсем другое дело, не то, что вчера. Я уж опасался, не
переусердствовал ли Николо, когда огрел вас по голове. Не хватало ещ„, чтобы вы
отдали Богу душу по вине этого олуха.
     И он начертил в воздухе перед собой крест,  правда, не так, как это делали
на  Руси,  но  вс„ же  Читрадрива не сомневался в  значении проделанного жеста.
Затем встал с лежанки,  подош„л к двери и, приоткрыв е„, бегло что-то произн„с.
Через пару минут в комнату вош„л ещ„ один мужчина из тех, кого Читрадрива видел
в портовой гостинице, поставил перед пленником деревянную тарелку с солониной и
куском ч„рного хлеба, кружку с водой и удалился, не сказав ни слова.
     - Угощайтесь,  синьор  Андреа,  -  вполне добродушно прогнусавил бородач и
широко пов„л рукой,  как бы приглашая Читрадриву к столу.  - Извините, конечно,
если что не так.  Я  понимаю,  еда тут не самая лучшая,  но лучшего я  вам и не
предложу, пока мы не достигнем цели нашего маленького путешествия.
     - А  что это за цель?  -  тотчас осведомился Читрадрива и с самым невинным
видом воззрился на стража.
     - Э-э-э,  синьор Андреа, вы не в меру любопытны, - тот погрозил Читрадриве
коротким волосатым пальцем. - Одно могу обещать смело: вам понравится.
     Читрадрива благоразумно решил,  что в его положении лучше не настаивать на
немедленном ответе, и принялся за еду, пробормотав:
     - Ничего, я невзыскателен и привык к простой грубой пище, - что было сущей
правдой,  поскольку анхем,  не считавшиеся в Орфетане полноценными людьми, жили
довольно бедно, а незаконнорожденный полукровка не мог претендовать даже на то,
чтобы считаться полноценным анахом.
     Солонина имела довольно сносный вкус,  зато вода отдавала л„гкой тухлецой,
а хлеб немного зачерствел. Однако Читрадрива был настолько голоден, что уплетал
за обе щеки,  а  затем подобрал и  отправил в  рот даже самые маленькие крошки,
случайно упавшие на тарелку, и выпил воду до капли.
     - Оставайтесь там,  где  сидите,  -  сказал страж,  видя,  что  Читрадрива
порывается  встать  с   постели  и   принести  ему  посуду.   В  очередной  раз
продемонстрировав меч,  он сам подош„л к  пленнику,  подхватил пустую тарелку с
кружкой,  выставил их  за дверь и  прокомментировал свои действия так:  -  Кому
положено, заберут.
     - А можно мне прогуляться? - спросил Читрадрива.
     - Не  сейчас,  -  буркнул страж,  устроился поудобнее на  своей  лежанке и
посоветовав: - Лучше отдыхайте, вам надо набраться сил, - закрыл глаза.
     Читрадрива подождал  минут  пятнадцать,  затем  сделал  осторожную попытку
слезть на пол. Немедленно из складок плаща прозвучал гнусавый голос:
     - Досточтимый синьор Андреа,  я  вс„ слышу,  не делайте глупостей,  -  и в
подтверждение этих слов тихо звякнуло железо.
     Читрадрива  дважды  повторял  свою  попытку,   но   оба  раза  безуспешно.
Убедившись наконец,  что  обмануть  бдительного стража  невозможно,  он  окинул
взглядом  "темницу".  Здесь  не  было  практически  ничего,  кроме  крохотного,
закрытого  ставней   оконца,   двери   да   двух   узких   деревянных  лежанок,
представляющих из себя обыкновенные дощатые настилы,  с одной стороной намертво
приколоченные  к   стенам,   а   с   другой   опирающиеся   на   необструганные
чурбачки-ножки.  Надо  заметить,  что  на  лежанке  Читрадривы имелся  холщовый
матрац,  набитый соломой,  и  покрывало из шкур,  заменявшее одеяло,  тогда как
лежанка сторожа таких удобств не имела.  Сторожам приходилось сидеть или лежать
там,  завернувшись в плащи. Возможно, это было сделано для того, чтобы страж не
расслабился и  ненароком не заснул крепко,  а мог только дремать.  В отличие от
пленника, которому отдых был полезен.
     И  поскольку делать было  действительно нечего,  Читрадрива в  самом  деле
решил поспать.  Но  сон не  ш„л к  нему.  В  голове роились разнообразные планы
освобождения,  один фантастичнее другого.  Так  продолжалось до  тех пор,  пока
Читрадрива не сообразил,  что отняв у него пота„нное могущество,  эти люди сами
могут, чего доброго, следить за его мыслями.
     Тут Читрадрива впервые испытал нечто похожее на  испуг.  Если дело обстоит
именно таким образом, все надежды на спасение сводятся на нет... Хотя непохоже,
чтобы главный страж,  как  именовал про  себя  Читрадрива гнусавого,  читал его
мысли.
     Но  какие-то  чары безусловно были,  иначе Читрадрива не  лишился бы своих
способностей.  Кроме  того,  главный страж так  уверенно сказал,  что  перстень
пленнику не  поможет,  что сомневаться не  приходилось:  он  знает о  свойствах
голубого камня.  И знает достаточно,  чтобы нейтрализовать их,  противопоставив
нечто равноценное.
     Как бы там ни было, Читрадрива попытался не думать о возможности совершить
побег.  Однако думать о  ч„м-либо другом пленник просто не  мог,  а  не  думать
вообще оказалось настолько трудно и  утомительно,  что  Читрадриву очень быстро
захлестнула волна  отчаяния,  сменившаяся огромной  усталостью.  Теперь  он  то
начинал дремать,  то вдруг пробуждался и  прислушиваясь к  себе,  с  замиранием
сердца искал какие-либо признаки вмешательства сторожей в его сознание. Но даже
припомнив  все  нелепые  выдумки  Пеменхата  по  этому  поводу,  Читрадрива  не
обнаруживал  никаких  подозрительных признаков  вторжения  в  мысли.  Во  время
приступов дремоты ему не снились жуткие тени в ч„рных плащах, роющиеся у него в
голове.  Наяву  зловещие фигуры также не  мерещились.  Вроде бы  и  волноваться
нечего...
     Увы,  Читрадрива волновался,  прич„м довольно сильно,  и  ничего не  мог с
собой  поделать!  Поэтому для  него  было  большим облегчением,  когда над  его
кроватью выросла фигура главного стража,  и в тесной коморке прозвучал гнусавый
голос:
     - А  вот  теперь,  достопочтенный синьор Андреа,  можно и  свежим воздухом
подышать. Вам ещ„ не расхотелось гулять?
     Читрадрива не заставил себя долго упрашивать. Под наблюдением гнусавого он
покинул комнатку,  пройдя узеньким коридорчиком,  поднялся по крутой лестнице и
очутился на корме корабля,  который на всех парусах н„сся к неведомой ему цели.
Свежий  ветер  налетел резким порывом и  ударил в  спину,  заставив ослабевшего
пленника пошатнуться.  Читрадрива не упал лишь потому, что его мигом подхватили
под левую руку.  Он  обернулся и  в  надвигающихся сумерках узнал последнего по
сч„ту налетчика из той четв„рки, которую видел в обеденном зале.
     - Вот это и  есть Николо,  который огрел вас сзади,  -  прогудел за спиной
главный страж.  - Не правда ли, хорош? А до чего сил„н! К тому же, превосходный
фехтовальщик. Николо!..
     Неуловимым движением руки  стражник выдернул из  ножен  тускло сверкнувший
широкий  меч,  который  описал  над  головой владельца круг  и  с  непостижимой
быстротой вернулся обратно в ножны.
     - Вот так,  -  небрежн