но младший Вышата, благо
жил у отца.  Да и старший Будимирко не слишком благоволил к "выскочке-колдуну".
Милка   же   постоянно   ссорилась  с   братьями,   отстаивая  свою   сердечную
привязанность,  и  усиленно пересказывала при всяком удобном и неудобном случае
значительно приукрашенные молвой истории о  подвигах возлюбленного.  Порой  дом
Михайла представлялся Карсидару растревоженным пчелиным ульем...
     - О ч„м задумался,  Давидушка? Данила Романович уже поди заждался нас. Так
что хватит стоять,  трогаем. Не хочу к нему вестового слать, пускай от тебя вс„
услышит.
     Карсидар очнулся  от  задумчивости.  Они  с  Михайлом остались у  пристани
вдво„м, все прочие уехали впер„д, половина отряда уже успела обогнуть Ильинскую
церкву. Как его сотник назвал? Давидушка? И смотрит так покровительственно...
     Ничего не сказав Михайлу,  Карсидар лишь слабо улыбнулся и  слегка хлопнул
по холке Ристо.  Несколько минут спустя они нагнали отряд,  но по дороге уже не
разговаривали.   Карсидар  думал  о  Милке  и  о  странных,   порой  совершенно
непредсказуемых прихотях судьбы.  Ещ„  и  года не  прошло с  тех  пор,  как  он
выслушал необычайную исповедь Пеменхата о  любви к  какой-то безвестной Силипе,
историю, нетипичную во всех отношениях. Тогда Карсидару и во сне привидеться не
могло,  что вскоре он  сам влюбится.  Мало того,  при молчаливой поддержке отца
невесты, получит благословение на брак от владетельного князя.
     То  есть,  даже не  от князя,  а  от государя!  Иными словами,  от короля,
правителя более высокого ранга.  Как  раз  сегодня Данила Романович намеревался
подкрепить этот  титул  церемонией венчания  короной  своего  великого  предка.
Поворчав немного для  порядка по  поводу  стараний Карсидара в  Боголюбове,  он
очень скоро забыл о "воровстве" и по возвращении посольства из Рязани объявил о
предстоящем торжестве.  Сегодняшняя вылазка как раз была приурочена к венчанию.
Вот  Михайло и  хотел,  чтобы  победную весть  Даниле Романовичу прин„с будущий
зять. Уважение, которое будет оказано Карсидару, - это и ему поч„т.
     Но в дороге Карсидар не думал о встрече с князем. Вопреки велениям разума,
его вс„ не покидали мысли о сотниковой дочке и о превратностях судьбы, выпавших
на  долю то  ли бродяги-мастера,  то ли йерушалаймского принца...  Он так и  не
знал,  кем  на  самом деле являлся!  Но  что хуже всего -  никак не  мог решить
окончательно,  кем оставаться в дальнейшем.  Вполне возможно,  что ему уготован
какой-то третий путь...
     И  не  иначе,  как  по  прихоти вс„  той  же  странной судьбы,  сам Данила
Романович  позаботился,  чтобы  Карсидар  поскорее  встретился  с  Читрадривой,
который  не  позволял  "на„мному  колдуну"  Давиду  забыть  о   принце  Давиде.
Благосклонно выслушав рассказ о ночном нападении на татарский стан, в очередной
раз напомнившем захватчикам,  на  чьих землях они находятся и  с  кем собрались
воевать, государь похвалил Карсидара и сказал:
     - А теперь,  Давид,  возьми раненых и быстро свези их к целителю нашему, к
Андрею.  Да напомни,  что сегодня я очень хотел бы видеть твоего друга в Святой
Софии.
     Мороки не обер„шься с этим Читрадривой!  Вс„ у него не как у людей,  а как
у... "Как у гандзаков", - помимо воли пронеслось в голове, но Карсидар поспешно
отогнал эту предательскую мысль. Ведь один здешний знакомый Читрадривы высказал
весьма интересную догадку по поводу происхождения народа анхем...
     К  сожалению,  все  планы насч„т установления тесных дружеских отношений с
теми,  кого здесь именовали иудеянами,  быстро и сокрушительно провалились. Эти
люди,  казалось,  были  вездесущи и  всезнающи и  очень  скоро  пронюхали,  что
Читрадрива как раз является одним из  двух колдунов,  которых новый князь нанял
для обороны от татар.  И  как Читрадрива ни старался доказать,  что он вовсе не
колдун и не стремится причинить ни единому человеку в Киеве ни малейшего вреда,
отныне двери всех иудеянских домов были перед ним закрыты.  И учитель Нахум,  и
старик Моше не  то  что за ворота его не пускали -  они во всеуслышанье обещали
натравить собак, если только Читрадрива захочет приблизиться к их домам.
     А когда в городе заговорили о предстоящем крещении "поганцев",  Нахум таки
выполнил свою угрозу,  прич„м без  всякого предупреждения.  Он  сразу спустил с
цепи  псов,  едва  лишь завидел Читрадриву,  который явился,  чтобы предпринять
очередную попытку  найти  пути  к  примирению.  Пришлось останавливать собак  с
помощью хайен-эрец.  Читрадрива,  хотя весь кипел от злости, не убил их, а лишь
надолго обездвижил, и то потому, что эти неразумные животные слепо исполняли не
менее неразумную хозяйскую волю.  Когда парализованные псы  пали к  его  ногам,
перепуганный учитель и сам едва не свалился,  как подкошенный,  от страха, даже
выронил камень,  которым готовился запустить в нежеланного гостя,  однако сумел
совладать с  собой и слабым дрожащим голосом принялся проклинать род Читрадривы
до  десятого колена.  Видя  поистине ослиное упрямство Нахума,  явно  достойное
лучшего применения,  Читрадрива в  сердцах плюнул на  дорогу,  развернулся и  с
гордо поднятой головой удалился прочь, унося в душе прах разбитых надежд.
     Ведь он  буквально помешался на  идее перевода Святого Писания на  анхито!
"Единый бог вместо сонма богов.  Ты и представить не можешь,  что это за сила и
как сплачивает она людей!  - увлеч„нно излагал он свои соображения Карсидару. -
И  христианство могущественное учение.  Иисус мигом одолеет всех  наших божков,
как прежде он сокрушил "поганских" идолов русичей и соседних народов..."
     Впрочем,   Карсидар  отлично  понимал  скрытые  мотивы   такой   пламенной
приверженности единобожию.  Бедняга Читрадрива вырос,  не  зная ничего о  сво„м
отце, а его мать умерла молодой, иссохнув от тайной любви к чужаку. Вот если бы
и  у  гандзаков,  и  у "нормальных" людей был один-единственный бог вместо кучи
совершенно разных  божков!..  Тогда  и  родители Читрадривы могли  бы  спокойно
пожениться, не боясь осуждения откровенно недолюбливавших друг друга народов.
     И   Читрадрива  изо  всех  сил  корпел  над  переводом,   дабы  в  будущем
осчастливить миллионы орфетанцев и  десятки тысяч гандзаков.  А поскольку часть
Писания русичи позаимствовали у  иудеян,  он рассчитывал достать у  своих новых
друзей оригинал,  который назывался Танах, написанный на языке, очень близком к
его родному анхито.
     Хотя расстраиваться было,  собственно говоря, не из-за чего. В виде единой
книги,  подобно Библии русичей,  Танах не  существовал.  Это  был  просто набор
пергаментных свитков,  либо находившихся в так называемом "доме собраний", либо
помещ„нных в прибитые к дверным косякам коробочки,  именуемые "мезузами", чтобы
охранять дома иудеян от всяческих напастей.  И неизвестно было, как собрать все
эти  тексты  воедино!  Поэтому Читрадриве,  после  долгих злоключений,  вс„  же
пришлось потеть над переводом на анхито Библии. Мало того, когда оказалось, что
священные книги  русичей  были  переведены на  церковный славянский язык  не  с
иудеянского,  а  с  греческого,  Читрадрива решил,  что тройнной перевод чреват
многочисленными неточностями и  ошибками.  Он  завязал знакомство с  живущими в
Киеве греками (не в пример иудеянам, те отнеслись к нему весьма дружелюбно, тем
более что имя Андрей оказалось чисто греческим),  ускоренными темпами изучил их
язык,  раздобыл их  священные книги и  продолжил перевод Библии -  теперь уже с
греческого.  А  впереди его  ждала ещ„  работа над Евангелием!..  И  что бы  ни
твердил  Читрадрива насч„т  л„гкости  управления заговором молод„жи,  принявшей
единого  бога,  Карсидар знал:  никогда  бы  его  товарищ не  решился на  такой
титанический труд, если бы не память о разбитых навеки сердцах его матери Ханаи
и его отца, князя Люжтенского.
     Читрадриву не мог остановить даже печальный пример взаимоотношений русичей
с  иудеянами,  священные книги  которых  частично совпадали.  При  подготовке к
крещению жрецы огорошили его известием,  что на  самом деле у  христиан не один
бог,  а целых три, вернее, бог-то един, но существует в тр„х разных ипостасях -
сам Иисус Христос,  его Отец и ещ„ какой-то загадочный Святой Дух. Естественно,
Читрадрива забеспокоился,  ночь  напрол„т листал Святое Писание и  после  этого
приш„л к  выводу,  что  Отец Иисуса Христа -  это не  кто иной,  как иудеянский
Адонай!
     "А ты говоришь, мирная жизнь, единый бог, - ж„лчно съязвил по этому поводу
Карсидар.  -  Вспомни,  как  насторожили догадки о  мо„м  происхождении Данилу,
Остромира  и  Михайла.   И  подумай  над  тем,  как  стали  относиться  к  тебе
"друзья"-иудеяне! А у них, оказывается, общий бог".
     Да, было над чем призадуматься...
     Единственным человеком из иудеян,  который рассматривал "пришлых колдунов"
не как неизбежное зло,  был веронский купец Шмуль.  Он и  на церемонии крещения
почти присутствовал -  в саму Десятинную церковь,  разумеется,  не заходил,  но
затесался в толпу народа,  собравшуюся на Бабином Торжке, через который провели
торжественную процессию с  "новообращ„нными рабами Божьими Давидом и  Андреем",
как  пышно именовали их  в  тот  день.  Карсидар тогда остро почувствовал особо
пристальное внимание,  исходившее от  одного  человека и  перекрывавшее простое
любопытство толпы,  смешанное с  суеверным ужасом.  И  прекрасно понял  причину
этого внимания.
     А  на  следующий день Читрадрива потихоньку сообщил Карсидару,  что  перед
отбытием в  Верону Шмуль  хочет встретиться с  обоими падшими.  Для  соблюдения
тайны пришлось "колдовским" способом переместиться в  заранее условленное место
за городом.  Купец уже ждал их и,  между прочим,  ничуть не испугался появлению
Карсидара и Читрадривы прямо из воздуха. Кажется, даже не очень удивился.
     - Да-да, о способностях Ицхака ходили смутные слухи, - сказал он на это. -
И мне думается, он исчез как-нибудь похоже. Взял и растворился в воздухе. А как
иначе?
     - Оставив мою мать и меня?  - возмутился Карсидар. - Бросив королевство на
произвол судьбы?!
     - Да-да, твою мать... - старик задумчиво пожевал губами. - Ты так похож на
красавицу Тамар, о Давид бен-Ицхак!
     - Тамар?  -  удивился  Карсидар,  сознание которого моментально отозвалось
цепочкой ассоциаций.  - Это... Да, это имя моей матери! Точно. Но ведь это... и
дерево...
     - А ты помнишь? - косматые брови Шмуля дрогнули. - В самом деле, это также
название высокого стройного дерева.  И  у  матери  твоей  была  та  же  гордая,
поистине королевская осанка.  Я видел е„,  я знаю... Но погоди! У малыша Давида
была одна особая примета, - всполошился старик и попросил: - Покажи-ка ухо.
     Вместо  этого  Карсидар вынул  из  кармана на  поясе  сер„жку с  необычным
камнем.
     - Она снята?! - Шмуль приш„л в ужас и пробормотал: - Тогда вс„ ясно...
     Старик долго отмалчивался,  не отвечая на настойчивые расспросы Читрадривы
и Карсидара, а в голове у него вертелась единственная судорожная мысль: "Печать
снята..."
     - Об этой серьге всякое болтали в народе,  -  сказал он наконец.  - Я знаю
лишь одно: отец нацепил е„ тебе после пожара в дворцовой пристройке...
     - После пожара?!  -  воскликнул Карсидар, не веря своим ушам, а Читрадрива
громко расхохотался.
     - Поэтому я склонен верить тому,  что ты в самом деле сын Ицхака, - сказал
Шмуль. - Ведь в городе ходят слухи об уничтоженной огн„м разведке татар...
     Купец  вновь  умолк,  представив  картину  грандиозного пожарища,  правда,
нисколько не похожую на ту,  какой она была в действительности.  Потом принялся
всячески сокрушаться по поводу роковой ошибки, соверш„нной обоими пришельцами.
     - Что  вы  наделали?!  Для  нас считается меньшим грехом перейти в  веру к
муслмим,  чем  подставить голову под  воды крещения!..  -  вопил он  так,  что,
казалось,  с  окрестных деревьев осыпалась мелкая снежная пыль.  Хорошо,  что в
назначенном для встречи лесочке не было никого, кроме них.
     - Нам капали на  головы елейное масло,  а  не  воду,  -  пытался возразить
Карсидар.
     - Вс„ равно!  -  гремел купец.  -  У муслмим, по крайней мере, один божок,
хоть  и  нечестивый,  -  Аллах.  А  эти  ноцрим  называют себя  единобожниками,
исповедуя тр„х в едином лице! Это же идолопоклонство! И кто на него согласился?
Давид, сын самого Ицхака! Или тебя принудили?
     Шмуль хитро взглянул на Карсидара и подумал: "Кто в силах диктовать такому
человеку свою волю..."
     - Верно,  я сам пош„л на это,  - сознался Карсидар. И непонятно почему ему
вдруг сделалось невыразимо стыдно.
     - Вот!  Признался! О, Адонай, Адонай, видишь ли ты позор этого несчастного
глупца?!  -  в  искреннем порыве купец вскинул руки к небу.  Но через некоторое
время немного успокоился и заговорил более сдержанно:  -  Ладно,  сделанного не
воротишь,  и  к  чему  сокрушаться?  Будем  уповать  на  милость  Всевышнего  и
надеяться,  что  когда-нибудь  ты  раскаешься...  хотя  наши  не  прощают  грех
добровольного крещения.  Никогда!  И  если  старый Шмуль сейчас разговаривает с
вами,  то потому лишь, что изъездил вдоль и попер„к многие земли и навидался за
свою долгую жизнь всякого,  уж поверьте мне.  И  обоих твоих родителей я видел,
тяжкий грешник Давид бен-Ицхак. К тому же, несмотря на то, что тогда я уехал из
королевства Исраэль,  у меня в груди живое сердце, которое на части разрывается
при одной мысли о  несчастной судьбе нашего народа.  Мы  вот говорили как-то  с
другом твоим Читрадривой,  и  он  признался,  что  ему тоже больно за  унижения
соплеменников, которые они терпят в вашем дал„ком краю.
     Читрадрива  со  значительным  видом  кивнул,   и   Карсидар  с   некоторым
раздражением подумал,  что  его  товарищ  пытается  навербовать сторонников для
своего заговора где только возможно.
     - Поэтому,  молодые  люди,  несмотря на  тяжесть соверш„нной вами  ошибки,
старый Шмуль говорит:  будете нуждаться в ч„м -  добро пожаловать в Верону. Мой
дом всегда открыт для вас обоих. Если я буду жив, то помогу вам сам, если сойду
в  могилу -  дети мои  помогут или  внуки.  Мо„  слово верное,  можете на  меня
положиться.
     Далее купец объяснил,  куда нужно ехать отсюда,  чтобы добраться к нему, а
также описал дорогу в Землю Обета.
     - Там  сейчас более или менее спокойно,  неаполитанский король выгнал этих
ублюдков  с  крестами  на  одеждах.   Правда,  надолго  ли...  Вот  отец  твой,
незабвенный король Ицхак, умел расправиться с ними! Правда, огн„м и молниями он
не  швырялся,  но!..  -  И,  многозначительно подняв вверх  указательный палец,
старик прошептал: - Он умел творить такие чудеса, что некоторые косные фанатики
склонны были считать его  посланцем демонических сил.  Как они радовались,  как
веселились, когда королевство Исраэль пало!
     И  не  попрощавшись,  Шмуль  повернулся и  медленно побр„л в  сторону едва
видневшейся за стеной деревьев слободки. Больше они не виделись...
     Вот о  ч„м думал Карсидар,  ведя раненых бойцов от Лядских ворот в сторону
Клова,  где почти возле самого монастыря, одного из оплотов местного жречества,
обосновался лекарь Андрей.  Т„плое летнее утро уже  переходило в  знойный день,
но,  несмотря на  это,  от  нахлынувших воспоминаний Карсидара почему-то слегка
знобило.  Это был какой-то л„д на душе.  "Ошибка, которую не прощают". "Грешник
Давид"...  О боги,  сколько же барьеров существует между людьми,  сколько можно
возводить новые!..
     Когда небольшой отряд подъехал к домику Читрадривы, величайший целитель на
Руси  был  занят  очередным хромым  калекой.  Перед  воротами  прямо  на  земле
расположилось ещ„ несколько увечных, которые, разинув рты, наблюдали, как снуют
взад-впер„д руки Читрадривы, как сильные пальцы порхают над сросшимися вкривь и
вкось  после  перелома костями,  а  камень перстня время от  времени загадочным
образом вспыхивает то ли от солнечных лучей, то ли сам по себе.
     - Сильная вещица,  - сказал Читрадрива по-орфетански и кивнул на перстень.
- Я  ведь мало разбираюсь во всяких там лекарских штучках,  но умудряюсь делать
такие вещи, которых сам не понимаю.
     - Заклинание творит, - шепнул один калека из очереди другому. - Слышь, как
лопочет-то?..
     - Дурак! Не заклинание это, а святая молитва, - также ш„потом возразил его
товарищ с обмотанной тряпь„м рукой. - Он же святой!
     Читрадрива посмотрел на Карсидара.  В  его глазах плясали озорные искорки,
что наблюдалось за сдержанным гандзаком довольно редко.
     - Государь прислал к тебе этих раненых, чтобы ты как можно скорее подлечил
их, - произн„с Карсидар на языке русичей громко, по-деловому.
     Калеки  прекратили шептаться  и  уставились на  него.  "Это  ж  сам  Давид
Воитель!" -  прохрипел низенький оборванец с клюкой. В очереди прокатился вздох
изумления, смешанного с суеверным ужасом.
     - Подлечить, так подлечить. Сейчас вот закончу...
     Читрадрива  проделал  ещ„  несколько  загадочных  манипуляций над  коленом
хромого,  встал,  осмотрел раненых в ночной вылазке воинов,  разделил их на две
группы и, пообещав заняться этими людьми немедленно, кивнул на дверь дома.
     - Я так понимаю, что государь велел передать мне ещ„ кое-что, - сказал он,
когда вош„л вместе с Карсидаром в большую светлую комнату.
     - Данила Романович напоминает,  что сегодня он  венчается шапкой Мономаха.
Ты должен быть в Софии в час пополудни, - подтвердил Карсидар и не удержался от
того,  чтобы добавить:  -  А с твоей стороны, кстати, крайне невежливо рыться в
моих мыслях.
     - Ну, что ты! Я бы не посмел... Да и вряд ли смог бы сделать это незаметно
для  тебя.  Просто  есть  вещи,  которые  подразумеваются  сами  собой.  Данила
Романович должен был  передать мне это.  Видишь,  вс„ просто.  -  И  Читрадрива
поджал губы.
     - Да, просто... Но ты прид„шь?
     Читрадрива опустил глаза,  и Карсидар почувствовал, что его товарищу стало
грустно.
     - Слушай, Давид...
     (С некоторых пор Читрадрива стал называть его так не только на людях, но и
в  общении с  глазу на глаз,  прич„м явно имел в виду не христианина Давида,  а
погибшего йерушалаймского принца).
     - ...Я же просил тебя:  не принимай близко к сердцу дела русичей! Что тебе
до них? Твоя истинная родина лежит далеко на юге. В трактирчике под Торренкулем
ты сам предложил мне отправиться на юг.  Заметь:  сам! И вот оказалось, что тот
путь был на  самом деле лишь половиной дороги.  Почему же  ты  отказываешься от
намеченного тобой же плана и не хочешь довести задуманное до конца?
     - С тех пор планы изменились, - сказал Карсидар.
     - Ничего себе изменения!  -  фыркнул Читрадрива. - Стать пособником князя,
пусть даже великого князя,  пусть хоть короля - государя всей Руси... Сделаться
зятем сотника, обзавестись кучей детишек...
     Он  на  несколько секунд умолк,  проверяя,  не  слишком ли задел самолюбие
Карсидара, и докончил:
     - Да  полно!  Ты ли это?  Куда девался мастер Карсидар?!  И  как низко пал
принц Давид, сын короля Ицхака!
     - Отец исчез, мать погибла, королевство уничтожено...
     - Зато страна осталась, - резко возразил Читрадрива. - Народ остался. Твой
народ, Давид-насих!
     - В моей стране никто меня не признает, - грустно произн„с Карсидар. - Мой
народ отвергнет меня.  Ведь я совершил непростительную ошибку. - Он вздохнул. -
Сам видишь,  идти в  Землю Обета мне просто нет смысла.  И я не понимаю,  зачем
вновь и вновь поднимать эту тему?!
     Последние слова Карсидар в  сердцах выкрикнул и принялся ходить по комнате
из угла в угол, нервно теребя бронзовую фибулу широкого кожаного пояса.
     - А  какой  смысл  ограничиваться пределами  Руси?  -  спокойно  парировал
Читрадрива. - Что это ты вбил себе в голову? И не забывай про Орфетанский край,
он пока ещ„ существует. Там живут мои и твои родичи...
     - Я не в Орфетане родился! - отрезал Карсидар.
     - Зато вырос.  Но  если на то пошло,  принц Давид родился как раз в  Земле
О