А приехал, получается, на самые похороны.
Правду сказать, в такой ситуации было над чем призадуматься.
     И  вышло-то как замечательно:  отец сложил голову под стенами Киева,  дядя
умер  в  дороге  (не  будем  уточнять,   как)  -  стал  Андрей  великим  князем
Владимирским и Суздальским;  теперь скончался брат - не пора ли становиться ещ„
и  князем Новгородским?  Повезло,  ничего не скажешь!  Наследство само плыв„т в
руки, знай успевай подхватывать...
     И  главное.  Если Андрею удастся сплотить под  своей властью все  северные
земли,  то он собер„т могущественную державу,  ничем не уступающую южному союзу
русских земель. Уж тогда-то он утр„т нос этому выскочке Даниле! А там, глядишь,
ещ„  и  корол„м станет.  А  что  такого?  Одному Данилке,  что ли,  королевское
достоинство получать?  Собер„т Андрей сво„  государство -  и  с  ним  считаться
начнут, и у него отбоя от всяких лестных предложений не будет!
     Правда, сначала нужно добиться подчинения Новгорода...
     А,  чего там!  Никуда не денутся эти господа,  как они себя величают. Ведь
что есть народ без князя, в конце концов? Стадо овец без пастуха, л„гкая добыча
для  хищных волков -  вот что такое народ без князя!  Народу без князя никак не
обойтись.  Значит, князь Новгороду нужен позарез. Но поскольку новгородцы свято
соблюдают правило:  сначала сажать на престол отца, затем старшего сына, за ним
и остальных по очереди, - вс„ складывается просто превосходно. Кто у них княжил
после батюшки?  Ф„дор, самый старший из Ярославовых сынов. Затем Александр был,
а  когда  после победы над  Биргером он  рассорился со  здешними боярами,  кого
новгородцы призвали?  Его,  Андрея Ярославовича, третьего брата. Но раз так, то
кому  нынче  здесь княжить,  как  не  Андрею Ярославовичу!  Не  Прасковье же  с
полугодовалым сыном Александра,  Дмитрием. Женщина с младенцем во главе войска?
Смешно! И глупо!
     Андрей  едва  не  расхохотался,   предвкушая  скорый  триумф.   Только  то
обстоятельство,  что  находился он  в  храме святой Софии на  отпевании родного
брата,  заставило его  удержать на  лице серь„зную мину,  а  довольный смешок в
последний момент обратить в скорбный вздох.  Правда,  от внимания окружающих не
ускользнуло странное поведение великого князя Владимирского и Суздальского. Ишь
как косятся на  него!  Ну  да  ладно,  сделается Андрей князем Новгородским,  а
после,  даст Бог, и корол„м Северной Руси, уж тогда потолкует по душам со всеми
недовольными...
     Еле сумел он дотерпеть до конца торжественной и скорбной церемонии.  Мысли
князя витали далеко отсюда. Андрей почти уже позабыл, что в храме Софии остался
лежать под резной каменной плитой его родной брат Александр...  А потом великий
князь  заторопился в  Городище,  где  вместе со  своими приближ„нными заперся в
отвед„нных ему покоях и до глубокой ночи обсуждал, что делать дальше и как себя
вести.
     В принципе,  бояре были согласны, что теперь пришла очередь Андрея княжить
в  Новгороде.  Также они  не  возражали против того,  чтобы он  сам обратился к
совету господ, а не дожидался приглашения новгородцев. Только вот... Как бы это
сказать помягче...
     - Что  такое?   -  Андрей  обв„л  бояр  строгим  взором.  Чего-то  они  не
договаривают. Боятся?
     - Не гневись на нас, княже, а дозволь слово молвить.
     Боярин Глеб стоит,  повесив голову и  не решаясь взглянуть в  глаза своему
господину. Ну, наконец-то сыскался смельчак!
     - Дозволяю.  Говори, - Андрей откинулся на высокую спинку стула и принялся
с  задумчивым видом поглаживать бритый подбородок.  Почему-то  у  него возникло
ощущение, что сейчас прид„тся выслушивать пренеприятнейшие вещи.
     Глеб заговорил неуверенно,  сбивчиво. Дескать, они в Новгороде всего-то со
вчерашнего вечера,  а  за  такой  короткий срок  нельзя точно  определить,  где
правда,  где досужие домыслы,  а где чистый вымысел.  Можно лишь приблизительно
понять настроения.  А настроения в городе самые неопредел„нные, противоречивые.
Не  вс„ так чисто со смертью Александра,  как кажется.  То есть,  общая причина
ясна: полученное ранение. Но вот сама болезнь развивалась довольно странно...
     Нет,  Глеб  тоже  не  решился говорить прямо,  он  ходил вокруг да  около,
казалось,  не выговаривал,  а выж„вывал слова. Впрочем, Андрей прекрасно понял,
куда клонит боярин.  И мигом почувствовал, как кровь в жилах закипает, начинает
стучать в  висках,  а в ушах слышится звон.  Да на что ж этот мерзавец намекать
смеет!..
     Князя так и подмывало вскочить, заорать на неудачливых советчиков, выгнать
всех вон и  расшвырять вс„ кругом,  учинив в  покоях форменный погром,  но  тут
Сила,  другой боярин, доселе молча созерцавший носки своих сапогов, облепленных
засохшей грязью, выпрямился и рубанул с плеча:
     - В общем так,  княже! Брат твой, Александр Ярославич, помер злой смертью.
То ли от колдовства,  то ли от яда,  но никак не от раны.  И  поскольку с дядей
твоим, Святославом Всеволодовичем, также произошло несчастье в пути домой, а ты
при этом присутствовал,  то  теперь новгородцы удивляются тому,  как вовремя ты
прибыл на похороны брата.
     - Но  ведь  меня здесь не  было во  время битвы!  -  запальчиво воскликнул
молодой князь.
     - Ты  мог  подослать кого-нибудь  из  верных холопов,  например,  -  пожал
могучими плечами  Сила.  -  Или  направить в  дружину  суздальцев,  принимавшую
участие  в  ледовой  сече,  своего  человека,  который и  подстрелил Александра
Ярославича.
     Но, испугавшись княжеского гнева, поспешил добавить:
     - По  крайней мере,  об  этом  здесь поговаривают.  Ведь подсылал же  твой
покойный батюшка на„мных убивцев в  Киев,  когда по  приказу собаки Бату  хотел
истребить Хорсадара и Дрива, тамошних поганых колдунов.
     - Вот поэтому мы считаем, что не следует соваться сейчас к совету господ с
предложением насч„т престола. Никуда он не денется. Повременить надобно, княже,
- докончил за Силу Глеб и, наконец, отважился посмотреть в глаза Андрею.
     А у того прошла всякая охота скандалить.  Вот оно, значит, что! Новгородцы
подозревают,  что он  причастен к  смерти родного брата,  победителя шведских и
немецких рыцарей! Вот что означают косые взгляды, которые он неоднократно ловил
во время похорон...
     Господи,  что за презренное дурачь„ расплодилось в славном Новгороде!  Ну,
каким образом Андрей мог  быть причастным к  колдовству или  яду  крестоносцев,
когда его и близко не было на льду Чудского озера?!
     Хотя,  с  другой стороны,  этих  недоумков можно  понять.  Для  стороннего
человека важно то, что Андрей объявился здесь как раз вечером накануне похорон.
Вроде как приш„л полюбоваться результатами собственной ловкости.  И ясное дело,
раз  Александр скончался от  яда,  заподозрить в  этом  должны  именно  Андрея,
который сопровождал столь неожиданно умершего дядю.
     Ну,  прямо как  чувствовал он,  что  со  Святославом надо было действовать
поаккуратней!  Однако нельзя не признать,  что случай был самый подходящий. Это
был верный шанс занять великокняжеский стол,  и  Андрей не  упустил его.  После
победы над  татарами дядя стал слишком популярным среди суздальцев,  к  тому же
пользовался  поддержкой  выскочки  Данилы,   и   лишь  со   смертью  Святослава
Всеволодовича Андрей получил возможность завладеть наследственной вотчиной.  От
смерти Александра он  имел  ещ„  большую выгоду.  Вот  и  ещ„  одна причина для
подозрений:  кто  больше всех  заинтересован в  чьей-либо смерти,  тот  и  есть
убийца!
     А со Святославом...  В конце концов, глупо рассчитывать, что никто никогда
ничего не узнает.  Тем более -  не заподозрит.  Но у новгородцев пока одни лишь
подозрения, к тому же ложные и ничем, кроме бурной фантазии, не подкрепл„нные.
     Обдумав  вс„  хорошенько,  Андрей  решил  не  слушать советчиков,  которые
склоняли его к ведению осторожной, умеренной политики, а добиться своего единым
махом. Взять хотя бы его покойного брата: разве можно было предположить, что он
выиграет битву в устье Невы? Только смелость и решительность помогли Александру
достичь успеха.
     И  прекратив дальнейшее обсуждение,  Андрей  велел  советникам известить о
своих намерениях архиепископа Спиридона, посадника Олексу и тысяцкого Сбыслава.
Ничего, вс„ будет так, как хочет он, и не иначе!

     И  вот загудел с  утра колокол,  скликая новгородцев на  вече,  да  не  на
какое-нибудь кончанское,  а на городское. Заслышав густой гул, всяк бросал сво„
дело и спешил на Ярославов Двор,  дивясь и прикидывая, что это взбрело в голову
городским старшинам,  отчего они вздумали собирать народ на  следующий же  день
после похорон князя.  Но дело быстро прояснилось:  оказывается, не совет господ
был инициатором сбора вече, а новый кандидат на княжеский престол.
     Новый?! Андрей Ярославович?! Так стало быть, ему невтерп„ж поскорей занять
пустующее место? Очень насторожила людей такая поспешность.
     Зароптали новгородцы,  возмутились,  но  вскоре приумолкли и  стали ждать,
чтобы перво-наперво высказался молодой князь, а за ним и городские старшины.
     Андрей смотрел на  волнующееся море  голов  с  высоты каменного помоста и,
внешне  спокойный,  ожидал  подходящего момента для  начала  речь,  от  которой
зависело слишком многое. Итак...
     - Новгородцы!  -  крикнул он,  едва  гомон толпы стал стихать.  -  Вот,  я
обращаюсь к  вам  со  своим делом:  нет у  вас более князя,  пришла пора нового
призывать. Зовите же меня!
     Андрей замолчал и  прислушался.  Шум  окончательно утих,  народ слушал его
очень внимательно. Хорошее предзнаменование! И он продолжал:
     - Сами  знаете,  время  нынче смутное,  неспокойное.  Отовсюду можно ждать
нападения -  с запада,  с востока, с севера или с юга. Так не лучше ли подумать
заранее,  кто станет во главе вашего войска и  защитит вас,  ж„н ваших и  детей
ваших,  ваши земли и  добро от  супостата?  Ведь нет  у  вас  более князя!  Мой
возлюбленный доблестный брат Александр,  победитель шведов и  немецких рыцарей,
почил навеки.  Я  скорблю о  н„м вместе с вами,  честные новгородцы,  но тем не
менее говорю:  не время сейчас предаваться печали,  надо думать о защите родной
земли. Подумайте об этом, люди, подумайте, пока не поздно!
     Я  же подхожу вам во вс„м.  Отец мой,  славный князь Ярослав Всеволодович,
неоднократно сиживал  на  новгородском престоле.  Скажите,  честные новгородцы,
было ли  между вами какое несогласие?  Аль прогневил вас батюшка чем?  Княжил у
вас Ф„дор Ярославович,  самый старший из нас, Ярославовых сынов. Разве ж был он
плохим   правителем?   Второго   из   братьев,   Александра  Ярославовича,   вы
только-только оплакали и предали его останки земле.  Теперь,  значит, мой чер„д
по старшинству приш„л.
     Да и я сиживал на новгородском престоле!  Не так давно это было,  чай,  не
забыли о  том.  Так разве плохо вам было под моею властью,  честные новгородцы?
Александра Ярославовича со слезами и  рыданиями провожали вы вчера в  последний
путь,  а  ведь перед этим дважды изгоняли из города!  Я  же с вами не ссорился,
сами знаете.  Так неужели мы  не  поладим,  неужели не пойм„м,  не полюбим друг
друга,  ежели  вы  смогли понять и  полюбить Александра Ярославовича,  которого
перед тем дважды прогоняли,  но прогнав,  призывали вновь и вновь? Разве ж я не
прав, честные новгородцы?..
     Андрей замолчал,  ожидая ответа на свои слова,  которые, как ему казалось,
прозвучали  весьма  убедительно.   Тем  не  менее,  вече  молчало,  пауза  явно
затягивалась.  Кандидат на престол хотел заговорить вновь,  повторно воззвать к
благоразумию,  требующему  непременного  присутствия  в  Новгороде  полководца,
прич„м именно из  числа  Ярославичей,  следующего по  старшинству за  Ф„дором и
Александром, когда из толпы лениво проговорили:
     - А чего ты спешишь на княжий стол, как голый в баню?
     Вопрос был задан как бы нехотя,  этаким в высшей степени ленивым тоном, но
тем  большее  действие возымел  он  на  застывших в  напряжении людей.  Сначала
отдельные,  неуверенные смешки зародились в разных местах Ярославова Двора,  но
вс„  больше вокруг наглеца,  осмелившегося говорить такое самому великому князю
Владимирскому и Суздальскому.  Эти смешки рассыпались окрест и вскоре вернулись
новой  порцией  веселья,   усилившись  и  окрепнув,  принялись  разрастаться  и
шириться,  набирая по дороге мощь. И вот уже хохочут все, кто собрался на вече.
Смеются открыто, даже слегка нагловато, ухмыляются в бороды, подкручивают усы и
крякают от сомнительной остроты.
     Но что отвечать Андрею Ярославовичу?  Повторять,  что следует поторопиться
для их же,  новгородцев,  блага?  Не говорить же, в самом деле, о необходимости
утереть нос выскочке Даниле...
     И  поскольку  князь  замешкался с  ответом,  из  среды  городских старшин,
столпившихся на  другом конце  помоста,  выступил посадник Олекса,  откашлялся,
степенно разгладил бороду и заговорил:
     - Ты,  Андрей Ярославич,  на  людей не  серчай.  Люди,  они  завсегда дело
говорят.  Вот как сейчас.  Ну,  подумай сам: кого нам теперь бояться? Шведам да
немецким рыцарям наши дружины, возглавляемые твоим почившим братом (вечная наша
благодарность и  светлая память покойнику),  наподдали знатно,  ты  сам  о  том
сказал.  Вряд ли они вдругорядь сюда сунутся. Югра да поморы - то данники наши,
и мы что-то не слыхали,  чтоб они бунтовать супротив нас вздумали. На юге у нас
Киев с  Данилой Романовичем.  Спору нет,  мощная то  держава,  да  только разве
Данила Романович не призывал тебя и  дядю твоего Святослава Всеволодовича...  -
посадник сделал едва уловимую паузу,  но  претендент вс„ же уловил е„,  -  ...к
миру?  Разве не заставил вас клясться в  том на могиле отца и брата?  Разве сам
Данила Романович не обещал уважать свободу северных земель?  Да оно и  понятно:
ему требуется время,  дабы укрепить собранное недавно королевство.  Ну, и кроме
того,  Данила Романович расширяет свои  владения на  юг,  это  ни  для  кого не
секрет.  А татарва... Что ж, эти действительно не прочь пожировать за наш сч„т.
Да только путь в нашу землю лежит для них через Киев, а южане показали уже, что
берут за  право прохода слишком высокую пошлину,  которую собака Бату был не  в
силах заплатить.
     Посадник гордо поднял голову,  скрестил на груди руки. В толпе послышались
одобрительные возгласы.
     - Так что не взыщи,  Андрей Ярославич,  но мы не видим, какая такая угроза
нависла нынче над Великим Новгородом,  а значит не понимаем причины, по которой
ты так торопишься занять опустевший со смертью брата престол, - докончил он.
     - А ведь Олекса Игоревич дело говорит, - подал голос архиепископ Спиридон,
подходя к посаднику. - Так что объясни, Андрей Ярославич, почто порешь горячку,
да смотри, не увиливай.
     - А чего ж я буду объяснять...  - начал тот, пытаясь на ходу подыскать ещ„
какой-нибудь убедительный аргумент,  но  в  голову не приходило ничего путного.
Князя  сильно  раздражала и  даже  бесила  отвратительная манера  здешних людей
величать друг друга по имени-отчеству,  словно все они были князьями.  И  когда
Спиридон  назвал  посадника Олексой  Игоревичем,  Андрей  едва  сумел  подавить
инстинктивное негодование.
     - Ты настоял,  дабы мы скликали вече,  тебе и  ответ держать,  -  с л„гким
нетерпением заметил архиепископ.
     Андрей почувствовал,  что  вс„ ид„т не  совсем так,  как надо...  то  есть
совсем даже не так,  как он ожидал!  Если в головы новгородцам втемяшилось, что
опасность им не грозит...
     Да нет, не может того быть! Никак не может.
     - Если король Данила расширяет свою державу на  юг,  то рано или поздно он
позарится также на северные земли, - Андрей решил стоять на сво„м до конца.
     - Сейчас Данила Романович занимается ордынцами,  и  ему  лучше  обеспечить
покой на своей северной границе. Так что войной на нас он пойд„т скорее поздно,
чем рано. А раз так, то рано и говорить о том. Разве я не прав, Спиридон Фомич?
- И посадник выразительно посмотрел на Спиридона.
     Архиепископ с важным видом кивнул:
     - Правда твоя, Олекса Игоревич.
     Новгородцы одобрительно загудели.  Силясь  перекрыть всеобщий гам,  Андрей
громко спросил:
     - А рыцари?!
     - Ты это серь„зно,  княже?  -  вступил в спор тысяцкий Сбыслав.  -  Четыре
сотни знатных немцев полегло на  льду  Чудского озера,  ещ„  полсотни у  нас  в
плену. Кто ж теперь к нам сунется?
     - Когда мой покойный брат разгромил шведов,  никто и помыслить не мог, что
вслед за ними здесь объявятся крестоносцы.
     - И этих мы разбили, слава Богу, - парировал тысяцкий.
     - Не вы, а мой брат, князь Александр! - негодующе воскликнул Андрей.
     - Да,  твой брат,  княже,  - спокойно подтвердил посадник. - Только ведь у
него  под  рукой стояли наши  дружины,  и  многие новгородцы отличились в  этой
славной битве.  Да и не в одной этой битве.  Взять хотя бы Гаврилу Олексича или
кого другого,  -  он кивнул в сторону городской знати и,  расплывшись в улыбке,
докончил: - Эти не подведут. Так-то!
     - Во всяком случае, пока немцы развернулись, мы успели призвать Александра
Ярославича, - подытожил архиепископ. - Тебе ли этого не знать, княже! Ведь в то
время  на  нашем  престоле сидел  именно  ты.  И  уж  не  взыщи  за  неприятное
напоминание,  однако как раз ты и  не смог ничего поделать с  супостатами,  при
тебе  они  захватили  и   Изборск,   и   Псков.   Зачем  же   предлагаешь  сво„
покровительство теперь? Не насмешка ли это, а, Ярославич?
     Андрей  вс„  ещ„  надеялся добиться своего,  хотя  успел  уже  десять  раз
мысленно проклясть себя за то,  что не послушался своих советников и ввязался в
такое,  без сомнения неприятное и почти гиблое дело, как борьба за новгородский
престол. А потому крикнул в отчаянии:
     - Но с тех пор я успел набраться опыта!  Отсюда я отправился под Киев, где
участвовал в победной битве с татарами...
     - Участвовал,  как же!  - Сбыслав скептически хмыкнул и покачал головой. -
Ты ехал вместе с  отцом и  дядей в  хвосте татарского войска,  подобно ягн„нку,
послушно идущему на  заклание.  И  мятеж поднял не  ты,  а  дядя твой Святослав
Всеволодович.  А  победу над татарвой одержал Данила Романович.  В  ч„м же твоя
заслуга?  Неужели в том,  что ты вовремя присоединился к победителю? Объяснись,
Андрей Ярославович, если можешь.
     Надо ли говорить,  что после этих оскорбительных слов молодой князь совсем
вышел из себя и запальчиво крикнул:
     - Зато и вы,  вольные торговые люди, сами хороши! Вон псковитянин Твердила
только  и  сподобился  на  то,   чтобы  открыть  ворота  родного  города  перед
захватчиками!
     Андрей уже потерял всяческую надежду на успех своего предприятия. Из речей
архиепископа,  посадника  и  тысяцкого он  наконец  понял:  упо„нные  блестящей
победой новгородцы не верят,  что в  ближайшем будущем их городу может угрожать
опасность.  А  значит,  не  захотят иметь  над  собой князя.  И  напоминанием о
псковском боярине Твердиле Андрей  Ярославович стремился лишь  побольнее задеть
беспечное стадо скота, громко именуемое вольными господами новгородцами.
     И уж на этот раз князь своего добился!  Народ заволновался, зароптал, а из
теснившейся вокруг помоста толпы послышались даже угрозы.
     - Ты,  княже,  вот  что,  -  глядя  ему  прямо  в  глаза,  угрюмо пробасил
архиепископ.  -  Ты  Твердилу  Иванковича  не  трогай.  Во-первых,  он  вс„  же
псковской,  а не новгородский, хотя и у нас тут не все святы. А во-вторых, если
я  сейчас начну при  вс„м честном народе высказывать подозрения насч„т сокрытых
деяний иных князей,  неизвестно ещ„,  кто честней окажется, вольные люди или же
князья,  в  борьбе за  стол  не  брезгующие никакими средствами,  противными не
только человекам, но и Богу.
     Итак,  эти  болваны почти  уверены в  том,  что  Андрей не  только отравил
собственного дядю, но и околдовал родного брата Александра, прич„м последнего -
через  подставных  лиц.  Публичное  обвинение  из