ходить из угла в угол,  заложив
руки за спину. Прошло не менее четверти часа, прежде чем он успокоился.
     Во  всяком  случае,  насч„т Давида сомневаться не  приходится.  Давид  дал
слово,  а все давно уже приметили, что слово у королевского воеводы в чести. Да
и к чему было принимать колдунам христианскую веру,  помогать Даниле Романовичу
выстоять  супротив  окаянного  Бату?  Неужели  для  того  только,  чтобы  после
сговориться с ордынским колдуном? Вряд ли.
     Но вот ежели татарский чародей столкуется с суздальским...  Да,  вот это в
самом деле никуда не годится!  Это когда суздалец наляжет с  севера,  а татарин
поднажм„т с  юга...  Да ещ„ в  то время,  как и Давида под рукой нет,  и Андрей
навсегда покинул пределы Руси!
     Король стал посреди комнаты как вкопанный.  По  всему выходило,  что нужно
немедля послать вдогонку рати,  которую Давид  уводил к  Итиль-реке,  гонца  со
срочным приказом поворачивать.  В любом случае,  сейчас Давид больше пригодился
бы в Киеве, чем в дикой степи или под стенами Тангкут-Сарая.
     Данила Романович быстрым шагом  подош„л к  двери  и  хотел уже  послать за
воеводой  Димитрием,  с  которым  в  отсутствие  Давида  советовался по  всяким
насущным вопросам,  но в последнюю секунду передумал. Плохо, если при первых же
признаках опасности король начинает проявлять излишнее беспокойство и принимать
необдуманные решения.  Пока можно и  должно повременить...  по  крайней мере до
коронации.
     Он вернулся на скамью и сидел прикрыв глаза, не шевелясь, пока падавшее из
окна  разноцветное световое пятно  не  подползло к  кончику его  левого сапога.
Тогда снаружи в дверь постучали, и приглуш„нный голос осторожно позвал:
     - Пора, государь...
     - Да!
     Данила Романович резко вскочил,  перед„рнул плечами,  несколькими широкими
шагами перес„к комнату, распахнул дверь и бодро крикнул:
     - Ну что, все собрались?
     В соседней, гораздо более просторной комнате его уже поджидал облач„нный в
ризу с золотым шить„м митрополит Иосиф с толпой архиереев,  наименее почтенными
из  которых  были  архимандриты  Печерской  лавры,  Михайловского Златоверхого,
Кловского и  Выдобецкого монастырей.  Также там  было  множество бояр из  самых
знатных киевских родов.  Особняком держались волыняне,  обосновавшиеся в  Киеве
сравнительно недавно  (Данила Романович не  забывал о  земляках,  оказавших ему
первоначальную поддержку).
     С  появлением короля  занятые  неспешной беседой  присутствующие мгновенно
умолкли и  с  почтительным видом  повернулись к  нему.  Несколько секунд Данила
Романович раздумывал,  не  подозвать ли  вс„ же  Димитрия,  но  в  конце концов
сдержанно спросил:
     - Где Лев?
     - Он жд„т, государь, - ответил боярин Вартемир, выступая впер„д, - и готов
следовать вместе с тобой в Десятинную церкву.
     Не успел Данила Романович перевести взгляд на Иосифа, как тот уже принялся
распоряжаться построением торжественной процессии.  О да, сегодня этому старому
честолюбцу предоставляется превосходный шанс покрасоваться перед толпой киевлян
во вс„м блеске,  величии и  славе!  А  через три дня он на какое-то время и сам
станет "именинником судьбы".
     Данила Романович прекрасно понимал, как важно наладить хорошие отношения с
церковью,  и  сдержал обещание,  данное митрополиту накануне татарского штурма.
Тот  же  посланник Константинопольского патриарха,  который  доставил из  Никеи
королевскую корону,  прив„з митрополиту патриарший чин.  Поэтому через три  дня
Иосиф  станет  именоваться  не   просто  митрополитом  Киевским,   но  экзаршим
патриархом Киевским и всея Руси. И выговоришь-то не сразу!
     Правда,  тут не  обошлось и  без курь„зного недоразумения.  Иосиф страстно
желал,   чтоб  Данила  Романович  получил  корону  и   королевское  достоинство
непосредственно из  его  рук.  Для этого достаточно было поменять две церемонии
местами  и  сделаться автокефальным патриархом прежде,  чем  королевский статус
Данилы Романовича будет узаконен при  вс„м честном народе.  Вот тогда Иосиф мог
провести  коронацию сам,  оттеснив  посланника вселенского патриарха на  второй
план!
     Сделать это  было тем более легко,  что ни  духовный владыка христианского
мира,  ни  Никейский император в  Киев не  приехали.  Так вышло опять же  из-за
рыцарей-крестоносцев,  которые затеяли какие-то непонятные и  в  высшей степени
подозрительные приготовления.  Потому император Иоанн Третий Дука Ватац в  свою
очередь занялся военными делами,  а  без него и  вселенский патриарх не решился
предпринять долгое и  опасное путешествие на  север,  выбрав для  осуществления
столь  ответственной миссии  никейского  митрополита Теопемпта.  Следовательно,
даже по  своему нынешнему положению Иосиф ничем не уступал чужеземцу.  Зато как
он будет благодарен Даниле Романовичу после коронации! И сколько дополнительных
почестей достанется на его, Иосифа, долю!
     Насилу удалось королю уговорить старика прекратить упорствовать.  В  конце
концов,  существует лишь  один  вселенский патриарх,  пусть даже  находящийся в
изгнании.  Но  раз  так,  корона  должна  быть  получена именно  от  посланника
вселенского патриарха,  а  не  от  местного владыки,  сколь бы  привлекательной
подобная перспектива ни  выглядела для  последнего.  Ибо королевская власть тем
крепче,   чем   значительнее  ранг  духовного  лица,   даровавшего  королевское
достоинство.
     Их  спор  длился  битых  три  часа,  прич„м митрополит постоянно упирал на
шаткость положения заброшенного волею  злых  обстоятельств в  Никею изгнанника.
Возможно,  Данила Романович мог бы  употребить эти три часа с  большей пользой,
но,  с  другой стороны,  отстоять свою  точку  зрения перед  Иосифом также было
немаловажно.  Теперь,  по  пути  из  королевского дворца в  Десятинную церковь,
Данила Романович посматривал на митрополита с некоторым превосходством и не без
удовольствия вспоминал малейшие нюансы  их  прежних конфликтов,  потому  как  в
конечном итоге всегда побеждал он, а не старый упрямец.
     Взять хотя бы  историю с  "погаными колдунами".  Ведь предшественника его,
князя Ростислава,  Иосиф сумел-таки убедить в  том,  что от  Хорсадара и  Дрива
нужно избавиться -  и то чем скорее,  тем лучше. Но колдуны почему-то не желали
исчезать,  развеиваться в  прах ни  от святой воды,  ни от святых митрополичьих
молитв.  Гораздо более  разумным оказался другой выход  -  прекратив бороться с
ними, склонить к сотрудничеству и обратить их колдовские умения себе на пользу.
     А затем,  накануне татарского штурма, как же яростно Иосиф упирался, когда
его  попросили,  казалось бы,  о  простой вещи:  призвать паству ко  всенощному
бдению и  молению.  Сразу  заподозрил неладное,  начал  говорить,  что  не  Бог
ниспошл„т невероятное чудо, о котором никто не мог даже помыслить, а "поганцы",
подладившиеся под святую веру! Ишь, хитрая бестия...
     Но  в  конце  концов  митрополиту пришлось  уступить.  "Чудо"  с  молниями
пришлось  как  нельзя  более  кстати,  и  толпы  верующих не  усомнились в  его
источнике.
     И,  положив руку на сердце,  Данила Романович должен был признать, что без
пресловутых колдунов, без Давида и Андрея, не было бы сейчас никакой коронации.
И  Иосиф ни  за что не стал бы независимым ни от кого патриархом.  Где уж там -
неизвестно,  что было бы с Киевом, да и вообще с Русью без этой парочки. Вполне
возможно,  татары уничтожили бы,  разграбили и  вытоптали вс„  подчистую.  Зато
теперь - полная победа и торжество!
     Не поднимая склон„нной головы,  Данила Романович скосил глаза, осмотрелся.
Он  стоял на коленях перед алтар„м Десятинной церкви,  окутанный полумраком,  в
котором  витали  ароматы  ладана  и  расплавленного свечного  воска.  На  амвон
взобрался  никейский  митрополит  и  хорошо  поставленным голосом  стал  читать
по-гречески проповедь о  смирении светского владыки  перед  Создателем земли  и
неба,  равно как и  всего сущего на земле,  в  земных водах,  под небесами и на
Небесах.
     Перед  корол„м стоял  в  полный  рост  митрополит Иосиф,  который старался
компенсировать недостаточно заметную,  с его точки зрения,  роль на сегодняшней
церемонии тем,  что  расчесал особым  образом седую  бороду и  надувал щ„ки  до
невероятных размеров,  делаясь  похожим  на  лоснящийся  от  подвальной сырости
бочонок.
     За  его  спиной  застыл  исполнившийся  сознанием  торжественности  минуты
епископ Черниговский,  который держал  на  расшитой бисером пурпурной подушечке
королевскую корону,  привезенную из  Никеи и  освящ„нную вселенским патриархом.
Чуть правее находился епископ Володимирский с  шапкой Мономаха,  которая отныне
должна венчать чело наследного принца и соправителя королевства, великого князя
Киевского и Галицкого.
     Вс„  происходило так,  как неоднократно представлял себе Данила Романович.
Медленно и  плавно,  точно  бестелесные призраки,  двигались священнослужители.
Тяж„лая ч„рная с  золотом парча абсолютно поглощала малейший шорох,  и до слуха
долетали  лишь  исполненные торжества  хоровые  песнопения да  греческие  слова
молитвы  никейского митрополита,  усиленные пустыми  кувшинами,  специально для
этого вмурованными в колонны.
     Своды  церкви тонули во  мраке,  с  которым внизу боролись солнечные лучи,
косо  падавшие из  продолговатых окошек,  да  ж„лтенькие язычки тысяч  свечек и
лампад.  Благодаря их неверному,  трепетному сиянию как бы оживали глаза многих
десятков святых и угодников, следивших за корол„м Руси с икон в богатых окладах
и  фресок.  И  Даниле Романовичу казалось,  что  за  всем действом наблюдают не
только люди,  во  множестве набившиеся в  Десятинную церковь,  но  также и  эти
святые.
     А  народ  и  в  самом деле  теснился под  старинными сводами в  превеликом
множестве!   Толпу  киевлян,   жаждущих  воочию  увидеть  малейшие  подробности
коронации,  едва  сдерживало двойное кольцо монахов,  специально для  этой цели
приведенных из  расположенного поблизости Михайловского монастыря.  Создавалось
впечатление, что церковные стены потихоньку трещат под натиском толпы.
     А  если  сильно скосить глаза  вправо,  можно  было  увидеть старшего сына
Данилы Романовича,  наследника и соправителя Льва,  также преклонившего колени.
Подумать только,  вот время-то летит!  Кажется, ещ„ позавчера этот мальчишка на
лошадь сесть боялся,  вчера свадьбу с угорской принцессой Констанцой справил, а
сегодня наденет вместо отца  шапку  Мономаха и  примет от  него  титул великого
князя. А до чего уверенно держится... Вс„ ему нипоч„м! Эх, время-то как летит!
     Впрочем,  он  всего-то на пять лет моложе Александра Невского,  который на
сво„м  недолгом веку  разгромил две  армии,  а  теперь почивает в  новгородской
земле,  овеянный славой и вполне искренне оплаканный купцами, с которыми не раз
ссорился. Вот это уж в самом деле прихоть судьбы...
     Тут спустившийся с  амвона Теопемпт помазал чело Данилы Романовича елеем и
увенчал  королевской короной,  в  то  время  как  митрополит  Иосиф  (это  была
единственная уступка старому упрямцу!)  возложил на голову Льва шапку Мономаха.
Учавствующие в церемонии священнослужители усиленно окуривали коронованных особ
ладаном.
     Настала пора  обоим государям вознести благодарственную молитву Всевышнему
за то,  что Он призрел на рабов Своих Данилу и Льва и соделал их владыками надо
всей Русью,  аки в незапамятные времена, в иной земле призрел на Саула, а затем
и  на  Давида и  по  очереди поставил их  владычествовать над  Своим  избранным
народом.  И  Данила Романович полностью отдался молитве,  слова  которой обычно
сами  собой срывались с  губ,  не  затрагивая пота„нные струны души,  а  теперь
исходили, казалось, из переполненного восторгом сердца.
     И тогда митрополит Иосиф,  изо всех сил жаждавший привлечь внимание народа
к своей персоне, громко воскликнул:
     - Люде!  Славословите  кесаря  Даниила,  аки  иудеяне  славословили Кесаря
кесарей Христа Иисуса в день сей!
     И содрогнулись от радостных криков своды Десятинной церкви.
     После  церемонии,  выйдя  из-под  сумеречных сводов  на  залитую  весенним
солнцем площадь перед Десятинной церковью,  он  не  поехал прямо в  королевский
дворец,  где должен был начаться торжественный пир, а вскочил на замечательного
серого  в  яблоках  скакуна  и  проехал  по  улицам  Старого и  Нового  Города.
Приветствуя своего короля,  теперь уже  вполне официально получившего корону от
самого константинопольского патриарха, люди размахивали ивовыми вайями (ибо как
раз было Вербное воскресенье) и  выкрикивали разнообразные пожелания.  Когда же
Данила Романович швырял в толпу пригоршни резанов, ликующие возгласы переходили
в восторженный р„в.
     Поскольку  по  случаю  коронации  Данилы  Романовича  вселенский  патриарх
смягчил на  один день правила великого поста,  на всех площадях стояли огромные
бочки,  и простолюдины толпились вокруг них,  дожидаясь очереди, чтобы хлебнуть
из ковша вина или м„ду.  На Бабином Торжке и на площади перед Софийским собором
таких бочонков было по несколько штук.  Бояре же праздновали коронацию государя
прямо  на  своих  подворьях.  Повсюду гудели  рожки,  звенели гусли,  скоморохи
веселили других и веселились сами, и захмелевшие киевляне пускались в пляс. Эх,
народ,  пей,  гуляй до упаду! Веселись, ликуй, русская душа! И чтоб так было во
все  дни  правления первого Русского короля и  всех его  потомков до  скончания
века, дай Бог им всем здоровья и долголетия!
     Вполне довольный увиденным,  Данила Романович наконец вернулся во дворец и
в  сопровождении пышной  свиты  направился в  огромный  зал  на  первом  этаже,
остановившись на  пороге,  осмотрел ломившиеся от  разнообразных кушаний столы.
Сразу же вспомнился другой пир,  давным-давно отшумевший,  на котором "взыграла
древлянская кровь"  Давида,  как  любил  впоследствии шутить  тысяцкий Михайло.
Тогда Давид,  разозлившись непонятно из-за чего, сж„г целого порос„нка. Правда,
сейчас нет ни самого воеводы,  ни жареных молочных поросят на столе -  вс„-таки
пост,  хоть и  смягч„нный...  Но  куда денешься от  воспоминаний,  да ещ„ таких
необычных!  Пытаться выведать хоть  что-нибудь  на  этот  сч„т  у  Давида  было
бесполезно,  однако он  вряд  ли  стал  бы  вытворять подобные вещи из  чистого
озорства, да ещ„ на глазах у послов его святейшества.
     Впрочем, на сей сч„т имелись кое-какие догадки. Никому неведомо, где и как
родились эти сплетни,  но в  сво„ время при государевом дворе активно обсуждали
не только то,  из небесных чертогов Создателя или из мрачных глубин преисподней
явился мужественный Хорсадар со  своим помощником Дривом,  но  и  почему он так
ненавидит западных рыцарей.  Насч„т татар вс„ было ясно. А что до крестоносцев,
здесь оставалось лишь строить догадки.
     Слухи эти будоражили умы довольно продолжительное время. И даже вырывались
за пределы дворца и начинали гулять по Киеву.  Данила Романович пытался по мере
сил бороться с этой досужей болтовн„й.  Вполне возможно, митрополит Иосиф был в
силах пресечь е„, если бы произн„с внушительную проповедь о вреде злословия. Да
только проклятый старик делал вид,  что ничего не замечает.  А  вс„ из-за того,
что  несмотря  на  обливания  святой  водой  и  другие  богоугодные  церемонии,
чародейские способности колдунов не ослабели ни на каплю.  Да уж,  в  некоторых
случаях Иосиф умел делаться немым,  как рыба!  Особенно если его молчание могло
повредить человеку, которого он ненавидел.
     Откровенно говоря,  в  глубине души Данила Романович и сам был бы не прочь
приподнять хотя бы  краешек завесы,  скрывающей ужасную жизненную драму своего.
Его  ненависть к  ордынцам имела явные причины,  поскольку он  угодил в  лапы к
мерзавцу Менке (пошли, Господи, нечестивую душу татарина в геенну огненную!). А
Менке был привычен обращаться с пленниками очень жестоко. Однако Давид вроде бы
никогда не сталкивался с западными воинами, а ненавидит он их ничуть не меньше,
чем  ордынцев.  Обмануть Данилу  Романовича невозможно:  трудно  забыть жуткий,
испепеляющий взор Давида,  чудесным образом обуглившийся без  огня порос„нок на
пиршественном столе...  И  потом,  эти  угрюмые взгляды исподлобья,  закушенная
побелевшая губа,  с  трудом  сдерживаемая радость,  когда  нунций отправился не
солоно хлебавши...
     Определ„нно,  в  сво„ время Давид не поладил также и с крестоносцами!  Вот
только когда это произошло?  И почему он так тщательно скрывает свою ненависть?
Неужели  при  всей  своей  проницательности воевода серь„зно рассчитывает,  что
окружающие ничего не заметят! Воистину, и на старуху бывает проруха.
     Однако,  в  отличие от всех сплетников Киева,  Данила Романович знал некую
тайну.  А  именно,  что Давид был от рождения обрезан.  Так поступают по своему
закону либо иудеяне, либо магометане. Вполне возможно, что не знающий родителей
Давид  принадлежит к  одному  из  этих  плем„н.  А  поскольку опьян„нные мыслью
"освободить  Гроб   Господень"  (то   есть   попросту  оккупировать  Палестину)
крестоносцы изо всех сил рвутся на восток, Давид вполне мог сталкиваться с ними
и прежде. И скорее всего, из этого столкновения, как и из стычки с татарвой, не
вышло ничего хорошего.
     Но,  фантазируя таким образом, скорее можно попасть пальцем в небо, нежели
наткнуться на  истину.  Поэтому Данила  Романович благоразумно подавлял желание
самостоятельно докопаться  до  истины,  предпочитая  надеяться  на  неожиданный
счастливый случай, который поможет получить ответ на интересующий всех вопрос.
     И  сейчас  не  следует забивать голову  досужими домыслами.  Негоже королю
впадать в  рассеянность посреди пира,  заданного в честь коронации!  Тем более,
что после его ожидает нел„гкий разговор с послом императора Иоанна Дуки. Скорее
всего, никейский посланник будет просить о помощи против крестоносцев...
     Снова они,  проклятые!!!  И на севере лезут,  как квашня из кадушки,  и на
юге! Что за притча?..
     Но -  довольно.  Довольно!  Надо есть, пить и веселиться! По крайней мере,
сегодня.
     Так что во время пира король был чрезвычайно весел и словоохотлив,  не раз
наполнял драгоценную чашу не  менее драгоценным заморским вином и  осушал е„ до
дна.  И  чашу,  и  вино  прислал  опять  же  император  Иоанн  в  честь  такого
знаменательного события, как основание новой королевской династии.
     Насч„т  того,  что  будет  после  празднества,  Данила Романович также  не
ошибся:  Прохор,  посол императора,  попросил о встрече с глазу на глаз... Хотя
нет,  не  совсем  с  глазу  на  глаз:  за  императорским посланником увязался и
никейский митрополит Теопемпт. Несомненно, об этом они уговорились заранее.
     Вопреки установившейся традиции,  Прохор не  стал  ходить вокруг да  около
интересующего его предмета, подбираясь к сути дела постепенно, а сразу же вслед
за комплиментами и  немного сдержанными похвалами в адрес Данилы Романовича без
обиняков спросил по-гречески:
     - Ну так что,  кесарь,  не окажешь ли ты пославшему меня императору Иоанну
посильную помощь в борьбе с врагами?  -  прич„м произн„с это таким тоном, точно
речь шла об известной всему миру сделке, положительный исход которой предреш„н.
     Неизвестно,  что заставило посла сделать подобный шаг. Возможно, выпитое в
конце великого поста вино  сыграло с  худощавым ж„лчным Прохором злую шутку,  а
может быть,  он  наоборот решил,  что  на  пиру в  честь своей коронации Данила
Романович размяк и  подобрел сверх меры.  Или  крестоносцы так крепко досаждают
Никее, что у Прохора попросту сдали нервы...
     Пожалуй, справедливым было именно последнее предположение, ведь не зря оба
владыки -  и светский,  и духовный - не решились оставить Никею. Да и посланник
вселенского патриарха торжественно подтвердил:
     - Конечно, кесарь, конечно, скажи, какую посильную лепту намерен ты внести
в наше общее дело,  направленное не только на возрождение былой славы и величия
ромейской державы,  но  и