одно, но долбить череп! Ты, наверно, был другом Гуань
Юя и теперь хочешь за него отомстить? -- вдруг крикнул Цао Цао и сделал
знак подчиненным схватить Хуа То.

     Он приказал бросить лекаря в темницу и учинить ему допрос.

     -- Великий ван! -- обратился к Цао Цао советник Цзя Сюй. -- Таких лекарей
мало в Поднебесной, и убивать его -- неразумно...

     Цао Цао оборвал Цзя Сюя:

     -- Он хочет меня погубить, как когда-то пытался Цзи Пин!

     Хуа То допросили под пыткой и оставили в темнице. Смотритель темницы по
фамилии У был человеком добрым и отзывчивым. Люди называли его просто
смотрителем У. Он каждый день приносил Хуа То вино и еду, и узник, тронутый
его заботой, однажды сказал:

     -- Я скоро умру, и жаль будет, если "Книга из Черного мешка" останется не
известной миру. Я дам вам письмо, пошлите кого-нибудь ко мне домой за этой
книгой. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту и подарю ее вам, и вы
продолжите мое искусство.

     -- Если вы подарите мне эту книгу, я брошу эту неблагодарную службу! --
воскликнул обрадованный смотритель У. -- Я стану лекарем и буду прославлять
ваши добродетели!

     Хуа То написал письмо своей жене, и смотритель сам поехал за книгой. Хуа То
просмотрел ее и подарил смотрителю У. Тот отнес книгу домой и спрятал.

     Через десять дней Хуа То умер. Смотритель У купил гроб и похоронил лекаря.
Отказавшись от службы, он вернулся домой, чтобы заняться изучением "Книги из
Черного мешка". Но, едва переступив порог дома, он увидел, как жена его лист
за листом сжигает книгу в очаге. В отчаянии он бросился к ней и выхватил
книгу. Но было уже поздно, от книги осталось лишь два листа.

     Смотритель У гневно бранил жену, но она спросила:

     -- К чему тебе эта книга? Что она тебе даст, если даже такой великий
лекарь, как Хуа То, умер в темнице?

     Смотритель У вздыхал, но делать было нечего. Так "Книга из Черного мешка" и
не увидела света. Сохранились только записи на двух листах, что не успели
сгореть, о способе кастрации петухов и свиней.

     Об этом событии потомки сложили такие стихи:

     Искусство целителя было подобно искусству Чжан-сана, --
     Смотрел он сквозь толстые стены, грядущие видел века.
     Как жаль, что он умер в темнице и не суждено нам, потомкам,
     Читать ту великую "Книгу из Черного мешка".

     После того как умер Хуа То, болезнь Цао Цао усилилась. К тому же его сильно
беспокоили события, происходившие в княжествах У и Шу.

     Вдруг однажды приближенный сановник доложил ему, что из княжества У от Сунь
Цюаня прибыл гонец с письмом. В том письме было написано:

     "Вашему слуге Сунь Цюаню известно, что судьба благоволит вам, великий ван.
Почтительно склоняюсь перед вами и с надеждой молю, чтобы вы, заняв
императорский трон, послали войско в Сычуань уничтожить Лю Бэя. Я и все мои
подданные вручаем вам наши земли и просим принять нашу покорность".

     Прочитав письмо, Цао Цао показал его сановникам и со смехом промолвил:

     -- Этот мальчишка Сунь Цюань хочет изжарить меня на костре!

     На это ши-чжун Чэнь Цюнь заметил:

     -- Ханьский правящий дом уже давно пришел в упадок, а ваши заслуги и
добродетели очень высоки. Народ взирает на вас с надеждой, и то, что Сунь
Цюань добровольно покоряется вам, есть воля неба и людей. И души умерших
требуют, чтобы вы вступили на высокий престол.

     -- Я уже много лет служу Ханьской династии, -- улыбнулся Цао Цао, -- и
всегда старался делать добро простому человеку; благодаря этому я возвысился
до положения вана. У меня и без того достаточно высокий титул, чтобы я еще
смел надеяться на большее. Но если бы я был, как вы говорите, избранником
неба, то уже был бы Чжоуским Вэнь-ваном!

     -- Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю
Бэя, -- сказал Сыма И.

     Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул
Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу.
Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.

     Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня
едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:

     -- Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и
на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына(*1). Ма Тэна теперь уже
нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?

     -- Видеть во сне коня у корыта -- это к счастью, -- истолковал Цзя Сюй. --
И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао(*2). В этом нет
никаких сомнений!

     Цао Цао успокоился.

     Потомки об этом сложили такие стихи:

     Едят три коня из корыта -- сомненье рождающий знак.
Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество?
Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог
Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.

     Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в
голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и,
облокотившись, снова задремал.

     Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао
вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу,
наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих
других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком,
и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао
выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот -- обвалился
юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.

     Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь
ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских
голосов у ворот дворца.

     Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:

     -- Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в
чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?

     -- А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с
возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, -- посоветовали сановники.

     Цао Цао тяжело вздохнул:

     -- Нет. Мудрец сказал: "Тому, кто провинился перед небом, не вымолить
прощения". Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!

     И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало
казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и
приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он
увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей,
военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу
Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже
тяжело занемог.

     Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма
И, чтобы дать им указания на будущее.

     -- Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь
пройдет, -- опустив голову, сказал Цао Хун.

     -- За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил
много сильных героев, -- заговорил Цао Цао. -- Не справился я только с Сунь
Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне
больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас.
Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и
похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех
сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил
третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных
добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне
распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао
Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем,
постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой,
Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело!
Помогайте же ему!

     Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его
волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно
хранимые им драгоценные благовония.

     -- Когда я умру, -- наказывал он наложницам, -- оставьте при себе служанок,
научите их делать на продажу шелковые башмаки и на вырученные деньги
кормитесь.

     А тем наложницам, что жили в башне Бронзового воробья, он повелел каждый
день устраивать жертвоприношения и обучить своих служанок играть на
музыкальных инструментах и подавать яства.

     Кроме того, он приказал соорудить возле города Учэна семьдесят два могильных
кургана, чтобы потомки не знали, где он похоронен и не разрыли его могилу.

     Распорядившись обо всем, Цао Цао тяжело вздохнул, из глаз полились слезы, и
дыхание скоро оборвалось. Так шестидесяти шести лет от роду скончался Цао
Цао. Случилось это весной, в первом месяце двадцать пятого года периода
Цзянь-ань [220 г.].

     Когда Цао Цао умер, все чиновники надели траур. Отсутствующие сыновья
покойного были извещены о смерти отца.

     Гроб с телом Цао Цао отправили в Ецзюнь, где должны были его установить во
дворце. Цао Пэй встречал похоронную процессию в десяти ли от города и
сопровождал покойного до самого дворца.

     Во дворце происходило прощание чиновников, одетых в траурные одежды и
проливавших слезы над телом Вэйского вана. Вдруг один из тех, кто был в
зале, выпрямился во весь рост, шагнул вперед и громко произнес:

     -- Не время наследнику скорбеть! Он должен подумать о великом деле!

     Взоры всех обратились к говорившему -- это был Сыма Фу, сын дворцовой
наложницы.

     -- Смерть великого вана всколыхнула всю Поднебесную! -- продолжал Сыма Фу.
-- Сейчас надо успокоить народ. Наследник должен немедленно вступить в свои
права! Слезами ничему не поможешь!

     -- Возможно ли действовать так поспешно? -- усомнились чиновники. -- Ведь
на это еще не было указа Сына неба!

     -- Великий ван ушел из мира, неофициально назначив своим наследником
любимого сына, -- заметил шан-шу Чэнь Цзяо. -- Его мы и должны поддерживать.
Если сейчас между сыновьями усопшего пойдут раздоры, династия окажется в
опасности.

     Выхватив меч, он отсек рукав своего халата и зычным голосом закричал:

     -- Сегодня же надо просить наследника вступить в свои права! А с теми, кто
мыслит по-иному, я поступлю так же, как с этим халатом.

     Чиновники онемели от страха. Тут как раз доложили, что из Сюйчана примчался
Хуа Синь. Все заволновались и бросились к нему навстречу.

     -- Великий ван ушел из жизни, вся Поднебесная потрясена. Почему вы до сих
пор не попросили наследника вступить в свои права? -- вскричал он.

     -- Потому что еще нет указа Сына неба, -- отвечали чиновники. -- Мы только
что говорили с госпожой Бянь о том, кто же будет преемником великого вана.

     -- Я получил указ ханьского императора, -- сказал Хуа Синь. -- Вот он!
Наследник -- Цао Пэй!

     Все возликовали и стали поздравлять Цао Пэя. Хуа Синь вынул из-за пазухи
указ, развернул его и громко прочел.

     Опасаясь за судьбу наследника Вэйского вана, Хуа Синь сам составил этот указ
и силой принудил императора Сянь-ди подписать его. Цао Пэй получил титул
Вэйского вана и был назначен на должность чэн-сяна и правителя округа
Цзичжоу. В тот же день он вступил в свои права и принял поздравления высших
и низших чиновников. Но во время этого торжества Цао Пэю сообщили, что из
Чананя в Ецзюнь идет со стотысячным войском его брат, Яньлинский хоу Цао
Чжан.

     -- Как мне поступить с ним? -- спросил Цао Пэй, обращаясь к советникам. --
Мой рыжебородый брат обладает крутым характером и хорошо владеет военным
искусством. Должно быть, он идет спорить со мной из-за наследства!

     Один из тех, кто стоял у ступеней возвышения, на котором восседал Цао Пэй,
сказал:

     -- Разрешите мне поехать навстречу вашему брату!

     Все присутствующие взглянули на него и в один голос воскликнули:

     -- Отправляйтесь! Кроме вас, никто не сможет избавить нас от беды!

     Поистине:

     Смотрите! Едва Цао Цао земные окончились дни,
     Наследники тут же явились, и драться готовы они.

     О том, кто был этот человек, повествует следующая глава.



ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

     в которой рассказывается о том, как Цао Пэй заставлял брата сочинять стихи,
и о том,
как Лю Фын, погубивший своего дядю, понес наказание


     Говоривший был придворный советник Цзя Куй, который вызвался поехать на
переговоры с Цао Чжаном. Они встретились за городом, и Цао Чжан первым делом
спросил:

     -- Где пояс и печать покойного вана?

     Цзя Куй, сохраняя спокойствие, отвечал:

     -- В семье есть старший сын, в государстве есть наследник престола. Печать
покойного правителя не может служить предметом для расспросов любопытных
подданных!

     Цао Чжан промолчал и вместе с Цзя Куем направился в город. У ворот дворца
Цзя Куй спросил его:

     -- Вы приехали на похороны отца или бороться с братом за наследство?

     -- На похороны, -- отвечал Цао Чжан. -- Никаких иных намерений у меня нет.

     -- Зачем же вы привели войско?

     Тогда Цао Чжан отпустил свою охрану и один вошел во дворец. Он поклонился
Цао Пэю; братья обнялись и заплакали.

     Цао Чжан передал все свое войско в распоряжение Цао Пэя, а тот попросил его
по-прежнему охранять Яньлин,

     Так Цао Пэй утвердился в правах преемника покойного отца и заменил прежнее
название правления, Цзянь-ань -- Установление спокойствия -- новым названием
Янь-кан -- Продолжительное благополучие. Советнику Цзя Кую он пожаловал
звание тай-вэй, Хуа Синю -- звание сян-го; все прочие чиновники получили
повышения и награды. Цао Цао посмертно был присвоен титул У-вана. Похоронили
его в высоком кургане вблизи города Ецзюнь.

     Когда военачальник Юй Цзинь получил повеление принять на себя устройство
погребальной церемонии, он прибыл на кладбище и увидел на белой стене дома
кладбищенского смотрителя картину, где была изображена сцена позорного
покорения Юй Цзиня победителю Гуань Юю. На возвышении величественно восседал
Гуань Юй, перед ним стоял гневный и гордый Пан Дэ, а Юй Цзинь, поверженный,
лежал на земле, умоляя даровать ему жизнь.

     Это Цао Пэй, узнав о разгроме войск Юй Цзиня и о том, что сам военачальник,
попав в плен, склонился перед врагом, не найдя в себе мужества достойно
умереть, преисполнился презрением к трусу и приказал нарисовать эту картину,
чтобы устыдить Юй Цзиня.

     От стыда и обиды Юй Цзинь заболел и вскоре умер. Потомки сложили о нем такие
стихи:

     Тридцать лет дружбы -- вот это старинная дружба.
     Жаль, напоследок, а все ж опозорился Юй.
     Знать человека -- не есть еще знать его душу.
     Тигра рисуешь -- сначала скелет нарисуй.

     В то время Хуа Синь сказал Цао Пэю:

     -- Ваш брат, правитель Яньлина Цао Чжан, передал вам свое войско и вернулся
обратно, а вот два других ваших брата -- правитель Линьцзы Цао Чжи и
правитель Сяохуая Цао Сюн -- даже не явились на похороны великого вана. По
закону они подлежат наказанию.

     По его совету, Цао Пэй послал гонцов в Линьцзы и в Сяохуай. Вскоре
возвратился гонец из Сяохуая с донесением, что Цао Сюн из страха перед
наказанием повесился. Цао Пэй распорядился торжественно похоронить его и
посмертно присвоил ему титул Сяохуайского вана.

     Через день вернулся гонец из Линьцзы и сообщил, что Цао Чжи все дни
пьянствует со своими любимцами братьями Дин И и не соблюдает этикета. Он
даже не встретил гонца, а Дин И старший ко всему еще болтал лишнее:
"Когда-то, мол, покойный ван хотел назначить наследником господина Цао Чжи,
но сановники его оклеветали. Великого вана только что похоронили, а Цао Пэй
уже хочет наказывать брата! На что это похоже?" Дин И младший добавил:
"Таланты нашего господина известны всей Поднебесной! Наш господин сам
достоин быть преемником вана".

     Гонец пожаловался еще и на то, что его, по распоряжению Цао Чжи, выгнали
палками.

     Узнав об этом, Цао Пэй пришел в ярость и приказал военачальнику Сюй Чу
с отрядом Тигров немедленно привезти Цао Чжи и его людей.

     Сюй Чу с войском отправился в Линьцзы. У городских ворот стража пыталась
остановить его, но он перебил всех, кто ему мешал, и прорвался в город.
Войдя во дворец, Сюй Чу увидел, что Цао Чжи и братья Дин И лежат пьяные.
Он велел их связать и положить на повозку, а потом захватил всех дворцовых
чиновников и слуг и отвез их в Ецзюнь.

     Прежде всего Цао Пэй приказал обезглавить братьев Дин И. Братья эти,
уроженцы княжества Пэй, были известные ученые, и когда их казнили, многие
очень сожалели об этом.

     Когда мать Цао Пэя, госпожа Бянь, узнала о смерти Цао Сюна, она сильно
опечалилась. А весть о том, что схвачен Цао Чжи и казнены братья Дин И,
привела ее в смятение. Она поспешила во дворец к Цао Пэю. Сын тотчас же
вышел навстречу и почтительно поклонился.

     -- Твой младший брат Цао Чжи всегда питал пристрастие к вину и был
сумасбродом, -- со слезами сказала она. -- Но не забывай, что вы с ним
единоутробные братья. Не убивай его и дай мне спокойно дожить до моей
кончины.

     -- Успокойтесь, матушка, я пощажу его, -- отвечал Цао Пэй. -- Ведь я сам
люблю брата за его таланты, я только хотел предостеречь его от излишней
болтовни.

     Госпожа Бянь, заливаясь слезами, удалилась к себе в покои, а Цао Пэй прошел
в боковой зал дворца и велел привести Цао Чжи.

     -- Видно, матушка уговорила вас оставить Цао Чжи в живых? -- спросил Хуа
Синь.

     -- Именно так, -- отвечал Цао Пэй.

     -- Помните, что если вы пощадите его, вас ждут беды, -- возразил Хуа Синь.
-- Цао Чжи умен и талантлив, это не какая-нибудь безобидная тварь, живущая
в пруду.

     -- Повеление матушки я не нарушу! -- оборвал его Цао Пэй.

     -- Говорят, что Цао Чжи лишь рот откроет, как уже готово стихотворение, --
продолжал Хуа Синь. -- Я не очень-то этому верю, но испытайте сами его
способности. Если он не оправдает того, что о нем говорят, казните его.
А если он действительно так талантлив, тогда пристыдите его, понизьте
в звании. Этим вы заткнете рты всем писакам в Поднебесной.

     Цао Пэй принял этот совет. Вскоре к нему привели Цао Чжи, который поклонился
брату до земли и попросил прощения.

     -- В семье мы братья по крови, -- обратился к нему Цао Пэй, -- но
в обществе -- государь и подданный. Как же ты посмел кичиться своими
способностями и нарушать этикет? Ты еще при жизни отца любил перед людьми
хвастаться своими сочинениями. А я вот сомневаюсь в твоих талантах! Мне
кажется, что за тебя сочиняет кто-то другой. Докажи, что я неправ, сделай
семь шагов и сочини стихи! Сочинишь -- оставлю тебя в живых; нет -- накажу
вдвойне!

     -- Дайте мне тему, -- сказал Цао Чжи.

     -- Смотри сюда! -- ответил Цао Пэй, указывая на рисунок, где были
изображены два дерущихся быка. -- Но у тебя не должно быть слов: "Два быка
дрались у стены; один из них упал в колодец и погиб". Понятно?

     Цао Чжи отмерил семь шагов, и стихотворение было готово:

     Два грозных существа брели одной дорогой,
     У каждого два рога согнутые на лбу.
     И вскоре под горой друг с другом повстречались,
     К земле склонили лбы и ринулись в борьбу.
     Противники в борьбе равно упорны были,
     Но вот один из них споткнулся и упал.
     Совсем не потому, что был слабей другого,
     А просто потому, что духом был он мал.

     Цао Пэй и его сановники были поражены. Но Цао Пэй тут же сказал:

     -- Стихотворение можно сочинить быстрей, чем сделать семь шагов. Попробуй
сочини сразу.

     -- На какую тему?

     -- Мы с тобой братья, -- бросил Цао Пэй. -- Это и будет темой, только не
произноси слово "братья".

     На одно лишь мгновенье задумался Цао Чжи и потом прочитал:

     Чтобы сварить бобы, ботву зажгли бобовую.
     И н