я, уже
свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди
склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведающий времени,
предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть
поражение? Ведь это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

     -- Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни
отца, ни императора! -- сердито произнес Чжугэ Лян. -- Для людей, рожденных
в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям -- крепкие корни,
коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии,
ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только
таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались
милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы
отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся
Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно
ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?!
Молчите, я больше не хочу вас слушать!

     Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

     -- А достоин ли Лю Бэй того, чтобы мериться силой с Цао Цао? -- вновь
раздался чей-то голос. -- Ведь Цао Цао -- потомок сян-го Цао Цаня. Он держит
в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй
называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить.
В глазах всех он только лишь цыновщик и башмачник...

     Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

     -- Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху
мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы
только что сказали, что Цао Цао -- потомок сян-го Цао Цаня. Это значит, что
он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и
притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но
и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же --
благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной
записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств?
А вообще, что зазорного в том, что Лю Бэй плел цыновки и торговал башмаками?
Ведь великий император Гао-цзу начал свою деятельность простым смотрителем
пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские
взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

     Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих -- Янь
Цзюнь.

     -- Говорите вы, конечно, убедительно, -- начал он, -- но рассуждаете
неправильно, и, по-моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел
знать, какие вы изучали классические книги?

     -- На это я отвечу вам, -- сказал Чжугэ Лян. -- Философы-начетчики всех
веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела
вершить и помочь процветанию государства -- они не умеют. В древности И Инь
был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы-я занимался рыболовством на реке
Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй и Гэн Янь -- все это люди выдающихся
талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким
писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям,
которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные
рассуждения и своими литературными упражнениями только понапрасну изводят
тушь?

     Янь Цзюнь опустил голову и пал духом, не зная, что ответить.

     -- А возможно, что и вы сами только любите громкие фразы и вовсе не
обладаете ученостью, -- раздался чей-то насмешливый голос. -- Пожалуй, вы
похожи на тех, над кем смеются настоящие ученые!

     Эти слова принадлежали Чэндэ Шу из Жунани, и Чжугэ Лян, смерив его взглядом,
спокойно заметил:

     -- Вообще ученые-философы делятся на людей благородных и низких. Ученый из
людей благородных верен своему государю, любит свою страну, борется за
справедливость, ненавидит всяческое зло и действует в соответствии с
требованиями времени. Имена таких людей живут в веках. Ученый же из людей
низких может быть только книжным червем. Его единственное занятие --
каллиграфия. В зеленой юности своей он сочиняет оды, а когда голова его
убелится сединами, он пытается до конца затвердить классические книги.
Тысячи слов бегут из-под его кисти, но в голове у него нет ни единой
глубокой мысли. Вот, например, Ян Сюн -- он прославился в веках своими
сочинениями, но склонился перед Ван Маном и кончил жизнь, бросившись с
башни. Таковы ученые-конфуцианцы из людей низких. Пусть они даже сочиняют
оды по десять тысяч слов в день, какая от них польза?

     Чэндэ Шу нечего было возразить. Чжугэ Лян на все вопросы отвечал без
запинки, и все присутствующие растерялись. Правда, Чжан Вэнь и Ло Тун, до
сих пор сидевшие молча, собирались задать трудноразрешимый вопрос, но этому
помешал неожиданно вошедший человек.

     -- Что болтать попусту? -- сказал он злым голосом. -- Чжугэ Лян -- самый
удивительный мудрец нашего века, а вы пытаетесь поставить его в
затруднительное положение своими вопросами! Армия Цао Цао подходит к нашим
границам. Нашли время спорить! Это неуважение к гостю!

     Все взоры обратились на вошедшего. Это был не кто иной, как Хуан Гай из
Линлина. Он служил в Восточном У и ведал всем войсковым провиантом.

     -- Я слышал, что лучше помолчать, чем говорить впустую, -- сказал Хуан Гай,
обращаясь к Чжугэ Ляну. -- Зачем вы спорите с этой толпой, а не выскажете
все свои драгоценные рассуждения прямо нашему господину?

     -- Эти господа не знают положения дел в Поднебесной и потому задавали мне
вопросы, -- сказал Чжугэ Лян. -- Пришлось объяснять!

     Хуан Гай и Лу Су через средние ворота повели Чжугэ Ляна во внутренние покои
Сунь Цюаня. Здесь их встретил Чжугэ Цзинь. Чжугэ Лян приветствовал брата со
всеми надлежащими церемониями.

     -- Что это ты, брат мой, -- спросил Чжугэ Цзинь, -- приехал в Цзяндун и не
пришел ко мне?

     -- Прости меня, брат мой, -- ответил Чжугэ Лян. -- Я служу Лю Бэю и прежде
всего должен выполнить все дела, а потом уж могу заниматься, чем захочу.

     -- Хорошо. После того, как ты повидаешься с нашим князем, приходи ко мне.

     С этими словами Чжугэ Цзинь удалился.

     -- Смотрите не допускайте оплошностей, -- еще раз предупредил Чжугэ Ляна Лу
Су. -- Делайте все так, как я вам говорил.

     Чжугэ Лян кивнул головой. Они вошли в зал. Сунь Цюань спустился со ступеней
и встретил гостя с изысканной любезностью. После приветственных церемоний
он пригласил Чжугэ Ляна сесть. Гражданские и военные чины стояли по
сторонам. Лу Су подошел к Чжугэ Ляну и внимательно слушал его речь.

     Изложив намерения Лю Бэя, Чжугэ Лян украдкой бросил взгляд на Сунь Цюаня.
Голубые глаза, рыжеватая бородка и величественная осанка правителя
Восточного У произвели на него глубокое впечатление. Он подумал: "По
внешнему виду можно заключить, что человеку этому надо говорить все прямо и
не вилять. Подожду, пусть он первый задаст мне вопрос. Потом я его раззадорю
и добьюсь своего".

     Гостю поднесли чай, и прерванная беседа продолжалась.

     -- Я много слышал от Лу Су о ваших талантах, -- говорил Сунь Цюань. --
Я так счастлив, что, наконец, встретился с вами. Прошу вас, удостойте меня
своими советами!

     -- Ваши слова меня просто смущают! -- проговорил Чжугэ Лян. -- Ни учености,
ни талантов у меня нет.

     -- Недавно вы помогли Лю Бэю разбить войско Цао Цао в Синье, -- продолжал
Сунь Цюань. -- Несомненно, вы знаете положение дел в стане врага.

     -- Что вы! Как мог Лю Бэй с малочисленной армией и при нехватке провианта
удержаться в таком захудалом городишке, как Синье!

     -- Ну, а в целом как велика армия Цао Цао?

     -- Если взять пеших воинов, конницу и флот, наберется много сотен тысяч.

     -- Нет ли тут обмана? -- усомнился Сунь Цюань.

     -- Никакого! Посчитайте сами: когда Цао Цао шел на Яньчжоу, у него уже было
более двухсот тысяч воинов, набранных в округе Цинчжоу; когда он усмирил
Юань Шао -- прибавилось еще пятьсот-шестьсот тысяч; да триста-четыреста
тысяч он набрал в Чжунъюани. Недавно он присоединил двести-триста тысяч
воинов округа Цзинчжоу. Если все подсчитать, сколько получится? Я не хочу
называть точную цифру, чтобы не переполошить цзяндунских мужей.

     При этих словах стоявший рядом с Чжугэ Ляном Лу Су побледнел и бросил на
него многозначительный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не замечает.

     -- Сколько же у Цао Цао военачальников? -- спросил Сунь Цюань.

     -- Умных и способных -- одна-две тысячи, не больше, -- ответил Чжугэ Лян.

     -- А как вы думаете, какие могут быть планы у Цао Цао после того, как он
покорил чуские земли?

     -- Надо полагать, что он замышляет поход против Цзяндуна. Иначе зачем бы
ему строить укрепления вдоль Янцзы и готовить боевые суда?

     -- Раз уж у него такие злые намерения, то, прошу вас, посоветуйте, воевать
мне с ним или нет?

     -- Я, конечно, мог бы кое-что вам сказать, но, боюсь, вы не пожелаете
слушать, -- ответил Чжугэ Лян.

     -- Говорите! Говорите! Мне не терпится узнать ваше высокое мнение! --
торопливо произнес Сунь Цюань.

     -- Хорошо, слушайте! В Поднебесной давно стоит великая смута. Вам следовало
бы как можно скорее поднять свои войска и вместе с Лю Бэем, который соберет
людей к югу от реки Хань, начать битву против Цао Цао за власть в
Поднебесной. Сейчас у Цао Цао самые большие трудности остались позади, на
границах его владений спокойно, а захват Цзинчжоу еще более увеличил его
славу, она гремит уже по всей стране. Пусть даже и нашелся бы герой, который
посмел поднять против него оружие, но ему негде было бы это сделать.
Потому-то Лю Бэй и бежал сюда! Подсчитайте свои силы и решайте! Если вы
с армиями земель У и Юэ можете бороться против Цао Цао, то немедля порвите
с ним всякие отношения. Если же нет -- последуйте совету своих мудрых мужей:
сложите оружие, повернитесь лицом к северу и служите этому злодею!

     Не давая возможности Сунь Цюаню что-либо возразить, Чжугэ Лян продолжал:

     -- Я вижу, что вы согласны с моими словами только внешне, а в душе вы
продолжаете сомневаться! Решайте же скорее! Дело спешное -- не пройдет и
дня, как нагрянет беда!

     -- Если действительно все обстоит так, как вы говорите, то почему же Лю Бэй
не покорился Цао Цао? -- спросил Сунь Цюань.

     -- Вы помните, как в древности Тянь Хэн, знаменитый богатырь княжества Ци,
защищал справедливость и не посрамил себя? -- промолвил Чжугэ Лян. -- А Лю
Бэй -- потомок императорского дома, таланты и храбрость его известны всей
Поднебесной, и все взирают на него с любовью. Правда, успеха в делах он пока
не имеет, но на то воля неба! И все же он не покорится!

     Последние слова Чжугэ Ляна заставили измениться в лице Сунь Цюаня; гневным
движением подобрав полы одежды, он удалился в свои покои. Все присутствующие
разошлись усмехаясь.

     -- Зачем вы это сказали? -- упрекнул Чжугэ Ляна Лу Су. -- Счастье, что
господин наш великодушен и не покарал вас! Но ваши слова сильно его задели.

     -- Ну, что за обидчивый человек! -- воскликнул Чжугэ Лян, подняв голову. --
Я обдумал план, как разгромить Цао Цао, а он меня и спрашивать не стал! Сам
я не хотел напрашиваться...

     -- Если у вас действительно есть такой план, я упрошу князя выслушать ваши
наставления.

     -- Несметное войско Цао Цао -- это куча муравьев, не больше! -- воскликнул
Чжугэ Лян. -- Стоит только поднять руку, и оно будет повергнуто в прах!

     Лу Су направился в покои Сунь Цюаня. Тот все еще был раздражен.

     -- Вот как оскорбил меня ваш Чжугэ Лян! -- сказал он Лу Су.

     -- Я уже упрекал его за это, но он только улыбнулся и заметил, что вам не
следует быть таким обидчивым, -- ответил Лу Су. -- У Чжугэ Ляна есть план,
но он не стал рассказывать вам о нем, потому что вы не спросили...

     -- Так, значит, у него есть план? -- Гнев Сунь Цюаня сменился радостью. --
Он только подразнил меня! А я-то, неразумный, едва не испортил великое дело!

     Сунь Цюань вместе с Лу Су вернулся в зал, чтобы еще раз поговорить с гостем.

     -- Простите меня! -- произнес Сунь Цюань извиняющимся тоном. -- Я только
что вас незаслуженно обидел...

     -- Я тоже вел себя невежливо. Надеюсь, и вы простите меня, -- сказал Чжугэ
Лян.

     Сунь Цюань пригласил Чжугэ Ляна в свои покои, где уже было приготовлено
вино. Они выпили по нескольку кубков, и Сунь Цюань решил заговорить первым.

     -- Больше всего зла Цао Цао причинил Люй Бу, Лю Бяо, Юань Шао, Юань Шу, Лю
Бэю и мне. Многие герои уже погибли. В живых остались только я да Лю Бэй.
Конечно, земли свои я не отдам никому! Против Цао Цао сейчас может бороться
только один Лю Бэй, но выдержит ли он после своего недавнего поражения?

     -- Да, Лю Бэй потерпел поражение, -- согласился Чжугэ Лян. -- Но не
забывайте, что у Гуань Юя еще есть десять тысяч отборных воинов да у Лю Ци в
Цзянся не менее десяти тысяч. Войска Цао Цао, преследуя Лю Бэя, совершили
далекий поход; их легкая конница в сутки проходила по триста ли. Они сейчас
напоминают стрелу на излете, которая уже не может пробить даже тонкую
шелковую ткань. К тому же учтите, что северяне не обучены воевать на воде.
Цзинчжоуских воинов Цао Цао принудил служить ему силой, и они не очень-то
этим довольны. Если вы, господин, все свои силы и устремления соедините с Лю
Бэем, Цао Цао, несомненно, будет разбит и, потерпев поражение, уйдет на
север. Тогда положение Восточного У и округа Цзинчжоу будет столь же
устойчиво, как устойчив треножный сосуд! Успех или неудача всего дела
решаются сегодня, и все зависит от вас.

     -- Ваши слова просветили меня в моем тупоумии! -- обрадовался Сунь Цюань.
-- Больше у меня нет никаких сомнений! Я сегодня же дам приказ о выступлении
войск, и мы вместе с вами разгромим Цао Цао!

     Сунь Цюань велел проводить Чжугэ Ляна на подворье н приказал Лу Су созвать
военный совет.

     Когда весть о том, что Сунь Цюань собирается подымать войска, дошла до Чжан
Чжао, он сказал своим единомышленникам:

     -- Господин наш попался в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном!

     Чжан Чжао решил не складывать оружия. На совете он обратился к Сунь Цюаню с
такими словами:

     -- Мы слышали, что вы собираетесь подымать войска против Цао Цао. Вы
считаете себя сильнее, чем был Юань Шао? Не забывайте, что в то время у Цао
Цао была еще малочисленная армия. И все же он одним ударом одолел своего
противника! Как же вы устоите против него теперь, когда он идет на юг с
несметными полчищами? Послушаться совета Чжугэ Ляна и безрассудно пустить в
ход оружие все равно, что с вязанкой хвороста на спине идти тушить пожар!

     Сунь Цюань опустил голову и ничего не ответил.

     -- Мне кажется, что Лю Бэй, потерявший свою армию, хочет взять у вас
войско, чтобы отбить нападение Цао Цао, -- вставил Гу Юн. -- Послушайтесь
лучше Чжан Чжао, господин мой! Зачем вам все эти советы Чжугэ Ляна?

     Сунь Цюаня вновь одолели сомнения. Когда Чжан Чжао и все другие удалились, в
зал вошел Лу Су:

     -- Должно быть, Чжан Чжао опять уговаривал вас сдаться? Не слушайтесь его!
Он из тех, кто больше всего заботится о своей семье! Да это и понятно!

     Все же Сунь Цюань продолжал колебаться.

     -- Не сомневайтесь, -- убеждал его Лу Су. -- Если вы будете сомневаться,
вас введут в заблуждение.

     -- Оставьте-ка меня и дайте мне подумать! -- прервал его Сунь Цюань.

     Лу Су вышел.

     Создалось сложное положение. Мнения разошлись: гражданские чины стояли за
то, чтобы сдаться, а военачальники -- за то, чтобы воевать.

     Сунь Цюань удалился в свои покои. Его терзали сомнения. Он даже лишился
аппетита и сна.

     -- Что у вас на душе? -- спросила госпожа У, заметив подавленное состояние
Сунь Цюаня.

     -- Цао Цао расположил свои войска на реках Янцзы и Хань и собирается
напасть на Цзяннань. Среди моих людей нет единства: одни хотят сдаться,
другие предлагают воевать. Отсюда и все мои колебания. Те, кто хотят
воевать, боятся поражения, а те, кто советует сдаться, опасаются, что Цао
Цао их не примет.

     -- А разве вы забыли, что перед кончиной сказала вам моя старшая сестра? --
спросила госпожа У.

     Сунь Цюань будто очнулся от глубокого сна, точно сразу отрезвел после
долгого опьянения. В его памяти всплыли слова, сказанные его матушкой на
смертном одре. Поистине:

     Он вспомнил матушки слова и сразу же решил
     Так поступить, чтоб Чжоу Юй свой подвиг совершил.

     О том, что сказала Сунь Цюаню его матушка, вы узнаете в следующей главе.



ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

     в которой будет идти речь о том, как Чжугэ Лян с помощью хитрости побудил
Чжоу Юя к действиям,
и о том, как Сунь Цюань решил воевать с Цао Цао


     Госпожа У сказала Сунь Цюаню:

     -- Моя покойная сестра говорила мне, что ваш брат Сунь Цэ перед своей
смертью наказывал, чтобы вы по делам внутренним советовались с Чжан Чжао, а
по делам внешним, если в них возникнет какое-либо затруднение, обращались за
советом к Чжоу Юю. Почему же вы сейчас не призовете его?

     Сунь Цюань обрадовался совету госпожи У и немедленно послал гонца в Поян за
Чжоу Юем, который в это время обучал флот на озере Поянху.

     Чжоу Юй уже знал, что огромная армия Цао Цао идет против них по реке Хань, и
сам поспешно отправился в Чайсан на военный совет. Он прибыл туда прежде,
чем к нему успел добраться посланный Сунь Цюанем гонец.

     Лу Су был близким другом Чжоу Юя. Он первый встретил его и поведал ему обо
всем происходящем.

     -- Не беспокойтесь, я сам все улажу, -- пообещал другу Чжоу Юй. -- Сегодня
же пригласите ко мне Чжугэ Ляна.

     Лу Су ушел, а Чжоу Юй прилег отдохнуть. Но вдруг ему доложили, что пришли
советники Чжан Чжао, Гу Юн, Чжан Хун и Бу Чжи. Чжоу Юй пригласил их в свои
покои. После обычных, ничего не значащих фраз о погоде Чжан Чжао спросил:

     -- Вы знаете об огромной опасности, угрожающей Цзяндуну?

     -- Ничего не знаю, -- ответил Чжоу Юй, притворяясь удивленным.

     -- Цао Цао с несметными полчищами расположился на реке Хань и вчера прислал
письмо, в котором приглашает нашего господина на охоту в Цзянся, --
продолжал Чжан Чжао. -- Намерения Цао Цао явны, хотя он еще ничем их не
обнаружил. Мы уговаривали нашего господина покориться Цао Цао, чтобы
избавить Цзяндун от возможных бедствий. Но Лу Су неожиданно привез сюда
Чжугэ Ляна. Тот все время подзадоривает нашего господина, а Лу Су его
поддерживает. Они ждут только вашего приезда. Видимо, от вашего совета
зависит, будем мы воевать с Цао Цао или нет.

     -- А ваше решение единодушно? -- спросил Чжоу Юй.

     -- Да, единодушно, -- подтвердил Гу Юн.

     -- Прекрасно! -- сказал Чжоу Юй. -- Я тоже за то, чтобы покориться Цао Цао.
Сейчас прошу меня оставить; завтра я изложу свое мнение нашему господину.

     Посетители откланялись. Не успели они выйти, как слуга доложил, что явились
Чэн Пу, Хуан Гай, Хань Дан и другие военачальники. Их пригласили войти.
Гости справились о здоровье Чжоу Юя, а затем Чэн Пу спросил:

     -- Вам известно, что Цзяндун вот-вот попадет в руки врага?

     -- Нет, ничего не знаю!

     -- Ну, так вот, наш господин, действуя по наущению своих советников, хочет
сдаться Цао Цао! -- воскликнул Чэн Пу. -- Позор! Мы жизни своей не жалели,
чтобы помочь полководцу Суню совершить великое дело! Мы выдержали сотни
больших и малых битв, чтобы завоевать шесть округов! А теперь все отдать без
боя? Нет, мы лучше умрем, чем потерпим такое бесчестье! Уговорите нашего
господина поднять войска. Лучше уж сложить голову в бою!

     -- Так это ваше общее мнение? -- спросил Чжоу Юй.

     Хуан Гай поднялся, преисполненный гнева, и, хлопнув себя рукой по лбу,
воскликнул:

     -- Пусть мне отрубят голову, но я клянусь, что не сдамся Цао Цао!

     -- Мы тоже не сдадимся! -- под