отрядом вышел из лагеря, но Сяхоу Ба сразу же повернул обратно.
Вэй Янь преследовал его более двадцати ли и возвратился обратно. Чжугэ Лян
приказал ему оставаться в лагере.

     В шатер Чжугэ Ляна вошел Цзян Вэй и, приблизившись к его ложу, почтительно
спросил, как он себя чувствует.

     -- Я стремился восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине,
но небо этого не пожелало! -- заговорил Чжугэ Лян. -- Скоро я умру... Все,
чему я научился за свою жизнь, изложено в двадцати четырех книгах, в которых
насчитывается сто четыре тысячи сто двенадцать иероглифов. В этих книгах
записаны восемь обязательных заповедей и пять запретов для полководца.
Я мысленно перебрал всех своих военачальников, но никому из них не могу
передать мои знания. Вам одному я вручаю свой труд, берегите его!

     Цзян Вэй, рыдая, принял из рук Чжугэ Ляна книги.

     -- Я изобрел самострел, какого люди никогда не знали, -- продолжал Чжугэ
Лян. -- Из этого самострела можно стрелять сразу десятью стрелами. Обо всем
этом сказано в моих книгах, вы можете сделать эти самострелы и пользоваться
ими.

     Цзян Вэй еще раз до земли поклонился Чжугэ Ляну.

     -- О царстве Шу теперь можно не беспокоиться, необходимо лишь усиленно
охранять земли Иньпина. Оттуда может нагрянуть беда.

     Затем Чжугэ Лян приказал позвать в шатер Ма Дая и, что-то прошептав ему,
вслух добавил:

     -- После моей смерти исполни все!

     Ма Дай поклонился и вышел из шатра.

     Вскоре вошел Ян И. Чжугэ Лян подозвал его к своему ложу и, передавая
шелковый мешочек, сказал:

     -- Как только я умру, Вэй Янь подымет мятеж. Перед тем как вступить с ним в
бой, откроешь этот мешочек. Тогда найдется человек, который убьет мятежника.

     Чжугэ Лян без памяти опустился на ложе. Вечером он пришел в себя и начал
писать доклад императору Хоу-чжу.

     Узнав о болезни Чжугэ Ляна, император тотчас же приказал шан-шу Ли Фу ехать
в Цишань справиться о здоровье больного.

     Ли Фу прибыл в Учжанъюань и явился к Чжугэ Ляну, который со слезами молвил:

     -- Я умираю не вовремя и расстраиваю великое государственное дело.
Я виноват перед Поднебесной! Но когда я умру, вы должны верой и правдой
служить государю. Пусть в государстве все будет так, как издавна заведено.
Не устраняйте людей, которых я назначал на должности. Все мои военные планы
я передал Цзян Вэю. Он продолжит то, к чему стремился я! Надеюсь, он не
пожалеет сил своих на службе государю. Скоро я умру. Возьмите мой
предсмертный доклад и передайте Сыну неба.

     Ли Фу принял доклад и, простившись с Чжугэ Ляном, поспешно уехал.

     Собрав последние силы, Чжугэ Лян приказал приближенным посадить его в
коляску и поехал осматривать лагеря. Все его тело содрогалось от осеннего
ветра, дувшего ему в лицо.

     -- Вот и опять перед боем я занемог и не в силах покарать злодеев! --
вздыхая, говорил он. -- Безгранично голубое небо, где его предел?

     Вскоре Чжугэ Лян вернулся в свой шатер. Самочувствие его ухудшилось.
Он вызвал Ян И и сказал:

     -- Ма Дай, Ван Пин, Ляо Хуа, Чжан И и Чжан Ни -- люди честные и преданные
мне. Они прошли немало боев, перенесли много трудностей, и на них можно
положиться. Когда я умру, действуйте так, как действовал я: не отступайте
слишком поспешно, отходите не торопясь. Вы сами хороший стратег, и объяснять
вам незачем. Цзян Вэй достаточно храбр и умен, чтобы продолжить мое дело в
будущем.

     Ян И со слезами поклонился и обещал все исполнить. Тогда Чжугэ Лян велел
принести четыре сокровища кабинета ученого и собственной рукой начал писать
завещание, которое после своей смерти приказал передать Хоу-чжу:

     "Известно, что жизнь и смерть предопределены судьбой. Избежать велений неба
невозможно. Приближается мой последний час, и я хочу выразить вам свою
преданность.

     Небо даровало мне ничтожные таланты, меня всю жизнь преследовали неудачи. Но
государь вручил мне бунчук и печать и дал власть над войском. Несколько раз
я ходил в поход на север, но победы так и не добился. Неисцелимый недуг
поразил меня, жизнь моя кончается, а я так и не завершил начатого дела! Не
испить до дна чашу моей печали!

     Почтительно склоняясь перед вами, я выражаю желание, чтобы вы, государь,
были чисты сердцем и умели владеть своими страстями; чтоб вы были сдержанны
и любили народ, шли по пути сыновнего послушания, как ваш родитель,
насаждали гуманность и добродетели, возвышали мудрых и честных, наказывали
коварных и лживых, улучшали нравы и обычаи.

     На родине у меня есть восемьсот тутовых деревьев и пятьдесят данов пахотной
земли. Сыновья и внуки мои сыты и одеты. Что до меня, то я служил
государству и все, что мне требовалось, получал от казны. Я всегда надеялся
на своего государя и не занимался хозяйством...

     Когда я умру, пусть не кладут мне в гроб дорогих вещей и не устраивают
пышных похорон, чтобы не вводить вас, государь, в излишние расходы."

     Окончив писать, Чжугэ Лян обратился к Ян И с такими словами:

     -- Никому не говорите о моей смерти. Посадите меня в большой гроб, положите
мне в рот семь зерен риса и у ног поставьте светильник. В войске все должно
идти своим чередом -- никаких воплей и стенаний. Тогда моя звезда не упадет,
а душа подымется на небо и поддержит звезду. Сыма И будет видеть эту звезду
и сомневаться в моей смерти. Войску нашему раньше сниматься с лагерей,
расположенных подальше от противника, а потом постепенно уходить из
остальных. Если Сыма И вздумает преследовать вас, постройте войска в боевые
порядки, разверните знамена, ударьте в барабаны, а когда враг подойдет,
посадите в коляску деревянную статую, сделанную по моему указанию, и
выкатите коляску вперед. Пусть при этом справа и слева от нее рядами
выстроятся старшие и младшие военачальники. Как только Сыма И это увидит,
он убежит.

     Ян И обещал исполнить все, что приказал Чжугэ Лян.

     Ночью Чжугэ Лян пожелал взглянуть на Северный ковш; его под руки вывели
из шатра.

     -- Вон моя звезда! -- произнес он, протянув руку.

     Все взгляды обратились к звезде, на которую указывал Чжугэ Лян. Она была
тусклая, и казалось, вот-вот упадет. Подняв меч, Чжугэ Лян сотворил
заклинание. Потом его снова увели в шатер. Он уже никого не узнавал. Все
военачальники пришли в смятение.

     В это время в лагерь снова примчался Ли Фу. Он бросился к ложу Чжугэ Ляна и,
видя, что тот лежит без сознания, громко запричитал:

     -- Я погубил великое государственное дело!

     Чжугэ Лян понемногу пришел в себя и снова открыл глаза. Он обвел стоящих
вокруг взглядом и обратился к Ли Фу:

     -- Мне известно, почему вы возвратились...

     Ли Фу поклонился и почтительно произнес:

     -- Сын неба повелел мне спросить имена ваших преемников на сто лет вперед.
Я торопился и позабыл об этом, пришлось вернуться с дороги...

     -- После моей смерти дела мои примет Цзян Вань, -- отвечал Чжугэ Лян, --
он подойдет для этого дела.

     -- А кто будет после Цзян Ваня? -- спросил Ли Фу.

     -- После Цзян Ваня -- Фэй Вэй,

     -- А после него? -- снова спросил Ли Фу.

     Чжугэ Лян не ответил. Военачальники приблизились к ложу -- Чжугэ Лян лежал
бездыханный.

     Скончался Чжугэ Лян осенью, в двадцать третий день восьмого месяца
двенадцатого года периода Цзянь-син [234 г.], в возрасте пятидесяти четырех
лет.

     В позднейшее время поэт Ду Фу написал стихи, в которых оплакивает смерть
Чжугэ Ляна:

     Хвостатая звезда упала ночью с неба,
     И в этот скорбный миг учитель наш умолк.
     В шатре его большом не слышно слов приказа,
     Он сделал все, что мог: он выполнил свой долг.
     И головы склонив, стоят все полководцы,
     В печали замерла бесчисленная рать.
     Прекрасен летний день в голубоватой дымке,
     Но только песен здесь уж больше не слыхать.

     Поэт Бо Цзюй-и также написал по этому поводу стихи:

     В горы, в дремучие чащи следы мудреца приводили.
     В хижине бедной вкушал он уединенье и сон.
     Рыба в воде очутилась, когда добралась до Наньяна,
     Ливень на землю пролился, едва лишь поднялся дракон.
     Сердцем и кровью своею служил своему государю
     Военачальник могучий, свершитель великих надежд.
     Он три доклада оставил о битвах своих и походах.
     Их прочитаешь, и слезы прольются на полы одежд.

     Жил в то время в царстве Шу некий сяо-вэй Ляо Ли родом из Чаншуя, который
заявлял, что по талантам своим он достоин быть помощником Чжугэ Ляна.
Но на службе он был ленив и беспечен, постоянно роптал и высказывал свое
недовольство. Чжугэ Лян разжаловал его, лишив всех званий, и сослал в
селение Вэньшань. Даже он, узнав о смерти Чжугэ Ляна, горестно воскликнул:

     -- Видно, так и придется мне до конца дней своих оставаться простолюдином!

     А когда о смерти Чжугэ Ляна узнал Ли Янь, рыдания сдавили ему горло. От горя
он заболел и вскоре умер, так и не дождавшись часа, когда Чжугэ Лян
возвратит его из опалы и даст возможность загладить свою давнюю вину.
Ли Янь знал, что после смерти Чжугэ Ляна люди о нем не вспомнят.

     Поэт Юань Чжэнь воспел Чжугэ Ляна в таких стихах:

     Он смуты усмирял и был опорой трона,
     Наследника берег, заботился о нем.
     Он был талантами богаче Гуань Чжуна,
     Сунь-цзы превосходил отвагой и умом.
     Прекрасен план его восьми расположений.
     Он мудростью своей свет изливал во тьму.
     Останься он живой -- царила б добродетель,
     И жаль, что до сих пор нет равного ему!

     В ту ночь, когда умер Чжугэ Лян, небо нахмурилось, померкла луна, землю
охватила печаль. Душа Чжугэ Ляна в один миг вознеслась на небо.

     Цзян Вэй и Ян И исполнили последнюю волю умершего. Нигде не слышно было ни
воплей, ни плача. Молча, с трудом сдерживая слезы, посадили они тело Чжугэ
Ляна в гроб и приказали охранять его верным военачальникам. Затем Вэй Яню
был послан приказ прикрывать тыл от нападения вэйцев, и войска начали
сниматься с лагерей.

     В эту ночь Сыма И наблюдал небесные знамения. Вдруг ему показалось, что
большая красная звезда задрожала и стала падать на землю, оставляя позади
себя огненный след, который тянулся с северо-востока на юго-запад. На
мгновение звезда скрылась за шуским лагерем, потом опять взлетела ввысь и
встала на прежнем месте. Все это сопровождалось каким-то таинственным шумом.

     -- Чжугэ Лян умер! -- воскликнул Сыма И, обрадованный и в то же время
потрясенный.

     И он тут же отдал приказ начинать наступление. Но едва войско вышло из
лагеря, как Сыма И заколебался: "Чжугэ Лян умеет повелевать духами... Не
вздумал ли он ложным знамением о своей смерти заманить меня в ловушку?"

     Сыма И придержал коня и приказал войску возвращаться в лагерь. Сам он больше
не решался выходить и послал Сяхоу Ба с небольшим отрядом разузнать, что
происходит у врага.

     Между тем Вэй Яню, который находился в своем лагере, этой ночью приснился
сон, будто на голове у него выросли рога. Вэй Янь сильно встревожился, рано
утром послал он за сы-ма Чжао Чжи.

     Тот приехал, и Вэй Янь встретил его такими словами:

     -- Вы в совершенстве постигли законы превращения... Сегодня я видел во сне,
что у меня появились рога. Скажите, к счастью это или к несчастью?

     -- Это предзнаменование великого счастья, -- ответил Чжао Чжи. -- Ведь рога
есть у цилиня и у синего дракона: ваш сон предвещает большое возвышение!

     -- Если предсказание сбудется, я вас щедро отблагодарю! -- радостно
пообещал Вэй Янь.

     Чжао Чжи уехал. Дорогой он встретил шан-шу Фэй Вэя. Тот поинтересовался,
откуда Чжао Чжи едет.

     -- Я только что был у Вэй Яня, -- рассказал Чжао Чжи. -- Ему приснилось,
что у него на голове выросли рога, и он просил меня растолковать этот сон.
Конечно, я знаю, что такой сон не к добру, но, чтоб не разгневать Вэй Яня,
предсказал ему возвышение.

     -- А почему вы думаете, что это несчастливое предзнаменование? -- спросил
Фэй Вэй.

     -- Потому что иероглиф, обозначающий рог, состоит из двух частей: вверху
пишется "меч" -- "дао", а внизу "юн" -- "применять", -- объяснил Чжао Чжи.
-- Вэй Яню приснились рога на голове -- это не к добру: над его головой
занесен меч.

     -- Не говорите об этом никому! -- предупредил Фэй Вэй.

     Чжао Чжи поехал дальше, а Фэй Вэй поспешил в лагерь Вэй Яня. Войдя к нему в
шатер, Фэй Вэй отослал слуг и сказал:

     -- Вчера ночью во время третьей стражи скончался чэн-сян. Перед кончиной он
несколько раз повторил, чтобы вы прикрывали тыл наших войск при отступлении.
Чэн-сян наказывал отступать не спеша и никому не говорить о его смерти. Вот
грамота, утверждающая ваши полномочия, выступайте в путь!

     -- Кто принял дела чэн-сяна? -- спросил Вэй Янь.

     -- Чэн-сян пожелал передать все дела Ян И, а свой труд по военному
искусству -- Цзян Вэю, -- отвечал Фэй Вэй. -- Грамоту вам подписал Ян И.

     -- Чэн-сян умер, но я еще жив! -- закричал Вэй Янь. -- Ян И всего-навсего
чжан-ши, и не подобает ему занимать столь высокую должность! Он может
сопровождать гроб с телом чэн-сяна в Сычуань и заняться похоронными
обрядами, а я подыму войско и разобью Сыма И. Можно ли из-за одного чэн-сяна
рушить великое государственное дело?

     -- Чэн-сян перед смертью приказал отступать, -- твердо возразил Фэй Вэй. --
И никаких нарушений его воли не должно быть!

     -- Если бы чэн-сян меня слушался, мы уже давно взяли бы Чанань! -- в гневе
закричал Вэй Янь. -- Я полководец, ношу титул Наньчжэнского хоу! И я должен
прикрывать тыл по приказу какого-то чжан-ши?

     -- Может быть, вы и правы, но не следует забывать об осторожности! --
произнес Фэй Вэй. -- Иначе вы только выставите себя на посмешище врагу.
Разрешите мне убедить Ян И, чтобы он передал вам всю военную власть.

     Вэй Янь согласился. Фэй Вэй поспешил к Ян И и передал ему свой разговор с
Вэй Янем. Ян И на это ответил:

     -- Перед кончиной чэн-сян тайно поведал мне: "У Вэй Яня мятежные замыслы.
Я передам вам военные полномочия, и тогда Вэй Янь покажет свое настоящее
лицо". Чэн-сян не ошибся. Я это знал и заранее приказал Цзян Вэю прикрывать
наш тыл.

     Вскоре Ян И вместе с войском, сопровождающим гроб с телом Чжугэ Ляна,
покинул лагерь. Остальные войска, как приказывал чэн-сян, снимались с
лагерей постепенно и уходили не спеша.

     А Вэй Янь все еще ждал возвращения Фэй Вэя. Тот все не ехал, и у Вэй Яня
возникли подозрения. Он послал Ма Дая разузнать, что делается в других
лагерях. Ма Дай вскоре вернулся с известием, что тыл прикрывает Цзян Вэй
и половина передовых войск уже ушла в долину.

     -- Негодный школяр! -- взбесился Вэй Янь. -- Он посмел меня обмануть!
Я убью его! -- И, обернувшись к Ма Даю, спросил: -- А вы мне поможете?

     -- С большой охотой, -- немедленно согласился Ма Дай. -- Ведь я тоже
ненавижу Ян И!

     Вэй Янь снялся с лагеря и повел свое войско на юг.

     Когда Сяхоу Ба со своими воинами добрался до Учжанъюаня, противника там уже
не было. Сяхоу Ба бросился к Сыма И:

     -- Шуские войска ушли!

     -- Значит, Чжугэ Лян действительно умер! -- Сыма И даже ногой топнул с
досады. -- Скорее в погоню!

     -- Вы сами оставайтесь здесь, -- удержал его Сяхоу Ба. -- Пошлите
кого-нибудь из младших военачальников.

     -- Нет, я отправлюсь сам! -- оборвал его Сыма И.

     Возглавив войско, Сыма И и два его сына двинулись в направлении Учжанъюаня.
Но, ворвавшись в шуский лагерь, они убедились, что там никого нет. Тогда
Сыма И крикнул своим сыновьям:

     -- Я иду вперед, а вы торопите воинов!

     И умчался с небольшим отрядом.

     Сыма Ши и Сыма Чжао с войском остались позади. Дойдя до подножья гор, Сыма И
увидел вдалеке шуские войска и бросился за ними в погоню. Но вдруг за горой
затрещали хлопушки, загремели барабаны -- из лесу с развернутыми знаменами
вышел вражеский отряд. На ветру развевалось большое знамя, на котором были
иероглифы: "Ханьский чэн-сян, Усянский хоу Чжугэ Лян".

     Сыма И, побледнев от страха, увидел, как несколько воинов выкатили вперед
коляску, где, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове,
в одеянии из пуха аиста, отороченном черной тесьмой, и с веером из перьев
в руке.

     -- Чжугэ Лян жив! -- отчаянно закричал Сыма И. -- Мы в ловушке!

     Он повернул коня, но в этот момент загремел голос Цзян Вэя:

     -- Стой, разбойник! Ты попался в западню нашего чэн-сяна!

     У вэйских воинов душа ушла в пятки; бросая по дороге доспехи, шлемы, копья,
алебарды, они бежали, ослепленные страхом.

     Более пятидесяти ли без оглядки мчался Сыма И. За ним неслись два
военачальника, поочередно выкрикивая:

     -- Ду-ду, не бойтесь!

     Сыма И провел рукой по лбу:

     -- Моя голова еще цела?

     -- Не бойтесь, ду-ду! -- повторяли военачальники, подъезжая к Сыма И. --
Враг далеко.

     Сыма И немного отдышался. Увидев, что с ним Сяхоу Ба и Сяхоу Хуэй, он
успокоился и вновь взялся за поводья. Вместе с двумя военачальниками он
возвратился в лагерь. Вскоре оттуда во все стороны разъехались разведчики.

     Прошло два дня. Местные жители рассказывали Сыма И:

     -- Как только шуское войско вступило в долину, развернулись белые траурные
знамена, плач и стенания потрясли землю: Чжугэ Лян умер, в коляске сидел не
он, а деревянная статуя. А Цзян Вэй, выполняя приказ, оставленный чэн-сяном,
с тысячей воинов прикрывал отход войск.

     Сыма И вздохнул:

     -- Как я мог думать, что Чжугэ Лян жив! Не хватило ума догадаться, что он
умер!

     С тех пор в народе существует поговорка: "Мертвый Чжугэ Лян обратил в
бегство живого Сыма И".

     А потомки сложили такие стихи:

     Звезда упала с неба, но Сыма И от страха
     Скорей бежал, решив, что Чжугэ Лян живой.
     И люди до сих пор все говорят об этом
     И, улыбаясь зло, качают головой.

     Сыма И снова бросился в погоню за шускими войсками, но, дойдя до склона
Чианьпо, повернул назад -- противник ушел слишком далеко. Обратившись к
военачальникам, Сыма И сказал:

     -- Чжугэ Ляна больше нет в живых. Теперь мы можем спать спокойно.

     По дороге Сыма И осмотрел опустевший лагерь Чжугэ Ляна и не нашел там ни
одного недостатка. Все там было построено по правилам военного искусства.

     -- Да, -- задумчиво произнес Сыма И, -- Чжугэ Лян был самым замечательным
человеком в Поднебесной!

     Оставив военачальников с войском охранять проходы в горах, Сыма И уехал в
Лоян.

     Тем временем Ян И и Цзян Вэй, сопровождавшие гроб с телом Чжугэ Ляна,
медленно двигались по дороге Чжаньгэ. Все воины были в трауре, шли босые и
причитали. Многие даже умерли, не выдержав горя.

     Передовой отряд вступил в горы, где начинались подвесные дороги. Вдруг
впереди, озаряя небо, вспыхнул огонь. Крики потрясли землю, и путь отряду
преградило чье-то войско. Встревоженные военачальники бросились к Ян И за
распоряжениями.

     Поистине:

     Ушли от войска Вэй, посеяв там тревогу,
     Но кто же впереди им преградил дорогу?

     Если вы хотите узнать, что это было за войско, загляните в следующую главу.



ГЛАВА СТО ПЯТАЯ

     повествующая о том, что оставил Чжугэ Лян в шелковом мешочке,
и о том,
как вэйский правитель раздобыл чашу для собирания росы


     Едва полководцу Ян И из передового отряда донесли, что путь впереди
прегражден, как он выслал разведку узнать, что там за войско. Разведчики
сообщили, что Вэй Янь сжег впереди подвесную дорогу и стал со своим отрядом
на пути.

     Ян И сильно встревожился и сказал:

     -- А ведь чэн-сян предупреждал меня, что Вэй Янь изменит! Но кто знал, что
это случится сегодня! Как же быть?

     На эти слова отозвался Фэй Вэй.

     -- Изменник Вэй Янь прежде всего постарается оклеветать нас перед Сыном
неба! Он обвинит нас в том, что мы подняли мятеж, и он сжег подвесную
дорогу, чтобы помешать нам вернуться в царство Шу. Мы должны поско