: "Государь должен в обращении с подданными соблюдать этикет,
а подданный -- платить государю преданностью. Если не существует ни этикета,
ни преданности, на чем держится государство?"

     За дерзость моих слов мне грозит смерть. Но я ничтожен, как одна шерстинка
из шкуры коровы, и если я родился и не принес пользы государству, то я умру
без ущерба для него. С кистью в руке и со слезами на глазах я прощаюсь с
миром.

     У меня восемь сыновей, государь, и после моей смерти судьба их будет в ваших
руках. В страхе и трепете жду ваших повелений".

     Прочитав доклад, Цао Жуй гневно закричал:

     -- Дун Сюнь смерти запросил!

     Приближенные уговаривали государя казнить виновного, но Цао Жуй отвечал:

     -- Он честен и предан нам. Мы разжалуем его, лишим всех чинов и званий, но
если еще кто-нибудь посмеет вести столь безумные речи -- не пощажу!

     В то же время один из приближенных наследника престола, по имени Чжан Мао,
также подал Цао Жую доклад в надежде удержать его от неразумных поступков.

     Вечером Цао Жуй вызвал Ма Цзюня и сказал ему:

     -- Мы воздвигаем высокие башни и храмы, и нам хотелось бы узнать у
бессмертных духов тайну долголетия и сохранения молодости.

     -- Ханьская династия насчитывает двадцать четыре императора, -- отвечал
Ма Цзюнь, -- но один только У-ди много лет правил государством и дожил до
глубокой старости. Так было потому, что он вдыхал силу небесных излучений
восходящего солнца и лунного эфира. Он построил в Чанане башню с
кипарисовыми стропилами, на башне этой стоит бронзовый человек, который
держит в руках чашу, называющуюся "Чаша для приема росы". В эту чашу
собирается влага от ночных испарений, посылаемых на землю Северным ковшом
во время третьей стражи. Испарения эти называются "Небесным настоем", или
"Сладкой росой". У-ди подмешивал в эту воду лучшую яшму, истолченную в
порошок, и ежедневно пил. От этого он, будучи старцем, казался отроком.

     -- Немедленно отправляйся в Чанань, вывези оттуда башню с бронзовым
человеком и установи в садах Фанлинь! -- радостно воскликнул Цао Жуй.

     Получив такое повеление, Ма Цзюнь с десятью тысячами мастеров поехал в
Чанань. Вокруг башни Кипарисовых стропил были воздвигнуты леса, и наверх
поднялось пять тысяч человек с веревками.

     Башня была высотою в двадцать чжанов, а бронзовые опоры -- в обхвате десять
вэй. Ма Цзюнь приказал раньше снять статую бронзового человека. Рабочие
стащили ее вниз и тут увидели, что из глаз бронзового человека градом
катятся слезы. Все перепугались.

     Вдруг возле башни пронесся яростный порыв ветра, взметнулся песок, полетели
камни, раздался такой грохот, что казалось, раскололось небо и разверзлась
земля. Башня накренилась, колонны ее рухнули, задавив более тысячи человек.

     Ма Цзюнь доставил бронзового человека и золотую чашу в Лоян, к вэйскому
государю.

     -- А где бронзовые колонны? -- спросил Цао Жуй.

     -- Они весят миллион цзиней, и привезти их невозможно, -- отвечал Ма Цзюнь.

     Тогда Цао Жуй приказал распилить колонны на части, привезти их в Лоян и
отлить из них два бронзовых изваяния. Эти статуи были названы Вэнь-чжун и
поставлены за воротами Сымамынь. Кроме того, были отлиты фигуры дракона
высотой в четыре чжана и феникса высотой в три чжана и установлены перед
храмом.

     В саду Шанлинь были высажены необыкновенные цветы и удивительные деревья.
Там же были поселены диковинные звери и редчайшие птицы.

     По этому поводу шао-фу Ян Фу представил Цао Жую доклад:

     "Как известно, император Яо предпочитал хижины дворцам, и государство при
нем жило в покое. Император Юй презирал дворцы, и Поднебесная при нем
процветала. До времен династии Инь и Чжоу длина залов не превышала девяти
бамбуковых цыновок, а высота была не более трех чи. Мудрые государи и князья
древности не истощали сил народа ради того, чтобы строить себе высокие и
красивые дворцы и палаты. Цзе-гуй построил Яшмовую палату и галерею Слонов,
иньский Чжоу-синь -- загон для оленей, по богатству превосходивший дворцы, и
династии их погибли. Чуский Лин-ван построил башню Чжан-хуа, и сам за это
попал в беду. Цинь Ши-хуан возвел дворец Афан, но тем самым погубил своих
детей -- Поднебесная отвернулась от него, и сын его Эр Ши-хуан погиб.

     Ведь те правители, которые ради удовлетворения своих прихотей не считаются с
народом, всегда гибнут!

     Вам, государь, следовало бы брать пример с Яо, Шуня, Юя, Чэн Тана, Вэнь-вана
и У-вана, и воздерживаться от подражания Цзе-гую, иньскому Чжоу-синю,
чускому и циньскому правителям, которые предавались праздности и разгулу.

     Дворцы и палаты -- это затеи, которые чреваты опасностями и гибелью.
Государь -- голова, а сановники -- его руки и ноги. Если гибнет одна часть
тела, вместе с ней гибнут и другие.

     Я трепещу от страха, но не могу забыть долга подданного -- говорить правду
своему государю! Убедительно ли я пишу, чтобы взволновать вас?

     Я уже приготовил гроб, совершил омовение и жду суровой кары".

     Цао Жуй не обратил внимания на доклад Ян Фу и стал торопить Ма Цзюня с
возведением высокой башни, на которой предполагалось установить бронзового
человека с чашей для приема росы. Он приказал разыскать самых красивых
девушек Поднебесной и доставить их в сады Фанлинь.

     Сановники один за другим писали Цао Жую доклады, пытаясь остановить его, но
он их не слушал.

     Жена Цао Жуя, госпожа Мао, была родом из Хэнэя. В те годы, когда Цао Жуй был
еще Пинъюаньским ваном, он очень ее любил и сделал императрицей, как только
вступил на трон. Но впоследствии императрица Мао лишилась его
благосклонности, так как Цао Жуй полюбил госпожу Го.

     Госпожа Го была красива и умна. Цао Жуй предавался с нею наслаждениям и
более месяца не выходил за ворота дворца.

     Стояла весна, цветы в саду Фанлинь распускались, соперничая в красоте друг с
другом. Однажды Цао Жуй с госпожой Го пришел в сад развлекаться и пить вино.

     -- Почему вы не взяли с собой императрицу? -- спросила госпожа Го.

     -- Ее присутствие меня стесняет, -- ответил Цао Жуй и приказал дворцовым
служанкам ничего не говорить императрице.

     А императрица Мао, скучая оттого, что Цао Жуй уже больше месяца не заходил в
ее дворец, в этот день со своими приближенными решила скоротать время в
башне Изумрудных цветов. Услышав смех в саду, она спросила:

     -- Кто это веселится?

     И тогда один из дворцовых сановников посвятил ее в тайну:

     -- Это государь и госпожа Го в саду любуются цветами и пьют вино.

     Императрица очень опечалилась и удалилась в свои покои. На следующий день
она в коляске выехала из дворца на прогулку и, встретив Цао Жуя,
улыбнувшись, спросила:

     -- Наверно, вчерашняя прогулка в саду доставила вам немало удовольствий?

     Цао Жуй разгневался и приказал привести к нему всех слуг, прислуживавших ему
накануне.

     -- Мы запретили говорить императрице Мао о вчерашней прогулке в саду, --
закричал он. -- Как вы смели проболтаться?

     И он приказал казнить всех слуг. Перепуганная императрица притаилась в своем
дворце, но Цао Жуй предал ее смерти и провозгласил императрицей госпожу Го.

     В это время цы-ши округа Ючжоу по имени Гуаньцю Цзянь прислал доклад о том,
что ляодунский Гунсунь Юань самовольно объявил себя Яньским ваном, назвал
первый период своего правления Шао-хань, построил императорский дворец,
назначил чиновников и ныне со своими войсками наводит страх на северные
земли.

     Встревоженный этим известием, Цао Жуй созвал на совет гражданских и военных
чиновников.

     Поистине:

     Он строил дворцы и палаты, народ и казну истощая,
     А тут за пределами царства возникла опасность большая.

     О том, как Цао Жуй оборонялся от Гунсунь Юаня, расскажет следующая глава.



ГЛАВА СТО ШЕСТАЯ

     в которой повествуется о том, как Гунсунь Юань погиб в Сянпине,
и о том,
как Сыма И, притворившись больным, обманул Цао Шуана


     Ляодунский правитель Гунсунь Юань был сыном Гунсунь Кана и внуком Гунсунь
Ду. В двенадцатом году периода Цзянь-ань [207 г.], когда Цао Цао, преследуя
Юань Шана, дошел до Ляодуна, Гунсунь Кан отрубил голову Юань Шану и поднес
ее Цао Цао. За это Цао Цао пожаловал Гунсунь Кану титул Сянпинского хоу.

     Во втором году периода Тай-хэ [228 г.] Гунсунь Юань стал совершеннолетним и
проявил большие способности в делах гражданских и военных. Характером он был
тверд и неуживчив. Сместив своего дядю Гунсунь Гуна, он занял его должность,
а вэйский государь Цао Жуй пожаловал ему звание полководца Доблестного и
назначил правителем округа Ляодун.

     Позже к Гунсунь Юаню прибыли советники Сунь Цюаня, Чжан Ми и Сюй Янь и
привезли дары: золото, жемчуга, яшму, драгоценные камни, и объявили Гунсунь
Юаню, что Сунь Цюань жалует его титулом Яньского вана. Но Гунсунь Юань из
страха перед Цао Жуем отрубил головы Чжан Ми и Сюй Яню и отослал их Цао Жую,
за что получил от него звание да-сы-ма и титул Иоланского гуна.

     Но Гунсунь Юаню все было мало. Посоветовавшись со своими помощниками, он
решил объявить себя Яньским ваном и назвал первый период своего правления
Шао-хань.

     Цзя Фань уговаривал его не делать этого:

     -- Ведь государь царства Вэй оказывает вам большие милости и жалует титулы,
а вы хотите порвать с ним добрые отношения. Это было бы очень
неблагоразумно, к тому же не забывайте, что Сыма И искуснейший полководец,
которого не мог победить сам Чжугэ Лян! Лучше уж вам с ним не тягаться!

     Гунсунь Юань в гневе приказал связать дерзкого и обезглавить. Но за него
вступился военный советник Лунь Чжи.

     -- Цзя Фань прав, -- промолвил он. -- Мудрец сказал: "Если государство на
краю гибели, должны быть зловещие признаки". А у нас таких признаков хоть
отбавляй: недавно видели собаку в платке и в красной одежде, расхаживающую,
как человек. В какой-то деревне к югу от города жители готовили еду, но
вдруг неизвестно откуда в котел попал младенец и сварился; в северной части
Сянпина земля расселась, и из трещины с грохотом вылетел большой кусок мяса.
На нем можно было различить лицо, глаза, уши, рот, нос -- не было только рук
да ног. Ни мечи, ни стрелы не брали это мясо, и никто не мог понять, что это
такое. Пригласили гадателя, и он сказал: "Форма не оформилась, рот без
голоса -- признак того, что погибнет государство". Все эти предзнаменования
не к добру. Пользуйтесь своим счастьем и держитесь подальше от зла!

     Гунсунь Юань опять впал в бешенство. Он приказал страже связать Лунь Чжи и
вместе с Цзя Фанем казнить на базарной площади. Затем он назначил
военачальника Би Яня главным полководцем, а военачальника Ян Цзу начальником
передового отряда, и повел все войско Ляодуна, сто пятьдесят тысяч, в поход
против царства Срединной равнины.

     О выступлении войска Гунсунь Юаня вэйская пограничная стража и донесла Цао
Жую. Крайне встревоженный, государь призвал во дворец Сыма И.

     -- У меня есть сорок тысяч конных и пеших воинов, -- сказал Сыма И. --
Этого вполне достаточно, чтобы разгромить разбойников,

     -- Все-таки наша армия малочисленна, -- заметил Цао Жуй, -- а путь в Ляодун
далек и вернуться оттуда будет нелегко.

     -- Полководец воюет не числом, а умением, -- возразил Сыма И. -- Полагаясь
на вашу счастливую судьбу, государь, я захвачу Гунсунь Юаня в плен и
доставлю его вам.

     -- Как вы думаете, что предпримет Гунсунь Юань? -- спросил Цао Жуй.

     -- У него есть три возможности: лучше всего для него покинуть город и
бежать; хуже, если он вздумает обороняться от наших войск в Ляодуне, и еще
хуже, если он засядет в Сянпине. Там я его схвачу непременно.

     -- Сколько времени у вас займет поход?

     -- Пройти четыре тысячи ли туда -- сто дней, воевать -- сто дней, на
обратный путь -- сто дней, на отдых -- шестьдесят дней: итого год.

     -- А как быть, если нападут царства У или Шу?

     -- Можете не беспокоиться, государь! Я уже составил план обороны, --
заверил Сыма И.

     Цао Жуй был очень доволен ответами Сыма И и приказал ему выступить в поход
против Гунсунь Юаня. Сыма И назначил Ху Цзуня начальником передового отряда,
и вскоре войско двинулось на Ляодун. Всего через сорок дней оно было на
месте и расположилось лагерем.

     Дозоры доложили Гунсунь Юаню о приближении вэйцев. Гунсунь Юань приказал
своим военачальникам Би Яню и Ян Цзу с восьмидесятитысячным войском
укрепиться в Ляосуе, окружив место расположения глубоким рвом и "оленьими
рогами".

     О всех приготовлениях Гунсунь Юаня военачальник Ху Цзунь доложил Сыма И.
Тот улыбнулся:

     -- Разбойники не желают воевать с нами в открытую, они хотят взять нас
измором. Видимо, более половины их войск находится здесь, а главное логово
пусто. Мы не будем здесь задерживаться и пойдем прямо на Сянпин. Злодеи
бросятся на помощь Сянпину, и мы разгромим их на дороге.

     Вэйское войско по малой дороге выступило на Сянпин.

     Би Янь и Ян Цзу держали совет, как отразить Сыма И. Би Янь предлагал:

     -- Если вэйцы нападут, мы не будем вступать в бой. Подождем, пока у них
истощатся запасы провианта. Долго продержаться они не смогут -- трудно
подвозить провиант за четыре тысячи ли. А как только они начнут отступать,
мы ударим на них и захватим в плен Сыма И. Во время войны против царства Шу
Сыма И сидел в обороне на южном берегу реки Вэйшуй до тех пор, пока не умер
Чжугэ Лян; нынешняя обстановка сходна с той.

     В это время дозорные донесли, что вэйские войска уходят на юг.

     -- Сыма И разведал, что в Сянпине мало войск, и пошел туда! --
переполошился Би Янь. -- Если он захватит Сянпин, нам нет смысла обороняться
здесь!

     Быстро снявшись с лагерей, они выступили в поход. Разведчики тотчас же
сообщили об этом Сыма И.

     -- Попались-таки на мою хитрость! -- торжествующе воскликнул Сыма И и
приказал Сяхоу Ба и Сяхоу Вэю с двумя отрядами устроить засаду на берегу
реки Цзишуй и напасть на противника, как только тот подойдет.

     Едва лишь заметив приближающееся войско Би Яня и Ян Цзу, Сяхоу Ба и Сяхоу
Вэй по сигналу хлопушками напали на них с двух сторон. Би Янь и Ян Цзу, не
желая ввязываться в бой, обратились в бегство. Возле гор они соединились с
войском самого Гунсунь Юаня и вместе напали на вэйцев.

     -- Злодеи! Коварством действуете! -- закричал Би Янь, гарцуя на коне
впереди своего войска. -- Посмеете ли вы сразиться с нами в открытом бою!

     Сяхоу Ба, размахивая мечом, поскакал ему навстречу и после нескольких
схваток сильным ударом сбил Би Яня с коня.

     Вэйские воины налетели на противника. Ляодунское войско смешалось и
обратилось в бегство. Гунсунь Юань укрылся в Сянпине и решил в бой не
выходить.

     Сыма И осадил Сянпин. Стояла осень, уже месяц непрерывно шли дожди, на
равнине глубина воды достигала трех чи. Суда могли подходить из устья реки
Ляохэ прямо к стенам Сянпина.

     Вэйский лагерь был залит водой, и воинам приходилось терпеть большие
лишения. Наконец ду-ду левой руки Пэй Цзин вошел в шатер Сыма И и сказал:

     -- Дождь не прекращается, наш лагерь превратился в настоящее болото. Войско
стоять здесь больше не может. Разрешите перейти в горы?

     -- Лагерь не переносить! Разгром Гунсунь Юаня -- дело одного дня! -- гневно
оборвал его Сыма И. Впредь за такие разговоры буду казнить!

     Пэй Цзин, почтительно поддакивая, удалился. Но вскоре в шатер Сыма И явился
ду-ду правой руки Чоу Лянь и сказал;

     -- Воины наши очень страдают в грязи и воде и просят вас, господин тай-вэй,
перенести лагерь.

     -- Как ты смеешь нарушать мой приказ? -- обрушился на него Сыма И. -- Эй,
стража! Отрубить ему голову и выставить у ворот лагеря на устрашение другим!

     После такой расправы никто больше не смел заговаривать о переносе лагеря в
горы.

     Между тем Сыма И приказал двум отрядам временно отойти от города на тридцать
ли, чтобы дать возможность горожанам проходить в одни ворота и запастись
топливом и кормом для быков и коней.

     -- Господин тай-вэй, -- обратился к Сыма И военачальник Чэнь Цюнь, не
понимавший смысла такого отхода, -- когда вы брали Шанъюн, вы разделили
войско на восемь отрядов и сразу подступили к стенам города. Тогда вы
изловили Мын Да и совершили немалый подвиг. Ныне, после долгого похода, вы
даже не собираетесь штурмовать город. Ваши воины сидят в грязи, а разбойники
запасаются топливом и пасут скот! Право, я не понимаю вашего замысла!

     -- Разве вы не читали "Законы войны"? -- улыбаясь, спросил Сыма И. -- Дело
в том, что у Мын Да было много провианта, а у нас мало. Мы должны были
действовать быстро и неожиданно для противника. Только поэтому мне удалось
тогда одержать победу. Сейчас положение обратное: у ляодунцев войск много,
у нас мало, зато они голодают, а мы сыты. Зачем расходовать силы на штурм?
Пусть они бегут из города -- мы нападем на них и разобьем. Для этой цели я
открыл им дорогу и разрешил собирать топливо и пасти скот.

     Чэнь Цюнь почтительно поклонился.

     Затем Сыма И послал гонца в Лоян с просьбой ускорить присылку провианта.
Цао Жуй созвал совет.

     -- Там уже месяц идут непрерывные осенние дожди, -- говорили чиновники. --
Войско измучилось, и было бы разумнее на время отозвать Сыма И в столицу.

     -- Тай-вэй Сыма И -- прекрасный полководец и в момент опасности всегда
найдет выход, -- возразил Цао Жуй. -- Что вас тревожит? Подождем, пока он
захватит Гунсунь Юаня.

     Не послушавшись совета сановников, Цао Жуй велел послать провиант армии
Сыма И.

     Через несколько дней дожди прекратились, небо прояснилось. Ночью Сыма И
вышел из шатра понаблюдать небесные знамения. И вдруг он увидел большую
звезду; разливая яркий свет, она упала к юго-востоку от горы Шоушань,
напугав воинов в лагерях юго-восточнее Сянпина. Сыма И, обратившись к своим
военачальникам, радостно сказал:

     -- Через пять дней Гунсунь Юань погибнет в том месте, где упала звезда!
Завтра мы будем штурмовать город!

     С рассветом военачальники подвели свои войска к городским стенам, насыпали
высокие земляные холмы, приготовили штурмовые лестницы. Был дан сигнал
хлопушками, и начался штурм. В город дождем посыпались стрелы.

     В это время Гунсунь Юань остался без провианта. И быки и кони были уже
съедены. В войске роптали, даже были разговоры о том, чтобы отрубить Гунсунь
Юаню голову и сдаться Сыма И.

     Гунсунь Юань знал об этом, и его не оставляла тревога. Наконец он приказал
двум своим чиновникам, Ван Цзюню и Лю Фу, ехать в вэйский лагерь и объявить
Сыма И, что он готов принести ему покорность.

     -- Какое непочтение! -- разгневался Сыма И. -- Ко мне должен был явиться
сам Гунсунь Юань!

     Сыма И приказал обезглавить послов, а головы отдать сопровождающим. Те
вернулись в город и доложили о случившемся Гунсунь Юаню. Он испугался и
тут же послал в вэйский лагерь своего ши-чжуна Вэй Яня.

     Сыма И восседал в шатре; справа и слева от него выстроились военачальники.
Вэй Янь на коленях подполз к шатру и сказал:

     -- Господин тай-вэй, смените гнев на милость! Мы пришлем вам в заложники
сына и наследника Гунсунь Юаня по имени Гунсунь Сю, и после этого все
сдадимся.

     -- В военном деле существует пять условий, -- сказал Сыма И. -- Можешь
наступать -- наступай, не можешь наступать -- обороняйся, не можешь
обороняться -- беги, не можешь бежать -- сдавайся, не можешь сдаваться --
умри. Зачем мне ваш наследник? Убирайся и передай мои слова Гунсунь Юаню.

     Вэй Янь бежал, прикрывая голову руками.

     Выслушав ответ Сыма И, Гунсунь Юань растерялся от страха. Посоветовавшись со
своим сыном Гунсунь Сю, он решил покинуть город всего лишь с тысячей воинов.
Во время второй стражи открылись южные ворота, и отряд двинулся на юго-
восток. По пути никто не попадался навстречу беглецам, и Гунсунь Юань был
этому рад. Но не проехали они еще и десяти ли, как на г