мам.

     Гуань Юй в негодовании говорил Лю Бэю:

     -- Злодей Цао Цао обижает государя и унижает знатных! Почему вы, брат мой,
не дали мне убить его, дабы избавить государство от зла?

     -- Когда бросаешь камнем в крысу, смотри, не разбей вазу! -- наставительно
заметил Лю Бэй. -- Цао Цао находился на расстоянии одной конской головы от
Сына неба, вокруг толпились его приближенные. А если бы ты в своем
необузданном гневе бросился на Цао Цао и случайно ранил императора? Вся вина
пала бы на нас.

     -- Пора разделаться с этим злодеем, не то в дальнейшем не миновать беды!

     -- Это следует держать в строжайшей тайне, -- добавил Лю Бэй. -- Не болтай
легкомысленно!

     Вернувшись во дворец, император Сянь-ди со слезами жаловался императрице Фу:

     -- Не успели мы вступить на престол, как появились коварные люди. Сначала
мы подвергались нападкам со стороны Дун Чжо, потом терпели бедствия от
Ли Цзюэ и Го Сы. Простые люди не знают таких страданий, какие познали мы!
Мы призвали Цао Цао быть хранителем трона, а он, против наших ожиданий,
своевольничает ради своей славы. Всякий раз, когда я вижу его, мне в спину
словно вонзаются шипы. Вот и сейчас на охоте он бесцеремонно выехал вперед
принимать поздравления! Рано или поздно он против нас что-либо замыслит.
О супруга наша! Мы не знаем, где умрем!

     -- Все чиновники кормятся щедростью ханьского двора, -- заметила
императрица Фу. -- Неужели не найдется человека, который спас бы
государство?

     Не успели отзвучать ее слова, как вошел человек и молвил:

     -- Не печальтесь, государь и государыня! Я найду такого человека! -- Это
был отец императрицы Фу Вань.

     -- Вам тоже известно о недостойном поступке Цао Цао? -- со слезами спросил
император.

     -- Выстрел в Сюйтяне, кто не знает об этом! -- воскликнул Фу Вань. --
Однако большинство при дворе если не родственники, то приспешники Цао Цао.
Кто же, кроме ваших родных, согласится быть верным до конца и наказать
злодея? Мне такое дело выполнить трудно, ибо у меня нет влияния, но на
вашего дядюшку Дун Чэна можно положиться.

     -- Да, дядюшка Дун хорошо разбирается в затруднениях государства и
стремится их устранить, мы это знаем. Велите пригласить его для обсуждения
великого дела.

     -- Не забывайте, что ваши приближенные -- все приспешники злодея Цао Цао,
-- заметил Фу Вань. -- Если это раскроется, мы пострадаем.

     -- Как же нам быть?

     -- Я думаю так: император тайно подарит Дун Чэну халат и яшмовый пояс, а в
поясе будет зашит секретный указ. Обнаружив императорское повеление, Дун Чэн
будет у себя дома днем и ночью обдумывать план, и ни духи, ни демоны не
проведают об этом.

     Император одобрил соображения Фу Ваня, тот поклонился и удалился в свои
покои. Сын неба прокусил себе палец, кровью написал на шелке указ и попросил
императрицу Фу зашить его под шелковую подкладку пояса. Затем он надел
парчовый халат, подпоясался яшмовым поясом и повелел позвать Дун Чэна. Когда
окончились церемонии, предписанные при встрече с императором, Сянь-ди
сказал:

     -- Прошлой ночью мы говорили с императрицей о наших страданиях в Бахэ и,
вспомнив о ваших заслугах, призвали вас, чтобы наградить.

     Дун Чэн наклонил голову в знак благодарности. Император проследовал за ним
из главного зала в храм предков, а оттуда в галерею заслуженных сановников.
Воскурив благовония и совершив положенные обряды, Сын неба повел Дун Чэна
обозревать портреты, среди которых был и портрет ханьского Гао-цзу.

     -- Откуда происходил наш император Гао-цзу, и как он основал династию? --
спросил Сянь-ди.

     -- Вы изволите шутить, государь! -- на лице Дун Чэна выразилось недоумение.
-- Как же не знать деяний божественного предка? Император Гао-цзу начал свою
деятельность смотрителем пристани на реке Сы. Именно там он и поднял свой
меч и, убив Белую змею, встал на борьбу за справедливость. Император Гао
прошел из конца в конец всю страну, за три года уничтожил Цинь, за пять лет
разгромил Чу и стал повелителем Поднебесной, основав династию, которая стоит
вечно.

     -- Вот какими героями были наши великие предки, и как слабы их потомки! --
император тяжело вздохнул. -- Как тут не горевать?

     Указывая на портреты сподвижников Гао-цзу, Сын неба продолжал:

     -- Это Люский хоу Чжан Лян и Цуаньский хоу Сяо Хэ, не так ли?

     -- Да, основывая династию, Гао-цзу полагался на силу этих двух мужей.

     Император оглянулся -- свита была далеко -- и шепнул Дун Чэну:

     -- Вы должны стоять возле меня так же, как эти двое стояли возле Гао-цзу.

     -- Смею ли я? Мои заслуги столь ничтожны...

     -- Мы помним, как вы спасли нас в западной столице, и никогда не забудем
вашей услуги, -- произнес император. -- Тогда мы не могли наградить вас, но
теперь вы должны надеть наш халат и подпоясаться нашим поясом: это будет
означать, что вы всегда находитесь возле нас.

     Дун Чэн поклонился. Император снял с себя халат и пояс и отдал Дун Чэну,
добавив вполголоса:

     -- Вернетесь домой -- тщательно осмотрите наш дар и выполните нашу волю.

     Дун Чэн надел императорский халат и покинул зал. Но сообщники Цао Цао уже
успели донести ему, что император беседует с Дун Чэном в галерее знаменитых
людей. Цао Цао поспешил во дворец, и в дворцовых воротах Дун Чэн столкнулся
с ним. Скрыться было невозможно. Оставалось только уступить дорогу и
поклониться.

     -- Откуда идет императорский дядюшка? -- спросил Цао Цао.

     -- Я удостоился приглашения Сына неба и получил дар -- халат и яшмовый
пояс.

     -- А по какому поводу Сын неба решил одарить вас? -- поинтересовался Цао
Цао.

     -- Император наградил меня за то, что я спас его особу в западной столице.

     -- Снимите-ка пояс, я посмотрю.

     Дун Чэн помедлил было, но Цао Цао кликнул слуг, и он поспешил снять пояс.
Цао Цао долго разглядывал его и затем сказал:

     -- Да, пояс действительно замечательный... А теперь дайте-ка полюбоваться
халатом.

     Дун Чэн трепетал в душе, но, не смея противиться, снял халат. Цао Цао взял
его в руки и стал внимательно рассматривать против солнца. Покончив с этим,
Цао Цао нарядился в халат, подпоясался поясом и спросил приближенных:

     -- Ну, как, подходит мне эта одежда?

     -- Великолепно! -- хором ответили те.

     -- Не подарите ли вы этот халат и пояс мне? -- обратился Цао Цао к Дун
Чэну.

     -- То, что пожаловано милостью Сына неба, я отдавать не смею. Разрешите мне
подарить вам что-нибудь другое.

     -- Почему вы получили подарки? Нет ли тут какого-нибудь заговора?

     -- Что вы, что вы! Дерзну ли я? -- в испуге воскликнул Дун Чэн. -- Если
хотите, возьмите эти вещи себе.

     -- Как же я могу отобрать подарок государя? Я просто пошутил.

     Цао Цао снял халат и пояс и возвратил их Дун Чэну.

     В ту ночь, сидя в своем кабинете, Дун Чэн долго со всех сторон разглядывал
халат, но ничего не обнаружил. "Раз Сын неба приказал мне хорошенько
осмотреть подарок, значит в нем что-то есть, -- рассуждал Дун Чэн. -- В чем
же дело? Почему я ничего не нахожу?"

     Он стал прощупывать пояс. Пластинки из белой яшмы были вырезаны в виде
драконов среди цветов. Подкладка из пурпурного шелка была заделана так
тщательно, что и здесь ничего не удавалось обнаружить. Сильно озадаченный,
Дун Чэн разложил пояс на столе и вновь начал внимательно рассматривать его.
Это занятие очень утомило Дун Чэна, он облокотился на стол и слегка
вздремнул. В это время нагар от светильника упал на пояс и прожег подкладку
пояса. В прогоревшем месте виднелось что-то белое с таинственными кровавыми
знаками. Дун Чэн тотчас же ножом вспорол подкладку и извлек оттуда секретный
указ императора. Указ гласил:

     "Нам известно, что в отношениях между людьми отношения между отцом и сыном
стоят на первом месте, а в отношениях между высшими и низшими на главном
месте -- отношения между государем и подданными. Но злодей Цао Цао ныне
захватил власть, обманывает и притесняет своего государя. При помощи
приспешников он попрал основы управления, жалует награды и наказывает, не
считаясь с нашей волей. Дни и ночи мы скорбим о том, что Поднебесная в
опасности. Вы ближайший наш родственник и высший сановник в государстве и,
памятуя о трудностях, с какими была основана династия, должны собрать всех
верных и справедливых людей, дабы уничтожить тирана и его приспешников и
восстановить алтарь династии. Наши предки возрадуются!

     Мы, прокусив себе палец, кровью написали сей указ, повелевая вам быть
вдвойне осторожным и не отступать перед препятствиями в выполнении нашей
воли.

     Писано весной, в третий месяц четвертого года Цзянь-ань" [199 г.].

     Слезы потоком полились из глаз Дун Чэна. Всю ночь он не мог уснуть. Утром,
положив указ на столе в кабинете, он погрузился в размышления о том, как
уничтожить Цао Цао. Дун Чэн думал долго, но ничего не мог решить и, сидя,
заснул.

     Случилось так, что в этот час явился ши-лан Ван Цзы-фу. Привратник, зная,
что Ван Цзы-фу друг Дун Чэна, не посмел остановить его, и тот прошел в
кабинет. Ван Цзы-фу увидал, что Дун Чэн спит, облокотившись на стол и
прикрывая рукавом кусок шелка, на котором виднелся иероглиф "Чжэнь"(*1). Ван
Цзы-фу потихоньку вытащил указ, прочитал его и спрятал в рукав, потом
окликнул Дун Чэна:

     -- Как вы себя чувствуете, дядюшка императора? Почему вы уснули, сидя за
столом?

     Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких
церемониях; руки и ноги у него задрожали.

     Ван Цзы-фу продолжал:

     -- Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести!

     -- Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, -- со
слезами молвил Дун Чэн.

     -- Я пошутил, -- успокоил его Ван Цзы-фу. -- Могу ли я изменить Ханьскому
дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами
помочь вам, брат мой, уничтожить злодея.

     -- Это было бы счастьем для Поднебесной! -- с облегчением вздохнул Дун Чэн.

     -- Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому
государю.

     Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван
Цзы-фу сделал то же и сказал:

     -- У Цзы-лань -- мой большой друг, надо с ним посоветоваться.

     -- Из придворных чинов только чаншуйский сяо-вэй Чун Цзи да и-лан У Ши --
мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, -- произнес Дун
Чэн.

     И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши.

     -- Небо помогает нам! -- воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы-фу
спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил.

     Выпив чаю, Чун Цзи спросил:

     -- Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне?

     -- Да, конечно, но что же можно сделать? -- ответил Дун Чэн, стараясь
казаться равнодушным.

     -- Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, -- признался У Ши.

     -- Уничтожить злодея на пользу государству -- за это и умереть не обидно!
-- присоединил свой голос Чун Цзи.

     -- Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! -- пригрозил
Ван Цзы-фу, выходя из-за ширмы. -- И дядюшка императора это подтвердит!

     -- Преданному слуге императора смерть не страшна! -- гневно заявил Чун Цзи.
-- Если мы умрем, то станем духами-хранителями династии Хань. Это лучше, чем
прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы!

     -- Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто
пошутил...

     С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши.
Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван
Цзы-фу сказал:

     -- Погодите, я приведу У Цзы-ланя.

     Вскоре он вернулся вместе с У Цзы-ланем, и тот тоже приписал свое имя.
После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут
доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай-шоу Ма Тэн.

     -- Скажите, что я заболел и не могу принять его.

     -- Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым
поясом! -- обиженно воскликнул Ма Тэн. -- Зачем он притворяется больным,
ведь я не без дела, явился к нему!

     Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в
приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал:

     -- Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам
проститься, а вы почему-то отказались меня видеть.

     -- Я, недостойный, захворал, -- пожаловался Дун Чэн, -- моя вина перед вами
велика.

     -- По вашему лицу не заметно, что вы больны...

     Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со
вздохом направился к крыльцу.

     -- Нет, такие люди не спасут государства! -- как бы про себя пробормотал
он.

     -- Каких людей вы имеете в виду? -- остановил его Дун Чэн, задетый этими
словами.

     -- Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! -- промолвил Ма
Тэн. -- И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время
за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей,
которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях?

     -- Чэн-сян Цао Цао -- великий государственный муж и пользуется доверием
императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? -- притворился
изумленным Дун Чэн.

     -- Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! -- возмутился
Ма Тэн. -- Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны
решать великие дела!

     -- Потише, поблизости много глаз и ушей! -- прервал его Дун Чэн.

     Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал
ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови
закусил губы.

     -- Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, --
решительно заявил Ма Тэн.

     Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список.
В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта.

     -- Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу!
-- воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. -- Если найдется хоть
десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и
справедливых людей немного, а связываться с дурными -- значит, причинить
себе вред, -- закончил Дун Чэн.

     Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками:

     -- Но почему же вы не посоветуетесь с ним?

     Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он, не торопясь, начал свой
рассказ.

     Правильно говорится:

     Лишь потому, что Дун Чэну вручили суровый указ,
     Помочь династии Ханьской потомок нашелся тотчас.

     О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

     из которой читатель узнает о том, как Цао Цао отзывался о героях,
и о том,
как Гуань Юй убил Чэ Чжоу


     Здесь находится юйчжоуский правитель Лю Бэй, -- сказал Ма Тэн, отвечая на
вопрос Дун Чэна, кого тот имеет в виду. -- Почему бы вам не обратиться к
нему за помощью?

     -- Он сейчас придерживается Цао Цао и не возьмется за это дело, --
неуверенно ответил Дун Чэн.

     -- На охоте я заметил, как Гуань Юй, стоявший за спиной Лю Бэя, собирался
броситься на Цао Цао с мечом, когда тот выехал принимать поздравления, и как
Лю Бэй взглядом остановил его, -- сказал Ма Тэн. -- Он давно бы выступил
против Цао Цао, да боится, что у него не хватит сил. Поговорите с ним; я
думаю, он согласится.

     -- С таким делом спешить не следует, -- заметил У Ши. -- Сначала надо все
хорошенько обдумать.

     На этом разговор закончился, и все разошлись.

     На другой день вечером Дун Чэн спрятал указ на груди и пошел к Лю Бэю на
подворье. Лю Бэй пригласил его войти и усадил рядом с собой. Гуань Юй и Чжан
Фэй стали по сторонам.

     -- Раз уж вы пришли ночью, значит по какому-то важному делу, -- начал Лю
Бэй.

     -- Если бы я приехал днем на коне, у Цао Цао возникли бы подозрения, --
произнес Дун Чэн. -- Вот почему я предпочел поздний час.

     Принесли вино, и Лю Бэй угостил Дун Чэна.

     -- Почему во время охоты вы остановили Гуань Юя, когда он хотел убить Цао
Цао? -- задал вопрос Дун Чэн.

     -- Как вы узнали об этом?

     -- Кроме меня, этого никто не заметил, -- успокоил его Дун Чэн.

     -- Гуань Юй не смог сдержать гнева, когда увидел, до чего дошла наглость
Цао Цао.

     -- Если бы все сановники были такие, как Гуань Юй, -- со слезами в голосе
произнес Дун Чэн, -- в государстве было бы спокойно!

     Лю Бэй подумал, что Дун Чэна подослал Цао Цао, и, притворившись изумленным,
сказал:

     -- Разве есть какие-либо основания жаловаться на недостаток спокойствия?
Ведь чэн-сян Цао Цао повелевает государством.

     -- Я говорю с вами откровенно, как с дядей ханьского государя, -- сказал
Дун Чэн, невольно бледнея. -- Зачем вы притворяетесь?

     -- Я хотел проверить, не хитрите ли вы.

     Дун Чэн дал ему прочесть указ. Лю Бэй не мог скрыть глубокого волнения.
Затем гость извлек бумагу, где под торжественной клятвой стояло шесть
подписей.

     -- Ведь вы получили указ самого императора, могу ли я остаться в стороне?
-- воскликнул Лю Бэй, подписывая свое имя и возвращая бумагу Дун Чэну.

     -- Я попытаюсь привлечь еще троих, и когда нас будет десять, мы сможем
приступить к делу, -- заключил Дун Чэн.

     Они совещались до часа пятой стражи и только тогда разошлись.

     Чтобы отвести подозрения Цао Цао, Лю Бэй занялся разведением овощей у себя в
саду. Гуань Юй и Чжан Фэй недоумевали:

     -- Зачем вы занимаетесь делом, достойным маленьких людей, и не обращаете
внимания на дела Поднебесной?

     -- Этого вам не понять, -- отвечал Лю Бэй.

     Больше братья об этом не заговаривали. Однажды Лю Бэй в саду поливал овощи.
Гуань Юя и Чжан Фэя не было дома. Неожиданно появились Сюй Чу и Чжан Ляо в
сопровождении нескольких десятков воинов.

     -- Чэн-сян просит вас явиться немедленно.

     -- Есть какое-нибудь важное дело? -- встревожился Лю Бэй.

     -- Не знаем. Он приказал позвать вас, -- отвечал Сюй Чу.

     Лю Бэй последовал за ними во дворец Цао Цао.

     -- Вы, кажется, у себя дома занимаетесь великими делами? -- улыбаясь,
спросил его Цао Цао.

     Лицо Лю Бэя стало серым от испуга. Цао Цао взял его под руку и повел в сад.

     -- Нелегкое это дело -- выращивание овощей!

     У Лю Бэя немного отлегло от сердца.

     -- Какое же это дело! Пустое времяпровождение...

     Цао Цао продолжал:

     -- Вот взглянул я на спелые сливы, и мне припомнился прошлогодний поход
против Чжан Сю. В пути не хватало воды; люди страдали от жажды. И вдруг у
меня родилась мысль; указывая плетью в пространство, я воскликнул: "Глядите,
перед нами сливовая роща!" Эти слова у всех вызвали слюну, и люди избавились
от жажды. И теперь я не могу не отдать должное этим плодам! Я велел
подогреть вино и прошу вас в беседку.

     Лю Бэй успокоился и последовал за Цао Цао в беседку, где уже были
расставлены кубки, блюда с черными сливами и сосуд для подогревания вина.
Хозяин и гость уселись друг против друга и с наслаждением пили вино.

     На небе сгустились тучи. Собирался дождь. Опершись на ограду, Цао Цао и Лю
Бэй смотрели на темное небо, где словно повис дракон.

     -- Вам знакомы превращения дракона? -- неожиданно спросил Цао Цао.

     -- Не знаю подробностей.

     -- Дракон может увеличиваться и уменьшаться, может взлетать в сиянии и
скрываться в поднебесье, -- принялся объяснять Цао Цао. -- Увеличиваясь,
дракон раздвигает облака и изрыгает туман, уменьшаясь -- теряет форму и
становится невидимым. Подымаясь, он носится во вселенной, опускаясь --
прячется в глубинах вод. Сейчас весна в разгаре, и дракон в поре
превращений. Подобно человеку, стремящемуся к цели, он пересекает
Подне