т,  надо  стать  еще  любезнее,  графиня.  Я  знаю,  что  это
невозможно,   однако   невозможное   становится   в   нашем    положении
необходимостью: так сделайте невозможное!
   Графиня задумалась.
   - Потому что иначе,  -  продолжал  герцог,  -  король  может  усвоить
немецкие нравы!
   - Как бы он не стал добродетельным! - в ужасе вскричал Жан.
   - Кто  знает,  графиня?  -  вымолвил  Ришелье.  -  Новое  всегда  так
притягательно!
   - Ну, в это я не верю!  -  возразила  графиня,  отказываясь  понимать
герцога.
   - Случались на свете  вещи  и  более  невероятные,  графиня;  недаром
существует выражение: волк в овечьей  шкуре...  Одним  словом,  не  надо
капризничать.
   - Не следовало бы, - поддакнул Жан.
   - Но я задыхаюсь от гнева!
   - Еще бы, черт побери! Задыхайтесь, графиня, но так, чтобы король,  а
вместе с ним и господин де  Шуазель  ничего  не  заметили.  Задыхайтесь,
когда вы с нами, но дышите, когда вас видят они!
   - И мне следует ехать на охоту?
   - Это было бы весьма кстати!
   - А вы, герцог?
   - Если бы мне пришлось бежать за охотой на четвереньках, я бы и то за
ней последовал.
   - Тогда в моей карете! - вскричала графиня, чтобы  посмотреть,  какое
выражение лица будет у ее союзника.
   - Графиня, - отвечал герцог с жеманством, скрывавшим  его  досаду,  -
эта честь для меня столь велика, что...
   - Что вы отказываетесь, не так ли?
   - Боже сохрани!
   - Будьте осторожны: вы бросаете на себя тень.
   - Мне бы этого не хотелось.
   - Он сознался. Он имеет смелость в этом  сознаться!  -  вскричала  Дю
Барри.
   - Графиня! Графиня! Де Шуазель никогда мне этого не простит!
   - А вы уже в хороших отношениях с де Шуазелем?
   - Графиня! Графиня! Разрыв поссорил бы меня с супругой дофина.
   - Вы предпочитаете, чтобы мы вели войну порознь и  не  деля  трофеев?
Еще есть время. Вы не запятнаны, и вы еще можете выйти из заговора.
   - Вы меня не знаете, графиня, - отвечал герцог, целуя ей ручку. -  Вы
заметили, чтобы я колебался в день вашего представления ко двору,  когда
нужно было найти платье, парикмахера, карету? Вот так же и сегодня я  не
стану колебаться. Я смелее, чем вы думаете, графиня.
   - Ну, значит, мы уговорились. Мы вместе отправимся на  охоту,  и  под
этим предлогом мне не придется ни с кем встречаться, никого выслушивать,
ни с кем разговаривать.
   - Даже с королем?
   - Напротив, я  хочу  с  ним  пококетничать  и  довести  его  этим  до
отчаяния.
   - Браво! Вот прекрасная война!
   - А вы,  Жан,  что  делаете?  Да  покажитесь  же  из-за  подушек,  вы
погребаете себя живым, друг мой!
   - Что я делаю? Вам хочется это знать?
   - Ну да, может, нам это пригодится.
   - Я размышляю...
   - О чем?
   - Я думаю, что в  этот  час  все  куплетисты  города  и  окрестностей
высмеивают нас на все лады; что "Нувель а ла Мен" нас разрезают,  словно
пирог; что  "Газетье  кирассе"  знает  наше  самое  больное  место;  что
"Журналь дез Обсерватер" видит нас насквозь;  что,  наконец,  завтра  мы
окажемся в таком плачевном состоянии, что даже Шуазель нас пожалеет.
   - Что вы предлагаете?
   - Я собираюсь в Париж, хочу купить немного корпии и побольше целебной
мази, чтобы было что наложить на наши раны. Дайте мне денег, сестричка.
   - Сколько? - спросила графиня.
   - Самую малость: две-три сотни.
   - Видите, герцог, - проговорила графиня, обратившись к Ришелье,  -  я
уже оплачиваю военные расходы.
   - Это только  начало  кампании,  графиня:  что  посеете  сегодня,  то
пожнете завтра.
   Пожав плечами, графиня встала, подошла к шкафу, отворила его, достала
оттуда пачку банковских билетов и, не  считая,  передала  их  Жану.  Он,
также не считая, с тяжелым вздохом засунул их в карман.
   Потом он встал, потянулся так, что кости затрещали, словно  он  падал
от усталости, и прошелся по комнате.
   - Вы-то будете развлекаться на охоте, - с упреком в  голосе  произнес
он, указывая на герцога и графиню, - а я должен  скакать  в  Париж.  Они
будут любоваться нарядными кавалерами и дамами, а мне придется  смотреть
на отвратительных писак. Решительно, я приживальщик.
   - Обратите внимание, герцог, - проговорила графиня, - что он не будет
мною заниматься. Половину моих денег он отдаст какой-нибудь  потаскушке,
а другую проиграет в кабаке. Вот  что  он  сделает!  И  он  еще  стонет,
несчастный! Послушайте, Жан, ступайте вон, вы мне надоели.
   Жан опустошил три бонбоньерки, ссыпав их содержимое в карманы, стащил
с  этажерки  китайскую  статуэтку  с   брильянтиками   вместо   глаз   и
величественной  поступью  вышел,   подгоняемый   раздраженными   криками
графини.
   - Загляденье! -  заметил  Ришелье  тоном,  каким  обыкновенно  льстец
говорит о страшилище, которому про себя желает, чтобы тот  свернул  себе
шею. - Он дорого вам обходится... Не правда ли, графиня?
   - Как вы верно заметили, герцог, он окружил меня своей заботой, и она
ему приносит три-четыре сотни тысяч ливров в год.
   Зазвонили часы.
   - Половина первого, графиня, - сказал герцог. - К счастью,  вы  почти
готовы.  Покажитесь  на  минутку  своим  придворным  -  они  уж,  верно,
подумали, что наступило затмение, и пойдемте в карету.  Вы  знаете,  как
будет проходить охота?
   - Мы с его величеством обсудили это вчера: он отправится в лес Марли,
а меня захватит по пути.
   - Я уверен, что король ничего не изменит в распорядке.
   - Теперь расскажите о своем плане, герцог. Настала ваша очередь.
   - Вчера я написал своему племяннику, который, кстати сказать,  должен
быть уже в дороге, если верить моим предчувствиям.
   - Вы говорите о д'Эгийоне?
   - Да. Я был бы удивлен, если бы  узнал,  что  завтра  мое  письмо  не
встретит его в пути. Думаю, что завтра или, самое позднее,  послезавтра,
он будет здесь.
   - Вы на него рассчитываете?
   - Да, графиня, у него светлая голова.
   - Зато  мы  больны!  Король,  может  быть,  и  уступил  было  у  него
панический страх перед необходимостью заниматься делами.
   - До такой степени, что...
   - До такой степени, что я  трепещу  при  мысли,  что  он  никогда  не
согласится принести в жертву де Шуазеля.
   - Могу ли я быть с вами откровенным, графиня?
   - Разумеется.
   - Знаете, я тоже  в  это  не  верю.  Король  способен  хоть  сто  раз
повторить вчерашнюю шутку, ведь его величество так  остроумен!  Вам  же,
графиня, не стоит рисковать любовью и слишком упрямиться.
   - Над этим стоит подумать.
   - Вы сами видите, графиня, что де Шуазель будет сидеть на своем месте
вечно. Чтобы его сдвинуть, должно произойти по меньшей мере чудо.
   - Да, именно чудо, - повторила Жанна.
   - К несчастью, люди разучились творить чудеса, - отвечал герцог.
   - А я знаю такого человека, который еще способен на чудо, - возразила
Дю Барри.
   - Вы знаете человека, который умеет творить чудеса, графиня?
   - Да, могу поклясться!
   - Вы никогда мне об этом не говорили.
   - Я вспомнила о нем сию минуту, герцог.
   - Вы полагаете, что он может нас выручить?
   - Я его считаю способным на все.
   - Ого! А что он такого сделал? Расскажите, графиня, приведите пример.
   - Герцог! - обратилась к  нему  графиня  Дю  Барри,  приблизившись  и
невольно  понизив  голос.  -  Этот  человек  десять   лет   тому   назад
повстречался мне на площади Людовика  Пятнадцатого  и  сказал,  что  мне
суждено стать королевой Франции.
   -  Да,  это  действительно  необычно.  Этот  человек   мог   бы   мне
предсказать, умру ли я премьер-министром.
   - Вот видите!
   - Я ничуть не сомневаюсь. Как его зовут?
   - Его имя ничего вам не скажет.
   - Где он сейчас?
   - Этого я не знаю.
   - Он не дал вам своего адреса?
   - Нет, он сам должен был явиться за вознаграждением.
   - Что вы ему обещали?
   - Все, чего он потребует.
   - И он не пришел?
   - Нет.
   - Графиня! Это - большее чудо, чем даже его предсказание. Решительно,
нам нужен этот человек.
   - Да, но что нам делать?
   - Его имя, графиня, имя!
   - У него их два.
   - Начнем по Порядку: первое?
   - Граф Феникс.
   - Тот  самый  господин,  которого  вы  мне  показали  в  день  вашего
представления?
   - Совершенно верно.
   - Этот пруссак?
   - Да.
   - Что-то  мне  не  верится!  У  всех  известных  мне  колдунов  имена
оканчивались на "и" или "о".
   - Какое совпадение, герцог! Другое его имя оканчивается так, как  вам
хочется.
   - Как же его зовут?
   - Джузеппе Бальзамо.
   - Неужели у вас нет никакого средства его разыскать?
   - Я подумаю, герцог. Мне кажется, среди моих знакомых есть такие, кто
его знает.
   - Отлично! Однако следует поторопиться,  графиня.  Уже  без  четверти
час.
   - Я готова. Карету!
   Спустя десять минут графиня Дю Барри и герцог де  Ришелье  уехали  на
охоту.

Глава 10

ОХОТА НА КОЛДУНА

   Длинная вереница карет тянулась по  всей  аллее  в  лесу  Марли,  где
король собирался поохотиться.
   Это была, что называется, послеобеденная охота.
   Людовик XV в последние годы жизни не охотился  больше  с  ружьем,  не
занимался псовой охотой. Он довольствовался зрелищем.
   Те из наших читателей, кому доводилось читать Плутарха, помнят,  быть
может, повара Марка Антония, который  каждый  час  насаживал  кабана  на
вертел, чтобы из пяти-шести поджаривавшихся кабанов  хотя  бы  один  был
любую минуту готов к тому времени, когда Марк Антоний сядет за стол.
   Конечно, Марк Антоний управлял Малой Азией, и  у  него  было  великое
множество дел: он вершил суд, а так как сицилийцы - большие мошенники  -
подтверждением  тому   являются   слова   Ювеналия,   -   Марк   Антоний
действительно был очень занят. И у него всегда были наготове  пять-шесть
жарких на вертеле на случай, если его  обязанности  судьи  позволят  ему
съесть кусочек.
   У Людовика XV был в точности  такой  же  обычай.  Для  послеобеденной
охоты ему отлавливали накануне две-три лани и выпускали их с промежутком
в час; одну из них король мог подстрелить в зависимости от  расположения
духа либо в самом начале охоты, либо позже.
   В этот день его величество объявил, что будет  охотиться  до  четырех
часов. Итак, была выбрана лань, выпущенная в полдень: она должна была за
это время успеть прибыть к месту охоты.
   Графиня Дю Барри  дала  себе  слово  так  же  преданно  следовать  за
королем, как сам король обещал следовать за ланью.
   Однако  человек  предполагает,  а  Бог  располагает.   Непредвиденное
стечение обстоятельств изменило хитроумный план графини Дю Барри.
   Случай оказался для нее почти столь же капризным противником, как она
сама.
   Итак, графиня догоняла короля,  беседуя  о  политике  с  герцогом  де
Ришелье, а король  догонял  лань.  Герцог  и  графиня  раскланивались  с
встречавшимися  по  дороге  знакомыми.  Вдруг  они  заметили   шагах   в
пятидесяти от дороги, под восхитительным  навесом  из  листвы,  разбитую
вдребезги коляску, опрокинутую колесами кверху; два вороных коня  в  это
время мирно пощипывали один - кору бука, другой - мох, росший у него под
копытами.
   Лошади графини Дю Барри -  великолепная  упряжка,  подарок  короля  -
оставили далеко позади все другие экипажи и первыми подъехали к разбитой
коляске.
   - Смотрите, какое несчастье! - спокойно обронила графиня.
   - Да, в  самом  деле,  -  согласился  герцог  де  Ришелье  с  тою  же
невозмутимостью: при дворе сентиментальность была  не  в  чести,  -  да,
коляска разбита вдребезги.
   - Уж не мертвый  ли  вон  там,  в  траве?  -  продолжала  графиня.  -
Взгляните, герцог.
   - Не думаю: там что-то шевелится.
   - Мужчина или женщина?
   - Я плохо вижу.
   - Смотрите: нам кланяются!
   - Ну, значит, живой!
   Ришелье на всякий случай приподнял треуголку.
   - Графиня! - пробормотал он. - Мне кажется, я узнаю...
   - Я тоже.
   - Это его высокопреосвященство принц Людовик. - Да, кардинал де Роан.
   - Какого черта он здесь делает? - спросил герцог.
   - Давайте посмотрим,  -  отвечала  графиня.  -  Шампань,  к  разбитой
карете, живо!
   Кучер графини свернул с дороги и поехал среди высоких деревьев.
   - Могу поклясться,  что  это  действительно  кардинал,  -  подтвердил
Ришелье.
   В самом деле, это был его высокопреосвященство; он разлегся в  траве,
ожидая, когда покажется кто-нибудь из знакомых.
   Увидев, что графиня Дю Барри к  нему  приближается,  он  поднялся  на
ноги.
   - Мое почтение, графиня! - проговорил он.
   - Как, это вы, кардинал?
   - Я самый.
   - Пешком?
   - Нет, сидя.
   - Вы не ранены?
   - Ничуть.
   - А каким образом вы оказались в таком положении?
   - Не спрашивайте, графиня. Ах, эта скотина, мой кучер! И я еще  вывез
этого бездельника из Англии!.. Я приказал ему ехать напрямик через  лес,
чтобы нагнать охоту, а он так круто повернул, что вывалил меня и  разбил
мою лучшую карету.
   -  Не  стоит  горевать,  господин  кардинал,  -  молвила  графиня,  -
французский кучер разбил бы вам голову или, по крайней  мере,  переломал
бы ребра.
   - Возможно, вы правы.
   - Ну так утешьтесь поскорее!
   - Я рассуждаю философски, графиня. Вот только я буду вынужден  ждать,
а это смерти подобно.
   - Зачем же ждать, принц? Роан будет ждать?
   - Придется!
   - Нет, я скорее сама выйду из кареты, нежели оставлю вас здесь.
   - Признаться, мне неловко, графиня.
   - Садитесь, принц, садитесь.
   - Благодарю вас, графиня. Я подожду Субиза, он участвует  в  охоте  и
непременно должен здесь проехать с минуты на минуту.
   - А если он поехал другой дорогой?
   - Это не имеет значения.
   - Ваше высокопреосвященство, прошу вас!
   - Нет, благодарю.
   - Да почему?
   - Мне не хочется вас стеснять.
   - Кардинал! Если вы откажетесь сесть в карету,  я  прикажу  выездному
лакею нести за мной шлейф и побегу по лесу, подобно дриаде.
   Кардинал улыбнулся и подумал, что, если он станет  упорствовать,  это
может быть дурно истолковано графиней. Он решился сесть в ее карету.
   Герцог уступил место на заднем сиденье и перешел на переднее.
   Кардинал упорствовал, но герцог был непреклонен.
   Вскоре лошади графини наверстали упущенное время.
   - Прошу прощения, -  обратилась  графиня  к  кардинала,  -  вы,  ваше
высокопреосвященство, значит, примирились с охотой?
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Дело в том, что я впервые вижу, чтобы вы принимали участие  в  этой
забаве.
   - Да нет, графиня! Я прибыл в Версаль, чтобы засвидетельствовать свое
почтение его величеству, а мне доложили, что он на охоте. Мне необходимо
было переговорить с  ним  об  одном  неотложном  деле.  Я  бросился  ему
вдогонку, однако из-за этого  проклятого  кучера  я  не  только  лишился
аудиенции у короля, но и опоздаю на свидание в городе.
   - Видите, графиня, - со смехом заметил герцог,  -  господин  кардинал
откровенно вам признается.., у господина кардинала свидание...
   - И повторяю: я на него опаздываю, - проговорил кардинал.
   - Разве  Роан,  принц,  кардинал,  может  куда-нибудь  не  успеть?  -
спросила графиня.
   - Да, если только не произойдет чудо! Герцог и графиня переглянулись:
это слово напомнило им о недавнем разговоре.
   - Знаете, принц, раз уж вы заговорили  о  чудесах,  я  вам  признаюсь
откровенно: я очень рада встретить его высокопреосвященство и  спросить,
верит ли он в это.
   - Во что, графиня?
   - В чудеса, черт подери! - воскликнул герцог.
   - Священное писание  учит  нас  в  них  верить,  графиня,  -  отвечал
кардинал, постаравшись принять благочестивый вид.
   - Я не говорю о древних чудесах, - продолжала наступление графиня.
   - Какие же чудеса вы имеете в виду?
   - Современные.
   -  Таковые  встречаются  значительно  реже,  -  молвил  кардинал,   -
однако...
   - Однако?
   - Могу поклясться, я видел нечто такое, что может быть названо если и
не чудесным, то по крайней мере невероятным.
   - Вы что-нибудь подобное видели, принц?
   - Клянусь честью, да.
   - Но вам хорошо известно, сударыня, - со смехом проговорил Ришелье, -
что его высокопреосвященство, как говорят, связан с духами, и, вероятно,
это не так уж далеко от истины.
   - К сожалению, нет, хотя нам это было бы на руку, - заметила графиня.
   - А что вы видели, принц?
   - Я поклялся молчать.
   - Ого! Это уже серьезно.
   - Да, графиня.
   - Однако, поклявшись сохранять в тайне колдовство, вы, может быть, не
обещали молчать о самом колдуне?
   - Нет.
   -  Ну  что  же,  принц,  надобно  вам  сказать,  что  мы  с  герцогом
намеревались заняться чарами одного колдуна.
   - Неужели?
   - Честное слово!
   - Тогда берите моего колдуна.
   - Мне только этого и надо.
   - Он к вашим услугам, графиня - И к моим, принц?
   - И к вашим, герцог.
   - Как его зовут?
   - Граф Феникс.
   Графиня Дю Барри и герцог переглянулись и побледнели.
   - Как это странно! - в один голос воскликнули они.
   - Вы его знаете? - спросил принц.
   - Нет. А вы его считаете колдуном?
   - Более чем колдуном.
   - Вы с ним говорили?
   - Разумеется.
   - И как вы его нашли?..
   - Он великолепен.
   - По какому же поводу вы к нему обращались?
   - Но...
   Кардинал колебался.
   - Я просил его мне погадать.
   - Он верно угадал?
   - Он сообщил мне то, о чем никто не может знать.
   - Нет ли у него другого имени, кроме графа Феникса?
   - Отчего же нет? Я слышал, как его называли...
   - Говорите же, ваше высокопреосвященство! - в нетерпении  воскликнула
графиня.
   - Джузеппе Бальзамо.
   Графиня сложила руки и взглянула на Ришелье. Тот почесал кончик  носа
и бросил взгляд на графиню.
   - А что, дьявол в самом деле черный? - неожиданно спросила графиня.
   - Дьявол, графиня? Я его не видел.
   - Зачем вы у него об этом спрашиваете, графиня? - вскричал Ришелье. -
Ничего себе, хорошенькая компания для кардинала!
   - А вам гадают, не показывая сатану? - спросила графиня.
   -  Ну  разумеется!  -   отвечал   кардинал.   -   Сатану   показывают
простолюдинам; когда имеют дело с нами, обходятся и без него.
   - Что бы вы ни говорили, принц, - продолжала графиня Дю Барри,  -  во
всем этом есть какая-то чертовщина!
   - Ну еще бы! Я тоже так думаю!
   - Зеленые огоньки, не так ли? Привидения, адский котел,  из  которого
отвратительно несет горелым?
   - Ничуть не бывало! У моего колдуна прекрасные манеры. Это  галантный
кавалер, и он оказывает прекрасный прием.
   - Не желаете ли заказать у этого колдуна свой  гороскоп,  графиня?  -
спросил Ришелье.
   - Признаться, я сгораю от нетерпения!
   - Ну так закажите, графиня!
   - А где это все происходит? - спросила графиня Дю  Барри  в  надежде,
что кардинал даст ей необходимые сведения.
   - В очаровательной комнате, весьма кокетливо меблированной.
   Графине большого труда стоило скрыть свое нетерпение.
   - Прекрасно! А дом?
   -  Дом  вполне  благопристойного  вида,  хотя  и  несколько  странной
архитектуры.
   Графиня постукивала ножкой от досады, что ее не понимают.
   Ришелье пришел ей на помощь.
   - Разве вы не видите, ваше высокопреосвященство, -  заговорил  он,  -
что графиня вне себя оттого, что до сих пор  не  знает,  где  живет  ваш
колдун?
   - Где он живет, вы спрашиваете?
   - Да.
   - А-а, прекрасно! -  отвечал  кардинал.  -  Однако...  Погодите-ка..,
нет.., да..,  нет...  Это  в  Маре,  почти  на  углу  бульвара  и  улицы
Сен-Франсуа, Сен-Анастаз.., нет. В общем, имя какого-то святого.
   - Да, но какого? Вы-то всех их должны знать!..
   - Нет, я, напротив, знаю их очень  плохо,  -  признался  кардинал.  -
Впрочем, погодите: мой бестолковый лакей должен это знать.
   - Ну конечно! - воскликнул герцог. - Мы  его  посадили  на  запятках.
Остановите, Шампань, стойте!
   Герцог подергал за веревочку, привязанную к мизинцу кучера.
   Кучер резко осадил нервных коней.
   - Олив! - обратился кардинал к лакею. - Ты здесь, бездельник?
   - Здесь, ваше высокопреосвященство.
   - Ты не помнишь, где я был недавно в Маре поздно вечером?
   Лакей отлично слышал весь разговор, но сделал вид, что не понимает, о
чем идет речь.