Скоро в этом не осталось никаких сомнений:  у  окна  села  девушка  с
вышиванием в руках. Это была Андре.

Глава 29

КВАРТИРА НА УЛИЦЕ ПЛАТРИЕР

   Шон  едва  успела  разглядеть  девушку,   как   вдруг   виконт   Жан,
перескакивавший  через  четыре  ступени  подобно  прокурорскому  клерку,
возник на пороге квартиры пресловутой вдовы.
   - Ну что? - спросил он.
   - Это ты, Жан? Ты меня напугал.
   - Что скажешь?
   - Отсюда все прекрасно видно, жаль только, что ничего не услышу.
   - Ну, ты слишком многого требуешь. Кстати, еще одна новость.
   - Какая?
   - Чудесная!
   - Да что ты?
   - Просто восхитительная!
   - Ты меня просто убиваешь своими восклицаниями!
   - Философ...
   - Ну что еще? Какой философ?
   - Напрасно говорится: "Умный всегда ко всему готов". Хоть я и умен, а
к этому не был готов.
   - Интересно, ты когда-нибудь договоришь до конца? Может, вас  смущает
эта девушка? В таком случае пройдите, пожалуйста, в комнату,  мадмуазель
Сильви!
   - Да нет, не надо, прелестное  дитя  ничуть  не  помешает,  напротив!
Оставайся, Сильви, оставайся.
   Виконт провел пальцем по подбородку  хорошенькой  служанки:  она  уже
хмурила брови при мысли, что сейчас скажут  нечто  такое,  чего  она  не
услышит.
   - Хорошо, пусть остается. Говорите же!
   - Да я ничего другого не делаю с тех пор, как я у вас.
   - Но так ничего и не  сказали...  Тогда  молчите  и  не  мешайте  мне
смотреть, так будет лучше.
   - Не будем ссориться. Итак,  я  проходил,  как  я  уже  сказал,  мимо
фонтана.
   - Вот как раз об этом-то вы и слова не сказали.
   - Ну вот, вы меня перебиваете.
   - Прохожу я мимо фонтана... Я там хотел  купить  какую-нибудь  старую
мебель для  этой  ужасной  квартиры...  Вдруг  -  чувствую,  что  кто-то
обрызгал мне чулки.
   - Подумаешь, как интересно!..
   - Погодите,  не  торопитесь,  дорогая.  Смотрю  и  вижу...  Угадайте,
кого?.. Голову даю на отсечение, что не догадаетесь!
   - Продолжайте.
   - Я вижу, как молодой человек заткнул куском хлеба кран фонтана,  вот
отчего во все стороны полетели брызги.
   - Ах, как интересно! - пожав плечами, промолвила Шон.
   - Потерпите. Я громко выругался, почувствовав,  что  меня  обрызгали.
Человек оборачивается, и я вижу...
   - Кого?..
   - Моего философа, то есть, вернее, нашего.
   - Кого, Жильбера?
   - Его самого: с непокрытой головой, в куртке нараспашку, в стоптанных
туфлях, одним словом - в милом неглиже!
   - Жильбер!.. Что он сказал?
   - Я его узнаю - он меня узнает,  я  приближаюсь  -  он  отступает,  я
протягиваю руки - он бросается со всех ног  и  бежит,  как  заяц,  между
каретами, разносчиками воды...
   - И вы потеряли его из виду?
   - Еще бы, черт побери! Вы что же, думаете, что я должен был бежать за
ним?
   - Вы правы. Ах, Боже мой! Конечно, не должны, я понимаю, но теперь мы
его потеряли.
   - Подумаешь, какое несчастье! - обронила Сильви.
   - Еще бы! - проговорил Жан. - Я его должник: за мной  хорошая  порка.
Если бы мне удалось ухватиться за его мятый воротник, ему не пришлось бы
долго ждать, клянусь честью! Но он угадал мои  добрые  намерения  и  дал
стрекача. Ничего, главное - он в Париже.  Когда  с  начальником  полиции
состоишь в неплохих отношениях, всегда можно найти то, что ищешь.
   - Он нам необходим.
   - Когда он будет у нас в руках, мы заставим его поголодать.
   - Только на этот раз придется  ему  выбрать  местечко  понадежнее!  -
вмешалась Сильви.
   - Ну да, а Сильви будет носить ему в это  надежное  местечко  хлеб  и
воду. Правда, мадмуазель Сильви? - заметил виконт.
   - Дорогой брат, довольно шуток, - проговорила Шон, -  мальчишка  стал
свидетелем ссоры из-за почтовых лошадей. Если у него будут основания  на
вас обидеться, он станет опасен.
   - Я дал себе слово, пока поднимался к тебе по лестнице,  что  сегодня
же отправлюсь к де Сартину и расскажу о своей находке. А де  Сартин  мне
ответит, что человек с непокрытой головой, без  чулок,  в  ботинках  без
шнурков, да еще макающий хлеб в фонтан, должен проживать  неподалеку  от
того места, где его видели  в  таком  неряшливом  виде,  после  чего  он
займется его поисками.
   - Что он может здесь делать без копейки денег?
   - На посылках, должно быть.
   - Он? Этот необузданный философ? Да что вы!
   - Должно быть, отыскал какую-нибудь родственницу, старую богомолку, и
она его  подкармливает  корками,  слишком  черствыми  для  ее  мопса,  -
предположила Сильви.
   - Довольно, довольно, сложите белье в этот  старый  шкаф,  Сильви.  А
вас, дорогой брат, я прошу заняться наблюдениями.
   Они подошли к окну  с  большими  предосторожностями.  Андре  оставила
вышивание, небрежно положила ноги на кресло,  потом  протянула  руку  за
книгой, лежавшей неподалеку на стуле; она раскрыла книгу и стала  читать
нечто весьма увлекательное, как  показалось  зрителям,  потому  что  она
сидела не шелохнувшись.
   - С каким увлечением она читает! - заметила Шон.  -  Что  же  это  за
книга?
   - Вот что прежде  всего  необходимо!  -  отвечал  виконт,  достав  из
кармана зрительную трубу; он разложил ее, укрепил в углу  подоконника  и
навел на Андре.
   Шон с нетерпением за ним следила.
   - Ну как, она в самом деле хороша собой? - спросила она виконта.
   - Восхитительна! Изумительная девушка! Какие  руки!  А  пальчики!  До
чего хороши глаза! Губы могли бы совратить святого Антония.  Ножки,  ах,
божественные ножки! До чего хороша щиколотка в шелковом чулке.
   - Ну что ж, влюбитесь в нее, вам сейчас только этого  недоставало!  -
со смехом воскликнула Шон.
   - А почему бы и не влюбиться?.. Мы бы неплохо все разыграли, особенно
если бы она хоть немножко меня полюбила. Это несколько успокоило бы нашу
бедную графиню.
   - Дайте мне трубу и перестаньте молоть вздор... Да, она действительно
хороша, не может быть, чтобы у  нее  не  было  любовника...  Да  она  не
читает,  взгляните!..  Она  вот-вот  выронит  книгу...  Ну  вот,  книжка
выскальзывает.., падает... Видите, я была права, Жан: она не читает, она
мечтает.
   - Или спит.
   - С открытыми глазами? До чего красивые глаза, черт возьми!
   - Во всяком случае, - заметил Жан, - если у нее есть любовник, мы его
отсюда увидим.
   - Да, если он придет днем. А если ночью?..
   -  Дьявольщина!  Об  этом  я  и  не  подумал,  а   ведь   надо   было
побеспокоиться об этом в первую  очередь...  Это  доказывает,  до  какой
степени я наивен.
   - Да, наивен, как прокурор.
   - Хорошо, что вы меня предупредили, я что-нибудь придумаю.
   - Отличная труба! - похвалила Шон. - Я могла бы прочесть книгу.
   - Прочтите и скажите мне название. Я попробую отгадать что-нибудь  по
книге.
   Шон с любопытством направилась к окну, но еще быстрее отскочила.
   - Ну, что там еще? - спросил виконт. Шон схватила его за руку.
   - Посмотрите  осторожно,  брат,  -  сказала  она,  -  взгляните,  кто
выглядывает вон из того слухового окна слева.  Смотрите,  чтобы  вас  не
заметили!
   - Хо, хо, это мой любитель сухарей, да  простит  меня  Бог!  -  глухо
проговорил Дю Барри.
   - Он сейчас свалится.
   - Нет, он держится за водосточную трубу.
   - А куда он смотрит так пристально? Уж не пьян ли он?
   - Кого-то подстерегает. Виконт хлопнул себя по лбу.
   - Я понял! - вскричал он.
   - Что понял?
   - Он высматривает нашу мадмуазель, черт побери!
   - Мадмуазель де Таверне?
   - Да! Вот он, любовник из ее голубятни! Она едет в Париж -  он  бежит
за ней. Она поселилась на улице Кок-Эрон - он сбегает от  нас  на  улицу
Платриер. Он смотрит на нее, а она мечтает.
   - Могу поклясться, что это похоже на правду,  -  проговорила  Шон.  -
Взгляните, как он смотрит, как пристально, как горят у  него  глаза:  он
влюблен так, что потерял голову.
   - Сестрица! - сказал Жан. - Мы можем больше не  высматривать  птичку,
влюбленный юнец сделает это за нас.
   - Для себя - да.
   - Нет, для нас. А теперь позвольте вас  покинуть:  пойду  к  дорогому
Сартину. Черт побери! Какая удача! Будьте  осторожны,  Шон:  философ  не
должен вас видеть. Вы знаете, как легко его спугнуть.

Глава 30

ПЛАН КАМПАНИИ

   Де Сартин возвратился домой в три часа ночи. Он очень устал и в то же
время был вполне удовлетворен вечером, который  он  сумел  устроить  для
короля и графини Дю Барри.
   Воодушевление народа было в немалой степени  подогрето  прибытием  ее
высочества Марии-Антуанетты, вот почему  в  честь  его  величества  тоже
раздавались  приветственные  крики  "Да  здравствует  король!".   Однако
справедливости  ради  следует  отметить,   что   восторженности   народа
поубавилось со времен  знаменитой  болезни  короля  в  Меце,  когда  вся
Франция была в церкви или в  местах  паломничества,  молясь  за  здравие
юного  Людовика  XV,  которого  называли  в  то   время   Людовиком   XV
Возлюбленным.
   А графиня Дю Барри, которую оскорбляли на улице, выкрикивая  словечки
особого сорта, была вопреки своим ожиданиям  радостно  встречена  самыми
разными слоями зрителей, ловко расставленных в первых рядах. Король  был
очень доволен и чуть заметно улыбнулся де Сартину; начальник полиции был
уверен, что его ожидает щедрое вознаграждение.
   Он подумал, что заслужил право не вставать с постели до обеда, чего с
ним  давно  уже  не  случалось.  Поднявшись,  он  решил  воспользоваться
нежданным свободным днем, который он сам себе позволил, для  того  чтобы
примерить  две  дюжины  новых  париков,  принимая   доклады   о   ночных
происшествиях. Когда он мерил шестой парик и выслушал треть доклада, ему
доложили о виконте Жане Дю Барри.
   "Отлично! - подумал де Сартин, - вот и вознаграждение!  Впрочем,  кто
знает? Женщины такие капризные!"
   - Просите господина виконта в гостиную!
   Уставший за утро Жан сел в  кресло.  Начальник  полиции  не  замедлил
явиться вслед за  ним.  Он  убедился,  что  встреча  не  обещает  ничего
неприятного.
   Жан и в самом деле казался приветливым.
   Мужчины пожали друг другу руки.
   - Дорогой виконт! Что привело вас в столь ранний час?  -  спросил  де
Сартин.
   - Прежде всего мне бы хотелось выразить вам свое восхищение тем,  как
вы устроили вчерашний праздник, -  отвечал  Жан,  привыкший  начинать  с
лести, когда он разговаривал с нужными ему людьми.
   - Благодарю вас. Это официальное мнение?
   - Что касается замка Люсьенн - да!
   - Мне большего не нужно. Разве не там встает солнце?
   - А иногда там же и садится.
   И  Дю  Барри  грубо  расхохотался,  что,  однако,  придало  его  лицу
выражение добродушия, в чем он особенно нуждался.
   - Помимо высказанного вам одобрения, я хотел бы попросить вас оказать
мне услугу.
   - Хоть две, если это выполнимо.
   - Да, вы сами мне теперь же это и скажете. Если в  Париже  что-нибудь
потерять, есть ли надежда отыскать эту вещь?
   - Да, если она ничего не стоит или, наоборот, стоит очень дорого.
   - То, что ищу я, стоит  недорого,  -  отрицательно  покачав  головой,
отвечал Жан.
   - Что же вы ищете?
   - Я пытаюсь отыскать восемнадцатилетнего юношу. Де  Сартин  потянулся
за бумагой, взял карандаш и записал.
   - Восемнадцать лет... Как его зовут?
   - Жильбер.
   - Чем он занимается?
   - По возможности ничем.
   - Откуда прибыл?
   - Из Лотарингии.
   - Где проживал?
   - Он был на службе у Таверне.
   - Они привезли его с собой?
   - Нет, моя сестра Шон подобрала его на  дороге,  когда  он  умирал  с
голоду. Она посадила его к себе в карету и привезла в Люсьенн, а там...
   - Что же произошло?
   - Боюсь, что этот дурак злоупотребил гостеприимством.
   - Что-нибудь украл?
   - Я этого не утверждаю.
   - Ну так...
   - Я хочу сказать, что он сбежал при странных обстоятельствах.
   - И теперь вы хотите его изловить?
   - Да.
   - Имеете ли вы хоть какое-то представление, где он может находиться?
   - Я встретил его сегодня у фонтана на углу улицы Платриер и  подумал,
что он проживает где-нибудь неподалеку. Я даже мог бы показать дом.
   - Ну что же! Если вы знаете дом, нет ничего проще, чем арестовать его
в этом доме. Что вы собираетесь с ним сделать после ареста? Посадить его
в Шарентон, в Бисетр?
   - Нет, не совсем то.
   - Господи! Да делайте с ним, что пожелаете! Не стесняйтесь.
   - Мальчишка нравился моей сестре, она  хотела  бы  оставить  его  при
себе, он забавен. Вот если бы можно было доставить его к ней,  это  было
бы прелестно!
   - Мы попытаемся это сделать. Вы не узнавали на улице Платриер, у кого
он живет?
   - Нет! Понимаете, я боялся, что он меня заметит и смутится. Когда  он
меня увидел возле фонтана, он задал такого стрекача, словно, сам  сатана
его подгонял! Если бы он узнал, что я догадываюсь  о  его  убежище,  он,
возможно, съехал бы.
   - Справедливо! Улица Платриер,  говорите?  В  конце,  в  середине,  в
начале улицы?
   - Ближе к середине.
   - Будьте покойны, я пошлю туда ловкого человека.
   - Дорогой Сартин! Каким  бы  ловким  ни  был  ваш  человек,  он  ведь
рассказывает хоть немножко о своих делах, не правда ли?
   - Нет, у нас никто ничего не рассказывает.
   - Мальчишка - большой хитрец.
   - А-а, понимаю... Простите, что сразу об этом не подумал. Вы  хотите,
чтобы я сам?.. Вы  правы..,  это  лучше...  Там  возможны  трудности,  о
которых вы даже не догадываетесь!
   Жан был убежден, что начальник полиции набивает себе цену, но не стал
его разубеждать:
   - Вот именно из-за этих трудностей я и прошу вас лично этим заняться.
   Де Сартин позвонил в колокольчик. Явился лакей.
   - Прикажите запрягать лошадей, - сказал он.
   - У меня карета, - заметил Жан.
   - Благодарю вас, я  предпочитаю  свою:  она  без  гербов,  это  нечто
среднее между фиакром и экипажем. Ее каждый месяц перекрашивают, поэтому
ее очень трудно узнать. Пока запрягают лошадей, позвольте мне  примерить
новые парики.
   - Пожалуйста, - сказал Жан.
   Де Сартин позвал своего мастера  по  изготовлению  париков.  Это  был
настоящий артист. Он принес хозяину большую коллекцию париков. Среди них
были парики самых различных цветов, размеров и формы: парики "судейского
крючка", адвоката, откупщика,  кавалера.  Де  Сартину  случалось  иногда
менять костюм три-четыре раза на день, и он в особенности  дорожил  тем,
чтобы все этому костюму соответствовало.
   Когда начальник полиции перемерил две дюжины париков, лакей  доложил,
что карета подана.
   - Вы узнаете дом? - спросил Жана де Сартин.
   - Еще бы, черт возьми! Я его отсюда вижу.
   - Вы успели разглядеть дверь?
   - Это - первое, о чем я подумал.
   - Ну и что же это за дверь?
   - К ней ведет аллея.
   - Ага! Аллея, выходящая ближе к середине улицы, так?
   - Да, а дверь - с секретом.
   - Ах, черт возьми, с секретом? Вы знаете, на каком  этаже  живет  ваш
беглец?
   - В мансарде. Да вы скоро увидите, вон уже и фонтан.
   - Кучер! Пошел шагом! - приказал де Сартин.
   Кучер придержал лошадей, де Сартин поднял стекла.
   - Вот этот грязный дом! - указал Жан.
   - А-а, это как раз то, чего я боялся! - всплеснув руками, вскричал де
Сартин.
   - То есть как? Разве вы чего-нибудь боитесь?
   - Увы, да!
   - Чего именно?
   - Вам не повезло.
   - Почему, скажите пожалуйста?
   - Дело в том, что грязный дом,  где  живет  ваш  беглец,  принадлежит
господину Руссо из Женевы.
   - Писателю Руссо?
   - Да.
   - Что это меняет?
   - То есть как что меняет? Сразу видно, что вы не начальник полиции  и
не привыкли иметь дело с философами.
   - Жильбер - у Руссо? Маловероятно...
   - Вы же сами сказали, что ваш молодой человек - философ!
   - Да.
   - Ну вот: рыбак рыбака видит издалека.
   - Хорошо, предположим, что он у Руссо.
   - Предположим.
   - Что из этого следует?
   - Что вам его ни за что не взять, черт побери!
   - Почему?
   - Потому что Руссо - страшный человек.
   - Отчего же он не в Бастилии?
   - Я предложил это сделать третьего дня королю, но он не осмелился.
   - Как не осмелился?
   - Он хотел возложить ответственность за  его  арест  на  меня,  а  я,
клянусь, ничуть не храбрее короля!
   - Неужели?
   - Можете мне поверить. Приходится все хорошенько  взвешивать,  прежде
чем  подставить  свой  зад  этим  собакам-философам.  А  вы  говорите  -
похищение из дома Руссо! Нет, дорогой мой, это невозможно!
   - Признаюсь откровенно, дорогой Сартин, я не совсем  понимаю  причину
вашей робости. Разве король - уже не  король,  а  вы  не  начальник  его
полиции?
   - Нет, вы все просто очаровательны! Когда вы говорите: "Разве  король
- уже  не  король?",  вы  полагаете,  что  этим  все  сказано.  Так  вот
послушайте, дорогой виконт. Я бы скорее похитил вас у графини Дю  Барри,
чем вытаскивать Жильбера из логова Руссо.
   - Что вы говорите! Благодарю за откровенность!
   - Клянусь, шуму было бы гораздо  меньше!  Вы  даже  не  представляете
себе, до чего чувствительная кожа у всех этих писак. Они вопят по поводу
малейшей царапины, словно их колесуют.
   - Не так страшен черт, как его малюют. И потом, уверены ли вы в  том,
что подобрал нашего беглеца Руссо?  Неужели  ему  принадлежат  все  пять
этажей и он один живет в этом доме?
   - Руссо гол, как сокол, у него не может быть  дома  в  Париже;  кроме
него в этой лачуге, возможно, проживает десятка два жильцов. Однако  вам
стоит взять за правило следующее: всякий раз, как вы ожидаете несчастья,
приготовьтесь к тому, что оно случится.  Если  же  ждете  удачи,  то  не
настраивайтесь  на  веселый  лад.  В  девяноста   девяти   случаях   вас
подстерегает неудача, и только в одном это будет счастье. Признаться,  я
подозревал, что с нами может случится: я прихватил записи.
   - Какие записи?
   - Они  касаются  Руссо.  Можете  мне  поверить,  что  любой  его  шаг
известен.
   - Неужели? Он в самом деле опасен?
   - Нет, из-за него могут быть неприятности: этот сумасшедший  способен
в любую минуту сломать себе руку или ногу, а обвинят в этом нас.
   - Да пусть хоть шею себе свернет!
   - Боже сохрани!
   - Позвольте вам заметить, что я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Народ время от времени бросает  в  женевского  философа  камни,  но
оставляет это право за собой. Если же мы позволим себе  бросить  в  него
хотя бы маленький камешек, народ обратит свои удары на нас.
   - Прошу прощения, я не могу уловить все эти тонкости.
   - Мы должны принять все меры предосторожности. Мы можем  рассчитывать
только на то,  что  у  Руссо  мальчишки  нет.  Сейчас  мы  это  выясним.
Спрячьтесь поглубже в карете.
   Жан повиновался, Де Сартин приказал кучеру прогуляться по улице.
   Он раскрыл портфель и достал оттуда бумаги.
   - Посмотрим, находится ли ваш юнец у Руссо. Когда он должен был  сюда
прибыть?
   - Шестнадцатого.
   - "Семнадцатого: видели, как г-н Руссо в шесть  часов  утра  собирает
травы в Медонском лесу. Он был один".
   - Один?
   - Далее. "В два часа пополудни он продолжал собирать  травы,  но  уже
вместе с молодым человеком".
   - Ага! - воскликнул Жан.
   - Да, с молодым человеком, - повторил де Сартин, - слышите?
   - Это он, тысяча чертей! Это он.
   - Ну? Что вы на это скажете? "Молодой человек застенчив".
   - Верно!
   - "Он с жадностью ест".
   - Все так.
   - "Оба чудака срывают растения и укладывают их в цинковую коробку".
   - Дьявольщина! - вскричал Дю Барри.
   - Это еще не  все.  Слушайте  дальше:  "Вечером  он  привел  молодого
человека к себе, в полночь молодой человек еще не выходил от него".
   - Прекрасно!
   - "Восемнадцатого: молодой человек не  выходил  из  дому  и  по  всей
видимости поселился у господина Руссо".
   - Я не теряю надежды...
   - Ну, в таком случае, вы -  оптимист!  Впрочем,  поделитесь  со  мной
вашими соображениями.
   -  Вполне  вероятно,  что  в  этом  доме  у  него  есть  какие-нибудь
родственники - Сейчас вы будете удовлетворены,  вернее  -  разочарованы.
Тише, кучер возвращается!
   Де Сартин вышел из кареты. Не пройдя и десяти шагов, он встретился  с
одетым в серое, подозрительного вида, господином.
   Увидав прославлен