ве спросил Жильбер.
   - Да! Я уверена, что в таком состоянии вы не услышали стука колес.
   Жильбер подумал, что не мешало бы еще больше возвысить себя в  глазах
этой дамы, рассказав ей чистую правду. Чутье подсказывало ему,  что  его
история могла заинтересовать незнакомку.
   - В самом деле, я был в отчаянии, - сказал он.
   - Отчего же? - спросила дама.
   - Оттого, что не мог  больше  следовать  за  каретой,  которую  хотел
догнать.
   - Ах вот как! -  с  улыбкой  продолжала  дама.  -  Но  это  настоящее
приключение. Речь идет о любви?
   Жильбер покраснел, он еще не совсем овладел собой.
   - Что же это за карета, мой милый Катон?
   - Карета из свиты принцессы.
   - Как! Что  вы  говорите?  -  воскликнула  молодая  дама.  -  Значит,
принцесса впереди нас?
   - Вне всякого сомнения.
   - Я думала, что она еще в Нанси. Разве ее не встречают с почестями?
   - Нет, нет, встречают, но, видимо, ее высочество очень торопится.
   - Принцесса торопится? Кто вам сказал?
   - Я так думаю.
   - Вы так думаете?
   - Да.
   - На чем основаны ваши предположения?
   - Принцесса собиралась остановиться в Таверне на два-три часа.
   - И что же потом?
   - А пробыла она там едва ли три четверти часа.
   - Не знаете ли вы  что-нибудь  о  письме,  которое  она  получила  из
Парижа?
   - Я видел господина в расшитом камзоле, который принес письмо.
   - Вы знаете, как его зовут?
   - Нет, я знаю только, что это губернатор Страсбурга.
   - Господин де  Стенвиль,  зять  господина  Шуазеля!  Ай-ай!  Быстрее,
кучер, быстрее!
   Мощный  удар  кнута  последовал  за  этим  приказанием,   и   Жильбер
почувствовал, что лошади, которые и так уже неслись  галопом,  помчались
еще быстрее.
   - Итак, - продолжала молодая дама, - принцесса впереди нас.
   - Да, сударыня.
   - Но она должна остановиться, чтобы позавтракать, - продолжала  дама,
как бы говоря сама с собой, - вот тогда мы ее  и  нагоним,  если  только
ночью... Она останавливалась ночью?
   - Да, в Сен-Дизье.
   - В котором часу?
   - Около одиннадцати.
   - Это был ужин. Значит, теперь она  будет  завтракать!  Кучер!  Какой
первый город мы будем проезжать?
   - Витри, госпожа.
   - Сколько осталось до Витри?
   - Три мили.
   - Где мы будем менять лошадей?
   - В Воклере.
   - Хорошо. Когда на дороге покажутся кареты, предупредите меня.
   Пока дама  разговаривала  с  кучером,  Жильбер  почувствовал  ужасную
слабость. Садясь в карету, дама заметила,  что  он  побледнел  и  закрыл
глаза.
   - Бедное дитя! - вскрикнула она. - Он опять теряет сознание. Это я во
всем виновата, я заставляю его разговаривать, а он умирает от  голода  и
жажды.
   Не  теряя  больше  времени,  дама  вытащила  из  кармана   в   дверце
хрустальный флакон, к горлышку которого был прикреплен золотой  цепочкой
стаканчик из позолоченного серебра.
   - Выпейте немного этого южного вина, - сказала она, наполняя стакан и
предлагая его Жильберу.
   На этот раз Жильбер не  заставил  себя  просить  то  ли  потому,  что
стаканчик протягивала изящная ручка, то ли оттого, что  пить  он  теперь
хотел гораздо сильнее, чем в Сен-Дизье.
   - Теперь съешьте бисквит, а часа  через  два  я  прикажу  подать  вам
солидный завтрак.
   - Спасибо, сударыня, - поблагодарил Жильбер.
   Он проглотил бисквит так же быстро, как выпил вино.
   - Прекрасно! Теперь вы немного восстановили силы, - продолжала  дама,
- и если вы можете мне довериться, скажите мне,  зачем  вы  преследовали
карету из эскорта ее высочества.
   - Вот в двух словах вся моя история, сударыня, - сказал Жильбер. -  Я
жил у барона де Таверне, когда ее высочество прибыла в замок и приказала
господину де Таверне следовать за ней в Париж. Он повиновался. Так как я
сирота, обо мне никто не подумал,  меня  бросили  без  денег  и  еды.  Я
поклялся, что пойду в Версаль, так как все отправлялись туда. Только они
намеревались доехать туда в  прекрасных  каретах,  запряженных  сильными
лошадьми, а я в свои восемнадцать лет дойду туда пешком так  же  быстро,
как они доедут в каретах. К несчастью, ноги  подвели  меня,  или  скорее
судьба обернулась против меня. Если бы я не потерял деньги,  я  смог  бы
поесть, а если бы я поел ночью, утром я бы уже догнал кареты.
   - Браво, вот это отвага! - вскричала дама.  -  Поздравляю  вас,  друг
мой. Однако мне кажется, вы не все знаете.
   - Чего я не знаю?
   - В Версале одной храбростью не проживешь.
   - Я дойду до Парижа.
   - Париж в этом смысле очень похож на Версаль.
   - Если недостаточно храбрости, я буду работать, сударыня.
   - Вот достойный ответ, дитя мое! Но что вы будете делать?  Ваши  руки
не привыкли к тяжелой работе.
   - Я буду учиться, сударыня.
   - Вы мне кажетесь достаточно образованным.
   - Да, я знаю,  что  я  ничего  не  знаю,  -  глубокомысленно  ответил
Жильбер, вспомнив слова Сократа.
   - Простите мое  любопытство:  какую  науку  вы  собираетесь  изучать,
дорогой друг?
   - Сударыня! - отвечал Жильбер. - Я считаю лучшей из наук ту,  которая
позволяет человеку быть  полезным  обществу.  Кроме  того,  человек  так
ничтожен, что он  должен  знать,  в  чем  его  слабость,  чтобы  познать
источник своей силы. Я хотел бы понять, почему голод  не  позволил  моим
ногам двигаться утром. Я желал бы также узнать,  не  явился  ли  тот  же
голод причиной моей ярости, не из-за него ли меня бросало то в жар, то в
холод.
   - О,  да  из  вас  выйдет  превосходный  врач!  Вы  и  сейчас  хорошо
разбираетесь в медицине. Обещаю, что через десять лет  я  буду  лечиться
только у вас.
   - Постараюсь оправдать эту честь, сударыня, - сказал Жильбер.
   Кучер остановил лошадей. Они подъехали к постоялому двору, так  и  не
встретив ни одной кареты.
   Молодая дама  попросила  узнать,  когда  проехал  кортеж  дофины.  Ей
ответили, что это произошло около четверти часа тому назад и что  кортеж
остановится в Витри, чтобы переменить лошадей и позавтракать.
   На козлы сел новый кучер.
   Из деревни выехали шагом, но когда  поравнялись  с  последним  домом,
молодая дама обратилась к кучеру:
   - Вы можете нагнать кортеж дофины?
   - Конечно!
   - Раньше, чем он будет в Витри?
   - Черт побери, их лошади мчались рысью.
   - А если пустить лошадей в галоп? Кучер посмотрел на нее.
   - Я плачу в три раза больше.
   - С этого надо было начать, - ответил кучер,  -  мы  были  бы  уже  в
четверти мили от деревни.
   - Вот вам задаток в шесть ливров, постарайтесь наверстать упущенное.
   Кучер обернулся, молодая дама наклонилась, и монета  перекочевала  из
рук незнакомки в карман кучера.
   На спины лошадей пришелся мощный удар кнута: карета  полетела,  будто
уносимая ветром.
   Пока меняли лошадей, Жильбер успел умыться, отчего он только выиграл,
и расчесал свои красивые волосы.
   Молодая дама заметила: "Он вовсе недурен для будущего врача".
   Она улыбнулась Жильберу.
   Жильбер  покраснел,  будто  догадываясь,  что  вызвало   улыбку   его
спутницы.
   После разговора с кучером незнакомка опять обратилась к Жильберу:  ее
очень занимали его оригинальные мысли и необычное поведение.
   От души смеясь над ответами  доморощенного  философа,  она  время  от
времени поглядывала на дорогу.
   Когда  прекрасная  незнакомка  рукой  или  ногой  случайно   касалась
Жильбера, она с удовольствием замечала, как  будущий  доктор  краснел  и
опускал глаза.
   Так  они  проехали  еще  одну  милю.  Вдруг  молодая  дама   радостно
вскрикнула  и  без  всякого  стеснения  пересела  на  переднее  сиденье,
очутившись в объятиях Жильбера.
   Она только что  заметила  кареты,  сопровождавшие  принцессу,  -  они
тяжело въезжали на высокую гору. На горе стояло около двадцати карет, из
которых вышли путешественники, чтобы размяться.
   Сначала Жильбер отпрянул, затем прильнул к плечу незнакомки, встав на
колени на переднем  сиденье.  Пылкий  взгляд  его  искал  мадмуазель  де
Таверне в толпе пигмеев, поднимавшихся на гору.
   Ему показалось, что он узнал Николь по чепцу.
   - Мы догнали их, сударыня, - сказал кучер, - что дальше?
   - Обогнать.
   - Это невозможно, сударыня. Обгонять принцессу нельзя.
   - Почему?
   - Это запрещено. Черт побери! Обогнать королевский кортеж! Да я угожу
на каторгу.
   - Послушай, друг мой, делай, что хочешь, но я должна их обогнать.
   - Ваша карета не  из  кортежа?  -  спросил  Жильбер;  он  думал,  что
незнакомка опаздывает и поэтому хочет как можно скорее догнать эскорт.
   -  Стремление  к  знаниям  прекрасно,  -  ответила  молодая  дама,  -
нескромность же ничего не стоит.
   - Прошу меня извинить, сударыня, - покраснев, произнес Жильбер.
   - Что же нам делать? - спросила кучера незнакомка.
   - Поедем за ними до Витри. Если ее  высочество  там  остановится,  мы
попросим разрешения обогнать кортеж.
   - Да, но тогда спросят мое имя, и  станет  известно...  Нет,  это  не
годится, надо придумать что-нибудь другое.
   - Сударыня! - начал Жильбер. - Осмелюсь высказать свое мнение...
   - Говорите, друг мой, говорите,  и  если  ваш  совет  хорош,  мы  ему
последуем.
   - Нужно поехать по какой-нибудь проселочной  дороге,  чтобы  обогнуть
Витри, и  тогда  мы  окажемся  впереди  ее  высочества,  не  выказав  ей
неуважения.
   - Устами ребенка глаголет истина, - вскричала молодая дама. -  Кучер!
Нет ли здесь проселочной дороги?
   - Какой?
   - Какой угодно, лишь бы мы обогнали ее высочество.
   - Да, правда, - отвечал кучер, - справа есть дорога  на  Мароль;  она
огибает Витри и выходит на Ла Шоссе.
   - Браво! - воскликнула молодая женщина. -  Вот  прекрасный  выход  из
положения.
   - Сударыня, - добавил кучер, - вы  понимаете,  что  таким  образом  я
проделаю двойной путь.
   - Предлагаю два луидора, если вы будете на Ла Шоссе раньше принцессы.
   - Сударыня не боится, что карета не выдержит?
   - Я ничего не боюсь. Если карета сломается, я поеду верхом.
   Повернув направо, карета съехала с большой дороги и попала в глубокую
колею проселочной дороги, которая шла вдоль маленькой речушки. Речка эта
впадала в Марну между Ла Шоссе и Мютиньи.
   Кучер сдержал слово. Он сделал почти  все  возможное,  чтобы  разбить
карету,  но  добраться  вовремя,  Много  раз  Жильбера  бросало  на  его
спутницу, а та столько же раз попадала в его объятия.
   Его галантность была так  ненавязчива,  что  незнакомка  ни  разу  не
смутилась. Он сумел  удержаться  от  улыбки,  хотя  взгляд  его  говорил
спутнице, что он восхищен ее красотой.
   Ухабы скверной дороги и путешествие вдвоем очень  быстро  сближают  в
пути. Жильберу казалось, что он знает свою спутницу по меньшей мере  лет
десять, а молодая дама была уверена, что знает Жильбера с рождения.
   К одиннадцати часам они выехали  на  большую  дорогу  между  Витри  и
Шалоном. От гонца узнали, что принцесса остановилась в Витри  не  только
позавтракать, но и отдохнуть часа на два,  так  как  почувствовала  себя
усталой.
   Гонец добавил, что его отправили на ближайшую почтовую станцию, чтобы
передать приказание свитским офицерам быть готовым к трем-четырем  часам
пополудни.
   Незнакомка была вне себя от радости, узнав эту новость.
   Она заплатила кучеру, как обещала, и повернулась к Жильберу:
   - Клянусь, мы тоже пообедаем на ближайшей станции.
   Однако и на этот раз Жильберу было не суждено пообедать.

Глава 21

ГЛАВА, В КОТОРОЙ МЫ ЗНАКОМИМСЯ С НОВЫМ ДЕЙСТВУЮЩИМ ЛИЦОМ

   На холме, куда поднималась почтовая  карета,  находилась  деревня  Ла
Шоссе, где должны были менять лошадей, Разбросанные в беспорядке, крытые
соломой  дома  деревеньки  расположились,  казалось,  по  воле  жителей,
посреди дороги, на опушке леса, вдоль берега  реки,  о  которой  мы  уже
говорили и через которую были  переброшены  мостики  и  мостки  напротив
каждого дома.
   Единственной  достопримечательностью  этой  красивой  деревушки   был
человек, который стоял посреди дороги, будто получив приказание свыше, и
то жадно смотрел на большую дорогу,  то  разглядывал  прекрасную  лошадь
серой масти с длинной гривой, привязанную к ставню хижины.  Ставень  при
каждом движении лошади сотрясался. Она нетерпеливо встряхивала  головой,
так как была оседлана и ждала своего хозяина.
   Время от времени незнакомцу, как мы успели  это  заметить,  надоедало
смотреть на дорогу; он подходил к лошади и изучал ее  с  видом  знатока,
позволяя себе погладить опытной рукой ее мощный круп  или  тонкие  ноги.
Всякий раз, как  ему  удавалось  избежать  удара  копытом  нетерпеливого
животного,  он  возвращался  на  свое  место  и  продолжал  смотреть  на
пустынную дорогу.
   Устав ждать, он постучал в ставень.
   - Эй, есть тут кто-нибудь? - крикнул он.
   - Кто там стучит? - спросил мужской голос. Ставень распахнулся.
   - Сударь! Если ваша лошадь продается, покупатель перед вами.
   - Вы же видите, что под хвостом нет соломенной затычки, -  захлопывая
ставень, сказал человек, по-видимому, простолюдин.
   Этот  ответ,  казалось,  не  удовлетворил  незнакомца,  и  он   опять
постучал.
   Ему было лет сорок, он был высок  и  силен,  с  обветренным  лицом  и
черной бородой, жилистыми руками в широких кружевных  манжетах.  Обшитая
галуном шляпа была сдвинута набок, как это было принято  у  офицеров  из
провинции, желавших произвести впечатление на  парижан.  Он  постучал  в
третий раз и нетерпеливо заговорил:
   - Знаете ли, дорогой  мой,  вы  невежливы,  и  если  вы  не  отворите
ставень, я его выломаю.
   При этой угрозе ставень раскрылся и показалось то же лицо.
   - Вам ведь сказано, что лошадь не продается, - повторил крестьянин. -
Этого вам недостаточно, черт побери?
   - А я говорю вам, что мне нужна скаковая лошадь.
   - Если вам нужна скаковая лошадь, обратитесь на почтовую станцию.  Их
там штук шестьдесят, и все  из  конюшни  его  величества,  у  вас  будет
большой выбор. А эту лошадь оставьте тому, у  кого,  кроме  нее,  ничего
нет.
   - Повторяю вам, что мне нужна эта лошадь.
   - Губа не дура - арабский скакун!
   - Вот почему я и хочу купить ее.
   - Очень может быть, что вы хотите ее купить, да она-то не продается.
   - А чья же она? Кому она принадлежит?
   - Вы очень любопытны.
   - А ты чересчур скромен - Ну так вот! Лошадь  принадлежит  тому,  кто
живет у меня и любит ее, как ребенка.
   - Я хочу поговорить с этим человеком.
   - Она спит.
   - Это женщина?
   - Да.
   - Хорошо! Скажи ей, что если ей нужны пятьсот пистолей,  она  получит
их за лошадь.
   - Ничего себе! - сказал крестьянин, широко раскрыв глаза.  -  Пятьсот
пистолей! Кругленькая сумма!
   - Можешь добавить, что эту лошадь хочет купить король.
   - Король?
   - Да, сам король.
   - А вы случайно не король?
   - Я его представитель.
   - Вы представляете короля? - переспросил крестьянин, снимая шляпу.
   - Пошевеливайся, дружок, король торопится.  Силач  бросил  на  дорогу
внимательный взгляд.
   - Хорошо!  Когда  дама  проснется,  -  сказал  крестьянин,  -  будьте
спокойны, я замолвлю словечко.
   - Прекрасно, только я не могу ждать, пока она проснется.
   - Что же делать?
   - Разбуди ее, черт подери!
   - Я не осмеливаюсь...
   - Ладно! Подожди! Я разбужу ее сам.
   Человек,  который  утверждал,   что   является   представителем   его
величества, замахнулся длинным хлыстом с серебряной ручкой.
   - Этого только не хватало!
   Офицер уронил занесенную было руку, так и не дотронувшись до  ставня,
так как заметил почтовую карету, запряженную  тройкой  лошадей,  которые
неслись рысью.
   Наметанный глаз незнакомца узнал герб кареты; он  бросился  вперед  с
такой скоростью, которой мог бы позавидовать арабский  скакун,  которого
он хотел купить.
   Это была карета, в которой  ехала  наша  незнакомка,  ангел-хранитель
Жильбера.
   Увидев человека, который подавал знаки, кучер, не уверенный, что  его
лошади благополучно  доберутся  до  почтовой  станции,  с  удовольствием
остановился.
   - Шон! Дорогая Шон! - воскликнул незнакомец. - Неужели  это  ты?  Ну,
здравствуй, здравствуй!
   - Да, это я, Жан, - ответила незнакомка, носившая столь странное имя,
- ты что здесь делаешь?
   - Черт возьми! Что за вопрос? Я жду  тебя!  Наш  силач  вспрыгнул  на
подножку и, обняв молодую женщину, осыпал ее поцелуями.
   Вдруг он заметил Жильбера, который не догадывался об отношениях между
этими людьми и имел вид побитой собаки, у которой отбирают кость.
   - Так, а кого это ты подобрала?
   - Молодого забавного философа, - отвечала мадмуазель Шон, не думая  о
том, заденут ее слова Жильбера или польстят ему.
   - А где ты его нашла?
   - На дороге. Но это к делу не относится.
   - Ты права, - отвечал тот, кого звали  Жаном.  -  Как  поживает  наша
старая графиня де Беарн?
   - Она чувствует себя хорошо.
   - Хорошо, говоришь?
   - Да, она приедет.
   - Приедет?
   - Да, да, да, - повторила мадмуазель Шон, кивая головой.
   Во время  этого  разговора  Жан  по-прежнему  стоял  на  подножке,  а
мадмуазель Шон сидела в карете.
   - Что ты ей наговорила? - спросил Жан.
   - Что я дочь ее адвоката, мэтра Флажо, что я проезжала через Верден и
что мне было поручено моим отцом сообщить о начале ее процесса.
   - И все?
   - Конечно. Я добавила, что ее присутствие в Париже необходимо.
   - Что она сделала?
   -  Она  широко  раскрыла  свои  маленькие  глазки,  понюхала  табаку,
заметила, что мэтр Флажо  был  большим  человеком,  и  распорядилась  об
отъезде.
   - Великолепно, Шон! Ты будешь моим чрезвычайным послом.
   - Позавтракаем?
   -  Непременно,  этот  несчастный  юноша  умирает  с  голоду.   Только
побыстрее, хорошо?
   - Почему?
   - Потому что они туда уже подъезжают.
   - Старая сутяга! Ладно! Лишь бы  опередить  их  часа  на  два,  чтобы
успеть поговорить с господином Монеу.
   - Нет, с принцессой.
   - Но принцесса еще, наверное, только в Нанси.
   - Она в Витри.
   - В трех милях отсюда?
   - Ни больше, ни меньше.
   - Черт возьми! Это меняет дело. Трогай, кучер, трогай!
   - Куда прикажете?
   - На почтовую станцию.
   - Сударь садится в карету или выходит?
   - Я поеду на подножке, трогай!
   Карета покатилась, а с ней и наш путешественник,  стоя  на  подножке.
Минут через пять карета остановилась около почтовой станции.
   - Быстро, быстро, быстро!  -  приказала  Шон.  -  Отбивных,  жареного
цыпленка, яиц, бутылку бургундского и десерт. Мы должны немедленно ехать
дальше.
   - Простите, сударыня, - обратился к ней хозяин  станции,  -  если  вы
собираетесь сейчас же ехать дальше, вас повезут те же лошади.
   - То есть как те  же  лошади?  -  спросил  Жан,  тяжело  спрыгивая  с
подножки.
   - Очень просто: вас повезут лошади, на которых вы ехали.
   - Это невозможно, - сказал кучер, - они и так проделали двойной путь.
Посмотрите, в каком состоянии несчастные животные.
   - Да, верно! Они не могут ехать дальше.
   - Кто мешает вам дать мне свежих лошадей?
   - Да у меня их больше нет.
   - У вас они должны быть... Есть же инструкция, черт возьми.
   - Сударь! По инструкции  в  моих  конюшнях  должно  быть  шестнадцать
лошадей.
   - Ну и что же?
   - А у меня их восемнадцать.
   - Это больше, чем достаточно, - мне нужно всего три.
   - Но все они уже в пути.
   - Все восемнадцать?
   - Все восемнадцать.
   - Тысяча чертей! - выругался путешественник.
   - Виконт! Виконт! - воскликнула молодая женщина.
   - Хорошо, хорошо, Шон! - сказал незнакомец.  -  Успокойтесь,  я  буду
сдержаннее.
   -  Когда  вернутся  твои  клячи?  -  продолжал  виконт,  обращаясь  к
начальнику станции.
   - Господи, да я понятия не имею,  сударь!  Это  зависит  от  кучеров:
может, через час, а может, через два.
   - Не понимаю, хозяин, - сказал виконт,  сдвигая  набок  шляпу,  -  вы
знаете, что со мной шутки плохи?
   - Я в отчаянии, я бы предпочел, чтобы это была шутка.
   - Ладно, запрягайте - и как можно скорее, а то я рассержусь.
   - Пойдемте со мной в конюшню, и если вы найдете в  стойле  хоть  одну
лошадь, вы получите ее бесплатно.