о  место  ядерную  бомбу?  -
требовательно спросил Ковач. Лающий  перевод,  доносившийся  из  динамика,
действовал на него почти так же раздражающе, как и удары пуль по обшивке.
   - Не они, идиот! - отрезал пленник, накреняя корабль на десять градусов
к носу. Ковач, чтобы не потерять равновесия, ухватился за камеру. - У  них
не хватило бы на это мозгов. Это придумали главы кланов,  и  они  правы  -
корабль выпрямился, - но лично я не собираюсь умирать.
   - Сэр, мы собираемся  высадить  дверь,  -  доложил  Бредли  решительным
тоном. Теперь ему  могла  помочь  Сенкевич.  На  голографическом  дисплее,
который теперь превратился в подобие окна рубки была видна  окраина  базы,
откуда вырастали грибы взрывов.
   Использовать  заряд,  достаточно  мощный  для  того,   чтобы   взорвать
переборку в столь ограниченном пространстве, не слишком блестящая идея.
   - Подожди, Топ, - приказал Ковач. - Эй ты, пленник.  Можешь  ты  отсюда
закрыть и открыть дверь каюты?
   - Могу, - ответил тот, скорчив гримасу. Одна из красных колонн внезапно
стала синей. Потом, по мановению руки исчезли  все  шесть.  Корабль  снова
накренился.
   - Подожди! - приказал Ковач. - Открой ее  совсем  немного,  мы  впихнем
туда гранату, а потом закроешь снова, понял?
   - Да, да! - повторил пленник, огрызающиеся интонации халианского  языка
смягчались бесстрастным звучанием транслятора шлема Ковача. -  Послушайте,
вы, может быть, и хотите умереть, но уверяю вас, что вашему  начальству  я
нужен живым! Я тот самый Рива из клана Ривы! - И он величественно взмахнул
рукой.
   - Топ! Давай! - крикнул Ковач.
   Бредли и Сенкевич, слышавшие их разговор,  уже  приготовились.  Щелкнул
замок люка.
   - Попались! - крикнула капрал. -  Ее  автоматический  карабин  выпустил
очередь, которая должна была заставить халиан отскочить  от  щели.  Бредли
швырнул внутрь гранату. Люк еще  не  закрылся  до  конца,  когда  раздался
пятикратный резкий стук разбрасывающего заряда - еще не настоящие взрывы.
   - Черт побери, Топ! - закричал Ковач, резко пригнув  голову  и  прикрыв
сверху руками. - Какого...
   Гранаты взорвались. Корабль содрогнулся, как пойманная  гарпуном  рыба,
цветной голографический дисплей на мгновение стал  черно-белым,  а  гибкие
переборки задвигались, как будто внутренности корабля вдруг ожили.
   - Не угостить ли их  еще  раз,  Топ?  -  пошутила  Сенкевич  со  смехом
облегчения.
   Похоже,  все  в  порядке  -  корабль  и  его  обитатели,   по-видимому,
благополучно  перенесли  взрыв.  Ковач  услышал,  как  люк   снова   начал
открываться, что говорило о прочности  внутренних  перегородок  халианских
кораблей.
   - Идиоты! - сказал пленник, или Рива, кем бы  он  там  ни  был.  "Клан"
должно быть самый близкий перевод того слова, которым на халианском  языке
обозначается группировка, возглавляемая Ривой. - Идиоты-самоубийцы!
   Ковач не знал, стоит ли оспаривать это заявление. Действительно,  когда
Охотники делают свое дело, они не обращают внимания на побочные эффекты. А
кассета Бредли сделала свое дело чертовски хорошо.
   Гранаты распыляли мельчайшие капельки горючего, хорошо перемешивающиеся
с окружающим  воздухом.  Когда  срабатывал  детонатор,  происходило  нечто
среднее между плазменной вспышкой и взрывом атомной бомбы.  Ударная  волна
могла разнести в пыль не только содержимое каюты.
   Руки Ривы шевельнулись. Четыре плоские  красные  голограммы  вытянулись
вверх, когда он подал питание в нужные дюзы. Корабль немного  приподнялся,
хотя и не так легко, как до взрыва гранат.
   В рубку вошел сержант Бредли. Ковач с улыбкой  обернулся  к  нему.  Они
были все еще живы, корабль вот-вот поднимется над поверхностью, и  пленник
управлял  кораблем  с  искусством  опытного  пианиста,  играющего   хорошо
знакомую пьесу.
   Конечно, корабль с открытым люком далеко уйти  не  мог,  но  они  могли
переместиться на пару километров и вызвать подмогу. Захваченный корабль  и
пленник-человек, который полагал, что может отдавать приказания халианам -
это удовлетворило бы кого угодно, даже Охотников за Головами.
   Бредли был человеком средней комплекции, но сейчас, когда он  приподнял
Риву с сиденья в воздух и ткнул ему в  лицо  пистолет,  он  казался  почти
гигантом. Бредли привык убивать и делал это хорошо. С холодной яростью  он
прошептал:
   - Ты, сукин сын! Почему ты не сказал мне? Почему ты...
   - Топ, - Ковач вскочил на ноги, удостоверившись сначала, что ствол  его
собственного автомата направлен в потолок. Он  и  раньше  видел  Бредли  в
подобном состоянии, но никогда еще сержанта не приводил в такое  бешенство
человек...
   - ...ничего не сказал мне? - на  этот  раз  прокричал  Бредли,  в  такт
каждому слову тыча пистолетом в лицо Ривы.
   За спиной сержанта замерла Сенкевич, на ее лице было  написано  крайнее
отвращение, причину которого Ковач также не понимал.
   Лишившийся управления корабль на мгновение повис в  воздухе.  Затем  он
тяжело плюхнулся на землю, Бредли пошатнулся, и Ковачу удалось  втиснуться
между сержантом и пленником, который на  данный  момент  был  единственной
надеждой, если, конечно Охотники собирались еще пожить на этом свете.
   - Я держу его, Топ, -  уверенным  командирским  голосом  сказал  Ковач,
схватив Риву за шею и оттеснив Бредли.  -  Ну,  ты,  пойдем  посмотрим,  -
обратился он к пленнику.
   Он протащил того  по  проходу,  стараясь,  как  будто  непреднамеренно,
держаться между пленником и пистолетом Бредли.
   Конечно, это не давало стопроцентной гарантий. Но, в  конце  концов,  в
этой жизни чертовски мало что можно гарантировать.
   Дверь  каюты  открывалась  внутрь,  вероятно,  именно  поэтому  она   и
выдержала взрыв, а не слетела с петель. В воздухе  все  еще  висел  дым  и
копоть.
   Ковач опустил щиток шлема и воспользовался сонаром - по обеим  сторонам
шлема   были   укреплены   ультразвуковые   генераторы,   а    изображение
образовывалось на внутренней поверхности  щитка.  Ковач  забыл  стереть  с
наружной поверхности останки халианина, но это никак не влияло на качество
изображения.
   Во время взрыва в каюте были обитатели.
   Пять тел, все гуманоиды. Они все забились под кровать. Это, конечно, не
спасло их, но, по  крайней  мере,  их  можно  было  до  некоторой  степени
идентифицировать. Две молодые  женщины  и  трое  детей,  один  еще  совсем
младенец.
   Оружие  должно  было  уцелеть  после  взрыва  -  металл  должен  хорошо
просматриваться на фоне обломков пластика и обгоревшей одежды.  Но  оружия
не было.
   - Ты, сукин сын, - тихо и удивленно спросил Ковач, не замечая того, что
повторяет слова Бредли. - Зачем ты это сделал? Ты ведь знал... - Он так  и
не закончил вопроса, и дуло автомата  как  бы  само  собой  повернулось  к
пленнику.
   - А почему я должен был спасать наследника Кавир баб-Веллина? - выпалил
пленник, брызжа кровью из рассеченной губы. - Кавир убил бы меня. Разве вы
не понимаете? Только потому, что я стал Ривой через голову  его  отца,  он
убил бы меня!
   Снова кто-то  выстрелил  в  корпус.  Но  на  этот  раз  противник  либо
использовал меньший калибр,  либо,  после  напоминавшего  крушение  поезда
взрыва гранаты, все казалось менее страшным. Сенкевич быстро скользнула  в
шлюз, дабы отразить возможную атаку.
   - Сейчас я тебе... - сказал Бредли задыхающимся голосом и снял с  пояса
еще одну гранату.
   Ковач вдруг ощутил абсолютное спокойствие, ему казалось, что  он  может
сейчас видеть всю планету - как ночную, так и дневную ее стороны - слышать
выстрелы и крики, видеть грязно-белые вспышки взрывов.
   - Не надо, Топ, - сказал он.
   Теперь Ковач мог видеть каждого из девяноста семи Охотников за головами
и живых, и мертвых, хотя в пределах датчиков его шлема  находились  только
Бредли и Сенкевич. Таща за собой Риву, он вернулся  обратно  в  рубку,  не
обращая внимания на то, что пришлось пройти  мимо  шлюза,  где  его  могла
настичь пуля и на очередь, которую выпустила  Сенкевич,  когда  оптический
визор ее шлема обнаружил мишень.
   - В чем дело, кэп? - спросил Бредли,  который  теперь  выглядел  скорее
обеспокоенным, чем разъяренным.
   Ковач впихнул пленника в кресло.
   - Вези нас, - приказал он решительно. Потом добавил, - шлем. Показывай.
Курс на цель. Снаружи, - и перед голографическими экранами корабля повисла
светящаяся карта, колышущаяся вместе с движениями шлема, а  следовательно,
и вделанного в  него  миниатюрного  проектора.  На  розовато-лиловом  фоне
выделялся пятиугольник зенитной батареи.
   - Вези нас туда. Сядешь в самом центре, люком к тюрьме.
   Руки Ривы проделали те же самые жесты, что и до этого, усиливая тягу во
вспомогательных дюзах. Дрожание голографической карты стало  заметней.  Он
ничего не ответил.
   - Сэр, а разве... -  начал  сержант  Бредли.  Он  был  слишком  хорошим
солдатом и слишком хорошим другом, чтобы позволить дать волю своему гневу,
когда видел, что его командир находится в столь непонятном  настроении.  -
Разве  наши  ребята  захватили-цель?  Потому  что   иначе   эти   пусковые
установки...
   Он знал, что Ковач не получал никаких сообщений. Знал  Бредли  также  и
то, что 121-я никоим образом не могла захватить укрепленную  базу,  потому
что была рассеяна по квадрату во время аварийной выброски и  осталась  без
плазменного оружия, способного разрушить бетонные стены.
   Из-под корпуса корабля раздался сосущий звук, и, раскачавшись,  корабль
освободился. Все шесть стартовых индикаторов метнулись  вверх.  Неожиданно
корабль сильно задрожал, экран прорезали  голубые  молнии,  но  потом  все
успокоилось.
   Они начали набирать горизонтальную  скорость.  В  открытом  люке  шлюза
завыл ветер.
   - Их компьютеры примут нас за своих, - сказал Ковач.
   Его глаза были открыты, но смотрели в  никуда.  Левая  рука  лежала  на
плече пленника совсем по-дружески, но дуло автомата  почти  уперлось  Риве
прямо в ухо.
   - Должен же существовать пароль, который не дает  им  уничтожать  своих
дружков, не так ли Рива, старина?
   - Пароль есть, но они могли сменить его, - нервно пролаял  пленник.  Он
догадывался об  автомате  и  даже  не  обернулся.  -  Послушайте,  я  могу
доставить  вас  в  безопасное  место,  оттуда  вы   свяжетесь   со   своим
командованием. Я - очень ценная  добыча,  гораздо  более  ценная,  чем  вы
можете себе вообразить.
   - Нет, мы должны вытащить оттуда всех, кто остался от штурмовой команды
Джефферсониан, - спокойно  сказал  Ковач.  Мы  будем  действовать  быстро.
Халианам будет не до электроники, если мы застанем их врасплох.
   - Это сумасшествие! - взвизгнул пилот. - Они уничтожат нас всех!  -  На
глазах у него выступили злые слезы, но корабль по-прежнему держал курс  на
цель, указанную Ковачом.
   Через две, может быть, три минуты, они будут на месте. Не позже.
   - Если мы не сможем сделать это, то не сможет никто, - сказал Ковач.  -
Иначе хорьки уничтожат их, всех до последнего.
   Неожиданно   в   нескольких   километрах   позади   корабля   вспыхнуло
ослепительное сияние. Оба десантника ухватились друг за друга, их  пленник
глубже нырнул в свою противоперегрузочную камеру.
   Корабль швырнуло вниз.  Давление  в  рубке  подскочило  -  их  настигла
ударная волна.
   Но корабль по-прежнему слушался управления.
   Медленно и осторожно передвигаясь, Сенкевич приблизилась к  Ковачу.  На
бедре ее болталась пустая труба плазменной пушки, следом тянулась по  полу
дымящаяся дорожка ионизированного металла.
   - Я только подчиняюсь приказам. Ник, - сказала Сенкевич, назвав его  по
имени, чтобы подчеркнуть свою близость к командиру.  -  Но  они  попали  в
такое  положение,  потому  что  решили  действовать  по-своему.  Они  сами
виноваты. Мне не  понятно,  почему  кто-то  другой  должен  гибнуть  из-за
каких-то анархистов с Джефферсона.
   -  Потому  что  это  наша  работа,  Си!  -  отрезал  Бредли.  Его  гнев
свидетельствовал, что в глубине души он солидарен с великаншей-капралом.
   - Два карга до  вашей  цели,  -  зашептали  головные  телефоны  Ковача,
переводя нервное чириканье Ривы. Карг являлся халианской единицей длины.
   - Нет, - возразил Ковач. - Не работа главное.
   Он  вытащил  автомат  из  лап  замершего  в  соседней  камере  мертвого
халианина. Когда они будут прикрывать карабкающихся на борт джефферсониан,
им понадобится вся огневая мощь.
   Бредли решительно отобрал оружие у своего капитана.
   - У него дальнобойность побольше будет, чем у моего дробовика, - сказал
он.
   - Я хочу, чтобы ты последил за нашим пилотом, - сказал Ковач.
   Бредли повесил свой дробовик на плечо дулом вперед и улыбнулся.
   - Наш приятель хорошо знает, какой подарок я ему швырну на колени, если
корабль не будет вести себя хорошо. Граната разберется с ним не хуже,  чем
с теми беднягами.
   - Хорошо, - ответил Ковач бесстрастно. - Пошли.
   - Мы - солдаты Альянса, - пояснил он, пока они шли по коридору к шлюзу.
- И джефферсониане тоже, чтобы они по этому  поводу  ни  говорили.  Может,
если мы вытащим эту команду, они расскажут дома своим собратьям, что кроме
них в космосе есть еще кое-кто.
   Он глубоко вздохнул.
   - Если Альянс не будет держаться вместе, - продолжил он, -  кто-нибудь,
видит Бог, заставит нас заплатить за это. Каждого поодиночке.
   Резкое  торможение  заставило   десантников   покачнуться.   От   земли
оторвалась красная трассирующая очередь - стандарт Флота, а не халиан -  и
пули застучали по корпусу корабля.
   Под люком показалась бетонная цель.
   Чего Ковач не сказал - да и не должен был говорить - так  это  то,  что
всегда находятся парни, действующие ради своей безопасности, удобства  или
самолюбия, а не ради общества в  целом.  Пять  обгорелых  трупов  в  каюте
позади - хороший урок для таких парней.
   И это был не тот путь, по  которому  должны  идти  Михал  Ковач  и  его
товарищи.
   Даже если другой путь приведет их к гибели.



    Союзники
    (ред.Дэвид Дрейк, Билл Фосетт)

   -----------------------------------------------------------------------
   Sworn Allies (1990) ("Fleet" #4).
   Edited by David Drake, Bill Fawcett.
   Пер. с англ. - О.Черепанов, Д.Жигальский, С.Луговской,
   А.Пересыпкмн, В.Кравченко, Е.Еремченко, Ш.Амиранашвили.
   М., "АСТ", 1996.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 May 2002
   -----------------------------------------------------------------------



Пол Андерсон. НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ

   Среди нас всегда жили и будут жить надломленные люди. Никто не обращает
на них особого внимания. Они безвредны и почти незаметны,  словно  обломки
затонувшего корабля. И в конце концов либо тонут, либо волны прибивают  их
к берегу. Там лежат  они  вперемешку  с  пустыми  раковинами  и  обломками
костей. Как правило, они не слишком удаляются от места,  где  их  настигла
катастрофа. Некоторым удается наскрести немного денег или найти  место  на
корабле, - если владелец захочет сэкономить на жалованьи экипажу. Так  эти
люди вырываются из привычной среды  -  один  раз,  два  раза,  дюжину  раз
подряд,  говоря  себе  -  не  пройдет  и  нескольких  световых  лет,   как
подвернется что-нибудь стоящее, счастье улыбнется  и  можно  будет  начать
жизнь сначала. А потом они окончательно где-нибудь оседают.
   Один из таких людей повстречался мне в Вант Фанге, на Знойном Побережье
Сельвы, в Сан-Валерио. За годы моего отсутствия здесь мало что изменилось.
Все так же окна домов, выходящие на запад,  распахивают  настежь,  впуская
освежающий бриз с  залива,  где  над  черной  маслянистой  гладью  зависли
красные, словно запекшиеся звезды созвездия Рога. Но ветерок не  спасал  -
раскаленная жестяная крыша не давала рассеяться табачному дыму и кухонному
чаду, и порой казалось, что пьешь маслянистый тягучий  воздух.  Мокрая  от
пота рубашка липла к телу. В глубине  зала  громоздилась  на  своем  троне
необъятная мадам Сульфид. Попугай, изрядно пощипанный, носился по столам в
безумном танце, выклянчивая у посетителей глоток спиртного. Натужно хрипел
магнитофон, с завидным постоянством повторяя все тот же мотив. За  столами
выпивали местные жители, матросы из Шамбеза и  работяги  из  Марезар.  Они
болтали, хохотали, бросали кости или  мусолили  карты.  Несколько  девушек
разносили напитки. Периодически  кто-нибудь  из  посетителей,  обычно  еще
совсем желторотый юнец, попадался на удочку и уводил какую-нибудь  девушку
в комнату за залом. По возвращении приятели от души потешались над ним,  а
он, соблюдая неписаные правила, не огрызался  и  не  предлагал  выйти  для
короткого мужского разговора.
   Иногда захаживали чужаки - не  туристы,  конечно,  -  ни  один  гид  не
рискнул бы привести их сюда, а завсегдатаи вроде  меня,  старые  знакомые,
которые наведывались в заведение, оказавшись здесь  проездом.  Такие  люди
вполне освоили местный говорок и ознакомились со всеми тонкостями  ритуала
- знают, что, войдя, нужно поклониться черепу Ванг Фанга, выказать должное
уважение мадам, то есть заказав ей и попугаю коньяк, а потом скромно сесть
где-нибудь в углу. Если кто захочет поговорить, то и сам подойдет,  а  так
можно травить разные истории, пока кроны деревьев на  берегу  не  вспыхнут
оранжевым закатным пламенем, а уж тогда встать и  побрести  к  аэромобилям
через поле, подернутое низко стелющимся туманом. Для того сюда и приходишь
- послушать разные байки или самому что-нибудь рассказать.
   В ту ночь я был единственным чужаком. Тем не  менее  Анкр  Жак  оставил
своих приятелей и подсел ко мне. Нам было что поведать  друг  другу.  Меня
назначили третьим  помощником  капитана  на  "Фрошане",  который  доставил
команду  Саро  на  Грейуорлд  -  наша  экспедиция   обнаружила   механизм,
изготовленный десять миллионов лет назад и до сих пор работающий.
   Жак  рассказывал  о  своей  стычке  с  пиратской  подводной  лодкой   в
Амазонском море и вдруг замолк на  полуслове  и,  прищурившись,  посмотрел
мимо меня на дверь.
   - Смотри-ка, Баляфр Триангулер, - сказал Жак. - А я думал он отправился
на Ка Транзон. Ну-ка подваливай к нам, шельмец! - В этих краях даже  слово
"шельмец" считается чуть ли не ласкательным.
   -   Бедолага   страсть   как   любит    поговорить    с    космическими
путешественниками. Человек он приличный, всегда готов прийти на  помощь  -
однажды спас двух ребятишек, их чуть  было  не  накрыло  волной  во  время
прилива в Фу Риер.
   На Знойном Побережье не очень-то чтут законы, установленные Господом  и
людьми, но храбрость вызывает уважение - обитатели  этих  мест  по  своему
справедливы.
   Я обернулся - к нашему столику приближался  новый  посетитель.  Он  был
довольно высокого роста, но при  этом  такой  тощий,  что  я  просто  диву
давался - как он мог кого-то вытащить из воды? Баляфр разительно отличался
от окружающих своим сложением, светлой кожей  и  копной  рыжеватых  волос.
Одежда вылинявшая, вся в заплатах, но чистая. Он лавировал между столиками
с той преувеличенной осторожностью, которая  свидетельствует  об  изрядной
дозе выпитого. С близкого расстояния я заметил на его лице зигзагообразный
шрам от правого  виска  к  уголку  рта  -  отсюда  и  его  кличка:  Баляфр
Триангулер по-французски - треугольный шрам.
   Жак пригласил его за стол, но  не  стал  нас  представлять.  У  местных
жителей это не  принято  -  у  некоторых  есть  веские  причины  сохранять
инкогнито. Эмблема Огненной Звездной Линии сообщила  о  моей  персоне  все
необходимое. Баляфр Триангулер мрачно кивнул и уселся на  свободный  стул.
Жак крикнул официантке, чтобы принесла по  порции  "смертельной  воды"  на
всех.
   - Мой друг недавно вернулся  из  Эйзенхейма,  а  перед  этим  занимался
исследовательской работой, - объяснил он.
   - Эйзенхейм? -  переспросил  Баляфр.  В  его  тусклых  голубых  глазах,
казалось, вспыхнула слабая искорка любопытства. Голос у него низкий  -  от
регулярного потребления алкоголя, как я догадался, а по акценту ясно,  что
его родной язык - английский. - Вторая планета Шеллинга, если