И
секунду спустя, словно небольшой рой разъяренных пчел, они  закружили  над
Минервой, выискивая слабые места в корпусе.
   И тут Минерва ожила. Из шести разных точек вырвались  лучи,  отлавливая
верткие корабли. Один из них полыхнул, словно сверхновая, и тут же  погас.
Остальные шарахнулись в стороны и поотстали, но через несколько  мгновений
вновь закружились рядом, продолжая выстрелами нащупывать слабинку в защите
Минервы.
   - Сколько продержишься? - тихо спросил Рой, придвигая к  себе  одну  из
ракетных пусковых консолей и присматривая среди атакующих фрегатов удобную
цель.
   - Боюсь, что не очень долго, - прошипела  Минерва,  и  корпус  крейсера
снова содрогнулся - еще один торпедный залп.
   - Продолжаю прощупывать контрмеры. Пощекочи-ка кого-нибудь из них.
   - С удовольствием.
   Рой попытался взглянуть на экран иначе - не высматривая каждую проекцию
траектории, а охватывая картину в целом. Нужно было  _почувствовать  схему
их движения, именно почувствовать_, а не вычислить. Давным-давно  один  из
преподавателей с жаром доказывал Рою эффективность  этого  способа.  Тогда
Рой так и не дал себя убедить, но теперь ему  ничего  не  оставалось,  как
попробовать применить  совет  мастера  на  практике.  Если  уж  компьютеры
Минервы не могли просчитать курс  логически,  то  ему  это  тем  более  не
светило.
   - Этот - сюда, - сказал  он,  задавая  предполагаемый  курс  противника
пусковому устройству. - А этот - сю...
   Крейсер содрогнулся с ужасающей силой. Минерва отчаянно вскрикнула.
   - Что?! Что это было?
   - Ядерный снаряд, - выдохнула она после секундной паузы.
   - Это уже слишком близко. Выжег  несколько  сенсорных  глаз.  Щупаю  их
защиту, но пока ничего не выходит.
   Лицо Роя покрылось холодным потом. Всего раз или два за всю  их  долгую
службу Минерва издавала подобный вскрик - сильные эмоции плохо  сочетались
с ее циничной натурой. Не снимая правой руки с  пускового  устройства,  он
ткнул левой в пульт связи:
   - Эй вы, вонючки, кто пропустил этот  снаряд?  Ты,  Пизон?  Ладно,  мне
наплевать, кто это был. Вы что, соображаете, чем грозит такой взрыв? В бою
он перепортил бы Минерве половину оптики. А вы знаете, сколько это стоит?!
Каждый из вас лет пять драил бы палубу - на что вы еще годитесь?! -  чтобы
отработать эту сумму! После  того,  как  полковник  посмотрит  видеозапись
этого пикничка, максимум что вам  в  будущем  светит  -  пилотское  кресло
самого дерьмового скутера. Семеро монахов в задней каюте - вот вы  кто.  Я
бы вам даже компьютерную игру не дове...
   По одному из экранов разлилось зеленоватое пламя.
   - Один есть, - обронила Минерва, почти не дыша.
   - Давайте, давайте, ребятки, у вас это, кажется, выходит получше, чем у
электронной считалки, черт бы ее прямо в...
   Индикатор системы  связи  зашкалил  -  мальчишки  издали  торжествующий
вопль. Кто-то из них пальнул плазменным лучом навскидку, и еще один фрегат
разломился пополам, словно диковинный взрывоопасный сыр. И снова радостный
крик - следующий луч угодил фрегату в двигательный отсек. Хорошо, что звук
взрыва не проникал сквозь переборки, но зрелище и без того было достаточно
впечатляющим.
   Рой запустил еще две торпеды, но на этот  раз  задал  им  курс  чуть  в
сторону предполагаемой  траектории  противника  -  может  быть,  они  туда
метнутся?
   - Есть алгоритм их защиты! - возвестила Минерва. - Я полагаю, что...
   В этот момент крейсер снова получил мощный удар.
   - Пробили внешний защитный слой, - тревожно констатировала  Минерва.  -
Еще одно попадание в ту же точку - и нам будет худо.
   - Очень худо?
   - Все зависит от того, как долго ты сможешь дышать вакуумом.
   - Ясно... Пизон! - снова повысил голос Рой. - Твоя работа, я же  видел!
Не надо больше таранить уже подбитые корабли. Договорились? Спасибо.
   Он еще немного подправил  курс  одной  из  торпед.  Корабль-матка,  для
которого она была предназначена, резко, невероятно резко принял в сторону,
вернулся на курс и вдруг разлетелся вдребезги.
   - Ни хрена себе! Как это вышло? - поражение пробормотал Рой.


   - Забыл про две другие торпеды?.. Сейчас, сейчас все будет готово. Ага!
Ах вы, чертовы свинки, как же вы одурачили мой тахионный  анализатор?  Ну,
теперь посмотрим! Рой, ради Бога, прикрой корму, вон еще двое!
   - Эй, хватит спать! - крикнул Рой курсантам. - Уберите  эту  мелкоту  с
нашего хвоста! Эй, Гиллибранд, чтоб тебя... - Рой порывисто  ухватился  за
пульт - Минерва получила удар еще хлестче прежних.  -  Не  знаю,  в  какой
дырке у тебя сейчас твой большой палец, живо  вынимай  его  и  нажимай  на
пусковую кнопку. И ты, Граббер, тоже стреляй хоть куда-нибудь. Если у тебя
глаза слиплись - стреляй вслепую! Давай, давай!
   Он зарядил оставшиеся торпеды. Из атакующих судов уцелели только три, и
теперь они шли на Минерву - жуткие двуглавые стрелы.
   Две из них захватывали крейсер в клещи, а третья  взметнулась  вверх  и
круто понеслась оттуда, словно жало скорпиона.  "Жало"  сделало  небольшой
нырок и приняло слегка в сторону. Обманное движение. "Нет, теперь  вы  нас
на это не поймаете!" - зло подумал Рой  и  крикнул  что-то  подбадривающее
курсантам, задал последнюю поправку оставшимся торпедам и выстрелил...
   Корабли на экране слежения снова стали путать свои траектории.
   - Выдаю истинные траектории, - бесстрастно объявила  Минерва.  -  Вношу
поправки в курс торпед...
   И тут же на экране один за другим расцвели два взрыва.
   Третий продолжал лететь.
   - Один мимо, - сказала Минерва почти  радостно.  -  Ничего,  Рой,  зато
теперь у меня есть их...
   -  Эй,  мальчики,  кончайте  вопить!  -  заорал  Рой,  заглушая  вой  и
улюлюканье курсантов. - Один еще не...
   Его язык прилип к небу. На экране, дававшем картинку  с  носовой  части
судна, возникло огромное двуглавое тело вражеского корабля и стало  расти,
расти...
   ...И тут из-за края кадра вырвался голубой луч - и весь передний  экран
превратился в раскаленный протуберанец.
   Крейсер, словно футбольный мяч,  посланный  классным  игроком,  отлетел
куда-то вверх и назад. Воцарилась непроницаемая тьма. И единственный звук,
который отозвался в каждой  клетке  тела  Роя  -  звук  тяжелого  удара  в
огромный барабан. Рой затаил дыхание, уверенный, что этот  вздох  был  для
него последним. Потом судорожно выдохнул и заорал:
   - Минерва! Минерва-а-аа!!!
   И вдруг зажегся свет.
   - Зачем так кричать! - пробурчала она недовольно.
   Рой поднял глаза на экран. Он был  пуст,  восхитительно  пуст!  И  лишь
где-то вдалеке рассеивалось облако огромного взрыва.
   Рой дрожащей рукой нащупал пульт связи и прохрипел:
   - Пизон! Я оставляю тебе жизнь! Через пять минут зайди.


   - Опять две недели капремонта, - проворчала Минерва. - Всего за полчаса
удовольствия. Снова ты меня втянул в авантюру.
   - Я?!
   - Ну ничего. Зато теперь у Флота будет противоядие против новой  защиты
Синдиката. Теперь наши будут стрелять по  кораблям,  а  не  по  призракам,
которые выдавали на экран тахионные сенсоры.
   - Спасибо СИГИЗМУНДУ.
   - Ну да, спасибо и этой железяке, - высокомерно согласилась Минерва.
   - Кстати, ты "этих железяк" еще шесть штук заказала, - напомнил Рой.  -
Я  слышал,  как  ты  разговаривала  сегодня  утром   с   офисом   Главного
квартирмейстера.
   Минерва издала великодушный смешок.
   - А я слышала, как ты с курсантами прощался. "До свидания,  ребятишки!"
Этакий ласковый дедушка среди внучат.
   Рой густо покраснел:
   - В конце концов, они здорово сделали свою работу.
   - Правда, потом  немного  полежали  в  обмороке  и  поплакали,  -  сухо
добавила Минерва. - Когда узнали, что это было на самом деле.
   - А что, по-твоему, я должен был им врать?
   Минерва от души расхохоталась.
   - Ну нет, конечно, врать нельзя. И, кстати,  следующему  нашему  классу
тоже. Они уже ждут. Иди, впусти их.
   - А капремонт?!
   Минерва синтезировала тяжелейший из вздохов и сказала:
   - Единственное, что не поломали мне в этой драке - чертов тренажер.
   Рой тяжело поднялся и пошел к выходу.
   - Это поправимо, - сказал он, обернувшись на ходу. - Где-то здесь у нас
должна была остаться бомба. Маленькая такая бомбочка - как раз  подходящей
мощности.
   Хохот Минервы провожал его до самых дверей.



ИНТЕРЛЮДИЯ

   Военный кодекс

   Статья LXXXVII
   Всякое лицо, имеющее отношение или входящее в состав... и занесенное  в
списки любого корабля  Военного  Флота,  подпадает  под  действие  данного
Кодекса, Все остальные лица, также подпадающие  под  его  действие,  несут
наказания согласно Положениям данного Кодекса.

   Статья LXXXIX
   Любые другие лица, которые приказано принять на борт  или  которые  уже
находятся на борту любого... корабля, автоматически подпадают под действие
данного Кодекса в соответствии с постановлениями, периодически издаваемыми
Адмиралтейством...


   Теперь Флот собирал силы  на  плацдарме,  ограниченном  двумя  главными
мирами халиан. На орбите  планет,  принадлежавших  бывшим  врагам  землян,
сосредоточилось около миллиона солдат Альянса.  Большинство  прибывших  на
Халию были неприятно поражены. Эти новые, еще не нюхавшие  пороху  рекруты
ожидали встретить разбитый и сломленный народ. Они не учитывали редкостное
чувство  воинской  гордости,  присущее  халианам.   Проиграть   достойному
сопернику не считалось здесь позором; позором было бы не оказать  должного
сопротивления. В каждой войне должен быть побежденный. Отважно сражаться и
потерпеть поражение не было бесчестьем. В этом отношении  халиане  выгодно
отличались от людей.
   Многие халиане  захотели  поступить  на  службу  во  Флот.  Большинство
получили вспомогательные посты,  не  требующие  ношения  оружия.  Немногих
опытных бойцов  направили  на  корабли,  но  им  не  разрешалось  занимать
командные и ключевые посты. Воспоминания о  безжалостных  налетах  хорьков
были слишком свежи,  чтобы  командование  Флота  полностью  избавилось  от
недоверия к ним. И уже совсем не многим позволено было сформировать  целые
экипажи, в состав которых непременно  входил  наблюдатель  Флота,  имевший
право наложить вето на любое решение капитана и  контролировавший  надежно
вмонтированную в двигатели корабля мину.
   Когда Халию оккупировали, на планету прибыли  сотни  психотерапевтов  и
социологов.  Их  целью  было  определить,  может  ли  Флот  положиться  на
преданность халиан. Понимая, что только время может  дать  ответ  на  этот
вопрос и заставить Адмиралтейство поверить  недавним  врагам,  большинство
ученых занялись "косвенными" исследованиями. В отличие от своих молчаливых
военных соплеменников ученые были не прочь обсудить с халианами могущество
Альянса. Довольно скоро аборигены  поняли,  что  у  них  никогда  не  было
реальных шансов взять  верх  над  таким  грозным  противником.  С  горечью
осознавали они, что жизни трех поколений воинов были отданы  бессмысленной
бойне.
   Культура халиан, казавшаяся непостижимой экспертам Флота, на самом деле
была очень похожа на культуру пророманских кельтов и древних японцев,  где
честь и славное имя ценились выше самой жизни. Единственное, что приводило
в  смущение  специалистов   -   это   высокий   уровень   технологии,   не
соответствующий примитивному в своей основе  мировоззрению.  Пока  земляне
искали группу  экспертов  для  изучения  комплексной  психологии,  халиане
по-прежнему сохраняли неприязнь к человечеству, которое помогло им  встать
на ноги и покинуло в минуту величайшей нужды.
   Беспорядки, вызванные непреодолимой подозрительностью новых союзников -
людей смущали и приводили в замешательство халиан. Ветераны  не  понимали,
почему их оставляют в стороне, в то время как Альянс напрягает все силы  и
перебрасывает  войска  с  баз  в  трех  месяцах  пути.  Время  от  времени
раздражение халиан взрывалось вспышками  буйства.  Чаще,  однако,  обычная
горячность жителей Халии, наследие  героической  культуры,  проявлялась  в
среде мальчишек, знакомых с  войной  только  по  омниэкранам.  Даже  после
инцидента с Добрым Сердцем Флот очень медленно осознавал ценность союза  с
халианами. Время шло, а некоторые из отвергнутых воинов так  и  не  смогли
приспособиться к штатской жизни и предпочли стать пиратами.
   И лишь иногда  редким  представителям  обеих  рас  удавалось  прийти  к
взаимопониманию.



Стив Перри. КЬЕДЭ

   Один в теплой темноте Стоун шел  по  грязной  узкой  улочке  халианской
деревни. Пружинящие подошвы его башмаков почти бесшумно ступали по влажным
камням мостовой. Было уже поздно, и низкие тяжелые облака заволокли  небо,
предвещая очередной летний дождь.  Единственным  освещением  были  кое-как
расставленные  фонари  с  древними  электрическими  лампами,   излучавшими
тусклые снопы света, да редкие  огоньки  под  замшелыми  крышами  каменных
домов.
   Камень [Stone - камень (англ.)] среди камней. При этой мысли у него  на
губах промелькнула слабая улыбка. Кто бы мог подумать, что  ему  доведется
оказаться на Халии?
   Впереди  вдруг  возник  сноп  яркого  света.  Это  распахнулась   дверь
забегаловки, и на улицу вывалились  трое  халиан.  Дверь  закрылась,  свет
исчез,  но  небольшая  неоновая  вывеска   у   входа   продолжала   гореть
бледно-голубым светом, привлекая насекомых. Местный аналог мотыльков вился
вокруг светящейся надписи, наполняя улицу призрачными тенями.
   Стоун никогда не понимал, почему люди окрестили халиан "хорьками".  Ему
аборигены больше напоминали клыкастых свиней, которых он видел в  зоопарке
на Земле. Опасные, дикие вепри на задних ногах.
   По тому, как двигалась эта троица, было заметно,  что  халиане  приняли
какой-нибудь из местных наркотиков. Отяжелевшие и возбужденные,  они  были
порядком удивлены, столкнувшись с  одиноким  человеком  на  улицах  своего
маленького городка. Удивлены и недовольны.
   Человек  перешел  дорогу,  стараясь  избежать  столкновения  с  троицей
халиан, но те повернулись и побрели в его направлении. Война  закончилась,
Халия покорилась, но даже за время своего короткого пребывания здесь Стоун
успел не раз ощутить затаенную ненависть. До цели  своего  путешествия,  а
это было более двухсот километров от космопорта, он предпочел  прогуляться
пешком, чтобы лучше узнать местность,  ощутить  дыхание  чуждой  культуры,
понять настроения недавних врагов.  В  пути  он  узнал,  что  расе  воинов
нелегко  было  смириться  с  поражением  и  не  каждый  халианин  принимал
победителей  от  чистого  сердца.  Однако  до  сих  пор  Стоуну  удавалось
отвратить от себя ту ненависть,  которой,  казалось,  здесь  был  пропитан
самый воздух.
   По пути трое халиан смеялись  и  перешучивались  между  собой,  хлопали
тяжелыми лапами друг друга по  спине,  спотыкались  о  камни  мостовой  и,
вероятно, не чувствовали боли. На всех троих крест-накрест висели перевязи
с двумя ножами. По цвету  и  узору  перевязей  Стоуну  так  и  не  удалось
определить, к какому клану принадлежат встречные.
   Самый высокий из трио приходился всего лишь по грудь землянину,  однако
был широк в кости и скорее всего весил не меньше Стоуна. Он поднял  голову
и потянул носом ночной воздух. Ветер дул Стоуну в спину, и каким бы слабым
он ни был, халианин ощутил едва заметный запах человека.
   Косматые существа остановились, и самый высокий громко выругался. Стоун
продолжал идти вперед по другой стороне улицы и уже почти миновал  опасную
троицу. Зрение у халиан не особенно острое, но слепыми их не назовешь.
   - Стой! - закричал вожак на халианском военном наречии.
   Стоун вздохнул. На нем был темный  комбинезон  синтетического  шелка  и
рюкзак со спальным мешком и немногочисленными пожитками. Оружия у него  не
было. Он  остановился  и  стал  наблюдать,  как  трое  пересекают  дорогу,
направляясь к нему. Их  движения  приобрели  четкость,  словно  встреча  с
человеком протрезвила их.
   - Что ты делаешь в нашей деревне, обезьяна?
   - Просто иду мимо, Отважный Воин.
   Трое остановились в нескольких метрах от него.
   - Мимо? А куда?
   - К восточной границе Западной провинции, Воин.
   - Один?
   Стоун почувствовал опасность, таящуюся в вопросе. Можно  было  сказать,
что его отряд впереди, что его ждут, но он давно бросил лгать. Стоуну было
лишь  тридцать,  но  он  успел  понять,  что  не  сможет  овладеть   своим
Искусством, если пренебрежет правдой, не важно, в опасности он или нет.
   - Я один, Воин.
   И не только сейчас, но и вообще. Его  семья  погибла,  он  последний  в
роду. У него ничего не осталось, кроме Искусства.
   Вожак окинул взглядом своих спутников  и  хищно  щелкнул  зубами.  Двое
других халиан начали медленно окружать Стоуна.
   - Это  непредусмотрительно,  обезьяна.  Ночь  полна  опасностей.  Можно
поскользнуться на мостовой и переломать себе кости. Или ненароком  угодить
в яму.
   - Я ценю твою заботу, Воин, и буду тщательно смотреть себе под ноги.
   - Нет, не будешь. Мы не позволим  животным  шататься  по  улицам  нашей
деревни.
   Вожак выхватил один из своих ножей. Лезвие сверкнуло в  тусклом  свете,
на секунду загоревшись голубыми отблесками неоновой вывески.
   - Твой скальп будет здорово смотреться у меня на стене.
   Никакой утонченности!
   Стоун сделал глубокий вдох. Он искал в себе страх, а  обнаружил  только
решимость. Может, ему суждено погибнуть здесь, под ножами этих пьяниц,  но
если такова его судьба, пусть так  и  будет.  Смерть  приходит,  когда  ей
угодно. Они вооружены, они -  воины,  их  больше,  но  все  это  не  имеет
значения. У него нет ничего, кроме техники. Не воспользоваться ею было  бы
единственным непростительным грехом.
   Он стоял около стены, так что бандиты не могли подойти  сзади.  Впереди
был только один, один слева  и  один  справа.  Тот,  что  впереди,  должен
напасть  первым.  Халиане  -  прирожденные   вояки,   на   легкую   победу
рассчитывать не придется, но только  дурак  отправится  в  путешествие  по
вражеской стране, не зная слабых мест противника.
   - Я даже не стану марать о тебя  когти,  обезьяна,  прощальную  песенку
тебе споет мой нож.
   Стоун еще раз попытался закончить дело миром:
   - А тебе неинтересно узнать, почему я один?
   Вожак пару секунд помедлил.
   - Потому что ты обезьяна и, значит, глуп. - С этими словами он выступил
вперед и нанес прямой удар Стоуну в лицо.
   Прежде чем убить, он хотел изувечить. Причинить страдания  и  заставить
жертву вопить от страха. Он хотел насладиться зрелищем. Это было ошибкой.
   Стоун выкинул руки вперед - левую  ближе  к  себе,  правую  дальше  для
захвата. Запястье угодило халианину в локоть и  заставило  выпустить  нож.
Стоун сомкнул левую кисть на руке нападающего и перехватил удар. В  ту  же
секунду он нанес  удар  ногой  в  солнечное  сплетение  хорька.  Следующие
тридцать секунд дышать он не сможет.
   Человек выпрямился и перенес центр тяжести  на  руку  халианина,  потом
подался влево,  и  вожак,  проделав  в  воздухе  дугу,  оказался  на  пути
нападавшего слева. Тот выругался и отскочил в сторону.
   Прошло меньше двух секунд.
   Третий противник, выпустив когти, кинулся на Стоуна сзади,  но  человек
успел принять стойку и выкинуть назад правую ногу. Жесткий пластик каблука
угодил халианину в морду с такой силой, что тот перекувырнулся в воздухе и
ударился головой о землю. Стоун услышал, как треснул череп.
   Вожак безуспешно пытался восстановить дыхание. Стоун все еще  удерживал
его  передним  захватом,  и  второй  атакующий  мог  приблизиться,  только
наступив на своего поверженного товарища,  то  есть  на  очень  ненадежную
опору.
   Стоун выпустил вожака,  выхватил  его  второй  нож  и  ударил  лежащего
бандита между четвертым и пятым ребрами. Удар пришелся в  сердце.  Вытащив
нож, Стоун выпрямился и вонзил клинок прямо в рот другому противнику.
   Всего четыре секунды.
   Рефлексы последнего халианина были заторможены той гадостью, которую он
выпил, и тем не менее ему удалось отвести нож