койной  ночи.  Когда  все
разошлись, Стражи подошли к чародею.
   - Что находится в вашей лаборатории, сэр Гонт? - спросил Хок.
   - Всякая всячина. Химикаты и тому подобное. А в чем дело?
   - Я ощутил там нечто странное, - замялся Хок - Там что-то не так...
   - О, разумеется, - чародей улыбнулся. -  Я  забыл  вас  предупредить.  На
дверь  наложено  отталкивающее  заклятие.  Конечно,  только  из  соображений
осторожности. Стоит вам приблизиться, запрет заставляет вас чувствовать себя
настолько не в своей тарелке, что вы невольно отойдете от двери  и  даже  не
попытаетесь открыть ее. Просто, но эффективно.
   - Понятно, - разочарованно протянул Хок. - Считаю  инцидент  исчерпанным.
Мы с Изабель проведем ночь в гостиной.  Один  из  нас  поочередно  будет  на
часах.
   - Звучит обнадеживающе. Сегодня я  заночую  в  лаборатории.  Если  я  вам
понадоблюсь, позовите, я услышу. Ну, до утра. Спокойной ночи,  капитан  Хок,
капитан Фишер.
   Он вежливо поклонился и вышел. Хок и Фишер оглядели опустевшую гостиную.
   - Теперь нам не пообедать, - грустно пробормотала Фишер.
   - Да, тяжела ты, доля Стража, - вздохнул Хок.
   - Бросим монетку - кому первому дежурить?
   - Твою монету или мою?
   - Ты же меня знаешь, - усмехнулась Изабель.

4. ТАЙНЫ

   Эдвард Боумен сидел в кресле  возле  кровати,  осматривая  свою  комнату.
Достаточно  просторная  и  со  вкусом  обставленная,  но  в  цветовой  гамме
доминировал мрачный розовато-лиловый цвет, что  придавало  ей  нежилой  вид.
Боумен недоумевал, почему чародей выбрал именно такой неприятный цвет - ведь
у него великолепный вкус. Но потом он решил, что Гонт редко пользуется этими
комнатами, так что, вероятно, их убранство сохранилось еще со времен прежних
владельцев. Да, наверняка так оно и есть. Де Феррьеры  всегда  отличались...
странностями. Боумен взглянул на часы,  стоявшие  на  камине.  Часы  стучали
громко, но стрелки, казалось, замерли на месте. Боумен заворочался в кресле,
решил подождать минут сорок пять,  пока  вес  улягутся,  тогда  и  навестить
Кэтрин.
   Он задумался. Кэтрин расстроилась из-за смерти мужа.  Она  всегда  хорошо
относилась к Вильяму, хотя их брак давно стал пустой формальностью, но такие
сильные переживания - это  удивило  Боумена.  К  его  смерти  она  наверняка
отнеслась бы гораздо спокойнее... Боумен  сердито  тряхнул  головой.  Он  не
ревновал к Вильяму, когда тот был жив, не станет же он  теперь  ревновать  к
мертвецу. Кэтрин его и всегда останется только его собственностью. Скоро  он
пойдет к ней, обнимет - и все станет, как прежде. Еще сорок пять минут... Он
должен  быть  чрезвычайно  осторожен,  иначе  Стражи  заметят  и   возникнут
проблемы.
   Хок  и  Фишер...  Боумен  сжал  зубы.  Они  буквально  напрашиваются   на
неприятности. Черт бы побрал их нахальство! Из всей Стражи города угораздило
же Дориманта выбрать именно эту парочку - двух  единственных  неподкупных  и
честных. Другие бы задали два-три вопросика  и  вежливо  предоставили  право
разбираться во всем начальству,  а  начальство  разбирается  в  политической
ситуации. Но только не эти типы. Их не беспокоит, в какой грязи им  придется
возиться, чтобы  докопаться  до  истины,  хотя  бы  подумали  об  остальных.
Конечно, убийцу Вильяма найти необходимо, но важнее сохранить  незапятнанной
его репутацию. Скандал сейчас отбросит реформу лет на десять назад.
   Боумен задумался. Не стоило связываться с капитаном Фишер. Сначала  такая
идея прельстила его. Подобная интрижка отвлекла бы внимание от них с Кэтрин,
да и вообще он неравнодушен к высоким блондинкам. Но теперь его  подозревают
в убийстве, а у одного из офицеров,  ведущих  расследование,  на  него  зуб.
Великолепно! Занятнее не придумаешь!
   Он старался припомнить, кто  же  из  руководства  Стражи  ему  чем-нибудь
обязан. Кто-то всегда найдется. В конце концов он тряхнул головой -  хватит!
- и встал. Уже поздно, он безумно устал, нельзя столько думать. Пока  они  с
Кэтрин сами себя не выдадут, никто ничего не докажет. Пусть выдвигают  любые
версии, задают какие угодно вопросы, но без доказательств нет суда.
   Боумен снова взглянул на часы. Сегодня  не  стоит  оставаться  у  Кэтрин.
Завтра он намеревается работать, значит, нужно хоть чуточку поспать.  Завтра
предстоит  трудный  день.  Со  смертью  Вильяма  число  сторонников   реформ
уменьшится. Целый район Хэйтс будет потерян. Необходимо, чтобы кто-то  занял
место Советника как можно скорее. Тобиасу не вернуть своего кресла,  поэтому
после  принятия  билля  Вильяма  все  войдет  в  прежнее  русло.   В   билле
заинтересовано много разных группировок в Совете,  и  сообща  они  поддержат
преемника Блекстоуна. Боумен  сердито  нахмурился.  В  любом  случае  нельзя
допускать возвращения Тобиаса в Совет: этот лицемер и ханжа  сведет  на  нет
все усилия реформаторов. Кто-то должен противостоять ему на выборах. И  кто,
как не правая рука Вильяма Блекстоуна?
   Однако он же не может предложить свою кандидатуру сам, после смерти  шефа
это будет выглядеть особенно неэтично. Его должен выдвинуть  кто-то  другой,
например, Кэтрин. Нет, тоже  плохой  вариант.  Следует  найти  кого-то  еще.
Всегда отыщется выход, если хорошенько поразмыслить.
   Боумен откинулся на спинку кресла, стараясь  не  смотреть  на  часы.  При
необходимости он  умеет  быть  терпеливым.  За  годы,  проведенные  рядом  с
Вильямом, Боумен научился ждать. Вдруг его охватило странное ощущение -  ему
придется работать одному... Наконец-то  у  него  появился  шанс  выдвинуться
самому - сознание этого было  приятным.  Боумен  ощутил  угрызения  совести,
вспомнив, что Вильям мертв. Но жизнь продолжается... Он подумал о  том,  что
Кэтрин ждет его, и улыбнулся. Жизнь продолжается.
   Адам Сталкер расстегнул рубашку и бросил ее на кресло возле  кровати.  Он
устал, спина болела зверски. Он сел  на  кровать  и  почувствовал,  как  она
прогнулась под его тяжестью. Мебель не рассчитана  на  такие  габариты.  Ему
всегда нравились массивные, устойчивые вещи.  Несмотря  на  жару  и  духоту,
Сталкер не пытался  открыть  ставни.  Гонт  наверняка  закрыл  их  намертво.
Чародей тоже боялся убийц. Сталкер медленно потянулся и  стал  рассматривать
свое тело. Он остался доволен, но  множество  шрамов  угнетало  его.  Тонкие
белые линии пересекали грудь и живот, резко выделяясь на загорелой коже. Они
пересекались, поднимались вверх, на руки.  А  на  спине  еще  хуже.  Сталкер
ненавидел эти линии. Каждый шрам напоминал ему, как близок он был к  смерти.
Каждая рана могла стать смертельной, окажись он  чуть  медлительнее  или  не
настолько удачлив. Сталкер ненавидел все, что напоминало ему  о  собственной
тленности.
   Он оглядел комнату, которую чародей выбрал  для  него.  Неплохо.  Тусклый
красный цвет, преобладавший в гамме, при свете единственной  свечи  создавал
мрачноватый  колорит,  но  Сталкер  этого  не  замечал.  В  странствиях  ему
приходилось и похуже. Сейчас он лежал на спине, не снимая брюк и  сапог.  Не
впервые ему спать в одежде - в прошлом такое случалось частенько. А нынче он
устал, очень устал. День выдался трудный...  Сталкер  уставился  в  потолок,
мысли возникали сами по себе.  Хок  и  Фишер.  Стражи.  Прекрасная  команда.
Хорошо сработались и, говорят, классно  справились  с  вампиром  на  Чандлер
Лейп. Он грустно вздохнул. Вампиры... Вот это работа для настоящего мужчины!
Не сравнить  с  многочасовыми  выстаиваниями  на  митингах.  Политика...  Он
предпочел бы сразиться с десятком вампиров,  нежели  дискутировать  в  любом
городском комитете. А не бросить ли все,  укатить  из  города,  вернуться  в
дикий мир...
   Нет, несбыточные мечты - удел молодых. Для него дикий мир закрыт.  С  его
спиной даже в такую погоду на  земле  уже  не  поспать.  Зато  у  него  есть
реальные шансы занять место Блекстоуна. На следующих  выборах  он,  Сталкер,
может стать официальным представителем партии Реформ. Нужно только правильно
разыграть все карты. Между прочим, это не слишком сложно. При  его  имени  и
репутации у противников не остается ни единого шанса. Звучно зевнув, Сталкер
улегся поудобнее. Если он собирается занять место Вильяма, пора бы  начинать
переговоры с нужными людьми. Главное - не торопиться, это производит  плохое
впечатление, но тянуть тоже не стоит - могут ведь и опередить. Начать  лучше
с  Кэтрин...  Ей  понадобится  поддержка  в  ближайшее  время.  Правда,  она
обратится за помощью к Боумену. Губы Сталкера скривились. Вильям должен  был
что-то предпринять, нельзя было  позволить  им  зайти  так  далеко.  Мужчина
должен следить за своим достоянием, будь это  деньги  или  женщина.  Вильяму
следовало относиться к пей пожестче, дать  попять,  кто  в  его  доме  носит
брюки. Сталкер вздохнул. Ему самому хотелось расправиться с Боуменом, помочь
Вильяму сохранить семью, но он сдерживался, давно усвоив простую  истину:  в
отношения между мужем и женой вмешиваться нельзя.
   Да, Кэтрин будет нуждаться в нем больше, чем в Боумене, и  причем  скоро.
Когда в Совете узнают о смерти Блекстоуна, ее положение изменится. И  внутри
самой  партии  Реформ  начнется   заварушка.   Кэтрин   вскоре   потребуется
телохранитель. Сталкер криво усмехнулся. Может  быть,  Боумен  и  неплох  на
дуэли, по в уличной драке явно слабоват. А Визаж, возможно, и сумеет уберечь
ее от магии, но не от кинжала в толпе. Да,  Кэтрин  быстро  поймет,  кто  ей
требуется. А он-то сумеет воспользоваться...
   Если только она не решит заняться политикой сама. Сталкер нахмурился. Эта
может. Такие женщины часто забывают, где их место.  Капитан  Фишер  тоже  до
поры до времени строит из себя крутую девицу, но стоит делам пойти  неважно,
она сразу скиснет. С женщинами всегда так.
   Сталкер  заворочался.  В  комнате  становилось  невыносимо  жарко,  и  он
раздумывал, не открыть ли окно. Но не решился. Он знал Гонта: даже если  ему
и удастся открыть ставни, наверняка где-нибудь тотчас сработает сигнализация
тревоги. Весь дом нашпигован магией. Сталкер недовольно фыркнул. Магия... Он
никогда не доверял чародеям. Мужчина должен идти по жизни прямо  и  открыто,
прокладывая путь своим мечом, а не запираться в тесных  комнатах,  пропахших
химикатами, и не зарываться в старые фолианты. Вот ведь у Гонта  не  хватило
силы  защитить  Вильяма.  Сталкер  вздохнул.  Если  бы  они  с  Вильямом  не
поссорились... Все было бы по-другому...
   Если бы... Самая бесполезная фраза в языке.  Сталкер  снова  уставился  в
потолок, почти неразличимый в сумерках. Много лет прошло с тех пор, как он в
последний раз спал под этим кровом, в этой самой комнате. Лет  тридцать,  не
меньше. Неужели Гонт узнал,  что  мальчишкой  он  спал  именно  здесь?  Нет,
невозможно. Игра случая, не больше. Никто в мире не знает, что Адам  Сталкер
по рождению де Феррьер и что этот дом  -  его  дом.  Он  рано  покинул  его,
напуганный изменениями, происходящими в семье. Теперь все близкие  умерли  -
родители, братья, сестры, тетки  и  дядья...  Все  отошли  в  мир  иной.  Де
Феррьеров больше не  существует,  а  Адам  Сталкер  вполне  доволен  именем,
которое выбрал себе сам.
   Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Надо уснуть.  Утром  предстоит  много
дел.
   Грэхем Доримант ходил взад и вперед по комнате и размышлял над  тем,  что
сделать в первую очередь. Вильям мертв, и Стражи не сумели найти его убийцу.
Есть все основания считать, что мерзкий мелкий  подхалим  Боумен  попытается
занять место Блекстоуна в Совете. Тело еще  не  остыло,  а  стервятники  уже
слетелись. Разумеется, место Вильяма кто-то должен будет занять,  но  только
не Боумен. И пока у Дориманта сохраняется определенное  влияние,  такого  не
произойдет.
   Доримант остановился и задумался. Нет никакой гарантии, что  он  сохранит
свое место. Он работал на Вильяма, а Вильям  мертв.  Кэтрин  запросто  решит
отказаться от  его  услуг  и  найдет  себе  другого  консультанта.  Доримант
облизнул пересохшие губы. Потеря работы сама по себе его  не  беспокоила:  у
него останется денег больше, чем ему понадобится до конца жизни. Но утратить
то  возбуждение,  которое  давала  политика,   вернуться   в   круг   пустых
бессмысленных вечеринок в модных заведениях, глупых забав и интриг...
   А вдруг лорд Хайтауэр предложит ему место?  Старик  глубоко  влез  в  эту
игру, ему понадобится консультант, которому он бы доверял. Да, именно так  и
надо поступить. Лорд Родерик, конечно, не Вильям, но он честен и искренен, а
в наши дни такие черты характера большая редкость. Утром надо  поговорить  с
Хайтауэром. Если, конечно, убийца Вильяма не нанесет нового удара и всем  им
удастся дожить до утра. Доримант нервно покосился на дверь. Она заперта,  но
на  всякий  случай  он  придвинул  к  ней  кресло.  Конечно,  здесь   он   в
безопасности. Внизу дежурят два Стража. После расправы  с  вампиром  простой
убийца для них сущий пустяк.
   Он с сомнением покачал  головой.  Наверное,  стоило  рассказать  им,  что
видела Визаж. Он хотел,  но  она  запретила.  Так  или  иначе,  они  солгали
Стражам. Если Стражи об этом  узнают...  Он  вспомнил  холодное,  иссеченное
шрамами лицо Хока и вздрогнул. Ведь он не сделал ничего плохого,  уговаривал
Грэхем сам себя. Визаж пришла к нему за помощью, он ей помог. Не более... До
сих пор он не понимал, насколько она дорога ему.
   Вздохнув, он сел в кресло. Грэхем понимал - нужно поспать, но сон не  шел
к нему. Трудно поверить, что Вильяма больше нет. Он так давно восхищался  им
и так недолго был его другом... А сегодня он скрыл улику, которая  могла  бы
помочь изобличить убийцу.
   Прости, Вильям. Но я, наверное, люблю ее и не могу рисковать ее жизнью.
   Лорд и леди Хайтауэр готовились ко сну.  Лорд  Родерик,  сидя  в  кресле,
наблюдал, как  жена  расчесывает  перед  зеркалом  волосы.  Не  собранные  в
прическу, они доходили ей до пояса. Родерику всегда нравилось смотреть,  как
она причесывается перед сном, - интимный момент, доступный только им  двоим.
Он попытался вспомнить, когда же она начала седеть, но  не  смог.  В  первые
годы замужества у Элен были волосы великолепного медового цвета. Но это было
давно, он тогда был простым капитаном. С удивлением лорд Родерик  осознал  -
ведь минуло уже почти тридцать лет. Тридцать лет... Куда ушли годы?
   Элен, взглянув  в  зеркало,  заметила,  что  он  наблюдает  за  ней.  Она
улыбнулась, но он быстро отвел глаза. Положив щетку, она повернулась к нему.
На леди Элен была белая шелковая ночная рубашка, которую муж  подарил  ей  в
последний день рождения. Она в ней такая красивая и такая беззащитная...
   "Не спрашивай меня, Элен, пожалуйста, не спрашивай... Я не  могу  сказать
тебе... Я никому не могу сказать..."
   - Что случилось, Род? - не утерпела леди Элен. - Тебя  уже  давно  что-то
беспокоит. Почему ты мне не расскажешь?
   - Нечего рассказывать, - буркнул Родерик.
   - Глупости, - отрезала жена. - Неужели за все годы, прожитые с  тобой,  я
не изучила тебя настолько,  чтобы  не  почувствовать,  как  ты  переживаешь?
Вспоминаешь Пола? Я надеялась, ты наконец смирился с его  смертью.  Тебе  не
следует больше ходить на дурацкие охоты на оборотней. Я в следующий раз тебя
не пущу.
   - Они помогли...
   - Чему они помогли? Каждый раз, когда какой-нибудь идиот  выскакивает  из
кустов и кричит: "Оборотень!" - ты теряешь голову. И много ты их отловил  за
это  время?  Одного.  Только  одного.  Знаешь,  почему  Король  принял  твою
отставку? Не из-за того, что ты стал стар. Нет, тебя просто никогда нет  под
рукой, когда ты нужен Королю!
   - Замолчи, - прошептал лорд Родерик, закрывая глаза.
   Элен поднялась, подошла к нему и опустилась  перед  ним  на  колени.  Она
положила руки ему на плечи, и он, не открывая глаз, потянулся к ним.
   - Все хорошо, мой милый, - нежно прошептала она - Я не сержусь  на  тебя,
просто беспокоюсь. Переживаю за тебя, мой дорогой.  Ты  так...  изменился  в
последнее время.
   - Изменился? - Родерик открыл глаза и взглянул на жену. - Что ты имеешь в
виду?
   - Не знаю,  -  ответила  она.  -  Стал  угрюмым,  раздражительным,  легко
огорчаешься. Я же не слепая. И
   - Элен...
   - Раз в месяц пропадаешь. Ты целый  день  не  приходишь  домой,  а  когда
появляешься, не говоришь мне, где был и что делал.
   - У меня есть причины...
   - Конечно, я знаю, что они есть. Не беспокойся  об  этом,  Род.  Мужчины,
достигнув твоего возраста,  начинают...  ну,  беспокоиться,  что  ли...  Сам
понимаешь, о чем я... Я просто хотела, чтобы ты знал, что я не страдаю, пока
ты возвращаешься ко мне.
   - Ты не страдаешь? - медленно повторил Родерик - Что ты имеешь в виду?
   - Я не страдаю от того, что у тебя есть другая женщина, - прямо  ответила
Элен, - Ты не удивляйся, дорогой. Догадаться ведь совсем не трудно.  У  тебя
есть любовница. Но это не имеет никакого значения.
   Лорд Родерик встал, обняв жену за плечи, поднял  ее.  Он  пытался  что-то
сказать, но не мог, только все крепче прижимал ее к себе.
   - Элен, дорогая моя, любовь моя, клянусь, у  меня  никогда  никого  кроме
тебя не было. Ты единственная  женщина,  которую  я  любил,  которую  всегда
хотел. Клянусь тебе, в моей жизни никогда никого не было и никогда не будет.
   - Тогда куда же ты пропадаешь? Родерик вздохнул и отстранил жену от  себя
- хотел видеть ее лицо.
   - Я не могу открыться тебе, Элен. Поверь на слово:  если  я  не  прихожу,
значит, так надо. Это важно для меня.
   - Ты имеешь в виду... Это политика?
   - Своего рода. Я не могу рассказать, Элен, пока не могу.
   - Хорошо, дорогой мой. - Элен потянулась к нему и поцеловала  в  щеку.  -
Расскажешь, когда сможешь. А теперь пора ложиться, сегодня был такой трудный
день.
   - Я посижу еще немного, мне не хочется спать. Ложись, я недолго.
   Элен улыбнулась  и  начала  разбирать  постель.  Она  не  заметила  слез,
^блеснувших в глазах мужа. Когда она снова  взглянула  на  него,  он  сидел,
уставившись в одну точку
   - Род...
   - Да?
   - Как ты думаешь, кто убил Вильяма?
   - Не знаю. Мне даже трудно представить, как он убит и почему...
   - А мы тоже в опасности?
   - Не думаю. Гонт теперь настороже, от него ничто не ускользнет. Да и  два
Стража внизу. В простой ситуации они справятся. Тебе не о чем  беспокоиться,
дорогая, ложись.
   - Род, погасишь лампу, когда будешь ложиться?
   - Элен...
   - Да?
   - Я люблю тебя. Что бы ни случилось, никогда не сомневайся, я люблю тебя.
   Колдунья Визаж лежала, уставившись в потолок. Ей не нравилась эта постель
- правда, удобная, но уж слишком  огромная.  Визаж  потерялась  в  ней.  Она
беспокойно ворочалась под простыней. Ей  было  жарко,  но  сбросить  с  себя
простыню в доме чародея она не решалась, боясь почувствовать себя обнаженной
и беззащитной. Нет, опасность ей не угрожала - она заперла дверь и  наложила
заклятие. Никто и ничто не проникнет в ее комнату. Она в безопасности.
   Но какое-то беспокойство мучило  ее.  Всю  свою  сознательную  жизнь  она
работала с Вильямом и теперь просто не представляла, как жить дальше,  когда
его не стало. Вильям для нее больше чем хозяин, он был се  богом,  мудрым  и
справедливым. Он боролся со злом, всегда знал, что делать, всегда оказывался
прав. И хотя он редко замечал маленькую колдунью, работавшую  рядом  с  ним,
она не обижалась. У него и без нее достаточно забот.
   А вот Грэхем Доримант замечал ее: всегда был добр, осыпал комплиментами и
всегда восхищался се новыми нарядами. Он опекал ее.  Мысль  о  Грэхеме  была
приятна колдунье.
   Визаж вспомнила о Стражах, допрашивавших  ее,  и  нахмурилась.  Они  были
вежливы, но она им не поправилась,  она  почувствовала  это,  как  чувствует
всегда. А Хок - весь в шрамах, с единственным глазом... Он пугал ее,  а  она
не привыкла к чувству страха. Визаж поежилась в темноте. Она рассказала им о
Кэтрин и Боумене, но вряд ли они поверили ей. Почти не поверили. Но ведь  им
стоило лишь чуть-чуть копнуть, чтобы добраться до правды.  И  тогда  все  бы
по