с+ во имя Дела, помнишь?
   - Конечно помню, - Горн недоуменно пожал плечами. Ему все меньше и меньше
нравились эти вопросы. - От меня требуется еще что-то? Говори.
   - Да, друг мой. Я хочу, чтобы ты  умер.  Прямо  здесь  и  сейчас.  Ритуал
требует человеческой жертвы.
   Горн побледнел, отступил назад, а потом в глазах его  загорелся  недобрый
огонь. Губы сжались в узкую полоску.
   - Подожди-ка минутку...
   - Вс+ во имя Дела, вспомни!
   - Так это совсем другое. Я пошел с тобой, чтоб отомстить за семью; а  как
я отомщу, если отброшу копыта? Для  жертвы  вполне  сойдет  наша  девчоночка
Глен, он еще учился самостоятельно вытирать нос, когда я сражался  за  тебя,
Даниель!
   Мэдиган молча продолжал  смотреть  на  Горна.  Наемник  попятился  назад,
переведя глаза на Элеонору Тодд. Она со спокойным презрением  выдержала  его
умоляющий взгляд. Глен казался смущенным. Совершенно по-волчьи  оскалившись,
Горн резким движением выхватил меч.
   - Почему я, Мэдиган? Ведь я служил тебе  как  собака.  Вместе  мы  прошли
через войны, кровь, гонения. Я был готов умереть за тебя.
   - Так умри за меня сейчас! - повелительно произнес Мэдиган. - Поверь мне,
твоя смерть в этот миг важнее всего для нашего Дела.
   - В задницу твое Дело!
   Горн повернулся и  бросился  бежать  к  лестнице.  Мэдиган  вопросительно
взглянул на Жреца. Колдун улыбнулся и протянул вперед левую руку.  В  ту  же
секунду наемник, как подкошенный, рухнул на пол.
   Меч, выскользнул из разжавшихся пальцев,  зазвенел  по  каменным  плитам.
Горн изо всех сил пытался подняться,  но  словно  невидимый  капкан  мертвой
хваткой удерживал его за  щиколотки.  Шаман  сжал  руку  в  кулак,  и  Горна
медленно потащило туда, где синела меловая пентаграмма. Наемник почувствовал
внезапную слабость и,  взглянув  на  лицо  колдуна,  вокруг  которого  вновь
появилось слабое сияние, понял, что Жрец  высасывает  из  него  жизнь.  Горн
забился, закричал, отчаянно дергая ногами,  силясь  вырваться  из  невидимых
оков. Перед его глазами вновь предстало видение огромного зала,  заваленного
трупами. Наемник громко  завизжал,  пытаясь  вцепиться  ногтями  в  каменные
плиты, но пальцы лишь скользили по шероховатому полу, оставляя чуть заметные
царапины. Со стоном Горн  извлек  из-за  голенища  кинжал  и,  извернувшись,
метнул его в шамана. Жрец успел пригнуться, и нож, тускло сверкнув  в  свете
лампы, просвистел у самого его уха. Отскочив в сторону, колдун поднял  руки,
и жизнь Горна, покинув тело наемника, перешла к Жрецу.  Крик  быстро  умолк,
заглушенный мрачными стенами подземелья,  грудь  наемника  в  последний  раз
поднялась, с губ сорвался долгий вздох. Труп остался лежать  у  самого  края
пентаграммы.
   Глен расширенными  от  ужаса  глазами  посмотрел  на  тело,  а  потом  на
Мэдигана.
   - Я не понимаю. Почему он умер? Он нас предал?
   - Нет, - мягко сказал Мэдиган, - Ты же слышал, Элис. Его смерть  являлась
необходимой частью ритуала. Так же, как твоя и Элеоноры.
   - Нет! - неожиданно закричал Глен, - оставь Элеонору! Не знаю, о  чем  ты
говоришь, только прежде я не слышал от тебя ни одного слова об этом. А  если
бы услышал, знай, я никогда бы не принял участия в твоем проклятом  ритуале.
Ты с  ума  сошел,  Мэдиган!  Пойдем  отсюда,  Элеонора,  спасемся  из  этого
кровавого бедлама. Мэдиган, я ненавижу тебя! Когда-то я верил тебе и  думал,
будто ты веришь мне.
   - Успокойся, Элис! Ни ты, ни Элеонора никуда не уйдете.
   Он повернулся к Тодд, и Глен, мгновенно выхватив меч, сделал молниеносный
выпад, направленный в сердце Мэдигана. Даниель даже не успел дотронуться  до
своего меча.  Жрец  взмахнул  рукой,  прекрасно  понимая,  что,  пока  магия
подействует на  Глена,  тот  успеет  нанести  с  десяток  ударов.  Но  почти
одновременно с выпадом молодого убийцы в полумраке сверкнул еще один клинок.
Тодд,  отбив  удар  Элиса,  перерезала  ему  горло.  Глен  упал  на  колени,
схватившись руками за шею, словно пытаясь зажать широкую  рану,  из  которой
фонтаном брызнула кровь. Его взгляд остановился на Элеоноре, держащей в руке
окровавленный меч, и с последним вздохом Глен хрипло прошептал:
   - За что?
   - Все во имя Дела, Элис, - твердо произнесла Тодд.
   Глен свалился на пол лицом вперед. Глядя на распростертое тело,  Элеонора
покачала головой.
   - Я надеялся избежать этого, милая, - вздохнул Мэдиган, обнажая меч, - но
ты ему слишком нравилась.
   - Да, я знаю, - Тодд вложила  клинок  в  ножны.  -  Теперь  моя  очередь,
любимый.
   - Ты готова?
   - Я ждала этого с того самого дня, когда мы впервые заговорили с тобой  о
Деле. - Она глубоко вздохнула. - Наконец-то  мои  родители  будут  отомщены.
Начинай, шаман! - велела Элеонора,  улыбнувшись  Мэдигану.  -  Не  отступай,
Даниель, и не грусти. Ты же... никогда не любил меня  по-настоящему.  Я  все
понимаю.
   Жрец  поднял  руку,  легкое  сияние  вокруг  него  вспыхнуло  и  погасло.
Подхватив безжизненное тело Элеоноры на руки, Мэдиган бережно уложил  ее  на
пол.
   - Теперь ты, наконец, знаешь. Прости, но в моей жизни не оставалось места
для любви к тебе, Нора. - Он взглянул на колдуна. - Для  ритуала  нужны  две
добровольные жертвы, не так ли?
   - Да, - осторожно ответил Жрец, - она будет считаться первой. Но нужна  и
вторая, иначе мы старались впустую.
   - Не волнуйся, шаман.  Я  не  собираюсь  отступать.  Просто  мне  хочется
посмотреть на начало ритуала. Слишком долго я ждал этого  момента,  чтоб  не
насладиться им. Начинай, а я скажу тебе, когда буду готов.
   Жрец пожал плечами и отвернулся. Он занял позицию в центре пентаграммы  и
быстро забормотал, сопровождая заклинания короткими пассами. Неожиданно  его
левый висок пронзила резкая боль, лицо вспыхнуло и покрылось холодным потом.
Возможно, причиной  был  спертый  воздух  подвала.  Шаман  боялся  замкнутых
пространств. Он попытался полностью сосредоточиться на сплетении магического
кружева заклятий, но знакомые слова древних языков складывались сами  собой,
не отвлекая сознания.
   Синие линии пентаграммы озарились бледно-голубым светом. Воздух  над  нею
сгустился и засиял; казалось,  будто  пентаграмма  окружена  полупрозрачными
стенками  из  толстого  стекла.  Тело  жреца   сотрясла   легкая   судорога.
Пентаграмма, словно воронка, засасывала в себя чудовищную  силу  подземелья.
Шаман давно изучил эти заклинания, еще с юных лет, когда, будучи мальчишкой,
случайно обнаружил в крысином углу старой  библиотеки  древний  полусгнивший
фолиант, полный адских тайн, и за это в свое время преданный  сожжению.  Тот
единственный  экземпляр  уцелел  чудом.  Прочесть   его   было   практически
невозможно, но жрец несколько  страниц  смог  разобрать  ценой  многодневных
усилий. После он многократно повторял их, замирая от открывающихся перед ним
перспектив, пока не заучил наизусть, но никогда и подумать не мог,  что  эти
заклинания обретут когда-нибудь плоть и кровь. Впрочем,  все  пока  впереди.
Если Мэдиган сыграет в ящик...
   Шаман бросил быстрый взгляд на террориста. Даниель, привалившись спиной к
стене, неподвижно сидел неподалеку, наблюдая за действиями колдуна. Черт, он
действительно решил идти до  конца:  такие  люди,  вбив  себе  что-нибудь  в
голову, выполняют задуманное полностью. Жрец улыбнулся. Запомнят-то имя его,
а  не  Мэдигана.  Когда  кошмар  кончится  и  он  благополучно  выберется  с
хейвенского пепелища, то станет богат, счастлив  и  знаменит,  как  чародей,
впервые  открывший  дверь  в  Неведомое.  Мэдиган  стряхнул   пот,   обильно
выступавший на лбу. Тело словно налилось чугуном, и Даниелю пришлось  сесть,
поскольку  ноги  уже  отказывались  служить  ему.  Яд  начинал  действовать.
Признаки появились несколько  раньше,  чем  ожидалось,  но  это  можно  было
предугадать. Той дозы вина, которой он потчевал шамана, вполне  хватило  бы,
чтоб отравить десяток человек! Вот почему Мэдиган угостил Жреца  благородным
напитком. Не мог же он допустить, чтоб чародей остался живым  и  невредимым,
присвоив себе плоды его долгой и  упорной  работы.  Все  дальнейшие  события
станут величайшим триумфом Мэдигана. Его, и только его!
   Мэдиган пожертвовал жизнью ради своего Дела, ради  разрушения  Аутремера,
но  он  понимал,  что  взвалил  на  себя  непосильное  бремя.  Когда-то  имя
террориста было легендарным, но время шло, и прежних кумиров сменяли  новые.
Славу Мэдигана наперебой оспаривали ловкие, умные, дерзкие соперники.  Никто
не сомневался в преданности Даниеля Делу, однако вокруг начинали  шептаться,
будто он стареет, становится медлительным и чересчур осторожным.  Но  теперь
недосягаемая высота для его имени  обеспечена.  Тысячеустая  молва  разнесет
весть об этом подвиге по всему  свету,  и  перед  ним  поблекнут  величайшие
деяния прошлого и современности.  Конечно,  вспоминать  Мэдигана  будут  как
величайшего злодея,  чудовищного  негодяя.  Правительства  обоих  государств
обвинят друг друга в том, что Даниель  действовал  по  их  указке,  и  война
станет неизбежной.
   Почувствовав  на  себе  быстрый  взгляд  чародея,   Мэдиган   усмехнулся.
Наверное, шаман думает, что он струсил или  оставил  себе  какую-то  лазейку
напоследок. Дурак. Мэдиган не боялся смерти. Нет ничего прекраснее смерти  в
зените славы, а медленно  стариться,  слабеть,  видеть,  как  от  недостатка
желания, умения или денег рушатся лучшие планы -  что  может  быть  ужаснее!
Дело продолжится без него, а это самое главное. Бедная  Элеонора  так  и  не
поняла, что  для  него  Дело  стало  другом  и  женой,  настоящей  религией,
вытеснившей из его души все остальные чувства.
   Мэдиган расслабленно наблюдал за действиями шамана. Он не надеялся дожить
до момента, когда откроется дверь в Неведомое, но  ему  хватало  и  сознания
того, что его добровольная смерть поможет разорвать грань между мирами. Жрец
проживет лишь  немногим  дольше.  Когда  перед  шаманом  предстанет  кошмар,
которому он сам помог  родиться,  колдун  даже  обрадуется,  что  не  сможет
увидеть его полностью. Открывшись раз, дверь в Неведомое останется  открытой
навсегда, и никто в мире не  сможет  вновь  захлопнуть  ее.  Никто.  Мэдиган
улыбнулся и закрыл глаза...
   Хок и Изабель бежали по бесконечным коридорам Дворца.  Мертвые  наемники,
разбросанные повсюду, казалось, провожали их взглядом навеки  остановившихся
глаз. Хок начал было считать трупы, но вскоре сбился со  счета.  Он  яростно
хмурился, прыгая по лестнице через три ступеньки  на  шаг  впереди  Изабель.
Какого черта Мэдигану понадобилось уничтожать и своих и чужих?  Хок  неплохо
знал  своеобразные  правила  чести,  существующие  среди   террористов,   но
хладнокровное  убийство   десятков   собственных   соратников   говорило   о
решительности Мэдигана и необычности его планов, а это пугало  Хока  гораздо
больше, чем горы трупов. Неужели террористу не нужна  защита?  Хотя  бы  для
того, чтобы избежать постороннего вмешательства в неподходящий момент?
   Если так, то Мэдиган и его шаман занимаются в подвале чем-то  таким,  что
уже нельзя остановить после того как начало действию положено.
   Подобные мысли не очень-то нравились Хоку. С каждой  минутой  становилась
яснее обдуманность всего плана, точный расчет  Мэдигана.  Выходит,  массовое
убийство тоже предусматривалось заранее.
   Но   зачем?   Какую   пользу   могло   принести   Мэдигану    грандиозное
жертвоприношение?  Силу?  Вполне  возможно.  Некоторые  колдуны  для   своих
заклятий используют похищенную у других жизненную энергию. Но тогда  что  за
ритуал совершает в подвале Жрец, если для него потребовались жизни  стольких
человек? "Немедленно бегите в подвал! Там происходит нечто ужасное".
   Хок и  Изабель  были  уже  на  втором  этаже,  когда  Изабель  неожиданно
остановилась и,  тяжело  дыша,  перегнулась  через  перила.  Хок  беспокойно
взглянул на нее. Обычно он первый сдавался, когда дело доходило до  бега  на
длинные дистанции. К  тому  же  Изабель  прекрасно  понимала  недопустимость
малейшей задержки.
   - Что с тобой, девочка? - спросил Хок.
   - Со мной все в порядке, - бросила через плечо Изабель. - Ты лучше смотри
не на меня, а по  сторонам.  Там,  на  первом  этаже,  я  заметила  какие-то
движения у лестницы. Видимо, Мэдиган выставил караул у дверей подвала.
   - Ну что ж, - усмехнулся Хок, - тем  хуже  для  них.  Мне  давно  хочется
разрубить кого-нибудь надвое.
   - Не могу припомнить, когда вас покидало это благородное желание, капитан
Хок, - сказала Джессика, выходя из тени. - Как вам удалось спастись?  Я  жду
вас тут целую вечность. Надеюсь, Шторм уже связался с вами?  Хорошо,  значит
вы уже ознакомлены с ситуацией.  Все  понятно,  кроме  того,  что  же,  черт
побери, все-таки происходит в подвале! Вперед, за мной!
   Она повернулась и побежала по коридору, не оглядываясь, чтобы  убедиться,
следуют ли они за  ней.  Хок  и  Изабель,  обменявшись  быстрыми  взглядами,
поспешили  за  Винтер.  Хок  понимал,  что  должен  что-нибудь  сказать,  но
совершенно не представлял себе, что именно. Когда он в последний  раз  видел
предводительницу Дружины Молота, она со всех ног удирала от преследующих  ее
наемников.  Капитан  не  осуждал  Винтер.  Перевес  был  явно   на   стороне
противника. Джессика  сама  видела,  как  лучшего  бойца  Дружины  проткнули
насквозь, словно рябчика. Хок тоже был бы не против скрыться с поля боя,  но
его и Изабель отрезали от двери наемники.
   Джессику мучительно терзал не столько пережитый ею страх, сколько то, что
другие видели, как она испугалась. Это могло в  дальнейшем  повлечь  крупные
осложнения. Люди, презирающие опасность, острее прочих  переживают  внезапно
проявленную  слабость.   Винтер   всегда   гордилась   своим   спокойствием,
рассчетливой отвагой, и подобная пощечина самоуважению жгла ее точно  огнем.
Хоку и прежде приходилось встречать людей с похожим  характером.  Постоянные
успехи выработали у Джессики  особый  вид  отваги,  характерный  для  людей,
которым нечего бояться. Оказавшись действительно  в  невероятном  положении,
она пала духом и растерялась, утратив свою внешнюю невозмутимость. В Главной
Палате Винтер впервые за  долгое  время  потеряла  контроль  над  событиями,
превратившись из наступающей стороны в сторону  разбитую  и  гонимую.  Чтобы
избавиться от гнетущего чувства, Джессика начала говорить с Хоком и Изабель,
даже на оглядываясь на них.
   - Я думала, что только мне удалось остаться в живых из всей Дружины.  Мне
удалось оторваться от преследователей лишь на первом этаже, и они еще  долго
искали меня. Я придумала план, чтобы благополучно  выбраться  из  Дворца.  Я
обязана была сообщить в городской Совет, что наша миссия  провалилась  и  на
нас больше нечего рассчитывать. А потом... произошли  очень  странные  вещи.
После  нашего  чудесного  спасения  из  Преисподней  я  из  чисто  суеверных
побуждений надела на себя талисман, выданный мне как  командиру  Дружины.  Я
подумала, что, возможно, потребуется защита от  магического  воздействия,  а
такие талисманы отлично помогают в подобных случаях. Когда я уже  выбиралась
из Дворца, талисман почему-то засиял,  и  все  здание  словно  содрогнулось.
Каким бы сильным ни было колдовство, со мной  ничего  не  произошло.  Вскоре
сияние погасло, но я решила немного подождать  и  обдумать  свои  дальнейшие
действия. Неожиданно ко мне обратился Шторм и передал что Макреди уже мертв,
вы еще живы, а наша миссия далеко не закончена.
   - А Шторм не объяснил тебе, чем именно занимается Мэдиган  в  подвале?  -
спросила Изабель.
   - Нет. Сказал, будто Жрец там совершает какой-то ритуал. Но это не важно.
Мы остановим их. Пусть даже Короли мертвы, мы должны отомстить за них.
   - Думаю, дело гораздо сложнее, - задыхаясь, выговорил на бегу Хок,  Шторм
предупредил, что планы Мэдигана угрожают всему городу.
   - Шторм любит преувеличивать, -  бросила  Джессика,  -  в  Хейвене  полно
могущественных магов, помимо обитателей Улицы Богов. Каждый из них  обладает
в десять раз большей властью, чем Жрец,  недоучка  и  шарлатан.  Неужели  он
сможет создать нечто, с чем не справятся все маги города?
   - Хороший вопрос, - произнесла Изабель,  -  но  если  мы  не  окажемся  в
подвале вовремя, боюсь, не получим ответ на него.
   Винтер лишь фыркнула, однако  ускорила  шаги.  Хок  и  Изабель  с  трудом
поспевали за ней. Джессика бежала впереди, потому что боялась,  как  бы  эти
Стражи  не  увидели  ее  лица,  на  котором  еще  не  исчезли  следы   слез.
Предводительницу Дружины Молота терзали стыд и досада на себя. Ей  и  раньше
доводилось испытывать страх, но  такого,  какой  накатил  на  нее  во  время
бегства из Главной Палаты... Дело было не  в  количестве  гнавшихся  за  ней
наемников, хотя и это сыграло свою роль. Нет, сильнее всего ее поразило  то,
как неожиданно быстро убили Барбера, лучшего бойца в Дружине, который владел
оружием намного лучше самой Винтер. А потом куда-то  исчез  Саксон.  Хока  и
Изабель прижали к  стене,  Макреди  глупо  топтался  в  углу.  В  ту  минуту
Джессикой владела одна мысль - бежать, спастись, скрыться отсюда, выжить!
   Она спряталась от преследователей в старой кладовой  и  зарылась  в  кучу
тряпья.  Винтер  постоянно  твердила  себе,  что  должна  остаться  целой  и
невредимой, чтобы потом рассказать все городскому Совету. Но когда  наемники
удалились, Джессика  не  смогла  заставить  себя  выбраться  из  безопасного
укрытия. Долго лежала она в  темноте,  сжавшись  в  комок,  теребя  в  руках
спасительный талисман. Только  спустя  какое-то  время  Шторм  вызвал  ее  и
сообщил, что Хок и Изабель живы, наемники мертвы и  ей  уже  можно  покинуть
убежище. Винтер поняла: теперь она не одна, теперь появился шанс  отомстить.
К чертям Жреца и Мэдигана, совершающих свой глупый обряд, она  убьет  обоих!
Эти мерзавцы заплатят за смерть Королей и за пощечину, нанесенную ее чувству
самоуважения и уверенности.
   Джессика мчалась, глядя прямо перед собой, крепко стиснув зубы. Никто  не
должен видеть страх на  ее  лице.  Она  -  командир  отряда,  и  она  должна
приказывать.
   Обнажив меч, Винтер  быстро  и  бесшумно  скользнула  вниз  по  лестнице,
ведущей в подвал. Хок и Изабель осторожно  крались  за  нею.  Хоку  казалось
странным, что Джессика не спешит  поделиться  с  ними  своим  планом  атаки.
Обычно она шага не могла  ступить,  не  выработав  ту  или  иную  хитроумную
комбинацию. Наверное, теперь у нее наконец-то нет никакого  плана,  но  Хока
вовсе не огорчал  подобный  пробел.  Капитан  не  очень-то  любил  педантов,
загоняющих жизнь в окостеневшие  схемы  и  пытающихся  подчинить  реальность
тупым инструкциям. К тому же в подвале, по словам Шторма,  оставался  только
один боец - Мэдиган. Выходит, у них тройной перевес в  силах.  Но  с  другой
стороны, боевое искусство Мэдигана славилось в обоих Королевствах, а рядом с
Даниелем  находился  маг,  с  пополненной,  благодаря   украденным   жизням,
колдовской  энергией  огромной  мощи.  В  таких   условиях   лобовая   атака
представлялась сомнительной. Хок предпочел бы подкрасться к голубчикам сзади
и угостить их ударом топора, до того как те успеют опомниться,  иначе  можно
нарваться на неприятные сюрпризы.
   Там,  где  лестница  поворачивала   перед   входом   в   подвал,   Винтер
остановилась. Хок  и  Изабель  замерли  у  нее  за  спиной.  Из  подвала  не
доносилось ни звука, лишь странное голубоватое сияние  играло  на  последних
ступеньках.  Джессика,  задумчиво  взглянув  на  мерцающий  свет,   медленно
двинулась вперед, прижимаясь спиной к стене и ловко прячась в  густой  тени.
Стражи, безмолвные словно призраки, последовали за  ней.  Осторожно  высунув
голову из-за угла, Хок заглянул в подвал, и,  когда  глаза  его  привыкли  к
полумраку, он в удивлении застыл как статуя. Жрец  стоял  в  центре  сияющей
пентаграммы. Они опоздали, ритуал уже  начался.  Голубой  свет  пентаграммы,
падая на кожу Жреца, придавал ему совершенно мертвенный вид