астревожить старые раны.
   У Хока и раньше случались приступы  тоски,  но  со  временем  они  всегда
проходили.
   В этот день им удалось задержать троих взломщиков, а  лавочнику  пришлось
объяснить, что болты на дверях так же необходимы, как засовы и ставни. Среди
взломщиков не было ни одного серьезного преступника, лишь одни новички.  Как
обычно, прямые улики отсутствовали. Рано  или  поздно  они  станут  матерыми
ворами, уговорят какого-нибудь начинающего паренька войти  в  шайку,  и  все
повторится вновь.
   После того, как они разобрались со взломщиками, Стражам пришлось усмирять
драку в трактире, ловить хулиганов, а впереди была еще бытовая ссора. Хок не
любил ввязываться в семейные скандалы. В них нет правых,  и  что  бы  ты  ни
делал, все к худшему.
   Хок и Изабель подходили к дому, где разгорелась ссора, с опаской. В таких
случаях всегда приходилось опасаться летящей посуды, а то и брошенных в тебя
ножей. И вот они уже у порога жалкой  лачуги,  затерявшейся  среди  доходных
домов. Их обитатели молча глазели на двух Стражей. Хок осторожно  переступил
порог, и жильцы неохотно  расступились  перед  ним.  Стражи  были  исконными
врагами окраины - они олицетворяли закон и власть, которые загнали бедноту в
эту дыру.  Любой  Страж  мог  подвергнуться  здесь  нападению  какого-нибудь
мерзавца или сумасшедшего; и одним из очаровательных сюрпризов тех дней  был
хейвенский "шоколадный пирог" - жуткая смесь из глины и извести. Последствия
удачного броска могли стать просто ужасными. Известь  обжигала  даже  сквозь
одежду, а если попадала на гладкую кожу, разъедала  тело  до  самых  костей.
Глина связывала известь не хуже клея. Даже небольшой "пирог"  мог  отправить
Стража в больницу на целые  недели,  если  его  товарищ  не  сможет  вовремя
отыскать доктора. А докторов в окраине  становилось  все  меньше  и  меньше.
Последний, кто решился бросить в Хока "шоколадный пирог", остался без  обеих
рук, но на этих улицах было достаточно полусумасшедших,  которым  требовался
всего лишь легкий толчок, чтобы опрокинуть их в темную бездну безумия. Хок и
Фишер держались вместе, зорко осматриваясь  и  стараясь  не  приближаться  к
дверям.
   Они без приключений прошли по узкому коридору и  поднялись  по  лестнице.
Какая-то нищенка со своими маленькими детьми молча смотрела на них, а сверху
доносились звуки скандала. Мужчина и женщина орали, пытаясь перекричать друг
друга, но Хок и Изабель не торопились. Пока парочка кричит, она не хватается
за ножи или еще за что-нибудь острое. Когда шум внезапно стихает, вот  тогда
надо беспокоиться. Оказавшись на  втором  этаже,  Стражи  двинулись  дальше,
перешагивая через чумазых детишек, как ни в чем не бывало игравших на  полу.
Нужную дверь легко было найти по  неумолкаемым  воплям.  Хок  постучался,  в
ответ хриплый мужской голос изнутри предложил ему убираться к дьяволу.
   Хок постучал вновь, и ругань  полилась  нескончаемым  потоком.  Он  пожал
плечами, вынул топор и с силой ударил дверь ногой.
   Мужчина и женщина  удивленно  уставились  на  Хока  и  Изабель,  внезапно
появившихся на пороге. Женщина была маленького роста, истощенная, с  опухшим
лицом и  окровавленным  носом.  Она  безуспешно  пыталась  остановить  кровь
грязным носовым платком. Мужчина был почти вдвое  крупнее  ее.  Мускулистый,
как дикий зверь, он стоял, сжимая огромные кулаки. Его лицо было смуглым  от
загара, глаза при виде форменных плащей налились кровью.
   - Какого черта? Нечего вам делать в моем доме, проваливайте отсюда! А  за
сломанную дверь я заставлю вас заплатить!
   Хок холодно улыбнулся.
   - Если женщина пострадала, заплатишь ты. Отойди от нее, опусти кулаки,  и
мы вместе побеседуем по-семейному.
   - Это наше личное дело! - заорал мужчина, не давая вмешаться женщине.  Он
разжал кулаки, но не сдвинулся с места.
   Изабель шагнула вперед, чтобы поговорить с несчастной, и мужчина невольно
отшатнулся в сторону. Не обращая на него внимания, она мягко спросила:
   - Часто у вас такое происходит?
   - Довольно часто, - ответила женщина, зажимая нос платком.
   Изабель нахмурилась.
   - Вам стоит сказать лишь слово, и мы заберем его в тюрьму. Вы  не  должны
оставлять это так. Он ваш муж?
   - И да, и нет, - женщина вяло улыбнулась, - в общем-то  он  не  очень  уж
плохой, но из-за своего характера всегда теряет работу. Вот  и  сегодня  его
выгнали.
   - Тогда он пришел домой и решил отыграться на вас,  -  понимающе  кивнула
Изабель.
   - Хватит! - внезапно рявкнул мужчина, взбешенный тем, что о  нем  говорят
так, словно его здесь и не было. - Ничего она вам больше не скажет,  ищейки,
если подумает, чем все это кончится для нее. А теперь убирайтесь, или я  вас
вышвырну! Хок с интересом посмотрел на него.
   - И как же ты собираешься это проделать?
   - Я действительно считаю,  что  вам  следует  принести  жалобу  на  него,
продолжала Изабель. - В другой раз он может не ограничиться разбитым  носом.
Несколько суток в тюрьме немного успокоят его, а потом он  дважды  подумает,
прежде чем ударить вас.
   - Правда ваша, - робко согласилась женщина. - Придется пожаловаться.
   - Ах ты, чертова сука! - мужчина бросился вперед, угрожающе подняв руки.
   Изабель развернулась и коротко  ударила  его  между  глаз.  Пошатнувшись,
мужчина  шагнул  назад  и,  изумленно  мигнув,  свалился  на  пол.   Изабель
посмотрела на Хока.
   - Придется взять его с собой. Ты бери за одну ногу, а я возьму за другую.
   - Ладно, - сказал Хок, -  мы  прикуем  буяна  к  перилам  крыльца,  пусть
посидит там, пока не найдется констебль, который сдаст его в тюрьму.
   Они подхватили мужчину за ноги  и  поволокли  к  дверям,  как  вдруг  Хок
услышал за спиной сдавленный крик. Он оглянулся  и  увидел,  что  женщина  с
ножом в руке бросилась на него. Хок  отшвырнул  тело  и  метнулся  к  стене;
лезвие тускло  сверкнуло  в  воздухе.  Женщина  устояла  на  ногах  и  вновь
замахнулась на Хока, но Изабель сильным ударом сбила ее с ног, и она  тяжело
грохнулась на пол, выронив нож, который Хок ногой отбросил в угол.  Женщина,
лежа на полу, судорожно разрыдалась. Хок взглянул на жену.
   - Какого дьявола она это сделала?
   - Она любит его, - ответила Изабель, печально покачав  головой.  Несмотря
на побои, она любит его. Когда она увидела, что мы тащим ее мужа  в  тюрьму,
то забыла  обо  всем...  Теперь  придется  забрать  обоих.  Никто  не  может
безнаказанно напасть на Стража, иначе мир никогда не наступит.
   Хок угрюмо кивнул, и они поволокли обоих на улицу. К счастью,  поблизости
оказался констебль, который  принял  арестованных,  а  капитаны  отправились
дальше по своему участку. Дождь ничуть не ослабел. Время тянулось  медленно.
Северная окраина завершала свой трудовой  день.  Стражи  разогнали  какую-то
поножовщину, пригрозили  двум  подозрительным  типам  с  факелами  и  смогли
отговорить самоубийцу от прыжка с третьего этажа. Вообще-то городской Страже
было безразлично, убьет он себя или нет, но частенько самоубийцы бросались с
крыш перед окнами важных особ, так что потом приходилось смывать с  мостовой
разбрызганные мозги. Таких бродяг презирали во всем городе, но Хок и Изабель
не жалели времени на уговоры, стараясь действовать не криком, а спокойствием
и терпением, и часто им удавалось убедить человека  спуститься  вниз  не  по
воздуху, а  по  лестнице.  После  этого  редко  кто  из  передумавших  вновь
оказывался на крыше. В Северной окраине  невозможно  работать,  если  вы  не
умеете радоваться маленьким победам.
   - Знаешь, - заметил Хок с мрачной улыбкой, - порой, когда мы  подходим  к
очередному "прыгуну", я испытываю почти непреодолимое желание подкрасться  и
заорать ему прямо в ухо. Интересно, что тогда может получиться?
   - Ты просто невыносим, Хок, - вздохнула Изабель.
   Хок собирался возразить, но не успел. Рождаясь как бы сама  собой,  в  их
сознание вплыла нежная музыка флейт, в которую  вплетался  резкий  скрипучий
голос главного колдуна Стражи:
   "Всем Стражам, находящимся в Северном секторе, немедленно направляться  к
Чертовой  Яме,  там  вспыхнул  бунт.  Данный  приказ  отменяет  все  прежние
распоряжения.  Запрещается  сообщать  кому-либо  о  бунте  до   прибытия   к
коменданту тюрьмы. Это все".
   Хок угрюмо сдвинул брови. Кивнув жене,  он  развернулся  и  быстро  пошел
обратно, чуть сутулясь под тугими струями дождя. Изабель следовала  за  ним.
Чертова Яма по праву считалась самой  старой  и  самой  надежной  тюрьмой  в
Хейвене.  Громадное  приземистое  здание,  сложенное  из   грубо   отесанных
базальтовых блоков, со  всех  сторон  окружали  высоченные  каменные  стены,
укрепленные магическими заклинаниями. В обоих Королевствах  знали,  что  еще
никому не удавалось бежать из Чертовой Ямы. В тюрьме никогда  не  слышали  о
бунтах, волнениях или  о  чем-нибудь  подобном.  Неудивительно,  что  теперь
сообщение было приказано держать в  тайне.  Чертова  Яма  сильна  не  только
своими стенами, но и мрачной славой. К тому же стоило сказать  слово,  и  на
улицу высыпали бы толпы людей, стремящихся помочь  узникам  освободиться.  У
каждого жителя Хейвена за черной стеной были друзья или родственники.
   Тюрьма стояла на краю города, в дальнем конце  Северной  окраины.  Хок  и
Изабель часто видели жутковатые очертания тюрьмы  сквозь  пелену  дождя,  но
никогда не входили в ее знаменитые ворота.
   Внешняя стена, черная громадина, закрывающая собой почти весь мир,  одним
своим видом отбивала у заключенных охоту попытаться перелезть через  нее.  У
ворот Хок нетерпеливо дернул за  шнурок  сигнального  колокольчика,  вызывая
охранника. Ему было любопытно взглянуть на Чертову Яму изнутри, так  ли  там
скверно, как рассказывают. Судя по байкам заключенных, условия содержания  в
тюрьме были просто ужасными. Хейвен безжалостно мстил  тем,  кто  оказывался
настолько неловким или настолько невезучим, что угодил за решетку. Считалось
будто пребывание в тюрьме послужит для преступников таким  страшным  уроком,
что они предпочтут исправиться, чем вновь вернуться  туда.  В  Чертовой  Яме
налажена великолепная система регистрации, которая содержала сведения о всех
опасных маньяках, чародеях, сбившихся с пути, государственных  изменниках  и
еретиках. Город твердо верил, что так проще всего справиться с  врагами,  со
всеми до единого.
   Хок позвонил еще раз, затем постучал в ворота кулаком, пнул их ногой  как
следует, но только отшиб себе  пальцы.  Изабель  тихо  рассмеялась.  Наконец
заслонка глазка приподнялась, показалась угрюмая физиономия привратника. Тот
долго и придирчиво изучал их лица  и  форму,  потом  глазок  захлопнулся,  и
калитка в воротах со ржавым  скрипом  повернулась  на  петлях.  Едва  Хок  и
Изабель назвали себя, их сразу повели через  дворик  в  кабинет  коменданта.
Повсюду царил беспорядок, охранники метались туда-сюда, выкрикивая  какие-то
приказы, которых никто не слушал. Откуда-то издалека  слышался  приглушенный
стенами и расстоянием рев сотен глоток и грохот ударов железом по железу.
   Кабинет коменданта тюрьмы обставлен с некоторой долей изящества, но никто
не принял бы его за место отдыха - здесь  только  работали.  Стены  обклеены
объявлениями о розыске и описаниями преступников. Эта своеобразная  живопись
заменяла обои. Простой, почти грубый стол завален бумагами,  поделенными  на
две примерно равные груды. На одних стояла пометка "Срочно", а на  других  -
"В общем порядке". Филипп  Декстер,  комендант  Чертовой  Ямы,  стремительно
пожал руки капитанам, жестом предложил им садиться и рухнул  в  кресло  так,
словно силы его вдруг иссякли.
   Знаменитый комендант оказался  маленьким  человечком  лет  пятидесяти  со
слащавым выражением лица, которое так часто встречается у  придворных.  Одет
он был несколько более изыскано, чем  требовала  его  должность.  Но  сейчас
комендант выглядел измотанным  и  усталым  и  Хок,  пожимая  руку  Декстера,
почувствовал, как дрожат его пальцы.
   Стражи сняли свои промокшие плащи, повесили их  сушиться  над  камином  и
подсели к столу. Комендант покосился на тяжелые капли, стекавшие с плащей на
дорогой ковер, и закрыл глаза, будто потеряв на миг сознание.
   - Сколько времени продолжается бунт? - начал разговор Хок.
   - Почти четыре  часа,  -  комендант  скорбно  нахмурился,  но  голос  его
оставался холодным и спокойным. - Сначала мы надеялись справиться  сами,  но
быстро поняли, что наших сил не хватит. Тюрьма всегда переполнена, у  нас  в
одиночках сидели по два, а то  и  по  три  человека.  С  того  времени,  как
построено это здание, Хейвен вырос почти вдвое. Но мы  не  жаловались,  нам,
как и вам, полагается исполнять свою работу молча. Чертова Яма  единственная
тюрьма для серьезных преступников, все остальные построены для кляузников  и
несостоятельных должников, хотя и там  теперь  приходится  несладко.  Еще  и
городской Совет в  последние  дни  постарался,  спасибо  ему  -  преступники
поступают сотнями, только на прошлой неделе прибыло триста человек, а за все
в ответе я и мои люди. В  одиночки  приходится  заталкивать  по  четыре-пять
арестантов, а нам даже продуктов не выделяют в достаточном количестве.
   Декстер помолчал.
   - Сегодня утром, - продолжал  он,  -  заключенным  показалось,  будто  их
никогда еще не кормили такой гадостью, и во время завтрака они словно  волки
набросились на стражников. Бунт стремительно разрастался и у нас не  хватило
сил подавить его.  Теперь  мы  уже  потеряли  половину  тюрьмы.  Заключенные
построили баррикады на подходах к главным крыльям здания  и  швыряют  оттуда
чем попало в каждого, кто пытается приблизиться. Они даже подожгли  крепость
в нескольких местах, но слава Богу, чары, наложенные на стены, не дали  огню
разгореться. Никто еще не сумел сбежать, наша тюрьма надежна.
   - Вы пытались вступить с ними в переговоры? - спросила Изабель.
   - Да, пытались, но они и слушать ни о  чем  не  желают.  Только  что  мне
прислали приказ из Совета занять оба крыла силой, пока слух о  восстании  не
дошел до Королей. Но поверьте, это не самое страшное.  К  тем  двум  крыльям
примыкает Преисподняя, третье  крыло,  где  мы  держим  наших...  не  совсем
обычных заключенных. Там у нас дожидаются суда порождения тьмы и  злых  чар.
Преисподняя - это тюрьма в тюрьме, на нее наложены могущественные заклятья -
единственное, что может удержать демонов. А сейчас мне сообщили,  что  среди
бунтовщиков находится несколько колдунов, и если  они  сумеют  проникнуть  в
Преисподнюю и освободить  содержащихся  там  тварей,  боюсь,  вся  городская
Стража будет бессильна.
   Хок и Изабель переглянулись.
   - Но если дело так серьезно, - спросил Хок, - то зачем вы  тратите  время
на нас? Вам нужен кто-то посильнее, например, Повелитель  Битв  или  Дружина
Молота.
   - Да, - кивнул комендант, - я уже  послал  за  Повелителем  Битв,  но  он
сейчас сражается с кем-то на Улице Богов. Послали также за Великой Ведьмой и
за Дружиной Молота, они уже в пути. Когда они прибудут сюда, вы поможете им.
Мне известно, что вы умеете находить выход  из  самых  запутанных  ситуаций.
Положение такое отчаянное, что в пору цепляться за любую соломинку.
   В дверь постучали и, прежде чем комендант успел ответить, в комнату вошла
женщина и вслед за нею трое мужчин. Дверь захлопнулась за ними  сама  собой.
Женщина властно взглянула на Декстера.
   - Вы призвали Дружину Молота.  Мы  здесь,  -  ее  взгляд  остановился  на
Стражах. - Что они тут делают?
   - Они будут  работать  с  вами,  -  твердо  произнес  комендант,  пытаясь
овладеть ситуацией. - Повелитель Битв задерживается, а эти двое...
   - Я знаю их, - женщина холодно кивнула  Хоку  и  Изабель.  -  Я  Джессика
Винтер, начальник Дружины. Вот мои  помощники:  Стюарт  Барбер,  оруженосец,
Джон Макреди, парламентер,  Шторм,  мой  маг.  Позвольте  считать  церемонию
представления оконченной, формальности этикета подождут.  У  нас  много  дел
впереди, а время летит быстро. Нет, комендант, вы останетесь. Не волнуйтесь,
через несколько часов порядок в тюрьме будет восстановлен. Да, если прибудут
другие Стражи, пусть они не путаются под ногами.
   Она одарила Декстера ледяной улыбкой и покинула  кабинет,  сопровождаемая
своими людьми. Хок и Изабель кивнули ему на  прощание  и  поспешили  следом.
Джессика уверенно шла по запутанным тюремным  коридорам,  а  Хок,  пользуясь
случаем, исподволь изучал своих новых товарищей. Он знал их  понаслышке,  но
никогда не встречал лично.
   Винтер была маленькой изящной женщиной с холодными, спокойными  манерами,
напоминавшими Хоку  спокойствие  змеи.  Она  великолепно  выглядела  в  свои
тридцать два года, и Хок знал, что  Джессика  уже  дважды  была  замужем,  а
теперь ходит в невестах в третий раз. Двигалась и говорила она  отрывисто  и
повелительно, и могла быть  очаровательной  или  грозной  в  зависимости  от
настроения. Джессика носила простую одежду воина, ее грубые полотняные штаны
были вытерты на боку до блеска от  постоянного  соприкосновения  с  кожаными
ножнами меча. В  Дружине  она  состояла  уже  семь  лет,  из  них  два  года
начальником. Винтер умела добиваться  победы  и  делать  выводы  из  неудач,
превращая даже их в бесценный опыт. Ее Дружину обычно вызывали тогда,  когда
уже не оставалось никакой надежды поправить дело, но Джессика смогла сделать
на этом имя, находя решение в самый последний момент.  О  ней  ходила  слава
дерзкого  и  отважного  командира  как  раз  такого,  подумал  Хок,  который
необходим сейчас. Хок подозревал, что положение даже серьезней, чем казалось
вначале.
   Он перевел взгляд на Барбера, оруженосца, и невольно почувствовал  легкую
зависть. Даже вышагивая по пустому  коридору,  среди  друзей  и  соратников,
Стюарт всем своим видом напоминал о битвах  и  опасностях.  Высокий,  крепко
сложенный, не старше двадцати пяти лет, он весь состоял из  мускулов,  четко
вырисовывающихся на его  теле,  даже  когда  Барбер  расслаблялся.  Широкий,
угрожающего вида  меч  в  кожаных  ножнах  и  изрубленный  панцирь,  кое-как
скроенный в  нескольких  местах,  дополняли  его  портрет.  Удлиненное  лицо
Стюарта обрамляли черные волосы, коротко  подстриженные  на  военный  манер.
Барбер  постоянно  хмурился,  но  это  делало  его  скорее  задумчивым,  чем
свирепым.
   Парламентер Джон Макреди походил на милого старого дядюшку.  Его  работой
было беседовать с людьми, а если он оказывался бессилен, Джессика спускала с
цепи Барбера. Макреди, казалось, излучал спокойствие  и  доброжелательность.
Со своей неизменной улыбкой, он мог убедить  кого  угодно  и  обладал  даром
приковывать к себе всеобщее внимание. Макреди уже начинал лысеть и  старался
скрыть это, изобретая замысловатые прически. Со всеми он был вежлив, ласков,
и казалось, ничто не может рассердить парламентера.  Хок,  однако,  поклялся
про себя взбесить при случае этого невозмутимого  толстяка,  потому  что  не
очень-то верил тем, кто все время улыбался.
   Шторм, главный маг  Дружины,  оказался  высоким  и  худым  человеком  лет
двадцати восьми. В нем было почти шесть с половиной футов  роста,  а  худоба
делала его еще выше. Туника мага, видимо, давно не была в стирке, а  длинные
черные  волосы  никогда  не  знали  гребня.  Все  вокруг  заставляло  Шторма
недовольно хмурить брови, он ворчал даже когда к нему  обращалась  Джессика.
Маг то и дело беспокойно сжимал и разжимал  кулаки  и  все  время  вытягивал
подбородок вперед, как будто выискивал повод с  кем-то  поссориться.  Больше
всего Шторм напоминал отшельника, который потратил целые годы, живя в пещере
и постигая сущность человечества и мироздания, и в конце концов  получил  на
свои вопросы весьма неудовлетворительные ответы. Шторм  вдруг  заметил,  что
Хок внимательно разглядывает его.
   - Ты что так уставился?
   - Да нет, ничего. Просто у тебя очень интересное имя,  -  ответил  Хок  с
невинным видом.
   - Имя? Что ты хочешь этим сказать?
   - Такое имя нечасто встречается