Я  не  думаю,  что   мы   когда-нибудь   примиримся   с   идеей
конституционной монархии. В общем,  мне  кажется,  что  вне  зависимости  от
политической системы у власти в конце концов оказываются одни и те же  люди,
но при демократии по крайней мере возможны какие-то перемены. Вот  почему  я
поддерживаю скорее реформаторов. Консерваторы  не  желают  никаких  перемен,
потому что по большей части они богаты, занимают привилегированное положение
и стараются сделать все, чтобы так продолжалось вечно. Бедные люди и простые
горожане должны знать свое место, - Хок усмехнулся. - А  вот  я  никогда  не
хотел знать свое место.
   -  Но  что  касается  данных  выборов,  то   мы   строго   придерживаемся
нейтралитета, - добавила Фишер. - Наша работа - защищать вас, сэр Адамант, и
мы постараемся справиться с этой задачей. Не  тратьте  время  на  то,  чтобы
переменить наши политические взгляды. Мы пришли сюда не для этого.
   - Естественно, - согласился Медлей. - Мы понимаем. Все  же  вам  придется
из-за нас испытать много неприятностей. Вы станете мишенями  только  потому,
что находитесь рядом с нами. Кстати, позвольте нам с Джеймсом  выказать  вам
свое расположение и дать немного денег на текущие расходы? Всего по  пятьсот
дукатов каждому...
   Он сунул было руку в карман за бумажником, но замер, увидев лицо Хока.  В
комнате наступила тишина. Переведя взгляд с Хока на Фишер, Медлей еще больше
смутился. На лицах Стражей  проступил  холодный  гнев  и  едва  сдерживаемая
ярость. До него только сейчас дошло, как и почему Хок и Фишер заслужили свою
репутацию. Теперь Медлей верил каждому слову об их подвигах.
   - Вы предлагаете нам взятку? - мягко спросила Фишер.
   - Почему именно взятку? - Медлей пытался улыбнуться, но  шутку  никто  не
оценил, и он почувствовал, как его лоб покрылся потом.
   - Оставьте в покое свой бумажник! - приказал Хок.
   - Мы не берем взяток, - заявила Фишер.  -  Никогда.  Люди  доверяют  нам,
потому что знают: нас никто не сможет купить.
   - Мой консультант не хотел вас оскорбить, - поспешил вмешаться Адамант. -
Он просто не привык иметь дело с честными людьми.
   - Вот что сделала с вами политика, - заметила Даниель.
   - И все же признайтесь, что ваше поведение довольно необычно для  жителей
Хейвена, - продолжил Адамант.
   - Для жителей Хейвена мы просто дураки, - сказала Фишер.
   Хок усмехнулся.
   - Точно.
   Медлей разгладил пиджак, хотя он  не  нуждался  в  этом,  и  поглядел  на
изящные часы на камине.
   - Мы опаздываем, Джеймс. Скоро начнут прибывать наши  верные  сторонники,
желающие послушать твою программную речь.
   - Конечно, Стефан, - Адамант поднялся и улыбнулся  Стражам.  -  Пойдемте.
Вам будет интересно.
   Хок  угрюмо  прислонился  к  стене.  Ему  хотелось,  чтобы  начался  хоть
какой-нибудь беспорядок. Последователи  Адаманта  заполняли  зал,  все  были
веселы, возбуждены и в прекрасном настроении. Они беспрекословно подчинялись
распорядителям и без возражений шли туда, куда  им  указывали.  Хок  не  мог
поверить своим глазам. Обычно в Хейвене место  политического  митинга  можно
легко узнать по разбитым бутылкам и пробитым головам. Последователи Адаманта
выражали готовность идти за вождем хоть на край света, но  в  то  же  время,
судя по всему, совершенно  не  собирались  проклинать  врага  и  желать  его
гибели. Казалось, что им гораздо интереснее обсуждать разные  проблемы.  Хок
покачал головой. Как будто на  выборах  в  Хейвене  это  имело  какое-нибудь
значение. Он мог бы поспорить на  крупную  сумму,  что  люди  Хардкастла  не
тратят времени на дискуссии. Более вероятно, что они  планируют  убийства  и
кровопролития. Хок бросил взгляд на Фишер. Судя по ее виду, ей было  так  же
скучно, как и ему. Он снова взглянул на толпу. Хоть  бы  кто-нибудь  упал  в
обморок в толчее.  Какое-никакое,  а  развлечение.  Капитану  казалось,  что
сейчас он обрадовался бы даже эпидемии чумы, лишь бы кончилась скука.
   Он с надеждой поглядел на Адаманта, но тот  явно  не  спешил  выходить  к
собравшимся.  Кандидат  спокойно  сидел  в  кресле,  стоявшем  тут  же,   на
лестничной площадке, укрывшись от глаз сторонников  за  плотными  бархатными
драпировками, чтобы в нужный момент эффектно появиться на верхней  ступеньке
лестницы. Политик выглядел совершение расслабившимся,  его  руки  лежали  на
коленях, глаза - затуманенные и рассеянные. Медлей же, напротив, шагал  взад
и вперед как заведенный. В руке он сжимал толстую пачку газет, перетасовывая
их, как игрок в карты, терпящий неудачу. Он беспрестанно давал советы,  хотя
было очевидно, что его никто не слушает. Даниель время от времени бросала на
Мед-лея раздраженный взгляд, но, пожалуй,  гораздо  больше  ее  интересовало
собственное отражение в большом зеркале, висевшем на стене.
   Толпа внизу шумела все громче и громче. Видимо, собравшиеся начали терять
терпение.  Хок  слегка  передвинулся  к  зеркалу,  чтобы   с   его   помощью
рассматривать зал, оставаясь невидимым, - идея принадлежала Медлею.
   Обычный парадный зал особняка, но из-за  огромного  количества  людей  он
казался больше, чем был  на  самом  деле.  Множество  люстр  и  свечей  ярко
освещали его. На стенах висели портреты предков владельца дома,  выглядевших
очень респектабельно. Хок ухмыльнулся. Если бы они были живы, то  умерли  бы
от разрыва сердца при виде того, что творится в их доме. Сторонники Адаманта
заполнили зал битком, опоздавшие  теснились  у  дверей,  а  тех,  кто  стоял
впереди, вытеснили на нижние ступеньки лестницы,  ведущей  на  второй  этаж,
цепочка слуг не давала им подняться  дальше.  Несколько  наемников  Адаманта
двигались  через  толпу,  выискивая   оплаченных   провокаторов   и   вообще
подозрительных  незнакомцев.  Они  казались  очень  одинокими  и  уязвимыми.
Собравшиеся в зале считались друзьями Адаманта, но Хок  не  доверял  большой
толпе. Да, пока что все вели себя прилично, но он, много  повидавший,  знал,
что любая толпа может моментально выйти из-под контроля. Сомнительно,  чтобы
в таком случае наемники Адаманта могли что-либо сделать. У них даже не  было
мечей. Хок фыркнул. Чтобы сдержать  толпу,  одними  добрыми  намерениями  не
обойтись.
   Хок оглянулся, когда Адамант пошевелился в  кресле,  но  кандидат  просто
принял более удобную  позу.  Он  по-прежнему  выглядел  спокойным,  вялым  и
совершенно  расслабленным,  как  будто  его  ожидало  не  первое   настоящее
испытание своей популярности, а обычное рядовое мероприятие. Капитан  думал,
что это просто поза, маска, за которой скрывается беспокойство, но ничто  не
выдавало в Адаманте  внутреннего  волнения.  Хок  бросил  взгляд  на  Фишер,
которая слегка кивнула, подтвердив, что тоже все заметила. Может, Адамант  и
был новичком в политике, но, видимо, он уже знал основное правило:  политики
могут накалять страсти, но сами не должны им поддаваться.  Другими  словами,
Адамант  способен  стать  хладнокровным  сукиным  сыном,  когда  это  станет
необходимо. Мысль, достойная того, чтобы ее запомнить.
   При взгляде на Медлея казалось, что он может взорваться в  любой  момент.
Лицо покрылось потом, руки дрожали, волосы спутались,  и  он  расчесывал  их
пальцами, как гребешком, полагая, что  никто  этого  не  видит.  Наблюдая  в
зеркале за толпой, шумевшей все громче, Медлей  продолжал  свой  бесконечный
монолог, который становился все более назойливым. В очередной раз перечислял
он детали, которые Адамант ни в коем случае не должен  забывать,  оказавшись
перед толпой.
   Даниель, как и прежде, время от времени бросала на Медлея мрачные взгляды
и затем продолжала прихорашиваться перед зеркалом. Ее наряд был элегантен  и
безукоризнен, но она, судя по всему, нуждалась  в  постоянном  подтверждении
этого факта.  Хок  подумал,  что  каждый  человек  по-своему  справляется  с
расходившимися нервами. Сам он, например,  предпочитал  в  подобные  моменты
заниматься каким-нибудь делом.
   Хок  снова  посмотрел  в  зеркало  и  насторожился,  -  толпа  пришла   в
возбуждение. Кое-кто начал выкрикивать имя  Адаманта.  Цепочка  наемников  у
подножия лестницы выглядела ужасающе хрупкой.
   Хок усмехнулся.  Одно  дело  -  мечтать  о  небольшом  беспорядке,  чтобы
рассеять  скуку,  но  совсем  другое  -   когда   беспорядки   действительно
начинаются.
   Медлей без конца повторял одну и ту же фразу,  и  Даниель,  не  выдержав,
рявкнула на него. Они встретились взглядами, Даниель дрогнула и  повернулась
к мужу, ища  поддержки.  Адамант  улыбнулся  им  обоим,  произнес  несколько
ободряющих слов, и им передалось его спокойствие. Толпа в зале начала  более
или менее в унисон  скандировать:  "Адамант!  Адамант!".  Адамант  улыбнулся
телохранителям.
   - Знаете, это целое искусство. Чем дольше мы заставляем  зрителей  ждать,
тем сильнее будет восторг,  когда  я  наконец  появлюсь.  Конечно,  не  надо
заставлять ждать слишком долго, иначе  они  взбунтуются.  Тут  нужен  точный
расчет.
   Люди кричали, топали ногами и размахивали флагами, извергая  накопившиеся
эмоции в единой волне любви и приветствия. Шум становился все  громче,  эхом
отражался от стен и потолка. Адамант подал знак, и Даниель с Медлеем подошли
к лестнице, чтобы присоединиться к нему. Люди в зале  совсем  сошли  с  ума.
Даниель любезно улыбнулась толпе. Медлей тоже  приветственно  кивнул,  но  с
мрачным и бесстрастным видом.
   Хок уставился в зеркало, стараясь разглядеть в толпе возможные  источники
беспорядков.  Бурные  эмоции  в  ограниченном  пространстве  -  это   всегда
определенный риск; какой-нибудь небольшой  инцидент  мог  обернуться  самыми
тяжелыми последствиями. По замыслу Медлея,  необходимо,  комбинируя  речи  и
театральные жесты, сфокусировать все внимание толпы  на  Адаманте,  а  затем
выпустить ее, заряженную  энтузиазмом,  в  город.  Весьма  сильнодействующее
средство, если правильно все организовать. И Адамант способен на  такое.  Он
хороший оратор.  Правильные  слова,  сказанные  в  нужный  момент,  способны
свергать  монархов  и  создавать  империи,  разжигать  огонь   восстаний   и
гражданских войн, после которых горы трупов  остаются  лежать  на  сожженных
полях.
   Фишер, не скрывая тревоги, придвинулась поближе к мужу, чтобы он  немного
освободился от нервного напряжения, расслабился. Хок ответил ей  благодарной
улыбкой, хотя, по его мнению, ничего опасного пока не происходило. Адамант и
Медлей спланировали мероприятие четко, вплоть до  мельчайших  деталей.  Люди
Хардкастла, считали они, не смогут им помешать. Даже если  им  неизвестно  о
Мортисе, все равно большинство из них должно понять, что Адамант  пользуется
защитой какого-то опытного колдуна.
   Хок прикусил нижнюю губу и поглядел на Адаманта. Тот все еще  улыбался  и
махал зрителям рукой. Даниель безмятежно стояла рядом, стараясь не отвлекать
от мужа внимание толпы, а наоборот, способствовать его популярности.  Медлею
под взглядами сотен людей было явно неуютно, но ведь никто  и  не  собирался
делать его всеобщим любимцем. Достаточно уже того,  что  он  стоял  рядом  с
Адамантом.
   Хок видел, что толпа все еще не собиралась успокаиваться. Флаги, плакаты,
лозунги,  повязки  из  голубых  лент  партии   Реформ...   Здесь   собрались
представители самых разных слоев общества, между  которыми  не  существовало
никаких очевидных связей. Присутствовало много  бедных,  потрепанных  жизнью
людей - и никого не удивляло, что они поддерживали реформаторов. Но  были  и
другие, одежда и внешность которых выдавали в  них  купцов  и  торговцев,  а
иногда и представителей элиты. В обычных  условиях  только  в  морге  или  в
долговой тюрьме  можно  встретить  собрание  столь  разных  людей,  спокойно
относящихся друг к другу. Сейчас они стояли  плечом  к  плечу,  объединенные
дружбой  и  преданностью  человеку,  которому  они   доверяли   и   которого
восторженно приветствовали.  "Политики  заводят  себе  странных  друзей",  -
подумал Хок. Внезапно Адамант вскинул руки-и возгласы  замерли.  Над  толпой
повисло молчаливое ожидание.
   Хок из укрытия  на  площадке  внимательно  наблюдал  за  происходящим.  В
Адаманте возникло что-то новое. Какая-то сила. Внезапно он стал как бы  выше
ростом, и в его облике появилась властность, как будто  вера  толпы  сделала
его именно таким героем, какой был нужен собравшимся. Тот Адамант,  которого
видел Хок, был приятным, можно даже сказать - очаровательным  человеком.  Но
новый Адамант обладал могуществом и вдохновением, он  сверкал,  как  маяк  в
ночи. Капитан только сейчас понял, почему Хардкастл боится этого человека.
   В зале стояла мертвая тишина. Все взгляды  устремились  на  Адаманта.  Их
нетерпеливое выражение не понравилось Хоку. Ему пришло в голову,  что  связь
между Адамантом и его сторонниками не односторонняя.  Эти  люди  боготворили
его, они даже могли умереть за своего вождя, но в каком-то смысле он  был  и
их собственностью. Именно они определяли, кто он есть и кем может стать.
   Речь продолжалась почти час. Толпа упивалась его словами. Адамант говорил
о темной стороне жизни Хейвена, об  эксплуатации  рабочих  и  бандитизме,  о
магазинах, принадлежащих  компаниям  и  обдирающих  бедняков  как  липку,  о
наемных  громилах,   которые   расправлялись   с   теми,   кто   осмеливался
протестовать. Адамант говорил о некачественной пище и гнилой воде, о домах с
дырами в потолке и крысами в подвалах - и толпа была  потрясена,  как  будто
никогда не слышала о таких вещах.  Адамант  заставил  их  взглянуть  на  мир
по-новому, увидеть и понять, насколько он на самом деле отвратителен.
   Он рассказывал о могущественных и высокопоставленных бонзах, которые ни в
грош  не  ставили  бедняков,  поскольку  те  были  рождены  на  самом   дне,
следовательно, по их мнению, ничем не отличались от животных, и с ними можно
не церемониться.  О  титулованных  особах,  которые  объедаются  изысканными
блюдами в роскошных банкетных залах, пока дети бедняков умирают на улицах от
голода и истощения... Он говорил, и толпа, заполнившая помещение, задыхалась
от ненависти.
   Затем Адамант заявил, что со всеми этими пороками необходимо покончить.
   Он рассказал о партии Реформ и  ее  программе  ликвидации  темных  сторон
жизни Хейвена, но не насилием и революцией, а  путем  медленных  постепенных
перемен. Люди должны трудиться сообща - вне зависимости от их происхождения,
богатства или положения. Едва ли выполнить программу будет легко. В  Хейвене
есть  силы,  которые  скорее  умрут,  чем  допустят  изменение  политической
системы.  Бой  за  реформы  будет  долгим  и  трудным,  но  в  конце  концов
реформаторы победят, потому  что,  объединившись,  люди  становятся  гораздо
сильнее, чем привилегированные ничтожества, которые пытаются удержать  их  в
узде. Адамант гордо улыбнулся стоящим перед ним мужчинам и женщинам.
   - Пусть противники зовут нас хулиганами  и  анархистами,  -  произнес  он
ровным голосом. - Мы докажем людям Хейвена, что это не правда. Мы - те,  кто
сыт по горло действительностью и кто требует справедливости. Чего бы это  ни
стоило. Всех нас не убьют. Адамант закончил речь, и на  мгновение  наступила
тишина. Когда же толпа взревела, стало  ясно,  что  оратор  превратил  кучку
людей, еще недавно очень разных, не имевших ничего общего, в  армию,  единую
армию, и они знали это.  Все,  что  им  теперь  нужно,  -  враг,  с  которым
следовало сражаться, и очень скоро они найдут этого  врага  на  улицах.  Хок
встревоженно наблюдал за  толпой  в  зеркале.  Возбуждать  подобным  образом
людской гнев опасно для всех. Если Хардкастл пробудит аналогичные  эмоции  в
своих последователях, то улицы превратятся в арену борьбы  сторонников  двух
партий. Адамант снова поднял руки - и толпа  замолкла.  Он  сделал  короткую
паузу, как будто не мог найти нужные слова,  а  затем  медленно  и  спокойно
начал объяснять, как надлежит поступать с врагом.
   - Насилие - путь Хардкастла, а  не  наш.  Пусть  избиратели  увидят,  кто
первым прибегнет к насилию, и тогда поймут, кто говорит  правду,  а  кто  ее
скрывает. Адамант обвел взглядом толпу и продолжил:
   - В ближайшие часы некоторые из вас неизбежно будут ранены, а может быть,
и погибнут. Но что бы ни случилось, вы должны  только  защищаться  -  в  той
мере, в какой необходимо. Ненависть и жажда мести легко могут заманить вас в
ловушку, но это путь врага, а не наш путь. Реформаторы борются за  перемены,
а не за разрушения.
   Он снова помолчал, чтобы аудитория переварила его слова, а затем внезапно
повысил голос и пожелал всем удачи, наполняя сердца  слушателей  надеждой  и
решимостью, поклонился и под одобрительный гул  толпы  неспешно  отступил  в
полумрак лестничной площадки вместе с Даниель  и  Медлеем.  Ему  хлопали  до
изнеможения, а потом, когда собравшиеся начали медленно покидать зал, смеясь
и возбужденно болтая в предвкушении бурного дня, Адамант устало опустился  в
кресло, и из его груди вырвался долгий вздох облегчения.
   - Думаю, все в порядке, - произнес он  наконец,  протянув  руку  жене,  и
Даниель крепко сжала ее обеими ладонями.
   - Конечно, - подтвердил Медлей. - Ведь мы очень долго репетировали.
   - Не обращай на него внимания, -  сказала  Даниель  мужу,  окатив  Медлея
ледяным взглядом. - Ты был великолепен, дорогой! Слышишь, Джеймс,  тебе  все
еще хлопают!
   -  Тяжела  жизнь  политика,  -  мрачно  заметил  Адамант.   -   Все   это
низкопоклонство... Как я смогу не поддаться ему?
   Медлей фыркнул.
   - Подожди, пока  не  выйдем  на  улицу,  Джеймс.  Только  тогда  начнется
настоящая работа. Там все будет совсем по-другому.
   Через полчаса все участники митинга разошлись.  Адамант  и  его  спутники
вернулись в кабинет, где их уже ждали посетители.
   Гаррет Уолпол и Люсьен Сайке были  крупными  бизнесменами.  Хок  и  Фишер
слышали о них. Оба  происходили  из  почтенных  семей,  чья  родословная  по
древности не уступала Хейвену, и если бы их деньги не были нажиты  торговыми
операциями,  они  стали  бы  виднейшими  представителями  элиты.  Но  сейчас
отношение к ним высшего общества, мягко говоря,  оставляло  желать  лучшего.
Даже купцы приходили к ним через черный ход,  вне  зависимости  от  размеров
своего состояния. Именно эта ситуация и стала одной из причин визита Уолпола
и Сайкса, в чем, конечно, они никогда бы не признались.
   Обменявшись вежливыми рукопожатиями с  Адамантом,  посетители  перешли  в
решительную атаку.
   - Ваш консультант может остаться, - резко произнес Сайке, - но  остальным
придется выйти. У нас конфиденциальное дело.
   Хок улыбнулся и покачал головой.
   - Мы - телохранители и останемся с сэром Адамантом.
   Уолпол удивленно взглянул на Хока и Фишер и рявкнул:
   - Джеймс, отошли своих гончих псов! Пусть твоя жена отведет их на кухню и
напоит чаем или чем-нибудь еще, пока мы будем заниматься делами.
   - Не беспокойтесь, - сказала Фишер. - Мы не хотим чая, и мы останемся.
   - Вы сделаете то, что вам приказано,  черт  побери!  -  заорал  Сайке.  -
Убирайтесь и не возвращайтесь, пока вас не позовут. Адамант, прикажи им!
   Хок только улыбнулся. Сайке внезапно побледнел,
   У него перехватило дыхание. Хотя Хок не пошевелил ни  одним  мускулом,  в
его облике что-то изменилось.
   Покрытое шрамами лицо оставалось холодным и бесстрастным, но  во  взгляде
таилась смертельная угроза, и Сайке не мог не заметить, что рука Хока  лежит
на рукоятке топора. Комната внезапно показалась ему очень маленькой  -  даже
повернуться негде.
   - Мы - телохранители, - мягко повторил Хок. - Мы останемся.
   - Джентльмены, пожалуйста! - поспешно произнес Адамант. - Вам  совершенно
незачем ссориться. Мы все здесь друзья.
   - Конечно, - ответил Хок безупречно вежливым тоном,  но  холодный  взгляд
его единственного глаза по-прежнему был угрожающим.
   Сайке взглянул на Фишер. Она улыбалась, но лучше бы ему  не  видеть  этой
уничтожающей улыбки.
   - Нет нужды волноваться, друзья мои, -  опять  вмешался