ись
слушателями, приводя их в восторг и заражая энтузиазмом. Он был  этим  очень
доволен. Но  новости  о  ходе  избирательной  кампании  в  районе  Степс  не
радовали. Адаманту удалось собрать армию вооруженных людей,  и  они  очищали
улицы от наемников Хардкастла, лишая его преимущества в местах,  которые  он
считал своей вотчиной. Теперь там распевали  песни  реформаторов  и  бросали
камни в его людей.
   Хардкастл с трудом сдерживал гнев, но не позволял себе терять голову.  Он
должен ходить по улицам  и  говорить  с  теми,  кто  пользуется  влиянием  и
занимает  высокое  положение.  Пусть  Адамант   сколько   угодно   агитирует
обывателей. На самом деле Хейвеном управляет элита и купеческие дома. Именно
там находится настоящая сила.
   Хардкастл ходил от дома к дому, яростно стучал в двери,  пылающим  взором
испепелял  привратников,  но  от  него  отделывались  туманными  обещаниями.
Очевидно, влиятельные люди были обеспокоены  волной  насилия,  захлестнувшей
улицы. Хардкастл с трудом скрывал раздражение: ведь еще недавно те же  самые
люди громко жаловались в Совете на успехи реформаторов.
   Солнце  опускалось,  дело  шло  к  вечеру,  и  Хардкастл  направился   по
последнему в списке адресу. Последний друг и последняя надежда.
   Он стоял перед домом своего друга Джеффри  Тобиаса,  нетерпеливо  ожидая,
когда откроют дверь. Ждать пришлось  долго.  Роксана  лениво  чистила  ногти
устрашающим кинжалом, а Вульф направил  взор  вдаль,  мечтая  о  могуществе.
Хардкастл взглянул на своих  сторонников  и  наемников,  стоявших  кучкой  и
недовольно бормочущих  что-то  себе  под  нос,  и  раздраженно  приказал  им
рассыпаться по улице. Ему не нужна  армия  при  разговоре  с  другом.  Если,
конечно, друг захочет говорить с ним.
   Джеффри Тобиас известен как прижимистый и скупой человек,  и  его  жилище
соответствовало этой репутации. Он один из шести богатейших  людей  Хейвена,
жил в дешевом и некрасивом доме самого мрачного района Степс. Стены дома  не
красили уже много лет, а окна крепко закрыты деревянными ставнями, хотя день
еще не кончился. Тобиас считал, что вокруг дома постоянно  крутятся  воры  и
бандиты, желая завладеть его денежками. Хардкастл пожал  плечами.  Вероятно,
Тобиас прав. Живущий в одиночку и с  виду  беззащитный,  он  мог  привлекать
жадные взоры любителей легкой наживы. Сам же Хардкастл  не  сомневался,  что
грязный домишко со всех сторон огражден заклинаниями. Тобиас знал, как  себя
защитить.
   Он всегда отличался аккуратностью в обращении  с  деньгами,  но,  потеряв
место в Совете, переключил все внимание  на  финансовые  операции.  Человек,
который когда-то был одним из вождей консервативной  партии,  превратился  в
отшельника. Он ни с кем не встречался, кроме тех, кто ему крайне  необходим,
и даже тогда - исключительно по предварительной договоренности.
   Хардкастл  был  его  другом  и,  что  гораздо  важнее,  мог  кое-что  ему
предложить. Например, место в Совете...
   Разумеется, в ответ на соответствующий денежный вклад в фонд кампании.
   Наконец дверь приоткрылась,  и  в  образовавшейся  щели  показалось  лицо
хозяина. Он узнал Хардкастла и нахмурился.
   Тобиас был невзрачным, потрепанным человеком с бледной  кожей  и  густыми
седыми волосами, которые неряшливо падали  ему  на  плечи.  Его  старомодная
одежда была грязной и  помятой,  хотя  когда-то  она  отличалась  изысканным
стилем и покроем. Уголки рта уныло  опускались  вниз,  а  глаза  холодные  и
умные.
   Тобиас долго смотрел на Хардкастла, а затем громко фыркнул.
   - Привет, Камерон. Я мог бы догадаться,  кто  царапается  в  дверь,  ведь
выборы на носу. Все эти люди пришли с тобой?
   - Да, Джеффри, - терпеливо сказал Хардкастл. - Я ручаюсь за них.
   Тобиас снова фыркнул.
   - Они останутся на улице. Я не хочу впускать их в дом.
   Он отступил, позволяя Хардкастлу войти,  и  захлопнул  за  ним  дверь.  В
маленьком узком холле пахло сыростью. Штукатурка на стенах облупилась, а пол
ничем не покрыт - просто голые доски. Тобиас провел гостя через холл, открыл
дверь и пригласил  войти.  Хардкастл  оказался  в  уютной,  ярко  освещенной
комнате. Стены обшиты полированными деревянными панелями, на полу -  толстый
ковер. У камина - огромное кресло, рядом с ним - изящный деревянный  столик,
заваленный бумагами. Там  же  стоял  прекрасный  серебряный  чайный  сервиз.
Тобиас улыбнулся, заметив удивление Хардкастла:
   - Камерон, может быть, я и эксцентричен, но  не  сошел  с  ума.  Я  лишен
тщеславия, но люблю удобства
   Он осторожно опустился в кресло и жестом предложил  Хардкастлу  поставить
второе кресло напротив. Мгновение они сидели, глядя друг на друга.
   - Давно не виделись, Джеффри.
   - Примерно два года, - откликнулся Тобиас. - Я был очень занят.
   - Да,  понимаю.  Говорят,  ты,  с  тех  пор  как  покинул  Совет,  удвоил
состояние?
   - Покинул? Я не покидал его, о чем ты очень  хорошо  знаешь!  Меня  силой
согнали с моего места - и во всем виноват мерзавец Блекстоун и  его  вонючие
реформаторы. Он пообещал им небо и землю, а они поверили и просчитались.  Их
драгоценный Блекстоун мертв, а преемник не сможет достать денег,  даже  если
от этого будет зависеть его жизнь. Подожди,  пока  финансы  Верхнего  города
придут в полный упадок, и увидишь, как тогда они  явятся  и  станут  умолять
меня вернуться и спасти их!
   Голос Тобиаса повышался, и к концу фразы он едва не кричал. Когда ему  не
хватило дыхания, умолк и закашлялся.
   - Ты бы позаботился о своем здоровье, -  сказал  Хардкастл.  -  Ты  плохо
выглядишь.
   - Да, наверно, ты прав. - На губах Тобиаса выступили капельки  крови.  Он
вытер губы платком, безразлично посмотрев  на  кровавые  пятна.  -  Чего  ты
хочешь от меня, Камерон? Я ведь не пользуюсь никаким влиянием.
   - Все может измениться, - возразил Хардкастл. - Думаю, что смогу  убедить
консерваторов оказать тебе официальную  поддержку  на  следующих  выборах  в
Верхнем  городе.  Конечно,   придется   сделать   большой   вклад   в   фонд
консервативной партии. Так устроен наш мир.
   - Камерон, я прекрасно знаю, как устроен наш мир, - усмехнулся Тобиас.  -
Жаль разочаровывать тебя, но меня больше не интересует  место  в  Совете.  Я
выхожу из себя, вспоминая, как обошлись со мной, и  не  вернусь,  даже  если
меня будут умолять, стоя на коленях. Я никогда  не  интересовался  карьерой,
старался только ради моей бедной Марии. Знаешь, я до сих пор оплакиваю ее...
- Хардкастл смутился, и Тобиас опять усмехнулся. -  Тебе  редко  приходилось
быть застигнутым врасплох, не так ли, Камерон? Тебя слишком  долго  окружали
всякие помощники. Но доверять им нельзя.  Они  говорят  только  то,  что  ты
хочешь от них услышать.
   - Мне нужны помощники, - ответил Хардкастл. - Я не могу делать все сам. А
друзья не всегда рядом, когда они нужны.
   - Я никогда не был тебе нужен, - спокойно возразил Тобиас. - В  сущности,
Камерон, тебе никто никогда не был нужен. К тому  же  у  меня  имелись  свои
проблемы.
   - Почему ты не сказал, что болен? Я бы давно пришел к тебе.
   - Я поступаю, как считаю нужным, Камерон. И так буду поступать и  впредь.
Я не хочу ни на кого полагаться. Не беспокойся, я дам тебе денег. Скажи моим
адвокатам, сколько тебе нужно, и я обо всем позабочусь. Найми еще людей.  Не
жалей денег, чтобы смешать этих подонков-реформаторов с грязью.  Заставь  их
заплатить за то, что они сделали со мной.
   - Хорошо, Джеффри. Я обещаю. Могу ли я еще что-нибудь сделать для тебя?
   - Да. Оставь меня в покое. До свидания, Камерон. Не хлопай дверью,  когда
будешь уходить.
   Джиллиан Хардкастл сидела на своей кровати в  Бримстон-Холле,  прижавшись
спиной к изголовью и обхватив руками колени. Ее муж наконец вернулся.
   Она слышала, как он ходит внизу и говорит со слугами. С его слугами -  ни
один из них не служил ей. У Джиллиан нет друзей, никто не приходит к  ней  в
гости, и ей не позволяется иметь собственных слуг. У нее есть только  муж  -
великий Камерон Хардкастл.
   Джиллиан взглянула на свои руки, на которых даже под толстым слоем  пудры
видны синяки. Прежде чем спускаться вниз, придется надеть платье с  длинными
рукавами. Спина у нее тоже болела, но сейчас боль стала терпимой.
   Джиллиан часто мечтала оставить мужа, но ей некуда было уйти. Кроме того,
где бы она ни спряталась, Камерон все равно  найдет  ее.  Его  агенты  снуют
повсюду. Иногда Джиллиан думала о самоубийстве, но у нее никогда не  хватило
бы смелости на такой поступок.
   Она услышала шаги на лестнице, и ее объял страх, леденя  кровь.  Камерон!
Джиллиан, почти не дыша и не отрывая взгляда, уставилась на  закрытую  дверь
спальни. Кто-то приблизился к ней и прошел мимо. Наверное, один из его слуг.
   Джиллиан должна спуститься и поздороваться с мужем. Если она  не  сделает
этого, Камерон рассердится и придет за ней.  Надо  выйти  в  холл.  Нет,  не
сейчас. Она спустится  через  минуту  и  поприветствует  мужа  -  вежливо  и
монотонно, как он учил ее. Она спустится. Через минуту. Или две.
   Хардкастл сел в любимое кресло, оглядел теплый, уютный кабинет и вздохнул
с облегчением. День оказался длинным и тяжелым, а он не так молод. Он открыл
было рот, чтобы приказать Джиллиан принести вина, и  нахмурился,  сообразив,
что ее нет. Она должна быть здесь. Такова ее обязанность - быть рядом с ним,
исполнять его приказы. Придется серьезно поговорить с ней попозже.
   Камерон поднялся, не обращая внимания на  ноющую  спину,  и  налил  вина,
полагая, что заслужил  хороший  глоток.  Раздался  вежливый  стук  в  дверь.
Камерон проворчал:  "Входите!",  -  и  в  кабинет  вошли  Вульф  и  Роксана.
Хардкастл откинулся на спинку кресла, кисло заметив,  что  они  не  выглядят
особенно  утомленными.  Роксана  прислонилась  к  камину,  опустив  руки,  и
терпеливо ожидая новых приказов. Хардкастл мысленно отметил,  что  не  стоит
предлагать ей остаться в доме на ночь. Иначе  они  проснутся  рано  утром  и
обнаружат,  что  проклятый  Бримстон-Холл  объят  пламенем.   Вульф   ожидал
разрешения доложить о том, как прошел день. Ничего,  подождет.  Пусть  знает
свое место. Хардкастл неторопливо отхлебнул вина и только затем  подал  знак
колдуну докладывать.
   Доклад оказался весьма откровенным. Все второстепенные  кандидаты  выбыли
из игры. Это упрощало дело - не надо заботиться о том,  чтобы  убрать  их  с
дороги. Генерал Лонгарм все еще не угомонился, но он  всего  лишь  отставной
солдат с манией величия. А сейчас, когда  улицы  превратились  в  поле  боя,
солдаты не слишком популярны. Адамант все еще представляет угрозу.  Братство
стали объявило о том, что поддерживает его, уже вышло на улицы и  сует  свой
нос в дела, которые его совсем не касаются. Хардкастл нахмурился. Необходимо
шепнуть пару слов нужным людям - и Братство заткнется.
   Вульф  продолжал  читать,  изображая   профессионала,   и   Хардкастл   с
нетерпением ждал окончания. У него возник вопрос, который  он  хотел  задать
колдуну, но прерывать Вульфа не решился. Можно кое-что  упустить.  Когда  же
колдун кончил чтение, Хардкастл поднял на него глаза и спросил.
   - Вульф, ты говорил, что теперь у тебя есть сила. Настоящая  сила.  Сила,
достаточная, чтобы прорваться через защитные чары Адаманта и уничтожить  его
вместе с новым колдуном. Так почему же они все еще живы?
   Колдун невозмутимо выдержал взгляд Хардкастла.
   - Мне нужно время, чтобы научиться пользоваться  своей  силой.  Сейчас  я
должен постоянно следить за тем, чтобы  удерживать  Ужас  внутри  себя.  Нам
повезло, что мы нашли его, когда он  только  проснулся  и  был  относительно
слаб. Если ему удастся вырваться, то в злобе он уничтожит нас - весь  Хейвен
и, вероятно, большую часть Нижних Королевств. Камерон, речь идет об одном из
Потусторонних Существ, а не о демоне низкого уровня. Мы не можем рисковать и
позволить Великому Ужасу вырваться на свободу.
   - Так что же нам делать с Адамантом?
   - Сейчас - ничего. Подождем и посмотрим, как пройдет голосование.  У  нас
хватит времени для прямого удара, если он будет необходим.
   Хардкастл бросил на Вульфа яростный взгляд.
   -  Твое  предложение  не  слишком  меня  радует,  колдун.  Согласно  моим
источникам,  Лонгарм  сегодня  ночью  планирует  атаку  на  Адаманта.  -  Он
повернулся к Роксане. - Я хочу, чтобы ты использовала свои связи и  проникла
в дом Адаманта. Спрячься там и жди начала нападения, после чего воспользуйся
замешательством и прикончи его. Твоего сообщника тоже лучше убрать. Ясно?
   - Конечно, - согласилась Роксана. - Вот будет потеха!  -  Она  улыбнулась
Хардкастлу, и ему пришлось отвести глаза -  немногие  люди  могли  выдержать
улыбку Роксаны. Даже когда она была на  вашей  стороне.  банкет  в  особняке
Адаманта поражал размахом и многолюдностью. В большой столовой едва  хватило
места, чтобы усадить всех приглашенных. Огромный стол буквально ломился  под
горами еды и батареями бутылок. Большие канделябры и дюжина  настенных  ламп
ярко освещали зал. Громкий говор оглушал. Это было празднование победы. Ни у
кого не осталось сомнений в исходе выборов. Предстоящая  ночь  должна  стать
ночью реформаторов.  Об  этом  свидетельствовала  и  атмосфера,  царящая  на
улицах. Адамант, естественно, восседал на почетном месте. По  одну  руку  от
него сидела Даниель, по другую  -  Медлей.  Даниель  развлекалась  тем,  что
кормила мужа с ложечки каким-то блюдом под острым соусом, половина  которого
оставалась на лице Адаманта - к их взаимному  веселью.  Медлей  дегустировал
вина, пытаясь определить, какое из них лучше. Двое воинов, Беркло и Кинсайд,
сидели бок о бок, вспоминая старые битвы, с помощью ножей  и  вилок  помечая
позиции  войск.  Остальные  гости  были  или  сторонниками   Адаманта,   или
приверженцами партии. Слуги приносили все новые и  новые  блюда  и  закуски.
Личный дегустатор молча сидел рядом с хозяином, едва притрагиваясь к легкому
салату, тщетно пытаясь уследить за всем,  что  подавалось  к  столу.  Вокруг
пирующих бегала дюжина собак, и снисходительные гости  бросали  им  кости  и
объедки.
   Хок и Фишер тоже присутствовали, но не принимали участия в застолье.  Они
находились на службе. Поужинать им предстояло позже, на кухне. Если повезет,
конечно.  Прекрасно,  что  пока  все  спокойно.  Хок  в  таких  случаях  был
фаталистом и предпочитал не отвлекаться и не терять бдительности, но Изабель
едва скрывала раздражение. Хок внимательно следил за  женой.  Она  внутренне
негодовала, с сомнением рассматривая куриную ножку, которую выхватила из-под
носа собаки. Животное было готово наброситься на Изабель, но одного грозного
взгляда Фишер хватило, чтобы пес передумал.
   - Ты в самом деле хочешь это съесть? - спросил ее Хок.
   - Да, черт возьми, - ответила Фишер. - Я голодна. - Некоторое  время  она
усердно грызла куриную ножку, а затем ткнула ею, как  указкой,  в  банкетный
стол. - Погляди на  этих  обжор.  Среди  них  нет  ни  одного,  кто  сегодня
трудился, как мы. Надеюсь, они заработают несварение желудка.
   - Не принимай все так близко к сердцу, - посоветовал Хок. - Я уверен, что
Адамант пригласил бы нас за  стол,  будь  на  то  его  воля,  но  это  может
повредить его репутации. Партия Реформ призывает к переменам, и ей  придется
много потрудиться, прежде чем начнут разрушаться социальные барьеры.
   - Как  мне  хочется  разрушить  эти  барьеры,  -  пробормотала  Фишер.  -
Предпочтительно увесистой кувалдой.
   - К тому же мы не исключение, - заметил  Хок.  -  Двадцать  или  тридцать
наемников Адаманта рассредоточены вокруг  дома,  и  никто  из  них  тоже  не
приглашен на банкет.
   - Одно дело - они, а другое - мы, - парировала Фишер.
   - Возможно, - пожал плечами Хок. - Ого! Куда это Медлей направляется?
   Хок  и  Фишер  с  интересом  наблюдали,  как  Мед-лей,  извиняясь   перед
Адамантом, выходит из-за стола. Судя по всему, он спешил и покинул зал  едва
ли не бегом.
   - Должно быть, добыча уходит, - решил Хок.  Изабель  посмотрела  на  него
влюбленными глазами.
   - Хок, в твоей душе нет романтики. Теперь, когда в его услугах больше  не
нуждаются, он,  вероятно,  отправился  на  свидание  со  своей  таинственной
подругой. Интересно, узнаем ли мы, кто она?
   - Сомневаюсь. Интересно! А вслед за ним и Даниель уходит!
   Действительно, Даниель тоже извинилась и покинула застолье.
   - Она весь день провела на ногах, - задумчиво сказал Хок. -  Может  быть,
ей стало нехорошо.
   - Или она отправилась следом за Медлеем, чтобы попытаться  выследить  его
подружку.
   - Или, например, кто-нибудь подложил им в пищу яд...
   Они переглянулись.
   - Нет, - произнес наконец Хок. - Они ели те же блюда, что и все, и, кроме
того, Мортис внимательно следит за ходом банкета.
   Фишер пожала плечами.
   - В конце концов мы все равно узнаем, в чем дело. Так бывает всегда.
   - Бывало до того, как мы начали заниматься политикой.
   - Да, ты прав.
   Некоторое время они наблюдали  за  пирующими.  У  Хока  начались  рези  в
желудке.
   - Мне все это не нравится, - внезапно произнесла Фишер.
   Хок взглянул на жену.
   - Почему?
   -  Мы  договорились  с  людьми  Адаманта,   что   они   будут   регулярно
информировать нас об обстановке, но  уже  почти  полчаса  никто  из  них  не
появлялся.
   - Действительно, - задумчиво кивнул Хок и нахмурился. - Охраняй Адаманта.
А я выйду наружу и посмотрю, есть ли там кто-нибудь. Возможно, когда  худшее
осталось позади, люди Адаманта просто расслабились, но...
   - Вот именно, - сказала Фишер. - "Но".
   Она потихоньку, чтобы напрасно не тревожить гостей, направилась в сторону
Адаманта, а Хок, не торопясь, зашагал к главной  двери.  Банкетный  зал  был
расположен в центре особняка и имел две двери. Дальний выход  вел  прямо  на
кухню, и оттуда появлялись слуги. Хок уже осматривал его -  он  был  слишком
узким и извилистым, чтобы нападавшие могли им воспользоваться. Главная дверь
зала открывалась в широкий коридор  с  двумя  поворотами,  который  проходил
через весь дом. Хок забеспокоился. Нападавшие, кем бы они  ни  были,  должны
миновать всех людей Адаманта и  защитные  чары  Мортиса,  а  это  невозможно
сделать бесшумно. Разве что атака была бы очень, очень хорошо  спланирована.
Хок подошел к главной двери и прислушался. Но он не  мог  ничего  расслышать
из-за гула голосов за столом. Какого черта Медлей и Даниель  выбрали  именно
этот момент, чтобы исчезнуть? Хок протянул руку к дверной ручке, но  та  уже
начала медленно поворачиваться. Хок отступил назад.
   Дверь распахнулась - и в зал ворвалась дюжина людей в  плащах  и  масках.
Хок предупреждающе крикнул и схватился за топор. Гости за столом  попытались
подняться на ноги. Фишер  заняла  позицию  между  Адамантом  и  нападавшими,
выхватив меч. Беркло и Кинсайд  поднялись,  оглядываясь  в  поисках  оружия,
поскольку не взяли своих мечей на банкет. В конце  концов  Беркло  облюбовал
тяжелый серебряный подсвечник, а  Кинсайд  взял  бутылку  и  профессионально
отбил у нее дно.
   Отряд нападавших обошел Хока, как бурный поток обтекает  валун.  Капитан,
стоя на месте, зарубил сразу двоих. Беркло бросился вперед, ловко  увернулся
от яростного удара мечом  и  оглушил  противника.  Быстро  перешагнув  через
поверженное тело, он намеревался сразиться с очередным нападавшим, а Кинсайд
встал сзади, прикрывая его со спины. Бандиты посчитали Кинсайда с бутылкой в
руке легкой добычей, но он, усмехнувшись, перерезал одному горло, а  другого
ударил в лицо, обратив его в бегство. Отшвырнув бутылку, Кинсайд выхватил  у
поверженного противника меч и стал наносить страшные по силе  удары,  причем
делал это непринужденно, как на тренировке, искусно парируя ответные выпады.
   Трое бандитов, проскользнувшие мимо Хока, Беркло и Кинсайда,  направились
прямо к Адаманту, но там их поджидала  Фишер.  Первый,  едва  приблизившись,
рухнул на пол, зажимая руками широкую рану в животе. Второй ураганной серией
выпадов вынудил Фишер отступить. Т