перед Стражами  по  улице  маршировал  оркестр,  размахивая  яркими
флагами и громко прославляя консерваторов. Хок и Фишер  остановились,  чтобы
пропустить музыкантов. В этот момент к  ним  подошел  коренастый  мужчина  в
кольчуге, с дубинкой в одной руке и с кружкой для сбора подаяний - в другой;
бросив быстрый взгляд на лица Стражей, он поспешил ретироваться. Толпа между
тем закидывала оркестр гнилыми овощами и конскими яблоками. Хок, глядя,  как
знаменосцы с застывшими улыбками и оскаленными  зубами  разбегаются  во  все
стороны, подивился: где это консерваторы откопали таких идиотов и кандидатов
в самоубийцы, осмелившихся  показаться  на  Северной  окраине.  Но  флаги  у
консерваторов были красивыми.
   - Я буду очень рада, когда дурацкие выборы закончатся, -  заявила  Фишер,
как только они двинулись дальше. - Мне  уже  давненько  не  приходилось  так
тяжело. Никогда в жизни не видела столько пьяных и уличных забияк. И столько
наперсточников!
   - Любой глупый человек,  который  связывается  с  наперсточником,  бывает
поделом обманут, - жестко возразил Хок. - Но если сказать честно,  все  идет
не так уж плохо. Народ  в  таком  приподнятом  настроении!  Драки  во  время
выборов неизбежны. Знаешь,  Изабель,  а  мне  начинает  нравиться.  Все  так
захватывает! Я много слышал про предыдущие выборы, но до  нынешнего  дня  не
верил. Мы наблюдаем демократию в действии. Люди сами решают свое будущее.
   Фишер пренебрежительно фыркнула.
   - Все кончится очень печально. После выборов у  власти  останутся  те  же
самые люди, и все пойдет так же, как  и  раньше.  В  этой  жизни  ничего  не
изменится, Хок. Пора бы тебе знать.
   - Сейчас все по-другому, - упрямо заявил Хок. - Партия Реформ никогда  не
была сильна. Теперь у нее появится реальный шанс  покончить  со  всевластием
хейвенского Совета, если реформаторы смогут получить достаточное  количество
мест.
   Фишер взглянула на мужа.
   - Ты начал интересоваться политикой?
   - Конечно. Ведь это так важно.
   - Нет. По крайней мере, не для нас. Завтра те же самые воры,  сводники  и
заимодавцы будут, как обычно, обделывать делишки на  Северной  окраине,  вне
зависимости от того, кто выиграет твои драгоценные выборы. Рэкет и  убийства
никуда не денутся. Северная окраина - помойная яма  Хейвена,  куда  попадает
все отребье, потому что здесь дно и тонуть дальше некуда. Сколько  бы  Совет
ни проводил свои выборы, ему все равно понадобимся мы, чтобы убирать грязь.
   Хок взглянул на Изабель.
   - Что с тобой, дорогая?
   Фишер пожала плечами и быстро проговорила:
   - Просто день тяжелый, вот и все.
   - Изабель...
   - Забудь об этом, Хок. - Фишер внезапно улыбнулась.  -  Я  думаю,  мы  не
останемся без работы, пока существует Северная окраина.
   Хок и Фишер свернули в переулок Мучеников  и  направились  к  Приморскому
бульвару.  Торговые  ряды  исчезли,  сменившись  элегантными  магазинами   с
портиками над  дверями  и  причудливыми  завитушками  вокруг  окон.  Здешние
покупатели принадлежали к элите. Именно элита "открыла" Приморский бульвар и
ввела моду на прогулки в трущобах. На Северной окраине можно  найти  товары,
соблазнявшие даже самых пресыщенных, а  джентльмены  могли  без  ущерба  для
своей репутации намекать на участие в неких  тайных  сделках,  наблюдая  при
этом, как дамы мило краснеют в предчувствии скандала.  Конечно,  джентльмены
не появлялись на Северной окраине в одиночку: вся городская элита  содержала
телохранителей; кроме того, они никогда не оставались там после  наступления
темноты.
   Но  в  дневные  часы  бульвар  становился  общепризнанным  местом  встреч
хейвенской элиты, ингушей приключений,  и  поэтому  притягивал  паразитов  и
нахлебников всех видов. Сплетники распространяли здесь  последние  слухи,  а
ратные проходимцы, специализирующиеся  на  щекотливых  поручениях,  степенно
прогуливались но бульвару, разглядывая благородных господ точно так же,  как
акула наблюдает и приходящим мимо косяком рыбы. Хок и Фишер шали большинство
из  них  в  лицо,  но  ничего  не  предпринимали.  Если  находятся   глупцы,
выбрасывающие большие деньги на безумные затеи, то это их дело, и Стража тут
ни при чем. Хоку и Фишер приходилось  только  присматривать  за  порядком  и
следить, чтобы никто не нарушал закон.
   В свою очередь элита не замечала Стражей. Аристократы считали, что Стража
должна знать свое место. Но Хок  и  Фишер  думали  и  поступали  иначе.  Они
открыто смеялись над членами избранного общества, чем снискали себе  немалый
авторитет.
   Солнце ярко освещало  бульвар,  и  элита  буквально  расцветала  под  его
лучами. Молодежь, одетая в цвета политических партий, расхватывала последние
выпуски газет, содержащие разнообразные сведения о кандидатах и  сплетни  об
их интимной жизни. Вдоль бульвара, следуя за великолепным и  ярким  знаменем
консерваторов, двигался оркестр мальчиков-флейтистов и барабанщиков.
   Хок остановился, чтобы послушать музыку, но Изабель скоро  заскучала,  и,
оставив шумный бульвар, они зашагали мимо  элегантных  и  хорошо  охраняемых
зданий Чипсайда, где всем заправляли низшие купеческие гильдии.  Этот  район
на Северной окраине привлек их дешевыми ценами на землю,  и  они  постепенно
застроили Чипсайд на свой манер.
   Улицы в этом районе были сравнительно  чистыми,  а  прохожие  -  прилично
одетыми. Дома, стоявшие в глубине дворов, окружали высокие каменные стены  и
железные решетки. Обычно тут было тихо, даже пустынно, но сегодня  и  купцов
охватила предвыборная лихорадка. Всюду виднелись плакаты.  Уличные  певцы  и
ораторы популярно объясняли, как излечить все болезни Хейвена,  не  поднимая
налог на собственность.
   Внезапно раздался гулкий звон  гонга.  Он  вскоре  затих,  и  его  сменил
слышный только им двоим сухой, резкий голос колдуна из штаба:
   "Капитаны Хок  и  Фишер,  вы  должны  немедленно  направиться  к  Джеймсу
Адаманту, кандидату от партии Реформ, в его штаб-квартиру на Рыночной улице.
Вы назначены телохранителями Адаманта на время выборов".
   Стражи  внутренним  зрением  увидели  карту,  на  которой  было  отмечено
положение штаб-квартиры Адаманта. Затем карта пропала, как и  лишенный  тела
голос.
   - Лучше бы он обходился без этого чертова гонга. У меня от него все нутро
звенит, - покачал головой Хок.
   - Я бы вообще предпочла не иметь дело с колдунами, - сказала Фишер.
   - Такова уж наша работа, девочка.
   - Что было плохого в старой системе гонцов? Хок усмехнулся.
   - Слишком просто от них спрятаться.
   Изабель улыбнулась. Они не спеша двигались  по  Чипсайду,  углубившись  в
лабиринт пересекающихся улочек. Шэмблз, один из самых старых районов города,
давно  нуждался  в  реконструкции,  но  при  составлении  бюджета  про  него
постоянно забывали. Он таил в себе даже скрытое очарование, если не обращать
внимания на калек и нищих, заполнявших грязные улицы.  Шэмблз  не  входил  в
число самых бедных районов Северной окраины, но бедность здесь не стеснялась
выставлять себя напоказ. Темные фигуры при приближении Хока и Фишер бесшумно
исчезали в малозаметных дверях.
   - Адамант... - задумчиво произнесла Изабель. - Мне знакомо это имя.
   Конечно, - подтвердил Хок. - Восходящая молодая звезда партии Реформ.  Он
избирается от района Хай-Степс, а его соперник  -  твердолобый  консерватор.
Адамант вполне может  выиграть.  Советник  Хардкастл  не  пользуется  особой
популярностью. Фишер фыркнула.
   - И зачем ему понадобились мы в роли телохранителей?
   Хок недовольно проворчал что-то.  В  последний  раз,  когда  им  с  Фишер
довелось работать телохранителями, они не справились с поручением:  Советник
Блекстоун и шестеро других важных лиц были убиты. Хок и Фишер в конце концов
поймали убийцу, но этого оказалось недостаточно, чтобы спасти  репутацию.  С
тех пор они были на плохом счету  у  начальства.  Правда,  Хок  и  Фишер  не
обращали на такие мелочи внимания. Другое дело, что им нравился Блекстоун, и
они винили себя в ею гибели.
   - Ну хорошо, - сказала Фишер наконец. - Ты всегда говорил, что  не  прочь
ознакомиться с выборами поближе, посмотреть, как работает  демократия.  Судя
по всему, у тебя появился шанс
   - Вот именно, - отозвался Хок. - Подожди,  пока  не  увидишь  Адаманта  в
деле, Изабель. Он и тебя обратит в свою веру.
   - Все это кончится печально, - вздохнула Фишер.
   Они шли но улице Нижнего  Моста  и  находились  уже  недалеко  от  границ
Хай-Степс, когда Хок, обратил внимание на то, как  тихо  вокруг.  На  первый
взгляд ничего не изменилось. Вдоль улицы тянулись те же самые торговые ряды,
слонялся народ, как в любой другой  день.  Но  говор  толпы  был  не  громче
шепота. Торговцы стояли в дверях лавок, молча  ожидая  покупателей,  вопреки
своей привычке громко расхваливать товар. Люди двигались от лавки к лавке  с
опущенными головами и потупленными взглядами. Никто не  возмущался  высокими
ценами и не пытался торговаться. И, что самое странное и непонятное, - никто
не пытался заговорить с другими людьми. Казалось, все они  изнурены  тяжелой
физической работой.
   Хок застыл на месте, Фишер становилась рядом.
   - Да, - сказала она. - Я тоже заметила. Что за чертовщина? На похоронах и
то веселее.
   Хок проворчал что-то нечленораздельное, и ею рука  беспокойно  схватилась
за рукоятку топора. Ему явно не нравилось происходящее.  Здесь  не  было  ни
уличных ораторов, ни певцов; немногие плакаты и флаги уныло  развевались  на
легком ветерке, не привлекая внимания.  Не  видел  здесь  Хок  фокусников  и
шпагоглотателей и прочего отребья. Только толпа, тихая и пассивная, неспешно
двигалась от лавки к лавке, да пустые окна домов уставились на Хока  глазами
дебила.
   - Что-то здесь случилось, - сказала Фишер - Что-то нехорошее.
   - Не  думаю,  -  ответил  Хок.  -  Иначе  мы  знали  бы.  Новости  быстро
распространяются по Хейвену, а плохие новости - еще быстрее.
   Фишер пожала плечами.
   - Все равно, я чувствую - что-то не так.
   Хок кивнул в так согласия. Они снова оглядели улицу, откинув плащи, чтобы
было удобнее достать оружие.  Прохожие  отводили  глаза.  Движения  их  были
медленны,  вялы  и  странным  образом  синхронизированы,   как   будто   все
находившиеся на улице двигались в  ногу  друг  с  другом.  У  Хока  по  коже
побежали мурашки. Он резко обернулся и испытал облегчение, заметив  знакомое
лицо.
   Длинный Том был неизменным атрибутом на улице Нижнего Моста. Другие лавки
появлялись  и  исчезали,  но  его  находилась  здесь  постоянно,   предлагая
покупателям лучшие ножи, какие только можно было пожелать.  Он  мог  продать
вам любой нож, начиная от кухонных и кончая парными дуэльными кинжалами.  Но
специализировался Том на боевых ножах всех видов.  Он  потерял  обе  ноги  в
армии и теперь передвигался на  грубых  деревяшках,  которые  добавляли  ему
дюймов десять роста. Хоку пришлось много потрудиться, чтобы сойтись  с  ним,
но дело того стоило. Длинный Том всегда был в курсе последних событий.
   Хок приблизился к лавке с дружеской улыбкой, но  приветствие  замерло  на
губах, когда Длинный Том поднял голову и взглянул  ему  в  глаза.  Хок  даже
подумал, что лавка принадлежит новому владельцу. Неуверенность быстро прошла
- он узнал лицо торговца, но все равно что-то было  не  так.  Голубые  глаза
его, всегда такие спокойные и мирные, сейчас смотрели мрачно и пронзительно.
Рот кривился в горькой, незнакомой усмешке. Он даже держался по-другому. Хок
неуверенно кивнул Длинному Тому и двинулся дальше, не сказав ни слова.
   - Что тут творится? - удивилась Фишер.
   - Ты не заметила в нем ничего необычного? - спросил Хок,  оглядываясь  по
сторонам. Фишер нахмурилась.
   - Он немного не в себе, ну и что? Может быть, у него тоже скверный день.
   - Все гораздо хуже, - сказал Хок. - Оглянись. Посмотри на их лица.
   Они медленно пробирались сквозь молчаливую толпу, и  Фишер  почувствовала
странное ощущение нереальности, поняв,  на  что  намекает  Хок.  Откуда  эти
незнакомые глаза на лицах знакомых людей?  Почему  у  всех  один  и  тот  же
мрачный, пронзительный взгляд, одна и та же горькая  улыбка?  Все  они  даже
двигаются в одном ритме, будто прислушиваясь к одной  и  той  же  загадочной
песне.
   Это было похоже на кошмарный сон, когда  знакомые  лица  друзей  внезапно
становятся чужими. Хок тайком нащупал на груди амулет на серебряной цепочке.
Стандартный  амулет,  который  все  Стражи  носили  во  время  выборов.   Он
реагировал на магическую силу и мог привести к ее источнику. Правда,  радиус
действия амулета ограничен, но он никогда не ошибался.  Хок  сжал  в  ладони
кусочек кости, украшенной резьбой, и тот завибрировал,  как  звенящий  гонг.
Хок выругался про себя и убрал  руку.  Теперь  ясно,  почему  у  всех  людей
одинаковые глаза.
   - Они заколдованы, - произнес он чуть слышно. - Все до единого.
   - Прекрасно. А ты сумеешь их расколдовать?
   - Я никогда не знал ни одного заклятия.
   - Потрясающе!
   Они переговаривались тихо, почти  шепотом,  но  толпа  уже  почувствовала
что-то необычное и решительно двинулась к ним. Из своей лавки вышел  Длинный
Том с кинжалами в обеих руках. Хок и Фишер начали отступать, но  обнаружили,
что окружены. Фишер вытащила меч, но Хок схватил ее за руку.
   - Мы не можем применять оружие, Изабель. Эти люди ни в чем  не  виноваты.
Они просто жертвы заклятия.
   - Хорошо. Но что нам делать?
   - Не знаю! Надо придумать!
   - Думай побыстрее. Они приближаются.
   - Слушай, это не работа демона. Амулеты давно бы предупредили  нас,  если
бы какая-нибудь могущественная тварь оказалась на свободе. Нет, должно быть,
тут действует какой-то заезжий чародей, который хочет повлиять на результаты
голосования.
   - Думаю, нам плохо придется, Хок, Нас окружили.
   - Мы не можем сражаться, Изабель.
   - Черта с два!
   Толпа смыкалась вокруг них. На лицах горели темные  глаза,  руки  сжимали
оружие. Хок неохотно вытащил топор, отчаянно пытаясь придумать  какой-нибудь
выход. Колдун должен находиться где-то  поблизости,  чтобы  управлять  таким
множеством людей. Хок нащупал свободной рукой амулет:  кусочек  кости  обжег
ладонь. На  мгновение  амулет  стал  еще  горячее.  Хок  усмехнулся.  Амулет
выслеживал колдунов и реагировал на их чары. Все,  что  оставалось,  -  идти
туда, куда указывает амулет. Хок повернулся еще раз,  чтобы  уловить  нужное
направление, а затем бросился в толпу, топором сбивая с ног мужчин и женщин.
Фишер поспешила за ним.
   Толпа встретила их ножами, дубинками и разбитыми бутылками.  Хок  отразил
большинство ударов, но все же зашипел от боли, когда между ребер ему вонзили
нож, нанеся рваную рану. На лицах людей, окружавших  его,  он  видел  ту  же
кривую улыбку, те же темные  и  злые  глаза.  Бесконечный  поток  одержимых,
наполненных  злобой,  накатывался  на  Хока   и   Фишер,   подобно   волнам,
обрушивающимся на неподатливую скалу.  Ножи  и  дубинки  кололи  и  били,  и
утренний воздух пропитался запахом крови.
   Наконец, вырвавшись из толпы, Хок побежал по улице  с  амулетом  в  руке,
обжигающим его ладонь, а затем внезапно  нырнул  в  боковой  проулок.  Фишер
последовала за ним, по пути развалив штабель бочек, чтобы загородить вход  в
проулок. Прислонившись к холодной кирпичной стене и  переведя  дыхание,  Хок
дрожащей рукой вытер пот и  кровь  с  лица.  Потом  взглянул  на  Изабель  и
ужаснулся, увидев множество царапин и синяков, которыми ее наградила толпа.
   - Надеюсь, ты уже придумал выход, -  произнесла  она  ровным  голосом.  -
Бочки долго их не удержат.
   - Колдун где-то здесь, - ответил Хок, - Должен быть здесь. Амулет едва не
сжег мне руку.
   В конце проулка раздался грохот - это одержимые раскидали бочки. Отблески
света мерцали на ножах и битых бутылках. Хок  огляделся.  Справа  находилась
дверь, такая незаметная, что он едва не просмотрел ее. Он подергал за ручку,
но дверь не поддавалась. Хок взглянул на жену:
   - Я проникну в дом. Задержи их, пока сможешь.
   - Конечно. Я даже могу убить кого-нибудь.
   - Делай все, что сочтешь нужным, - ответил Хок. - Но задержи их, чего  бы
это ни стоило!
   Хок взмахнул топором и ударил по двери. Лезвие глубоко вонзилось в гнилое
дерево, и пришлось напрячь все силы, чтобы выдернуть топор.
   За спиной Хок  слышал  шарканье  ног  и  глухой  звук,  с  которым  сталь
вонзалась в человеческие тела. Он не оглядывался, а снова и снова с  яростью
и отчаянием поднимал  топор  и  обрушивал  на  упрямую  дверь.  Наконец  она
развалилась, и капитан протиснулся  в  темный  холл.  Через  разбитую  дверь
просачивалось немного света, но он быстро рассеивался в непроницаемом мраке.
   Хок поспешно отошел от двери, - на  светлом  фоне  он  представлял  очень
хорошую мишень. Потом, пригнувшись, шагнул во  тьму  и  с  нетерпением  стал
ждать, пока адаптируется зрение. С улицы все еще доносился шум  боя,  и  Хок
крепко  сжал  рукоятку  топора.  Он  тщетно  пытался  разглядеть  помещение.
Напряженно вслушивался, но вокруг была только тишина и темнота. Хок не любил
темноту. Руки его вспотели, и он  вытер  их  о  штаны.  Наконец  из  сумрака
медленно проступили очертания холла  и  длинного  лестничного  пролета.  Хок
бесшумно двинулся в ту сторону, боясь оказаться в какой-нибудь ловушке.
   Он успел дойти до подножия лестницы, когда услышал шаги на верхнем этаже.
Хок застыл на месте. С площадки на него смотрели четверо вооруженных  людей.
Капитан угрожающе поднял топор, но те никак не реагировали на его угрозу. Он
не мог разглядеть их лиц в полумраке, но не сомневался, что увидел бы те  же
самые темные глаза и такую же горькую улыбку. Секунду-другую  он  колебался,
раздираемый сомнениями. Эти люди ни  в  чем  не  виноваты  -  они  оказались
жертвами злого колдовства. Но он не мог позволить им встать на  своем  пути.
Хок облизал пересохшие губы и шагнул вперед.
   Один из незнакомцев яростно взмахнул  мечом,  целясь  ему  в  горло.  Хок
пригнулся, вонзил топор в живот нападавшего - сила удара отбросила мужчину к
перилам - и одним рывком выдернул топор. Из ужасной  раны  хлынула  кровь  и
выпали кишки. Но заколдованный человек не замечал  этого  и  снова  взмахнул
мечом. Хок отразил выпад. Теперь топор опустился по дуге,  глубоко  войдя  в
горло мужчины, едва не срубив голову с  плеч.  Тот  упал,  все  еще  пытаясь
взмахнуть мечом, но Хок миновал его, чтобы встретиться с  тремя  остальными,
которые уже спускались по лестнице.
   Мечи и топор со звоном ударялись друг о друга. Несмотря на неестественную
стойкость,  заколдованные  люди  были  неважными  бойцами.   Хок   парировал
большинство ударов, а его топор не знал милосердия. Но противники все  равно
рвались вперед, не чувствуя боли и не обращая внимания на кровь,  хлеставшую
из их ран. Хок взмахивал  топором,  держа  его  обеими  руками.  Из.  дюжины
небольших ран на его теле сочилась кровь. Отчаянным натиском он на мгновение
освободил проход, бросился вперед и взбежал по лестнице на  следующий  этаж.
Там капитан  на  мгновение  остановился,  чтобы  осмотреться  и  отдышаться.
Заколдованные воины преследовали его. В конце коридора из  щели  в  закрытой
двери пробивался свет. Хок устремился к ней.
   Не останавливаясь, он  ударил  топором  по  двери,  и  она  распахнулась.
Комната была наполнена странным, таинственным светом, и капитан  зажмурился,
ослепленный  внезапной  вспышкой.  На  голом  деревянном  полу  была   грубо
намалевана пентаграмма, и ее голубые линии  пылали  ослепительным  огнем.  В
середине пентаграммы сидел высокий тощий человек,  закутанный  в  поношенный
серый плащ. Он оглянулся, испуганный внезапным вторжением,  и  на  его  лице
капитан увидел знакомые темные глаза и рот, изогнутый в горькой улыбке.  Хок
решительно шагнул вперед. Амулет на его шее раскалился.
   Колдун сделал рукой какой-то жест, и линии пентаграммы внезапно вспыхнули
еще  ярче.  Хок,  продолжая  продвигаться,  ударился  о  невидимую  стену  и
отшатнулся, пот