го в нем выдающегося.
   - Ну спасибо, успокоил.
   - Ну чего, до квартиры вас довести? - мы подъехали к моей парадной. Я
поколебалась.
   - Да ладно, Леня, дойду. Уже утро, утром я не боюсь.
   - Ну, как хотите.
   Я  с  трудом  вылезла  из  машины;  помня  кораблевские  наставления,
аккуратно, еле слышно прикрыла  дверцу,  потянулась,  обошла  машину  и,
подойдя к окошку со стороны водителя, помахала Лене ручкой. Он, глядя на
меня из машины снизу вверх, на прощанье сказал:
   - Ну хоть  какие-то  сдвиги  есть,  хоть  дверь  в  машине  закрывать
научились по-человечески...
   Развернулся и поехал. Я постояла минуты три на улице, вдыхая утренний
морозный воздух, и вошла в парадную. Вот  черт,  опять  внизу  не  горит
свет.
   Сколько раз я давала себе слово брать с собой фонарик  на  такой  вот
случай,  если  я  вхожу  в  парадную  поздно  и  без  провожатого;   но,
благополучно добравшись до квартиры, тут же это  обещание  забывала.  До
следующего раза, когда в парадной темно.
   Я постояла немного, привыкая к  темноте,  и  вдруг  мое  ухо  уловило
короткий, еле слышный шорох. Тут же все стихло, но у меня,  естественно,
перехватило дыхание и  заколотилось  сердце.  И  подогнулись  колени.  Я
сделала шаг назад, чтобы выйти на улицу,  но  почувствовала,  что  между
мной и дверью кто-то есть. Этот кто-то сзади  зажал  мне  рот  и  провел
рукой по моему бедру. Я испугалась так, как не пугалась  еще  никогда  в
жизни. Ладно, если ему нужны деньги, но если... Чужая рука скользнула  в
карман моей куртки. Там у  меня  ни  денег,  ни  ключей.  Во  внутренний
карман, задев грудь... Какой кошмар! У меня заледенел позвоночник.
   Потом, я даже не осознала как, с моего плеча сорвали сумку на длинном
ремне и с силой толкнули меня в спину. Я упала на колени и проехалась по
скользкому кафельному полу парадной. Сзади хлопнула дверь.
   Секунду я слушала тишину, а потом с трудом  поднялась  и,  рванувшись
вперед, не разбирая дороги, чуть ли  не  на  четвереньках  понеслась  по
ступенькам вверх.
   Если бы сейчас кто-то попробовал на меня напасть, я смела  бы  его  с
пути.
 
*** 
 
   Когда-то очень давно, в глубоком детстве, мне часто снился один и тот
же сон: мои родители сидят с гостями за столом, а я  -  на  подоконнике,
свесив ножки на улицу; мимо проходит  ужасная,  уродливая  и  вульгарная
женщина со злым лицом и хочет украсть меня, она начинает стаскивать меня
за ноги к себе, я пытаюсь закричать, как-то привлечь внимание родителей,
но у меня перехватывает горло и я не могу издать ни  звука;  а  родители
поглощены застольем...
   Кто бы мог подумать, что этот сон повторится наяву через много лет, в
том смысле, что от ужаса мне сдавит горло,  и  я  не  смогу  не  то  что
крикнуть, даже прошептать что-то.  Когда  Сашка  открыл  мне  дверь,  он
испугался не меньше меня, такой безумный у меня был вид, с вытаращенными
глазами и раскрытым ртом, которым я беззвучно хватала воздух.
   Он, правда, быстро пришел в себя и, втащив меня  в  квартиру,  что-то
такое со мной сделал, то ли встряхнул, то ли погладил, - потом  я  этого
вспомнить не смогла, но у меня  прорезался  голос.  Я  отпихнула  Сашку,
который загораживал мне доступ к телефону,  дрожащими  пальцами  набрала
номер Василия  Кузьмича  и  хрипло  потребовала,  чтобы  Кузьмич  срочно
обеспечил охрану прокуратуры.
   - Василий Кузьмич, - сипела я в трубку, - у меня только  что  забрали
ключи, срочно поставьте пост у прокуратуры!
   Василий Кузьмич, надо отдать ему должное, только один раз  задал  мне
вопрос, в своем ли я уме, а потом довольно быстро врубился  в  ситуацию,
спросил только, почему я думаю, что кто-то пойдет в  прокуратуру,  да  и
кроме того, там сигнализация.
   - Они знают, как  снять  сигнализацию.  Василий  Кузьмич,  миленький,
давайте быстрее, потом поговорим, а то поздно будет.
   Кузьмич заверил меня, что все будет в лучшем виде, я положила  трубку
и разрыдалась на руках у Сашки.
   Для начала он усадил меня в кресло и пустил воду в  ванной.  Дал  мне
выпить каких-то таблеток. После чего  аккуратно  поснимал  с  меня  все,
начиная от куртки и кончая вдрызг порванными колготками, на руках  отнес
в ванную и положил в теплую воду, и бросил туда растворимые "сердечки" с
лавандовым маслом, и сидел возле меня, пока я  отмокала.  Решив,  что  я
смыла с себя все ужасы,  Сашка  завернул  меня  в  полотенце,  уложил  в
кровать и три часа баюкал меня,  как  маленькую,  успокаивая  и  напевая
песенки.
   Потом я впала в нервную, рваную дрему и,  как  сквозь  вату,  слышала
телефонные звонки и вежливые, но категорические  отказы  Сашки  передать
мне трубку.
   Окончательно я пришла в себя, когда часы показывали двенадцать.
   "Интересно, это полдень или полночь?" - подумала я. В  квартире  было
тихо.
   Телефон оказался выключенным из розетки. Я  завернулась  в  халат  и,
пошатываясь - то  ли  от  сильных  таблеток,  то  ли  от  пережитого,  -
поплелась искать Сашку.
   Дверь на кухню  была  плотно  прикрыта,  и  оттуда  доносились  тихие
голоса. У меня по коже опять пробежал озноб. Я открыла дверь  и  увидела
сидящих за столом Александра, Лешку Горчакова и его жену Лену.  Они  все
испуганно уставились на меня, но постепенно лица их разгладились,  когда
они увидели, что я уже вполне адекватна.
   По просьбам трудящихся я несколько раз повторила  на  бис  рассказ  о
событиях минувшего дня и особенно ночи. Когда дело дошло до рассказа  об
ограблении, Саша обнял меня за плечи и прижал к себе.
   - Маш, ты все-таки  считаешь,  что  это  не  случайное  нападение?  -
допытывался Лешка.
   - Ну, я полностью не могу исключить какого-нибудь  местного  гопника,
но уж очень нетрадиционно он  действовал.  Во-первых,  в  парадной  было
темно. Зато на улице уже светало, а из окошка лестницы видно, кто входит
в дом. Такое впечатление, что ждали именно меня. Зажали рот, но при этом
ничем не  угрожали,  ни  нож,  ни  что  другое  не  фигурировало.  Стали
целенаправленно обыскивать. Разве так ведут себя  грабители,  даже  если
оставить  в  стороне  вопрос,  кого  можно  ждать  в  парадной  с  целью
ограбления около шести утра в субботу? Пьяного из казино - так он и  так
без денег, рабочего со смены  -  что  с  него  возьмешь?  Проститутку  с
выручкой - так надо знать, что она тут ходит в такое время. Более  того:
что сделает обычный грабитель, особенно если он один?
   - Вырвет сумочку и бежать, - сказал Лешка.
   - Правильно. А меня сначала обыскали, по  карманам  пошарили.  Причем
даже во внутренний карман куртки залезли,  а  ведь  женщины  в  карманах
кошельки не носят.
   - Машка! А ксива?! - полными ужаса глазами взглянул на меня коллега.
   - Спокойно, Дункель! - я ему  подмигнула.  -  Я  уже  горьким  опытом
научена.
   Ксиву держу в таком месте, где никто не найдет.
   - В лифчике? - спросила Лешкина жена.
   - Не скажу.
   - Нет, не в лифчике, - авторитетно заявил мой друг жизни.  -  Как  же
она удостоверение в транспорте доставать будет?
   - А что забрали у тебя? - допытывался Лешка.
   - Ну, ключи, понятно. Сумку, в ней самое  ценное  -  это  косметичка.
Кошелек все равно пустой.
   - Денщиков? - спросил Лешка.
   - На сто процентов.
   - Я бы на твоем месте написал рапорт прокурору города.
   - И что?
   - Ну сколько можно: человека он к тебе  посылает  за  скородумовскими
вещами, тут же тебя грабят с явной целью  забрать  ключи.  Если  бы  еще
кого-нибудь из его команды прихватили около прокуратуры...
   - Леша! Неужели ты такой  наивный?  Ну,  напишу  я  рапорт  прокурору
города.
   Ну, вызовет он Денщикова. Ну, спросит: звонили ли вы Швецовой? Да что
вы, ответит тот, я с ней уже полгода не встречался и не разговаривал.  А
не подсылали ли вы кого-нибудь подстеречь Швецову в  темном  подъезде  и
ограбить?
   Упаси вас Боже, да как вам в голову такое могло прийти. Ну и что?  Да
ничего. Я все это ничем  подтвердить  не  могу,  даже  факт  телефонного
разговора - это всего лишь мои слова против его  слов.  Можно  было  бы,
конечно, помахать заявлением Скородумова, да только сам Скородумов лежит
в больнице и пока не разговаривает.
   А то, что он мне сказал  о  связи  денщиковских  наездов  на  него  с
убийством Чванова, я даже записать не успела ни в какой протокол.  Ну  а
если кого-то прихватят у прокуратуры, пусть с  моими  ключами?  Попробуй
докажи, что это имеет какое-то отношение  к  Денщикову.  Ладно,  скажите
лучше, прокуратуру охраняют?
   - Кузьмич лично надежных людей послал, - отрапортовал Горчаков.
   - По фамилии Кораблев? - уточнила я.
   -  Конечно,  Кораблев.  Он  теперь  до  морковкиных  заговинок  будет
отрабатывать, что тебя  одну  в  подъезд  отпустил.  Кузьмич  ему  такое
устроил...
   Если Ленька  весь  в  синяках,  то  я  не  удивлюсь.  Кузьмич  просил
позвонить, когда ты в себя придешь.
   Беседа с Василием Кузьмичом  была  недолгой,  но  темпераментной.  Мы
выяснили ключевые моменты ситуации, я рассказала ему о своих подозрениях
относительно причин ограбления: кое-кому очень нужно добраться до  вещей
Скородумова,  находящихся  в  моем  кабинете.  Он   пообещал,   что   до
понедельника прокуратуру будут охранять; мы обсудили возможности  взятия
с поличным тех, кто полезет туда с моими ключами, сошлись  на  том,  что
это был бы оптимальный вариант, Кузьмич обещал все сделать, как надо.  А
мне он пока предложил сменить обстановку и съездить на дачу к Горчакову,
с ним, мол, все уже согласовано. Он, Василий Кузьмич, мне пока  выделяет
в качестве охраны Кораблева, который  постарается  загладить  допущенные
ошибки, а мне следует в понедельник написать обо всем рапорт руководству
и получить оружие.
   - Ты почему, Машечка, пистолет не носишь? - мягко спросил Кузьмич,  и
я представила, как он при этом шевелит усами.
   - Василий Кузьмич, миленький, ну что толку от этого пистолета?
   Единственное, что изменилось бы, так это то, что вместе с  ключами  у
меня забрали бы еще и оружие, и я бы  до  конца  жизни  отписывалась.  В
лучшем случае. А в худшем - меня бы из моего  собственного  пистолета  и
грохнули бы. И вообще, он тяжелый, он мне сумку рвет.
   - Да кто же пистолет носит в сумке? - изумился Василий Кузьмич.
   - А где его носить?
   - В кобуре! Ох, бабы, бабы!
   - А кобура из-под пиджака выпирает! А если я в свитере или блузке?
   - Ты не права, - так же  мягко  возразил  Кузьмич.  -  В  понедельник
получи оружие. Кораблев проследит. Ждите, он сейчас за вами приедет.
   Как раз когда я собралась, приехал полностью укрощенный Кораблев.
   По-моему, он боялся даже взглянуть на Сашку, а передо мной разве  что
на пуантах не ходил. Я только подумала, надолго  ли  его  хватит.  Мы  с
Горчаковыми обсудили, брать ли детей, и пришли к выводу, что лучше пусть
дети останутся дома. Я позвонила маме,  выяснила,  что  нос  и  горло  у
ребенка приходят в норму, но что  он  категорически  отказался  хотя  бы
ненадолго отлучиться от телевизора...
   И мы поехали развеяться и сменить обстановку.
 
*** 
 
   На холодной горчаковской даче мы быстренько растопили  печку,  зажгли
свечи, Лешка из погреба вытащил бутыль домашнего вина, Лена  накрыла  на
стол, и мы стали развеиваться. Ко всеобщему удивлению,  Кораблев  принес
из машины гитару, и пока мы дегустировали  вино,  он  ее  настраивал,  а
потом спел песенку, которую назвал "Дежурство по отделу":
 
   Я никого не трогал, шел по улице,
   Ходил, гулял, смотрел по сторонам,
   А что у гражданина на лице
   Следы моих сапог - так то он сам.
   А ну не надо оскорблять-лять-лять,
   Товарищ мент, ведь ста-ста-ста рублей
   Должно хватить, етить твою мать,
   Зачем же в камеру опять?!
   Старушка обзывалась на меня!
   Не вру, ей-Богу, врать мне не резон!
   А что она в больнице уж два дня -
   Так то необходимый оборон.
   Витрина рухнула сама - ну, падлой быть,
   Пиши, что верно писано с моих со слов,
   Имело место там, наука говорит,
   Землетрясение локальных масштабов.
   А ну не надо оскорблять-лять-лять,
   Товарищ мент, ведь ста-ста-ста рублей
   Должно хватить, етить твою мать,
   Зачем же в камеру опять?!
   Что было - было: акт насильный половой...
   Я расскажу, что там у нас с нею стряслось:
   Она мне пилкой угрожала ногтевой.
   Я не хотел, но под угрозами пришлось.
   Я скрылся с места?! Я пытался убегать?!
   Да ну, начальник, ты подумай сам!
   Не вру, ей-Богу, век свободы не видать:
   Я бегом занимаюсь по утрам!
   А ну не надо оскорблять-лять-лять,
   Товарищ мент, ведь ста-ста-ста рублей
   Должно хватить, етить твою мать,
   Зачем же в камеру опять?!
 
   - Ленька! А кто это сочинил?
   - Опер наш один. Слушайте дальше!
   Распоясались бандиты,
   Рвутся мины-динамиты,
   Льется кровь, как в пивном баре льется пиво.
   С крыши грохнула винтовка,
   Лидер местной группировки
   Растянулся на асфальте некрасиво.
   А нам с тобою все равно,
   А мы сидим и пьем вино,
   А нам до фени ваши фени,
   Ваши трели-параллели,
   Мы сидим себе и пьем вино!
   Бабка внука ждет с тарелкой,
   Суп в тарелке, внук на стрелке,
   Разошлись у них опять пути-дороги.
   Дети в бандиков играют,
   Лихо пестики стреляют,
   За углом в пивнухе квасят педагоги.
   А нам с тобою все равно,
   А мы сидим и пьем вино,
   А нам до фени ваши фени,
   Ваши трели-параллели,
   Мы сидим себе и пьем вино!
   Дядя тетю бьет по морде,
   Тетя падает "Конкордом"
   И заходит на посадку артистично.
   А сержант, частично пьяный,
   Доставляет хулигана,
   Тоже пьяного, но менее частично.
   А нам с тобою все равно,
   А мы сидим и пьем вино,
   А нам до фени ваши фени,
   Ваши трели-параллели,
   Мы сидим себе и пьем вино!
   Дядя Ваня на баяне,
   В полчетвертого, по пьяни,
   Одаряет город новой песней.
   Участковый возмутился,
   А потом присоединился:
   Вместе водку жрать гораздо интересней.
   Дядя Боря жил по средствам.
   В ресторанчик по соседству
   Наш влюбленный пригласил подружку Нину.
   Он свиной бифштекс кусает,
   А в двери СОБР залетает...
   Жалко Борю, он теперь не ест свинину.
   Дед решил поймать попутку,
   А поймал себе запутку.
   Не фиг пьянствовать, от бабки пряча бабки!
   А теперь он башню лечит,
   Что-то оперу лепечет
   Про приметы: дескать, первый был без шапки...
   А нам с тобою все равно,
   А мы сидим и пьем вино,
   А нам до фени ваши фени,
   Ваши трели-параллели,
   Мы сидим себе и пьем вино!..
   Песни Олега Левакова.
 
   Ну надо же! Если б знать, что  Кораблев  так  песенки  поет,  в  него
просто влюбиться можно!
   Потом мы смотрели на звезды; потом со смехом вспоминали, как ездили к
Горчаковым на дачу в прошлом году в марте: приехали в  пятницу  вечером,
после работы,  затопили  баньку  и  договорились,  что  сначала  девочки
парятся, потом мы идем готовить ужин, а баню занимают  мальчики.  И  вот
мы, чистенькие, в доме накрываем на стол, а мужики что-то  подозрительно
долго не идут. Вдруг мы слышим из сада страшные вопли; а  на  улице  уже
темень - хоть глаз коли, и в такое время никого больше  в  поселке  нет,
участки не освещаются; мы не знаем, что  и  думать,  и  на  улицу  выйти
боимся. Потом наконец ковыляют наши мужчины,  которые,  как  выяснилось,
решили после парной в снегу поваляться, благо  участок  снегом  завален.
Выскочили голые из бани и стали по снегу кататься, забыв про то, что  на
дворе март, а на снегу -  наст.  Вот  и  вопили,  в  прямом  смысле  как
резаные: кое-кто серьезно порезался.
   Потом Лешка пошел доставать постельное белье  и  устраивать  спальные
места, а мы с Леной Горчаковой  накинули  куртки  и  вышли  посидеть  на
крылечко. Лена оглянулась - нет ли поблизости мужа, вытащила из  кармана
сигареты, прикурила, затянулась и стала изливать мне душу:
   - Маш, только тебе могу рассказать, кому  другому  стыдно.  Мой-то  в
сентябре три ночи подряд отсутствовал, якобы ездил на происшествия.
   Говоря так, Лена улыбнулась: они с Горчаковым друг другу доверяли.
   - Подтверждаю, - сказала я.
   - А у меня сон такой чуткий, привыкла к детям вставать, -  продолжала
она, - что он дверью парадной хлопнет, а я уже слышу  и  ворочаюсь,  жду
его появления.
   А мой деликатный супруг старается меня не беспокоить лишний  раз,  и,
упаси  Боже,  не  разбудить,  света  не  зажигает,  поэтому   до   кухни
добирается, перевернув все на своем пути...
   - А чего он среди ночи на кухню прется? - перебила я.
   - Да потому что есть хочет. Ты же знаешь, какой он  прожорливый!  Там
он грохочет кастрюлями, шарит по холодильнику, что-нибудь найдет, громко
чавкает, наконец появляется в спальне  и  заваливается,  как  медведь  в
берлогу. И при этом он воображает, что он как  пушинка  пролетел  и  мой
покой не нарушил. А с меня уже сон долой, и мне никак не заснуть. Вот  я
и попыталась к нему приласкаться, когда он с третьего  происшествия  под
утро заявился. Да только у меня сна ни в одном глазу, а он, еще когда по
холодильнику шарил, уже десятый сон видел. Ну, так вот, я  полагаю,  что
он адекватен и все понимает, поскольку он даже какие-то  действия  начал
производить, а он вдруг, разборчиво так, говорит: "Интересно, как я  это
сделаю без медика и  криминалиста?",  после  чего  резко  отключается  и
засыпает, как младенец! Представляешь? А  у  меня  на  почве  пережитого
стресса сон нарушился, я уже две недели не сплю нормально...
   Поскольку все утомились от свежего воздуха, вина и песен,  да  еще  и
горячей воды не было, ее для мытья посуды надо было специально греть, со
стола убирать постановили утром. Сил уже ни у кого не было,  и,  оставив
все, как было, мы завалились спать. Леньку послали спать на чердак.  Нам
со спутником жизни выпало  ночевать  в  большой  комнате,  там  же,  где
происходила оргия.
   Я проснулась от чьего-то присутствия.
   Спутник жизни дрых без задних ног. Около стола стоял чисто  выбритый,
при костюме и галстуке, Кораблев и выбирал с тарелок недоеденные крошки.
Увидев, что я подняла голову и смотрю на него, он сказал:
   - Вы знаете, как про такие столы пишут в протоколах? "Посреди комнаты
стол с остатками пищи..."
   Я засмеялась и закрылась с головой одеялом. Сквозь  одеяло  доносился
грохот посуды; Леня, судя по всему, совершенно  не  смущался,  что  все,
кроме него, еще спят. К тому моменту, как все продрали глаза  и,  зевая,
сползлись в комнату, посуда оказалась чисто вымытой, стол протертым, чай
заваренным, а Кораблев небрежно сообщил  хозяевам  дачи,  что  помыл  им
холодильник, - Ленька, может, ко мне придешь, выключатели помоешь? -  не
удержалась я.
   После завтрака я пристала к мужикам, подбивая их съездить  посмотреть
загородный дом Ивановых, тут совсем рукой подать. Проветриться  захотели
все, и мы набились в Ленину машину и покатили из совкового садоводства в
район фешенебельных домовладений.
   Мы с Лешкой, естественно, переживали - как там родная прокуратура, не
пала ли жертвой налетчиков. Лешка потихоньку стал выяснять: раз кое-кому
так интересно, что в вещах Скородумова, может, нам  тоже  осмотреть  его
бумажник? При понятых, естественно...
   - Леш, - тихо возразила ему я. - Ну что там может быть для них такого
притягательного? Только одно. Мы и так знаем, что Денщиков  охотится  за
кассетами по материалу о шантаже. Наверняка в бумажнике эти кассеты.
   - А как они туда влезли?
   - Может, это какие-то микрокассеты? Какого они размера?
   - Ну, аудиокассета для перлкодера - примерно два на три сантиметра, а
микровидеокассет я никогда не встречал и не знаю, как  они  выглядят.  В
одном ты права: если и найдем их, то нам даже посмотреть их будет не  на
чем, у нас же микровидеоаппаратуры нет.
   - Вот именно. Давай все-таки подождем  выздоровления  Скородумова.  С
ним вместе и посмотрим. Раз у него  было  на  чем  их  записать,  то  уж
наверняка найдется, на чем посмотреть.
   - А ты не допускаешь такой возможности... - Лешка запнулся.
   - Что Скородумов не поправится?  Допускаю,