сладкие  сны.
Теперь  мне  предстояла  задача  посложнее  -  получить  объяснения   от
Масловского, а в идеале -  от  его  супруги.  Надо  только  решить,  что
сначала: добираться до Масловского или выяснять на  телевидении,  откуда
им стало известно о похищении?
   И то, и другое - не  для  средних  умов.  Все  равно  так  или  иначе
придется двигать в РУБОП.
   - Поехали, - сказала я водителю, и когда  машина  тронулась,  закрыла
глаза.

Глава 4

   По РУБОПу бродили мрачные борцы с  организованной  преступностью.  Им
только  что  вручили   предписания   об   увольнении,   с   тем,   чтобы
оптимизировать эту самую борьбу. Оптимизация должна  была  выразиться  в
том, что треть сотрудников вольются  в  структуру  Оперативно-розыскного
бюро, а две трети - в структуру криминальной милиции.
   Я подумала,  что  мои  вопросы  может  решить  только  кто-нибудь  из
руководства, вернее, из бывшего руководства. Новое еще не  назначили,  а
старое пребывало в истерическом ожидании и борьбой с оргпреступностью не
занималось.
   Вот и пусть поработают на прокуратурские нужды и хоть так поучаствуют
в охране правопорядка.
   Зайдя к  одному  из  замов  начальника  упраздненного  Управления,  я
поставила перед ним на стол бутылку лимонада.
   - Подлизываешься? - поднял он на меня глаза.
   Я пожала плечами.
   - Холодненькая...
   Замначальника потрогал бутылку.
   - Что, стукнул кто-то?
   - . Ты о чем?
   - Ну, что якобы я пил вчера... Так я не пил.
   - Да нет, я просто так.
   - Ага, рассказывай, - пробурчал он, взял бутылку и  жадно  стал  пить
прямо из горлышка.
   - Давай сначала на светские темы, - предложила  я  ему.  -  Я  что-то
плохо понимаю, в чем будет заключаться оптимизация?
   - Не ты одна.
   - Тогда зачем это все?
   Замначальника тяжело вздохнул и выбросил пустую бутылку в корзину для
бумаг:
   - Чтобы быть ближе к земле...
   - Слушай, ну ты-то понимаешь, что ровным счетом ничего не изменится?
   - А нужно что-то менять? - неискренне удивился он.
   - Ну если тебя интересует мое мнение, - начала я.
   - Валяй, - милостиво согласился он, - все равно делать нечего.
   - Ладно, я тебе расскажу свою концепцию вашей работы. Ваша проблема в
том, что РУБОП с его раздутыми штатами практически дублирует  не  только
уголовный розыск,  но  еще  и  Управление  по  борьбе  с  экономическими
преступлениями.  Вы  реализуетесь   по   убийствам,   по   экономическим
преступлениям, то есть по делам линии уголовного розыска и ОБЭПа.
   - Не только, - довольно прищурился замначальника РУБОПа. - Мы  еще  и
УБНОН  подменяем.  Девяносто  процентов  сводок,  данных  в  этом  году,
повествуют  о   ликвидации   организованного   преступного   сообщества,
занимавшегося сбытом наркотических  средств.  Сообщество,  как  правило,
состоит из двух-трех малолеток.
   -  Вот  видишь.  При  этом  угрозыск  и  ОБЭП  вы  воспринимаете  как
конкурентов и даже информацией с ними не делитесь...
   - Так  им  зачем  информация?  Они  ж  ее  продают,  -  оживился  мой
собеседник.
   - Ну, положим, не всегда. И справедливости ради  нужно  сказать,  что
рубоповцы тоже этим не гнушаются.
   - Зато мы всех своих  наперечет  знаем,  -  усмехнулся  замначальника
РУБОП.
   - Кто "тамбовцам" сливает, кто "могиловским"...
   - Да,  это  вы  молодцы.  Кстати,  могу  подарить  рационализаторское
предложение: при формировании  новых  структур  можете  людей  в  отделы
объединять по признаку,  кто  от  кого  деньги  получает.  Будет  у  вас
"тамбовский" отдел, "казанский" и  прочие.  И  никакой  путаницы,  а  то
сейчас не дело - в одном подразделении и "пермские", и "артуровские".
   - Не отвлекайся, - поморщился визави.
   - Как скажешь. Так вот: нерентабельно  для  государства  держать  две
конкурирующие спецслужбы, занимающиеся практически одним и тем же. Да вы
и не должны, по определению, работать, как уголовный розыск.
   - А что мы должны делать? - лениво спросил он. Похоже  было,  что  он
тоже имеет свою концепцию работы Управления по борьбе  с  организованной
преступностью и сравнивает то, что я говорю, со своими мыслями.
   - Вы? Вы не должны бегать по обыскам. Никаких реализации и раскрытий.
   Ваша обязанность - собирать и анализировать  информацию.  Держать  на
связи и под контролем всех лидеров организованных преступных сообществ и
влиять на криминогенную обстановку  в  городе  и  в  стране.  Понимаешь,
оттого, что вы всеми правдами и не правдами накопаете на кого-нибудь  из
авторитетов вшивое вымогательство с сомнительной судебной  перспективой,
все  равно  вы  с  организованной  преступностью  не  покончите.  А   за
какое-нибудь заказное убийство  вы  его  все  равно  не  привлечете,  не
докажете.
   - Так что ж, не сажать никого?
   - На мой взгляд, лучше не сажать...  Вернее,  сажать,  конечно,  если
железно доказано его участие в преступлении. А  если  только  для  того,
чтобы отрапортовать в Москву, поскольку оттуда все время кричат - почему
с лидерами не боретесь?! Так вот, если только  для  рапорта,  вот,  мол,
лидера посадили, и на каких-нибудь  хлипких  агентурных  сообщениях,  из
политических соображений, а не по делу, то  лучше  не  надо,  пользы  от
этого никакой. Пойми, лучше управлять ими.
   Влиять на их взаимоотношения,  вовремя  вмешиваться  и  предотвращать
войны между группировками, а значит, предотвращать тяжкие  преступления,
связанные с перераспределением сфер влияния.
   - Здорово. Это все?
   - Нет. Еще вам надо иметь службу оперативного сопровождения следствия
и судебного рассмотрения дел, по которым проходят  члены  организованных
преступных сообществ.
   - Здорово ты придумала. Только кто ж даст восемьсот  человек  держать
для сбора информации?
   - Это ты в корень смотришь. Нужна мобильная, небольшая организация, я
бы сказала - элитная, состоящая из  серьезных  аналитиков,  уважаемых  в
среде, с которой вы боретесь. Каждый из сотрудников должен быть на  "ты"
и за руку со всеми региональными лидерами преступных сообществ.
   - И при этом еще денег с них не брать?
   - Увы.
   - А ты понимаешь, чем это пахнет, когда все мы будем  на  "ты"  и  за
руку с лидерами? Вот тогда уже даже по делу никого не  посадишь.  Каждый
лидер будет чьим-то человеком.
   - Ну и хорошо.  Да  пойми  ты,  пусть  вы  их  к  ответственности  не
привлечете, все равно никто из них сам из пистолета не стреляет и ларьки
не громит, для этого есть исполнители. Да, за каждым из  лидеров  что-то
наверняка есть, но общество от  их  символической  посадки  здоровее  не
станет. Тем более, практика показывает, что надолго их не  посадить.  От
того, что вы добиваетесь санкции на их арест, а пресса потом  лезет  вон
из кожи, доказывая, что они жертвы произвола,  -  общественный  резонанс
скорее отрицательный. Потому что дело в  итоге  ничем  не  кончается.  В
лучшем случае разваливается в суде. А в худшем - тихо умирает еще в ходе
следствия.
   - Ну, не по нашей вине, - возразил замначальника РУБОПа.
   - Правильно, по вине следствия, которое работать не умеет...
   - За редкими исключениями, которые только подтверждают правила...
   - Вот именно. Так что, если вы не можете  бороться  с  организованной
преступностью так, чтобы ее побеждать, лучше  влияйте  на  нее  с  целью
снижения ее общественной опасности.
   - Послушай, а что это ты все говоришь - "вы",  "вы"?  А  ты  что,  не
борешься с преступностью?
   - Не знаю, - ответила я. - Правда,  не  знаю.  Уже  не  могу  понять,
борюсь я с ней или нет? Не сыпь мне соль на рану.
   -  Ладно,  вернемся  к  нашим  баранам.  Я  не  имею  в  виду   своих
подчиненных, - пошутил замначальника РУБОПа. - Что еще ты хочешь сказать
по поводу нашей никчемности?
   - Как раз наоборот, я считаю, что вы очень даже нужны, при правильной
организации вашей деятельности.
   - Ладно, здорово ты все придумала. Скажи только,  где  взять  столько
хороших аналитиков, которых бы еще мафия уважала и которые  бы  денег  у
нее не брали? Эта проблема покруче будет.
   - Ну не надо вам триста аналитиков;  мне  кажется,  что  даже  десяти
человек будет вполне достаточно. Десять честных оперов найдете?
   - Знаешь, Маша, историю про знаменитого футбольного тренера? Которого
журналист спрашивает - каким он видит идеального игрока?  Тот  отвечает:
это должен быть игрок в прекрасной физической форме, с  большим  опытом,
психологически  совместимый   с   другими   членами   команды,   готовый
совершенствоваться и  беспрекословно  подчиняющийся  тренеру.  Журналист
говорит - что ж, таких игроков довольно много. Тренер соглашается -  да,
но только все они совершенно не умеют играть в футбол.
   - Что я могу на это сказать - воспитывайте.
   - А  кто  воспитывать-то  будет?  О-хо-хо!  -  замначальника  РУБОПа,
пересидевший в этом кресле смену троих начальников и пару чисток личного
состава, тяжело вздохнул. - Слышала про нашего  последнего  исполняющего
обязанности начальника?
   - Что именно?
   - Ну понятно, что у нас половина личного состава на окладе у мафии, а
вторая половина беззастенчиво "крышует" за долю малую. Но согласись: то,
что можно пешкам, не позволено королям. А он у нас  отличился  тем,  что
сам на "стрелки" ездил.
   Я рассмеялась:
   - Ну и что?
   - А то, что перед людьми стыдно. Представляешь, братва  на  "стрелку"
приезжает, а тут сам начальник РУБОПа из машины вываливается.  Дошло  до
того, что мне звонят представители  одного  из  преступных  сообществ  и
говорят - слушай, скажи начальнику, что это несерьезно. Добро бы  он  по
кардинальным  вопросам  тер,  так  ведь  он  какие-то  пятьсот  долларов
вышибать ездит. Я пошел, поговорил. Мол, Владимир Андреич, зачем  же  вы
сами трудитесь? У вас штат восемьсот человек, что, на "стрелку"  послать
некого? А он мне, знаешь, что ответил?
   - Что?
   - А вот то. Так если кого-то посылать, говорит, тогда делиться  надо.
- Он опять вздохнул. - И так  мне  противно  стало,  не  поверишь,  даже
подумал - может, в прокуратуру уйти работать, помощником прокурора?..
   - Не стоит. У нас - та же фигня. Я тут в  городскую  зашла,  в  отдел
общего надзора и слышу разговор двух прокуроров. Они  обсуждают,  как  с
одной фирмы деньги срочно получить по  арбитражному  иску,  и  при  этом
говорят - только надо торопиться, а то другие бандиты приедут...
   - Ладно, хватит о грустном. А ты чего притащилась-то? - наконец задал
он вопрос по существу.
   - Да так. Сами мы не местные, уж помогите нам, чем сможете.
   - А чего надо-то? Деньги  с  кого-нибудь  вышибить?  -  замначальника
РУБОПа невесело усмехнулся.
   - Мне надо получить объяснение с Масловского.
   - Скромненько, - замначальника РУБОПа помолчал. - Но со вкусом.
   - Ну помоги, - я умильно заглянула ему в глаза. - И еще,  пусть  ваша
пресс-служба тихо выяснит на телевидении, откуда поступила информация  о
похищении жены Масловского.
   - А что, возбудили все-таки?
   - Провожу проверку.
   - Очень  остроумно,  -  пробурчал  замначальника  РУБОПа,  берясь  за
телефонную трубку.
   Изложив задачу начальнику пресс-службы, он полез в записную книжку  и
набрал другой номер телефона. Когда соединение  произошло,  назвал  свою
фамилию и попросил к телефону Леонида Константиновича.
   -  Хорькову  звонишь?  -  Я  воспользовалась  паузой,  пока   Леониду
Константиновичу докладывали о звонке. Он кивнул.
   Вот, значит, чьих господин Масловский будет.  Тогда  понятны  причины
его процветания:  "хорьковское"  преступное  сообщество,  насколько  мне
известно, на сегодняшний день наиболее крупное и  сильное  не  только  в
городе, но и в регионе, затмившее,  пожалуй,  даже  "тамбовцев"  и,  как
поговаривают,  стремительно  набирающее   вес   за   счет   близости   к
правительственным кругам. Дело в том, что один из явных "хорьковцев" еще
в те времена, когда про эту группировку знал  только  ограниченный  круг
специалистов, решил заняться политикой, устав, видимо, от круглосуточной
игры "в наперсток". И занялся, вне  всякого  сомнения,  с  благословения
самого Леонида Константиновича. Как дальновидный стратег, Хорьков сделал
ставку на обладание политическими рычагами и не ошибся. Как, похоже,  не
ошибся столь же дальновидный  бизнесмен  Масловский,  сделав  ставку  на
Хорькова.
   Наконец рубоповского руководителя соединили  с  Хорьковым,  некоторое
время он ворковал в трубку, похохатывая и обсуждая политические новости,
потом перешел к делу.
   - Леня, ты как с Масловским,  давно  виделся?  Нет?  А  он  сейчас  в
пределах досягаемости? Да, я слышал, вот по этому поводу и беспокою. Как
бы с ним связаться? Одному хорошему человеку надо поговорить.  Сделаешь?
Жду.
   Он положил трубку.
   - Через пять минут перезвонит. Кофе  хочешь?  Звонок  раздался  ровно
через пять минут. Замначальника РУБОПа взял трубку и  сразу  передал  ее
мне.
   - Алло! - сказала я.
   Мне ответил глуховатый голос:
   - Это Масловский. Что вы хотели?
   Я представилась по полной  программе,  не  забыв  даже  назвать  свой
классный чин - младшего советника юстиции, и быстро сказала, что  хотела
бы с ним увидеться буквально на полчаса и выяснить один вопрос.
   - Я понимаю, - устало ответил он. - Это касается дурацкого ажиотажа в
средствах массовой информации. К сожалению, я сейчас за  границей;  все,
что я могу для вас сделать, - это ответить на ваши вопросы по телефону.
   На мгновение я задумалась. Объяснение по телефону не возьмешь.
   Во-первых,  я  не  знаю  точно,  с  Масловским  ли  я   разговариваю.
Во-вторых, я не вижу, как он мне отвечает. А может, рядом  с  ним  стоят
громилы с пистолетами, нацеленными в голову. Но правила  игры  диктовала
не я, поэтому приходилось довольствоваться тем, что мне предлагают.
   - Тогда ответьте на первый вопрос: где ваша жена?
   - Рядом со мной.
   - Вы можете передать ей трубку? - Вопрос риторический по тем же самым
причинам. У меня не будет подтверждений тому, что я разговариваю  именно
с женой Масловского, и я не увижу, как она мне отвечает.
   - К сожалению, она в данный момент не может  подойти  к  телефону,  -
мужчина на том конце провода отвечал мне ровным  голосом,  не  выказывая
никаких признаков волнения. Мне очень некстати вспомнилась  картинка  из
какого-то юмористического журнала, на которой изображены  женские  ноги,
торчащие из ванны, в то время как другие части тела скрыты под водой,  а
на фоне ног злодейского вида мужик говорит в  телефонную  трубку:  "Жена
сейчас не может подойти, она в ванне". - Но я могу вас заверить,  что  с
ней все в порядке.
   Настаивать я не решилась.
   - А вы не могли  бы  написать  то,  что  вы  мне  сейчас  сказали,  и
отправить по факсу? - робко спросила я. - Мне  нужен  документ  с  вашей
подписью...
   - К сожалению, у меня под рукой  нет  факса,  -  вежливо,  но  устало
ответил мне мужской голос. "Ерунда,  -  подумала  я,  -  в  любой,  даже
трехзвездочной,  гостинице  факс  имеется.  Но  не   будем   выкручивать
бизнесмену руки. Может быть, он говорит со мной с  белоснежного  песочка
на собственном  участке  побережья  Средиземного  моря  и  рядом  с  ним
действительно нет оргтехники".
   - Вы не могли бы по приезде в Россию позвонить мне? - Я назвала номер
телефона.
   - Обязательно, - по-прежнему ровно ответил мне мой телефонный визави,
но я готова была поклясться, что  он  и  не  подумал  записать  номер  и
звонить не собирался. - До свидания. -  И  он  отключился,  а  я  успела
подумать, что могу написать справку о телефонном разговоре с Масловским.
Одна только закавыка: я не смогу указать в справке, по какому  номеру  я
соединилась с Масловским, равно как не смогу объяснить, как  вышло,  что
он мне позвонил.
   ...Расследование, предпринятое пресс-службой РУБОПа  на  телевидении,
показало, что в компьютере, куда сотрудники новостных  (дурацкое  слово,
но "новостийные" еще хуже) программ заносят поступающую  информацию,  не
содержится никаких сведений о  сногсшибательной  новости  про  похищение
супруги магната.
   Значит, придется  воспользоваться  своей  агентурой  в  мире  прессы,
подумала я и позвонила на пейджер Старосельцеву, оставив просьбу  срочно
связаться со мной (вопрос, по какому  телефону,  да  ладно,  сообразит).
Пока я в кабинете замначальника РУБОПа допивала кофе, зазвонил  телефон.
Горчаков продиктовал мне номер, по которому я могу  срочно  связаться  с
журналистом Старосельцевым, и осведомился, не поинтересуюсь ли я, как он
меня нашел так быстро.
   - А что тут непонятного? - удивилась я. - Я тебе сказала, что пошла в
РУВД, ты позвонил туда, дежурка по рации связалась с водителем,  который
ждет меня возле РУБОПа, а здесь ты начал поиски с кабинетов руководства.
   - Больно умная, - пробурчал Горчаков и отключился.
   Старосельцев, конечно, ждал моего звонка, трясясь от нетерпения.
   Изложив ему суть своей просьбы, я  услышала  в  ответ  категорическое
условие предоставить ему срочный доступ к информации и только в обмен на
мое согласие получила надежду на помощь.
   - Куда за вами заехать? - деловито спросил Старосельцев.
   - Куда-куда... Чайковского, тридцать.
   - Я на Садовой, буду минут через  сорок.  Что-то  у  меня  карбюратор
барахлит...
   - Понятно, - я с трудом сдержала улыбку, - лучше  я  за  вами  заеду.
Думаю, что я буду быстрее, минут через десять.
   За те шесть минут, что я на рувэдэшной машине с "мигалкрй" добиралась
до Садовой, мой исполнительный общественный помощник Старосельцев  успел
созвониться со своими знакомыми на телевидении и порадовал меня тем, что
нам уже заказан пропуск.
   Милиционер на  входе  в  здание  попенял  мне  на  то,  что  на  моем
прокурорском удостоверении не так приклеена фотография  (проигнорировав,
однако, тот факт, что на журналистском удостоверении Старосельцева  оная
отсутствовала вовсе),  но  все-таки  пропустил  внутрь,  и  я  пошла  по
цитадели властителей дум вслед за Старосельцевым, уверенно лавирующим по
нескончаемым бетонным лабиринтам. По дороге он рассказал, что мы идем  к
его  старой  знакомой  -  тележурналистке  Энгардт,  с  которой  он  уже
разговаривал на интересующую  меня  тему,  и  она  обещала  поспрашивать
коллег.
   Эффектная рыжеволосая Елизавета  Энгардт,  с  глазами  умной  стервы,
ждала  нас  в  крохотной  комнатке,  заставленной   телеаппаратурой.   Я
вспомнила, что мы с ней один раз сталкивались - она приезжала  на  место
происшествия, где я проводила осмотр. Я вспомнила и свои ощущения, когда
в разгар осмотра оказалась рядом с ней: она - холеная и  рафинированная,
вокруг нее скакали операторы,  заглядывая  ей  в  глаза  и  ловя  каждое
движение, - то доску из-под ноги уберут, то поднесут зажигалку, заметив,
что Энгардт достает из сумочки  тонкую  дамскую  сигарету...  А  я  была
усталая, растрепанная и уже успела чем-то запачкать светлую юбку, и хотя
вокруг меня скакали опера, на фоне журналистки Энгардт с ее  свитой  все
было не то. Но тем не менее  Энгардт,  как  интеллигентная,  воспитанная
барышня,  ободряюще  мне  улыбнулась,  ничем   не   обнаруживая   своего
превосходства, которое, по крайней мере с точки зрения сопровождавших ее
лиц, было очевидным. И ласково сказала: "Не волнуйтесь, мы  вас  красиво
снимем". И действительно, расставила всех таким образом, что  на  экране
я, вопреки обыкновению,  себе  понравилась.  За  что  я  была  ей  очень
благодарна. Ни один мужчина-репортер такого эффекта ни разу не добился.
   Когда мы вошли, Энгардт потушила в пепельнице окурок и приветливо нам
улыбнулась. Старосельцев в тот же миг совершенно неуловимо изменился,  и
стало понятно, что он просто умирает по Елизавете,  но  пытается  скрыть
это даже от самого себя. Он деловито познакомил нас, и  Энгардт  тут  же
сказала:
   - Я вас помню,  Маша,  мы  вас  снимали  на  месте  убийства...  -  и
безошибочно назвала фамилию покойника, а также дату нашей встречи. Я  ей
мысленно  поаплодировала.   Но   после   этого   Энгардт   взялась   нас
разочаровывать. - К сожалению, в комп