, а еще лучше, чтобы кто-то человека опознал,  -  вот
тогда можно говорить об идентификации.
   -  Пора  применять  наши  теоретические  выкладки  на   практике,   -
меланхолически заметил Гена. - Надо определяться, кто есть  кто.  Как  я
понял, мы имеем отпечатки пальцев человека, который по  документам  умер
полтора года назад. Ваши предложения?
   - Для начала надо решить, верим мы вашей  дактилоскопии  или  нет,  -
проворчал Кужеров. - Как я понял из выступлений предыдущих ораторов, все
вы люди и тоже можете ошибаться. Вот это, - он потряс справкой о  смерти
Коростелева в колонии, - тоже в помойку не выкинуть. А, Маша?
   Я вздохнула:
   - Понятно, что надо выбирать: либо справка подлинная, либо экспертиза
достоверная. Надо проверять. Кужеров, поехали с тобой в колонию.
   Неповоротливый Кужеров застонал:
   - Я так и думал! Маша, зачем  куда-то  ездить?  В  командировке  пить
придется, а я только из запоя вышел. Давай  запрос  пошлем,  а  они  нам
фотографию и все данные на Коростелева.
   - Сережка, с этими бумажками мы упремся в ту же  проблему:  отпечатки
мертвого человека на  свежих  вещдоках.  Неужели  ты  думаешь,  что  нам
ответят: ах, извините, мы ошиблись, Коростелев жив-здоров...
   - ...И спокойно отбывает свой срок в нашем  учреждении,  -  подхватил
улыбающийся Гена, - что в лоб, что по лбу.
   - Надо ехать туда, в колонию, смотреть все, что есть на  Коростелева,
все документы, приговор - за что сел, как  умер,  заключение  экспертизы
трупа.  Там  написано  в  справке,  что  причина  смерти  -   отравление
неизвестным ядом. Вот и надо проверять, при каких  обстоятельствах  была
зафиксирована смерть.
   -  И  что  стало  с  телом,  -  безрадостно  заключил  Кужеров,   уже
прочувствовавший, что от командировки не отвертеться.
   - Естественно. Если у нас будут фотографии заключенного  Коростелева,
предъявим их операм, которые киллера задерживали, может, опознают.
   - Так ты думаешь, что киллер - это Коростелев?
   - А ты как думаешь? - спросила я Сергея. - Если это его отпечатки  на
стволе, какие еще могут быть варианты?
   - Ребята, а может быть такое, что есть еще один Коростелев с теми  же
данными? Один в зоне умер, второго по  голове  стукнули  в  подъезде?  -
поинтересовался Гена Федорчук.
   - А третий стрелял в "Белоцерковского", а четвертый мочил мужиков  по
парадным, - язвительно заметила я.
   - Тогда бы  нам  Информационный  центр  выдал  всех  Коростелевых,  -
возразил Кужеров. - А нам  ответили  про  одного.  Слушайте,  -  у  него
загорелись глаза, - а паспорт-то у него был? Я имею в виду потерпевшего,
которого по голове ударили?
   - Правильно, Сергей, - у меня тоже загорелись  глаза,  -  медицинское
свидетельство о смерти обменивается на загсовское при  наличии  паспорта
умершего. Завтра с утра надо бежать в загс с запросом,  какие  документы
умершего  предъявлялись.  Может,  по  данным  паспорта   мы   что-нибудь
проясним... Даже если  совпадают  данные  о  личности,  номера  и  серии
паспортов не могут совпадать.
   Кужеров достал чистый лист бумаги и что-то записал.
   - Вот смотрите: пункт первый -  проверка  сданного  в  загс  паспорта
Коростелева, который умер  в  больнице.  Пункт  второй:  командировка  в
Мурманск, в колонию, где умер Коростелев.
   - Молодец. Пункт  третий  -  допрос  вдовы  Коростелева...  -  Тут  я
замолчала.
   Перед моими глазами,  как  на  широком  киноэкране,  встала  сцена  в
больнице: полные слез глаза Ольги Коро стел  свой,  ее  рука,  судорожно
вцепившаяся в руку лежащего на больничной койке человека... А потом - ее
настойчивое нежелание оставлять больного наедине  со  мной,  ее  вспышка
ярости, когда Кужеров попытался вывести ее из палаты  на  время  допроса
больного, такая же вспышка в моем кабинете, когда я отказала в  кремации
трупа. А еще - странные  слова  больного,  которые  я  отнесла  за  счет
амнезии, потери памяти. Странные слова о том, что зовут его не Виктор и,
главное, что он никогда не был женат...

***

   Разошлись мы уже ночью. Мужчины галантно проводили меня до  квартиры,
доставив немыслимое  удовольствие  не  дремлющим  до  моего  возвращения
соседям по дому. Похоже было, что местные  пенсионеры  уже  организовали
тотализатор на моих знакомых мужского пола и принимают ставки.
   Пока что в сухом остатке было следующее: паспорт Ольги Коростелевой я
видела своими глазами, но мне и в голову не  пришло  проверить  штамп  о
регистрации брака. Конечно, кто бы в чем усомнился,  придя  в  больницу,
где неутешная жена дежурит у постели мужа? Да еще  теща  тут;  вот  я  и
поверила на слово, что передо мной Коростелев, и даже  его  заявление  о
том, что он никогда не был женат, меня не насторожило. Допускаю,  что  в
этой ситуации девять из десяти следователей поступили бы точно  так  же.
Но это меня не извиняет.
   Я грызла себя почти до утра. И практически не сомневалась, что  Ольга
Коростелева больше не вернется в квартиру, которую снимала  недалеко  от
больницы. Где теперь ее искать? На всякий случай  озадачить  приозерскую
милицию? Вроде бы она сказала, что хочет вывезти тело на родину мужа,  в
Ивановскую область. В деле должна быть копия моего разрешения на вывоз и
захоронение тела, надо  еще  посмотреть  место  рождения  Коростелева  и
послать туда сторожевик. Куда-то же она должна была привезти тело?
   Надо бы еще сделать обыск в квартире, которую снимали  Коростелевы...
Но там наверняка пусто, не  думаю,  что  они  оставили  там  что-нибудь,
представляющее для нас интерес. В связи с этим я задумалась о роли Ольги
Коростелевой во всей этой истории. Паспорт у нее, похоже, подлинный; так
что она скорее имеет отношение к тому  Коростелеву,  который  стрелял  в
Шорохова. Тогда зачем ей понадобилась эта мистификация  с  якобы  мужем,
ударенным по голове в парадной? И где она его подобрала? Сама ударила по
голове? Нет, там в парадной - отпечатки руки человека, который стрелял в
Шорохова. Но во всех остальных случаях нападений  в  парадных  -  те  же
отпечатки. Почему тогда,  раньше,  до  "Коростелева",  при  теле  жертвы
нападения не появлялась Ольга?.. Надо бы еще проверить все другие жертвы
- действительно ли  они  те,  за  кого  их  выдают  жены.  Фантасмагория
какая-то!
   Видимо, когда у меня окончательно  зашел  ум  за  разум,  организм  в
качестве сопротивления заскоку погрузил меня в сон.
   Весь небольшой остаток ночи, который выпал мне на отдых, мне  снились
люди без лица, ведра крови для генетической экспертизы, стены, оклеенные
дактилокартами в виде обоев, и прочая лабуда, которая  может  присниться
только следователю.
   Проснувшись,  я  с  трудом  сообразила,   что   к   чему,   и   долго
восстанавливала те эвересты мысли, которые воздвигла накануне.
   Собираясь на работу, я с ужасом  вспомнила  про  своего  иностранного
гостя. Куда его девать? Некрасиво бросать человека в незнакомом  городе,
особенно с учетом того, что он  приехал  ко  мне  за  тридевять  земель.
Может, потаскать его на следственные  действия?  Пусть  понюхает,  почем
фунт лиха. Как мы тут при помощи топора  и  такой-то  матери  раскрываем
преступления века...
   Придя в прокуратуру, я зашла к шефу и долго ему рассказывала то,  что
мы  имеем  на  сегодняшний  день.  Вопреки  моим  опасениям,  шеф  очень
обрадовался, что все эти дела  -  нападения  в  парадных  и  стрельба  в
Шорохова-"Белоцерковского" - оказались связанными между собой.
   - Теперь вы с чистой совестью все эти дела можете оставить у себя,  в
своем производстве, - потирая ручки, объявил он.
   Я мрачно заметила, что ни на что другое и не рассчитывала.
   Шеф  дал  несколько  ценных  указаний  и  в  числе  прочего  все-таки
рекомендовал произвести обыск в квартире, которую снимала Коростелева.
   - Между прочим, там можно  поискать  отпечатки  пальцев,  которые  вы
сравните с отпечатками, изъятыми с мест происшествий.  Если  найдете  их
там, считайте, что связь между Ольгой Коростелевой и сбежавшим  киллером
вами установлена.
   - Все это хорошо, - уныло проговорила  я,  -  да  только  где  теперь
искать эту Коростелеву?
   -  А  если  найдете,   что   вы   сможете   ей   инкриминировать?   -
поинтересовался шеф.
   - Да ничего, - после некоторого размышления ответила я. - Только дача
ложных показаний, но для возбуждения дела о даче ложных показаний  нужно
либо постановление о прекращении дела, либо  приговор  суда,  в  котором
будет установлено, что конкретно эти показания были ложными потому-то  и
потому-то.
   - А до приговора еще семь верст, и все лесом, - резюмировал шеф.
   - Если бы знать мотивы ее действий, можно было бы  что-то  придумать.
Но, боюсь, о ее мотивах мы узнаем не раньше, чем она сама нам расскажет.
   - Значит, предъявить ей  нечего,  и,  соответственно,  розыск  ее  мы
официально объявить не можем.
   - Выходит, так. Ни ее,  ни  матушки.  Только  обычным  способом,  как
свидетеля  ищем   -   дать   задание   уголовному   розыску   установить
местонахождение...
   - Мария Сергеевна, - подвел шеф черту  нашего  совещания,  -  вы  все
равно не разорветесь. На мой взгляд, сейчас самое  важное  -  установить
обстоятельства смерти Коростелева в колонии. Пока вы буксуете  без  этой
информации. Так  что  поезжайте  туда,  в  Мурманск.  Отправьте  в  РУВД
поручение  о  том,  чтобы  вам  выделили  сопровождающего,  я   подпишу.
Наверное, Кужеров с вами поедет, раз уж он полностью в курсе?  И  рапорт
на командировку пишите.
   Я расстроилась. Все правильно, в командировку ехать надо. Да только у
Пьетро остались  два  дня  от  краткосрочного  отпуска,  как  я  поняла,
полученного им в связи с  ранением.  А  я  уеду  в  командировку,  очень
красиво. Хотя с другой стороны, он сам полицейский, к понятию служебного
долга относится трепетно и должен меня  понять.  Шеф  заметил  по  моему
лицу, что  я  расстроена,  участливо  поинтересовался,  в  чем  дело.  Я
рассказала ему все, как на духу, и спросила, что делать с итальянцем, не
скрыв, что хотела привлечь его к участию в следственных действиях.
   - Вот пока вы не уехали в командировку - а я думаю, что  раньше,  чем
через два дня вы и не уедете, - возьмите своего воздыхателя на  обыск  в
квартире Коростелевой. Кстати, место жительства Шорохова вы установили?
   - Нет. По адресу регистрации, указанному в паспорте, живут совершенно
другие люди, о  Шорохове,  равно  как  и  Белоцерковском,  и  слыхом  не
слыхивали. Проверка телефонов, считанных с его телефонной карты, в плане
установления его места жительства ничего не дала.  Прямо  не  знаю,  что
делать?
   - Ладно, подумайте. Может, вам ваш итальянский друг что-то подскажет,
- ухмыльнулся шеф. - И не забудьте,  что  обязанность  найти  сбежавшего
киллера с вас никто не снимал.
   Полдня я занималась оформлением бумажек на  командировку.  Пьетро  Ди
Кара и Александр Стеценко  обрывали  мне  телефоны.  Я  поставила  их  в
известность, что им дозволяется поучаствовать в намеченных  следственных
действиях, и они мгновенно прискакали в прокуратуру, и на их лицах  было
написано: "Всегда готов!".
   Конечно, я могла бы ограничиться одним Пьетро, но мне показалось, что
это будет нечестным по  отношению  к  Сашке:  все-таки  он  столько  сил
положил на то, чтобы не оставлять нас с Пьетро наедине...
   По  предложению  Пьетро  мы  втроем  пообедали   в   каком-то   новом
ресторанчике по дороге  в  городскую  прокуратуру,  где  мне  предстояло
оформить командировку. Как я подозревала, у Сашки было не так  уж  много
денег, а одалживаться у Пьетро,  а  тем  более  есть  за  его  счет  ему
гордость не позволяла. Он и так  уже  достаточно  поиздержался  в  наших
гульбищах по пансионатам, поскольку платили они наравне с Пьетро. Но  он
мужественно пошел с нами в ресторан, категорически отказался  от  оплаты
его обеда итальянцем и заказал самое дешевое блюдо - горячую закуску  из
кальмаров.
   Тем  не  менее,  вопреки  моим  опасениям,  ему   принесли   огромную
фарфоровую миску, куда были набросаны аппетитные  овощи,  сбоку  плюнуто
черной икры, а в середине красовалась горка тех самых  кальмаров.  Сашка
умудрился растянуть эту закуску на время поедания нами супа и горячего.
   В  ресторанчике,  между  прочим,  отнюдь  не  дешевом,  царил  мягкий
полумрак,  который  мне  нравился,  несмотря  на  язвительные  замечания
доктора Стецен-ко по поводу того, что в приличных  ресторанах  освещение
должно быть ярким, чтобы посетитель видел, что кушает. Я возразила, что,
в конце концов,  тщательный  визуальный  анализ  жратвы  может  быть  не
главным, зачем люди ходят в ресторан; может, посетителям важнее интимная
обстановка...  Пьетро   сказал,   что   у   них   владельцы   ресторанов
предоставляют посетителям альтернативу: в зале свет приглушенный,  а  на
столиках стоят сильные лампы. Если тебе надоел интим, можно зажечь лампу
и проинспектировать внешний вид пищи.
   Когда  наша  трапеза  подходила  к  концу,  я  заглянула  в   Сашкину
фарфоровую миску; содержимое ее уже не закрывало донышка.
   - Ну как кальмары? - спросила я Стеценко, искренне  желая,  чтобы  он
тоже получил удовольствие от обеда.
   - Пока не знаю, - ответил он, подцепляя на вилку  остатки  закуски  и
внимательно их разглядывая, перед тем как отправить в  рот,  -  пока  ем
макароны.
   - Сашка, - фыркнула я, - какие макароны? Это же кальмары и были!
   Сашка покраснел, бросил вилку и прошипел:
   - Вот именно, они бы еще в кромешной темноте свою  баланду  подавали!
Ты Петьке только не переводи, а то он уже уши навострил...
   Я благородно пообещала не выдавать его, а сама  то  и  дело  фыркала,
вспоминая "макароны".
   Пьетро,  правда,  поинтересовался,  над  чем  я  смеюсь.   Чтобы   не
подставлять Сашку, я рассказала  ему,  что  не  люблю  кальмары,  причем
причин своей неприязни к ним объяснить не могу. Когда-то  давно,  еще  в
мои студенческие годы, когда кальмары  -  в  виде  консервов  и  свежими
тушками - заполонили наши магазины как альтернатива  дефицитным  мясу  и
птице, я где-то  раскопала  рецепт  приготовления  свежих  кальмаров  со
сметаной, так, что по вкусу они безумно  напоминали  грибы.  Три  минуты
варишь свежих кальмаров с перцем и луком,  потом  кладешь  в  подогретую
сметану, где уже разведено немножко  муки,  и  через  три  минуты  можно
подавать. Главное,  их  долго  не  греть,  а  то  станут,  как  подошва.
Приготовила я их раз на нашу студенческую собирушку,  и  коллективу  так
понравилось, что от меня стали требовать  тушеных  кальмаров  на  каждую
встречу. И я, как человек, любящий ближнего и  стремящийся  сделать  ему
приятное, дисциплинированно покупала эти отвратительные мороженые  тушки
кальмаров и перед приходом гостей, давясь  слезами,  разделывала  их  на
кухне, вытаскивая из  них  какие-то  прозрачные  стерженьки  -  суставы,
наверное. При этом я все делала, отвернувшись, вслепую, не глядя на  то,
что у меня под руками, иначе меня стошнило  бы.  И  приготовленное  мною
блюдо я так ни разу и не пробовала, меня  воротило  от  омерзения,  зато
гости были в восторге.
   Пьетро восхитился моим самопожертвованием и поцеловал мне руку.
   Потом они проводили меня до горпрокуратуры, и на то  время,  что  мне
предстояло провести  в  начальственных  кабинетах,  собирая  подписи  на
рапорте о направлении в командировку, я отправила Пьетро вместе с Сашкой
посмотреть на город с купола Исаакия.
   В городской я наслушалась такого, что мне опять захотелось  уволиться
и не ехать ни в какую командировку.  Наш  новый  зональный,  молоденький
парень, поучал меня  с  высоты  своего  двухлетнего  стажа  следственной
работы, просто размазав по стене.  Забыл,  как  я  ему  когда-то  ошибки
исправляла в протоколе, когда его, стажера, поставили со  мной  дежурить
по городу. А впрочем, может, как раз слишком хорошо  запомнил.  Но  я-то
его при этом не унижала, хотя  над  его  перлами  тогда  потешалась  вся
дежурная группа.
   Пока он ковырялся в моих бумажках, я припомнила, что мы тогда выехали
на заявление об изнасиловании, но после проверки выяснилось, что  просто
девушки   облегченного   поведения   остались   не    совсем    довольны
вознаграждением, что привело к конфликту. Стажер был  послан  опрашивать
одну из девушек, и вернулся с писаниной в  таком  стиле:  "...и  пока  в
гараже меня трахал Коля, Света с Витей трахались за гаражом".
   Прочитав это, я мягко заметила стажеру, что  вообще-то  объяснение  -
это официальный документ, в котором желательно употреблять  литературные
выражения. Стажер с недоуменным видом спросил, а как же тогда писать?  Я
ему подсказала, что есть вполне пристойное выражение "вступать в половую
связь" или "совершать половой акт"; однако стажер хмыкнул и сказал: "Так
это что же, целых три слова писать?!" Тут я уже не вытерпела и  довольно
резко заметила, что есть вообще очень  короткое  слово  для  обозначения
указанного действия, что ж он его не употребил?
   Потом уже я то и дело слышала про его лингвистические изыски, которые
поминали на всех следовательских занятиях. Как-то он написал  в  формуле
обвинения: "совершил действия сексуального характера в извращенной форме
- на  подоконнике..."  А  чего  стоит  его  знаменитое  постановление  о
приостановлении  дела  в  связи  с  объявлением   розыска   обвиняемого:
"Уголовное дело приостановить, Петрова поискать"?
   А теперь вот учит других, как надо работать, и при  этом  словечка  в
простоте не скажет, а только слюной  брызжет.  Вот  чего  я  никогда  не
понимала, так это хамства по отношению к подчиненным.  Ну  считаешь  ты,
что человек ошибся, - объясни  ему,  в  чем  ошибка.  Зачем  унижать-то?
Однако стоило в  кабинет  войти  начальнику  Управления  по  надзору  за
следствием, мой зональный  переменился  в  лице  и  подобострастно  стал
что-то ему объяснять, чуть ли не приседая.
   Надо ли говорить, что все руководители и надзирающие за следствием  в
городской прокуратуре, подписывая мои бумажки, поминали  мне  сбежавшего
киллера  и  настоятельно  требовали  срочно  его  найти.  А  заместитель
прокурора даже пригрозил  не  отпустить  меня  в  командировку,  пока  я
киллера не найду. Я полчаса объясняла ему, что  моя  командировка  может
существенно помочь в установлении, местонахождения беглеца, наконец,  он
устал меня слушать, подписал мой рапорт и отправил с глаз долой.
   С ощущениями еретика, по недосмотру отпущенного испанской инквизицией
прямо  с  костра,  я  зашла  освежиться  в  дамский   туалет   городской
прокуратуры, отделанный не хуже, чем в  пятизвездочной  гостинице.  Меня
порадовало художественно выполненное объявление, висящее на стене  возле
электросушилки: "С преступностью в стране не будет покончено до тех пор,
пока прокуроры не  перестанут  воровать  казенную  туалетную  бумагу.  С
приветом - канцелярия".
   Я вышла из горпрокуратуры, жмурясь от яркого солнца  после  полумрака
начальственных кабинетов.
   Турист и сопровождающий  между  тем  еще  лазали  по  куполу  собора.
Разглядев меня сверху, они замахали мне рукой.
   Спустившись, Пьетро признал, что Петербург ничуть не хуже красивейших
городов Италии. Сердце мое наполнилось гордостью:
   - Ты еще сравни, сколько лет вашим древним городам и насколько  молод
Петербург по сравнению с европейскими столицами. Париж,  Рим,  Лондон  -
они все насчитывают если не больше  тысячелетия,  то  уж  не  меньше.  А
Питеру всего триста лет!
   Пьетро горячо согласился, но высказался в том смысле, что хорошо бы в
этом чудном городе привести в порядок дворы, а то он даже днем боится за
людей, которые в эти дворы  входят,  и  он  не  уверен,  выйдут  ли  они
обратно.
   "Симпатяга Пьетро, - подумала я, - как жаль, что ты влюбился именно в
меня и так неудачно поместил свои чувства.  Потерял  столько  времени!..
Если бы не Сашка, я бы действительно не раздумывала, поехала бы с  тобой
куда глаза глядят... Впрочем,  -  тут  же  остудила  я  себя,  -  вполне
возможно, что я так считаю, уж