Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
е всего, было бы все равно, кого лупить по голове в парадных. А
может, даже было бы все равно, где лупить. Этот же злодей ходит по
подъездам, выбирает светловолосых молодцев и обязательно расстегивает им
брюки...
- Лешка, а в серию укладывается? Молодой, светловолосый? Брюки
расстегнуты?
Горчаков помолчал, подумал, потом заявил:
- Понимаешь, тут сложно сказать... Его из парадной доставили в
больницу; кто его знает, что там было, подробностей тебе сообщить не
могу.
- Та-ак. - Я расстроилась. Скорее всего, это просто разбойное
нападение и в серию не впишется. - А место осматривали?
- Что ты, Машенька? У нас тут не клуб самоубийц.
Горчаков намекал на мое гневное заявление на последнем осмотре,
загаженном донельзя милицейским следователем. Я пообещала удавить своими
руками каждого, кто сунется на следующее место происшествия раньше меня;
а тем, кто будет курить и окурки свои разбрасывать вокруг трупа, я
посулила эти окурки собственноручно засунуть... понятно, куда.
Присутствовавший при этом начальник уголовного розыска многозначительно
посмотрел на испуганный оперсостав и трагическим шепотом произнес:
"Иногда с ней лучше не спорить".
- Ждут тебя, место обнаружения тела охраняют, в больнице пост стоит.
Постовой некурящий.
- Удивительно. Неужели такое возможно? А как же люди ходят, это же
парадная?
- По слухам, начальник РУВД сказал, что лучше всю ночь просидеть под
лестницей, охраняя следовую обстановку, чем потом иметь дело со
Швецовой. Ну ладно, ладно, - он ловко увернулся от моего тычка, - это же
не я сказал, а начальник РУВД. Там парадная сквозная. Место, где тело
лежало, огородили, и жильцы ходят в обход, со двора. Давай мне мой
"пестик" и беги быстрее в убойный отдел. Да не здесь, дурища, не надо
его на остановке вынимать, давай хоть в парадную зайдем.
В парадной, в лучших традициях шпионских фильмов, состоялась передача
бразильского пистолета марки "Таурус". Лешка засунул его в
полиэтиленовый пакетик, предусмотрительно взятый с собой. Наверняка
выскочил за мороженым для нашего секретаря Зоеньки, своей пассии
ненаглядной, о чем я не преминула ему заметить. Он в ответ посетовал,
что характер у меня портится на глазах, и поделился своими наблюдениями
по поводу патологической злобности женщин, не имеющих постоянных половых
партнеров. Я же заверила его в том, что больше он может не рассчитывать
на меня, в смысле подмены его в дни дежурств - отмазок перед женой,
когда он на выходных удовлетворяет свою похоть с дамой сердца, а также
во всех прочих ситуациях, в которых ему отныне придется отдуваться
самому. После этого мы с ним обменялись нежнейшими улыбками и разошлись.
Все равно Лешка мой лучший друг, да и у него более близкого товарища,
чем я, нет. На той неделе он потащил меня обедать, под предлогом, что
ему нужно со мной серьезно поговорить, и вдруг, сидя в кафе, спросил:
"Маша, "почему я изменяю жене?"
- Хороший вопрос, - сказала я. - Ты себе его задавать не пробовал?
- В том-то и дело, что пробовал, - честно признался этот недотепа. -
Но сам я ответа не нахожу. Я бы понял, если бы у меня жена была стерва,
но ты Ленку знаешь. Святая женщина. И готовит хорошо. И вообще дома у
меня все хорошо. И с Зойкой мне хорошо. Только совесть мучает - я же не
могу на ней жениться. Ну в чем дело, Маша, а?
- В чем дело? Видишь ли, Лешенька, есть такие мужчины, они
называются...
- Да знаю я, как они называются! Но я же столько лет с женой прожил;
если бы я был этим самым... я бы столько не выдержал...
- Значит, клинический случай. Синдром беса в ребро.
- Тебе бы все смеяться. А тут человек погибает!
- Да тихо ты! Что ты орешь на все кафе! - Мне пришлось сильно дернуть
его за руку. - Тоже мне, погибающий! Переутомился, что ли?
- Ну поиздевайся надо мной. Хорош друг...
- Леша, я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Чтобы я поработала
психоаналитиком? Нашла бы пристойное оправдание твоему зуду
сексуальному?
- Маша! - почти простонал Горчаков. - Если бы это был сексуальный
зуд, я бы сам разобрался. Но я иногда с Зойкой просто общаюсь, даже не
трогаю ее, и мне хорошо. Вот это что значит?
- Значит, это не любовь, а дружба.
- Ой, как смешно! Ты пойми, для меня же не потрахаться главное, а
человеческие отношения.
- Но...
- Но у меня и дома человеческие отношения! Вот что мне покоя не дает!
Какого хрена я от добра добра ищу?
- О-о! Леша, я бы тебе сказала, но ты обидишься.
- Да? - Лешка задумался. - Ну ладно, говори. Переживу.
- Ты, как всякая особь мужского пола, не в силах противостоять
соблазнам. Слабенький ты у нас. Как говорил Анатолий Федорович Кони, у
каждого из нас есть свои собаки, надо только держать их на привязи.
Но Горчаков этим не удовлетворился. Конечно, он ожидал, что я
грамотно, с привлечением авторитетов вроде Юнга и Фрейда, объясню ему,
что в сложившейся ситуации нет его вины, а так предопределено полигамной
природой мужчин. Видимо, что-то в этом роде он и сам думал, но если бы
он услышал это еще и от меня, то освободился бы от всяких угрызений
совести. Хотя тот факт, что это толстокожее животное рефлексирует, уже о
многом говорит.
Размышляя о тяжелой судьбе старого друга, я и не заметила, как дошла
до РУВД. Вспомнив, что еще не обедала, я купила несколько пирожков и
спустя пять минут была с ликованием встречена немногочисленным личным
составом отдела по раскрытию умышленных убийств. Пакет с пирожками
бережно изъяли из моих ослабевших рук, усадили меня в продранное кресло
для VIP-персон и понеслись ставить чайник.
- Ну что, Маша, по душу Коростелева пришла? - Это хором сказали сразу
два опера с набитыми ртами, ожесточенно жуя пирожки.
- Но душа-то еще тут? - испугалась я. - Он жив еще?
- Да жив, жив, успокойся. - Начальник отдела подвинул ко мне
последний пирожок. - Правда, в реанимации. С чего начнешь, с больницы
или с осмотра парадной?
- Прямо и не знаю, - засомневалась я.
С одной стороны, надо торопиться в больницу, особенно если
потерпевший в реанимации, то есть одной ногой на том свете. А с другой
стороны, чем больше медлишь с осмотром места происшествия, тем больше
информации теряешь.
- Рекомендую начать с осмотра. - Костик Мигулько, начальник отдела,
старательно отводил глаза от пирожка, и я сжалилась над ним.
- Ладно, ешь мою пайку. А почему с осмотра?
- Этот парадняк охранять вечно не будут. А с потерпевшим все равно не
о чем разговаривать.
- Он в коме, что ли?
- Да нет, просто он вообще ничего не помнит. Ни как ударили, ни даже
как его зовут.
- А вы ж сказали, Коростелев?
- Так мы личность установили. Хорошо, жена там рядом оказалась, шла
из магазина, увидела сборище любопытных, подошла, а там муженек с
пробитой башкой.
- Подожди, так он не в своей парадной лежал?
- Нет, не в своей. За три дома.
- Да, повезло, что жена пошла в магазин. А так бы его год
устанавливали. Да еще и захоронили бы за госсчет, в братской могилке...
- Костик, а ты на место выезжал? - Я умоляюще посмотрела на Мигулько.
Мы с ним договаривались, что если я не смогу оперативно прибыть на
очередной осмотр, то хоть он съездит на место и максимум возможного
отметит и зафиксирует.
- Да выезжал. Правда, уже после того, как "скорая" его увезла. Но
могу тебя заверить, ничего интересного ты там не найдешь. Даже крови
практически нету, только лужица натекла, похоже, там, где голова лежала.
- А как ты думаешь, он из той же серии? Или просто местные отморозки
по голове дали с целью ограбления?
- Да кто их разберет? И потом, Маша, что ты на серии зациклилась?
Посмотри на сто одиннадцатые за прошлый год: восемнадцать случаев
нераскрытых тяжких, и все в парадных, и все по голове, а в девяти
случаях вообще ничего не пропало.
- А как же брюки расстегнутые?
- А может, их врачи расстегнули.
- Костя! Я врачей допрашивала, они сами удивлялись, что кто-то брюки
расстегнул. А...
- А это совпадение! - бодро вступил в разговор оперуполномоченный
Кужеров, отхлебнув чая.
- Маш, - Костик умильно заглянул мне в глаза, - не хотелось бы
серии... А? Ну ты же знаешь, налетят, набегут, на контроль поставят, на
заслушивания дергать будут два раза в неделю... Оно тебе надо? - Костя
говорил, как пел, я даже заслушалась. - А так разбой и разбой. Ну есть
сходство, так давай мы будем иметь это в виду - я одному оперу все ОПД
скину,
вот хоть Сереге Кужерову...
Кужеров при словах шефа поперхнулся пирожком, но героически смолчал.
Была, конечно, в словах политически грамотного Мигулько сермяжная
правда. Оно мне было не надо; никто мне не помешает расследовать, а
операм - раскрывать, даже если мы не заявим громко, что у нас загадочная
серия. Тем более что потерпевшие - не депутаты и даже не бизнесмены;
один рабочий, один программист, один безработный. И сегодняшний
Коростелев, похоже, простой смертный, раз никто из
милицейско-прокурорского начальства еще не поинтересовался его
состоянием здоровья.
Я заботливо постучала по спине Кужерова, который все еще давился
пирожком, и кивнула Косте Мигулько:
- Нет вопросов. Все между нами, только Кужерова желаю получить сразу.
Дай машину, метнемся с ним на место, а потом в больницу. Все равно
экспертов нет, так что на месте долго не задержимся, только глянем.
Опер Кужеров кинул на начальника затравленный взгляд, но Мигулько,
сидя напротив, умудрился не встречаться с ним глазами.
В принципе, кандидатура Кужерова, которого все дружно называли
Фужеровым в силу пристрастия к дешевому спиртному, меня устраивала. Он,
конечно, не гений сыска и недостатки имеет. А у кого их нет? В перерывах
между запоями он вполне трудоспособен и, более того, проявляет усердие.
Если работает со следователями мужского пола, то умудряется уговорить
выпить даже трезвенников и язвенников. А со мной вынужден вести трезвый
и правильный образ жизни, но обычно увлекается исполнением служебных
обязанностей и забывает про свою пагубную страсть.
Дождавшись машины, я увела заскучавшего Кужерова, и через десять
минут мы с ним уже входили в темную парадную, огороженную специальной
ленточкой, которую Мигулько купил на собственные деньги и очень этим
гордился.
Под лестницей на ящике дремал постовой. Кужеров подошел к нему и
потрепал за плечо. В глазах пробудившегося постового заблестела надежда
на скорое избавление от бессмысленной с его точки зрения работы - охраны
пустой парадной, где никаких ценностей не имеется. Кужеров что-то сказал
постовому, тот вскочил и стал шарить по карманам. "Неужели в магазин
пошлет?" - испугалась я, краем глаза наблюдая за их общением, но
постовой всего лишь вытащил пачку сигарет и протянул Кужерову. Заметив
мой косой взгляд, он хмуро доложил:
- Я здесь не курил!
Я кивнула и стала обходить площадку перед входом с улицы. Вот на полу
лужица подсохшей крови, слегка размазанная, она, конечно, натекла из
раны головы. Судя по расположению этой лужицы, вошел потерпевший сюда
через ту же дверь, что и мы, а вот куда направлялся - наверх по лестнице
или к выходу во двор, используя этот путь, как проходную?
- Сережа, - окликнула я Кужерова, - а куда он шел, установили? У него
есть знакомые или дела в этой парадной?
- Не-а, - откликнулся Кужеров, - он же не помнит ни фига.
- Иди сюда, - позвала я его. - Изобрази, как ты входишь в парадную. Я
хочу понять, куда он шел и откуда его ударили - спереди или сзади.
- На себе показывать нехорошо, - засомневался мнительный Кужеров. -
Молодой, иди сюда, - перевел он стрелки на постового. - Вот на нем и
показывай. Тренируйся на кошках.
- Войдите, пожалуйста, в парадную с улицы, - вежливо попросила я
молоденького постового. - А ты встань сюда. - Кужеров тяжело вздохнул,
но подчинился.
- Нет, его в парадной не ждали, - сделала я вывод после третьей
попытки постового войти в парадную, где за дверью в углу притаился
Кужеров, больше стоять ему было негде.
В этом случае потерпевший задевал бы его дверью, и они неминуемо
оказывались бы лицом к лицу. Если бы потерпевшего что-то насторожило, он
бы уже не повернулся к незнакомому человеку спиной в этом тесном
парадняке. Значит, вошли за ним? Или это был знакомый, которому он
доверял? Все равно, тогда тоже не повернулся бы. Заговорил бы, стал
общаться... А больше в этой парадной притаиться негде. Так, а если вошли
за ним?
Постепенно постовой увлекся, входил и выходил все более и более
артистично. Кужеров же долго крепился, удерживая на лице гримасу
пресыщенности, но, в конце концов, тоже с головой погрузился в действо.
После серии экспериментов, отрепетировав еще и возможный проход
потерпевшего со двора на улицу, мы втроем сошлись во мнении, что
преступник вошел в парадную следом за потерпевшим с улицы и сразу ударил
его по голове.
Кроме того, я убедилась, что на этом месте происшествия надо
составлять подробный масштабный план, и не вредно бы то же самое сделать
во всех остальных парадных, где были обнаружены мужчины с
черепно-мозговыми травмами. Визуальное обследование пола показало, что,
кроме соскоба крови, взять отсюда следствию нечего - ни окурка, ни
волоска, ни щепок, ни тряпок. Интересно, а что имелось в других случаях?
Я, конечно, добросовестно съездила во все парадные, да только два дела я
получила спустя несколько дней после происшествия, из милицейского
следствия, когда потерпевшие отдали Богу душу и подследственность из
милицейской превратилась в прокурорскую, а третий эпизод вообще пришел
материалом по телефонограмме из больницы, и ни о каком осмотре не было и
речи.
Постовой, вовлеченный в следственные манипуляции, проникся важностью
происходящего. По моей просьбе он связался по рации с дежурным, сообщил,
что нам нужен судебно-медицинский эксперт для фиксации и изъятия следов
крови, получил ответ, что свободный медик будет не раньше, чем через
пару часов, и, закончив переговоры, выразил готовность охранять это
пресловутое место происшествия сколько потребуется, не считаясь с личным
временем.
Убедившись, что охрана места происшествия обеспечена надлежащим
образом, я потащила Кужерова в машину, и через три секунды мы уже
двигались в сторону нашей старейшей больницы, знаменитой тем, что
основной контингент пациентов ее состоял из окрестных бомжей,
стекавшихся на лавочки тенистого больничного сада, где под каждым им
кустом был готов и стол, и дом. Летом эти бомжи прямиком с лавочек
попадали в больничные палаты с алкогольной интоксикацией, аспирацией
рвотными массами, ножевыми ранениями от собутыльников, зимой - с теми же
диагнозами плюс обморожение.
С учетом этого спецконтингента некоторые особенности больничного
бытия, как то: полное отсутствие больничного белья (попавшие сюда по
"скорой" так и лежали в своей одежде на голых матрасах без простыней и
наволочек) и полное отсутствие столовых приборов, в результате чего
пациенты, не запасшиеся ложками и стаканами, вынуждены были глотать
слюнки, завистливо глядя на тех, у кого ложки были, так вот, эти
особенности воспринимались больными правильно, все сознавали, что
стаканы и ложки только дай бомжам - они сразу перекочуют под больничные
кустики, равно как и белье на них переводить было слишком шикарно.
Территория больницы была похожа на старинный парк родового замка -
вековые липы и дубы; усыпанные поздними цветами кусты шиповника;
темно-зеленый жасмин, уже отцветший, а в начале лета разливающий свой
нежный аромат далеко окрест... Путь к нужному нам корпусу преграждали
распростертые поперек дороги два храпящих тела с признаками грядущей
алкогольной интоксикации, распространявшие отнюдь не жасминовый аромат.
Снующие по территории медсестры в крахмальных халатах привычно
перепрыгивали через тела и неслись дальше по своим медицинским делам.
Лестница больничного корпуса представляла собой гибрид помойки с
общественным туалетом. На площадке второго этажа со стены свисали
раскуроченные останки таксофона. Из угла тошнотворно пахло что-то,
прикрытое газеткой. Дверь на этаж, явно подвергавшаяся многократным
взломам и реставрациям, была заперта с тщательностью психиатрического
стационара специального типа.
Подергав дверь, я отошла в сторону и кивнула Кужерову. Он до перехода
в убойный отдел работал в территориальном отделе, обслуживавшем, в том
числе и эту больницу, соответственно, знал, как сюда проникать. Кужеров
задачу понял, забарабанил в дверь и заорал дурным голосом:
- Открывайте, милиция!
Эти выкрики он повторил еще три раза без всякой интонации, глядя в
сторону, как бы исполняя рутинную повинность, и не успело эхо от его
требований затихнуть в гулких лестничных пролетах, как с той стороны
двери забренчали ключи. Нам открыла пожилая санитарка. Кужеров
молниеносно сунул ей под нос милицейское удостоверение, и она закивала
головой:
- Конечно, заходите, заходите. Мы от пьяниц закрываемся, а то стоит
одному лечь в отделение, как дружки к нему повадятся, мало того, что в
столовой гадят, так у людей вещи воруют. Вы к Витеньке Коростелеву,
наверное? С черепно-мозговой? Вот сюда, первая палата налево. Там жена у
него сидит, такая девочка милая. Не отходит от его постели, все плачет
потихоньку, уж доктор ее выгоняет передохнуть, а она ни в какую. Вот
парню с женой повезло...
Сопровождаемые разговорчивой нянечкой, мы с Сергеем зашли в маленькую
палату, в которой у окна стояла одна кровать. На ней лежал голый по пояс
мужчина, голова его была обрита наголо и залеплена какими-то тампонами,
рядом стояли стойка с капельницей, какие-то приборы. Возле кровати на
табуреточке сидела молодая женщина в блестящей маечке и обтягивающих
брючках, с копной рыжих кудрявых волос. Она обернулась, когда мы вошли.
Лицо было заплаканным, но губы и глаза, тем не менее, накрашены. И меня
это очень тронуло: у постели больного мужа, можно сказать, в походных
условиях, а не забывает, что она женщина.
Никакого постового, естественно, и в помине не было, как курящего,
так и некурящего. Я и не удивилась; вот если бы пост стоял, тогда бы я
удивлялась. На всех ударенных по голове постовых не напасешься. В конце
концов, он не подстреленный бизнесмен, вряд ли его придут сюда добивать
колотушкой. Да и при круглосуточном дежурстве жены никакого поста не
надо. Судя по тому"как она вцепилась в руку мужа, безвольно вытянутую
поверх одеяла, никакой маньяк сюда не пройдет. Я отметила, что
потерпевший Коростелев лежит на чистом, хрустящем белье, явно не
больничного происхождения. Рядом на тумбочке - пакет с соком, стакан,
кипятильник, термос.
Глаза потерпевшего были закрыты, губы запеклись. Вокруг глаз
виднелись черно-синие круги - верный признак черепно-мозговой травмы,
так называемые "очки". Когда-то я, допрашивая избитую мужем женщину, по
неопытности приняла такие "очки" за фингалы и подвергла сомнению ее
слова об ударе утюгом по голове, стала домогаться рассказа про подбитые
глаза. Спасибо, судебно-медицинский эксперт, тихо заполнявший свои
бумажки в уголке, меня деликатно поправил, просветив насчет
черепно-мозговых "очков".
- Здравствуйте, - тихо сказала я жене, вопросите