Я продолжала идти. Он догнал меня и тронул за рукав:
     - Поймите меня правильно! Я не могу назвать человека, от которого получил информацию, да вы, скорей всего, и не знаете его. Давайте сделаем так: вы мне назовете людей, на которых вы могли бы подумать. Если среди тех, кого вы подозреваете, окажется мой источник, я сразу скажу вам об этом. Если вы мне не назовете того, кто мне сдал информацию, мы будем работать. Хорошо?
     Черт, непонятно, почему, но я ему поверила. И кивнула.
     - Синцов? - назвала я первую фамилию.
     - Нет, - отрицательно покачал он головой.
     - Заместитель прокурора города Нестеренко?
     - Что вы! - он рассмеялся.
     - Завморгом?
     - Мимо!
     Дальше я добросовестно перечислила фамилии известных мне оперативных дежурных по главку и РУВД, экспертов-медиков, вскрывавших убитых женщин и выезжавших на трупы, а также фамилии следователей и экспертов-криминалистов, работавших по этим делам. На все я получила отрицательный ответ.
     - Ну, а если это кто-то, кого вы не знаете, вам ведь все равно? - спросил журналист.
     - Нет. Может, вы получили информацию от убийцы, - не сдавалась я.
     - Вы знаете, могу руку дать на отсечение, что мой источник - не убийца.
     - Я бы на вашем месте не зарекалась, - посоветовала я ему.
     - Ну что, пойдемте? - Журналист открыл передо мной дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен", и я вошла в танатологическое отделение, а он - вслед за мной.
     - Кстати, что у вас с ногой? - спросил он, идя рядом по длинному морговскому коридору и пытаясь поддержать меня под руку, поскольку на пороге я споткнулась: больная нога заныла, и моя хромота стала слишком явной.
     - Не обращайте внимания, бандитские пули.
     - У вас, похоже, воспаление суставной жидкости. А к врачам из принципа не ходите?
     - Антон Александрович, вы про мою ногу готовите материал или про серийные убийства?
     - Я просто видеть не могу, как симпатичная женщина хромает. Если вы не любите традиционную медицину, я могу вас отвести к экстрасенсу.
     - Я и экстрасенсов не люблю.
     - Чем они перед вами провинились?
     - Как-нибудь потом расскажу.
     - Медики для вас вообще не существуют?
     - Только танатологи.
     - Простите мне мое невежество - это кто?
     - Это трупорезы, - сказала я, обводя рукой помещения морга, и постучала в дверь кабинета заведующего.
     Похоже, что Старосельцев действительно здесь бывал, потому что не крутил головой и не падал в обморок при виде трупов, лежащих на каталках вдоль стены.
     Из кабинета откликнулся Юрий Юрьевич, и я, толкнув дверь, вошла в кабинет и прошла к столу заведующего. Старосельцев скромно остался стоять у входа.
     Юра поднялся из-за стола и помог мне снять куртку, а потом вопросительно посмотрел на переминающегося с ноги на ногу журналиста.
     - Я с мальчиком, - сказала я. - Это мой общественный помощник.
     - С мальчиком? - переспросил Юра.
     - Ну да. Шустрый мальчонка. Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень.
     - Присаживайтесь, - пригласил Юрий Юрьевич и наклонился к громоздкому офисному телефонному аппарату. - Наташа, собери экспертов, Швецова подъехала. - Отпустив кнопку местной связи, он обратился ко мне:
     - Так что, Маша, думаешь, что это серия? Честно говоря, это и нам приходило в голову. Правда, не по всем трупам, которые ты назвала. Они там по парам очень хорошо группируются.
     Слушая Юру, я устроилась посреди дивана, стоявшего напротив его стола, а журналист присел на стул в уголке у входа. Он еле успел уклониться от удара дверью, когда в кабинет вошел эксперт Стеценко.
     - Разрешите, Юрий Юрьевич? - Сашка, конечно, сделал вид, что со мной незнаком.
     - Конечно, Саша, проходи, присаживайся. Сейчас остальные подойдут.
     Стеценко прошел к столу начальника и уселся аккурат рядом со мной на диване, сделав вид, что только сейчас меня заметил, когда чуть не сел мне на колени.
     - О-о! Здравствуйте, Мария Сергеевна! Как жизнь?
     - Просто потрясающе.
     - Вы к нам по делам или как?
     Я краем глаза посмотрела на журналиста. Он делал вид, что внимательно разглядывает череп, стоявший у Юрки на книжной полке, но было ясно, что ни одно слово, сказанное в этом кабинете, не пролетит мимо его ушей.
     - Да мы тут с Антошей мимо проезжали. Антон Александрович, а что это вы там в углу пристроились? Идите поближе, вот сюда. - Я похлопала по дивану, обозначая место рядом со мной, со стороны, не занятой Стеценко. В реакции бывшему пограничнику отказать было нельзя. Он быстро подошел и сел на диван, тесно прижавшись ко мне бедром, и более того, почтительно взял мою руку и поцеловал ее на глазах у изумленной публики. Я поощрительно похлопала его по коленке, журналист и глазом не моргнул, чего нельзя было сказать про эксперта Стеценко. Сашка надулся и отвернулся. К счастью, в кабинет постепенно подтянулись остальные эксперты - "толстый, но милый", по его собственному определению, Боря Панов и пожилой интеллигентный Михаил Юрьевич Крольчевский.
     Пока мы обменивались приветствиями, подошел еще заведующий медико-криминалистическим отделением Басин. С ним я расцеловалась.
     После того как все расселись, я изложила медикам свои соображения относительно проведения некоей комплексной экспертизы с целью получения сведений об антропологических характеристиках убийцы и, возможно, о наличии у него каких-либо специальных навыков. После этого эксперты заговорили сразу все.
     Выяснилось, что они между собой уже обсуждали возможность того, что это серия, только не учитывали убийство Жени Черкасовой. Боря Панов, вскрывавший труп пожилой художницы Базиковой и труп старушки Шик, оказывается, сразу пришел к выводу, что оба этих убийства - дело одних и тех же рук, совершенно игнорируя то обстоятельство, что один из трупов был обнаружен в парадной, а второй в квартире.
     - Сама посуди, Маша: мало того, что локализация повреждений на этих трупах - один в один, поясничная область справа от позвоночного столба, так еще и высота раны от подошв совпадает до сантиметра. Я тебе и рост его примерный могу назвать, от ста шестидесяти пяти до ста семидесяти. Я и следователям обоим это говорил, но они не почесались. У одного там фамилия Великий, и он считает, что для истории этого вполне достаточно.
     - Тогда это не наш голубчик, - вступил в разговор Крольчевский, чьими были трупы Риты Антоничевой и Людмилы Ивановой. - Про своего могу сказать, что если это один и тот же человек, то у него рост более ста семидесяти пяти сантиметров и длинные руки, и еще, возможно, борцовские навыки. Такой захват он все время применяет, типично борцовский.
     - Саша, а твои трупы - Погосян и неустановленная женщина? - обратился Юрий Юрьевич к молчавшему Стеценко. - По ним что-то можешь сказать?
     Стеценко помолчал.
     - С одной стороны, что-то общее есть, но утверждать ничего нельзя. Мне бы надо еще поговорить со следователем, вместе посмотреть материалы дела.
     - Конечно, Саша, о чем речь, - откликнулся Юрий Юрьевич. - Вот тебе Мария Сергеевна, говори, сколько хочешь.
     Стеценко уставился на меня, потом перевел взгляд на начальника:
     - Не понял, при чем тут Мария Сергеевна.
     - Экий вы непонятливый стали, Александр Романович, - отозвалась я. - А зачем, по-вашему, я сюда приехала, к черту на рога? На вас полюбоваться? Все эти дела теперь у меня в производстве.
     - Ну, тогда я спокоен, - пробормотал Панов.
     - Ив связи с этим у меня вопрос к Науму Семеновичу, - я повернулась к Васину. - Давайте сравним орудия по всем этим трупам.
     Басин кашлянул.
     - Сравнить можно. Только, по-моему, не по всем трупам есть материал для сравнения. Индивидуальные признаки режущего предмета могут отобразиться на пересеченных хрящах, ребрах, но в остальных случаях, боюсь, можно говорить только о родовом сходстве орудий. Вас ведь интересует идентификация?
     - Меня интересует все, что можно вытащить из трупного материала. Кожные лоскуты со всех ран у вас есть?
     - Да. Ну что ж, зайдите, поколдуем вместе. Что-нибудь да вытащим.
     Кроме этого, я успела обсудить с экспертами возможность привязки к орудию, и к исполнителю, убийства Жени Черкасовой.
     - Господа, давайте поэкспериментируем с соотношением роста жертвы и нападавшего. Александр Романович, это ведь ваш случай?
     Стеценко кивнул.
     - Каково было положение тела в момент нанесения ранения? И взаиморасположение жертвы и нападавшего?
     - Жертва находилась в вертикальном положении, нападавший, скорее всего, был сзади, травмирующее орудие двигалось слева направо, - ответил Стеценко, в упор разглядывая журналиста, который делал вид, что не замечает этого. - А как вы хотите, Мария Сергеевна, чтобы я определил рост нападавшего?
     - Может, сделаем серию экспертных экспериментов?
     - На биоманекенах? Теперь это запрещено.
     - Да хоть на мне. Мы с Черкасовой одного роста. Стеценко дернулся:
     - Мария Сергеевна, вы думайте, что говорите. Как мы это оформим?
     - А! Господа, я забыла вам сказать: оформлять будем потом, мне нужны ваши умозаключения, и как можно быстрее. Не до оформления.
     - Быстрее - это когда? - поинтересовался Юрий Юрьевич.
     - Все эти убийства совершаются по субботам. Следующая суббота - через три дня. Так что решайте сами, когда вы сможете рассказать мне о своих выводах, пока в устной форме.
     Эксперты дружно присвистнули и переглянулись.
     - Юра, если ты освободишь нас от вскрытий, - начал Панов, - то мы сейчас сядем за материалы, а завтра сведем свои выкладки воедино.
     Юра вздохнул и выразительно посмотрел на меня:
     - Умеешь ты за горло брать, дорогая.
     Когда мы вышли из морга, Антон Старосельцев тронул меня за руку:
     - Мария Сергеевна, можно, я скажу одну вещь? Это личное.
     Я кивнула, и он продолжил:
     - Я не знаю, какие отношения между вами и одним из экспертов, но вы его нарочно выводили из себя. Я вам подыграл, но по-дружески хочу предупредить: с мужиками так нельзя. Вы не похожи на женщину, для которой скальп мужика на поясе - самоцель, значит, здесь все глубже. Послушайте меня, если вы к нему неравнодушны, давайте действовать другим путем.
     Странно, но я не огрызнулась.
     - Антон, давайте потом об этом поговорим. Вы ведь всего не знаете...
     - Конечно, конечно. А что такое "биоманекен"?
     - Труп. Раньше эксперты делали экспериментальные раны на безродных трупах, которых все равно хоронили за счет государства. Ну, чтобы сравнить направление раневого канала при определенном положении ножа и тэ дэ.
     - Понятно. Я на машине, вас подвезти?
     - Очень хорошо, - обрадовалась я, а то боль в ноге временами заглушала даже страх перед надвигающейся субботой. Кроме того, в руке у меня был довольно внушительный пакет - одежда с трупа Ивановой. Нужно отвезти ее в лабораторию судебной экспертизы, пусть с нее соберут микроволокна наложений и сравнят их с микрочастицами с одежды Риты Антоничевой (с нее я одежду сняла на месте происшествия и сразу отправила куда следует). У нас уже достаточно данных, чтобы утверждать, что преступник сзади прижимался к потерпевшим, по крайней мере, в двух случаях, когда убивал Иванову и когда убивал Антоничеву. Если эксперты найдут на их пальто схожие волокна, которые к тому же не являются волокнами с одежды самих потерпевших, мы, во-первых, получим некоторое представление об одежде преступника. Все легче будет искать... А во-вторых, закрепим доказательства, которые можно будет использовать, когда поймаем злодея. У меня был в практике случай изнасилования в лифте. Насильника задержали соседи потерпевшей, когда тот спокойным шагом уходил от места преступления. Конечно, он все отрицал - мол, просто шел мимо, а задержали его по недоразумению; потерпевшая его опознала, но крайне неуверенно, и на таких доказательствах направлять дело в суд было весьма проблематично. Спасибо, на его пальто нашлась шерстинка от шубы потерпевшей, и когда я предъявила ему заключение экспертизы о том, что его пальто и шуба потерпевшей находились в тесном контактном взаимодействии, он присвистнул и сказал: "Блин, эта шерстинка лет на восемь тянет. Придется признаваться".
     Мы с журналистом прошли мимо трех сверкающих иномарок и остановились перед, такой старой и ржавой машиной, что я даже не смогла сразу определить, какого она цвета.
     - Подождите, - сказал журналист, - я сейчас сяду и открою вам дверцу, а то снаружи ручки нет.
     Он с третьей попытки открыл водительскую дверцу и сел за руль, отчего машина сразу жалобно заскрипела. Дверцу со стороны пассажирского сиденья открыть не удалось ни с третьей, ни с десятой попытки. Старосельцев вышел и предложил мне пролезть на пассажирское сиденье через место водителя.
     - А я не могу сесть назад? - спросила я.
     - Что вы, задние двери вообще не открываются, - жалобно сказал Старосельцев.
     Я послушно пролезла на пассажирское место под рулем, зацепив колготками за ручку переключения скоростей. Какие муки я испытала при этом из-за больной ноги, описать невозможно. Когда, не сдержавшись, я охнула, Антон покраснел и стал извиняться, но я остановила его.
     - Антон Александрович, я человек непривередливый. Едем - и хорошо.
     - Но мы еще никуда не едем, - пробормотал Антон Александрович. На него было жалко смотреть. Сев за руль и всего за десять минут включив зажигание, он еще десять минут пытался тронуться с места, после чего сказал:
     - Не вышло. Давайте я отвезу вас на такси, раз уж я заикнулся.
     - Не беспокойтесь, Антон Александрович. Я подожду. Может, вам удастся с ней справиться.
     - Вы знаете, - тихо приговаривал Старосельцев, производя какие-то сложные манипуляции с двигателем, - я без машины как без рук. Вот купил ее за двести долларов когда-то, и так привык, что она меня выручает... Вы же понимаете, журналисту очень важно быть на колесах, р-раз - и ты в нужном месте... Ну давай, красоточка моя, поезжай, милая...
     "Милая", скрипя и надрываясь, все-таки вняла уговорам хозяина, и мы довольно бодро двинулись по питерским улицам. Правда, мое сиденье все время отъезжало назад, и Старосельцев, извиняясь, пытался его поправить; два раза на меня совершенно неожиданно падал солнцезащитный козырек и больно стукал по лбу, а один раз прямо на больную ногу выкатилась из-под сиденья гантель. Наверное, чтобы не так бросались в глаза неудобства передвижения на "красоточке", Старосельцев пытался развлекать меня разговорами.
     - Вы знаете, мы с ней по вечерам халтурим на извозе.
     - С ней - это с кем? - машинально спросила я.
     - С "Антилопой", - похлопав по "торпеде", разъяснил Старосельцев. - И это так интересно! Попадаются такие типы... Я сценарий пишу, - сообщил он мне доверительно, - а тут столько материала можно собрать! Вот сядет кто-нибудь, начнешь разговаривать с человеком и даже жалко бывает, когда его до места довезешь.
     Я кивала, стиснув зубы от боли в ноге, будучи даже не в состоянии поддерживать разговор, и Старосельцев это быстро уловил.
     - Мария Сергеевна, если у вас есть двадцать лишних минут, мы заедем в одно место, хорошо?
     Я в очередной раз кивнула, поскольку мне было уже все равно, и Антон лихо свернул в какой-то переулочек, проехал через двор и тормознул перед тихой и темной парадной. Перегнувшись через меня, он каким-то чудом умудрился открыть дверцу со стороны пассажирского места и, обежав машину, подал мне руку:
     - Прошу!
     - Куда? - слабо запротестовала я.
     - Ножку полечим...
     Я, к собственному удивлению, послушно вылезла из машины, тихо постанывая.
     Может, хоть какое-то облегчение наступит, все равно, куда мы идем...
     - А куда мы идем?
     - А тут живет одна хорошая женщина. Она лечит немножко, сглаз снимает, вам сразу станет легче.
     - Я в это не верю, - предупредила я, опираясь на руку Антона.
     - Ну и не надо, - ответил он, бережно ведя меня в парадную. Грешным делом, у меня мелькнула мысль о том, что если он сейчас достанет нож, я даже не смогу убежать, но мысль эта тут же растворилась в приступе боли, когда я занесла ногу над ступенькой.
     Со стенаниями мы добрались до последнего этажа, и Антон позвонил в обшарпанную дверь, из-за которой доносился собачий лай.
     Нас даже не спросили, кто там. Дверь распахнулась, и я увидела на пороге худенькую девушку в черном свитере, абсолютно ненакрашенную, с хвостиком светлых волос.
     - Привет, Антошка, - сказала она тихим голосом отличницы.
     - Привет, Стелла, - отозвался Старосельцев. - Вот привел тебе человека полечить.
     - Понятно, - сказала Стелла. - Проходите.
     Из-за ее спины рвался нас поприветствовать огромный вонючий ньюфаундленд.
     Мы прошли в тесную прихожую и оказались в заставленной всевозможным скарбом квартирке. Приоткрылась дверь, из комнаты высунулся малец лет пяти, в трусиках и босой, и тут же закрыл дверь.
     - На кухню? - спросил Антон.
     Стелла кивнула.
     Кухня на своих пяти метрах вмещала, помимо горы кастрюль, банок с домашними заготовками, каких-то кульков и мешков с картошкой и морковкой, еще и клетку, накрытую одеялом, под которым что-то время от времени кукарекало, и черного кота, сидящего на подоконнике. Я потянулась погладить его, но моя рука наткнулась на что-то жесткое, а кот не шелохнулся.
     - Чучело, - сказала Стелла, и пригласила:
     - Садитесь.
     Я с трудом втиснулась на захламленный диванчик, и Стелла положила передо мной листок бумаги и ручку.
     - Будете записывать, - пояснила она. - Кофе с сахаром пьете?
     - Спасибо, я не хочу кофе, - вежливо отказалась я. Но Стелла, как будто не слыша, налила мне из джезвы, стоявшей на плите, кофе в маленькую чашечку и поставила перед моим носом.
     - Пейте, - сказала она. - Понятно, что вы больше любите чай, но я по чаинкам не гадаю.
     Я подняла глаза на Антона, стоявшего в дверях крошечной кухни.
     - Я не просила мне гадать, - прошипела я ему, стараясь, чтобы мои слова не услышала Стелла. Но она их услышала.
     - Мне надо кое-что про вас узнать, а то я вас не вылечу.
     Я решила покориться судьбе и медленно выпила густой кофе, слава Богу, чашечка была с наперсток. Стелла забрала у меня чашку и опрокинула на блюдце.
     - Пишите, - сказала она. - Или запоминайте. На вас порча шестилетней давности. Я пожала плечами. Так тривиально...
     - Откуда бы взяться порче? Я чужих мужей не уводила.
     - Это связано не с вашей личной жизнью, а с работой.
     - А при чем тут работа? - спросила я.
     - А вы подумайте, скольких людей вы свободы лишили?
     Я вздрогнула и посмотрела на Старосельцева. Он ответил мне честным взглядом, не предполагающим, что он успел что-то настучать насчет меня и моей профессии.
     - С теми, кого я лишила свободы, у меня были нормальные отношения, они на меня не обижались.
     Стелла взяла сигарету из пачки, лежащей на столе, и закурила.
     - Допускаю. А вы представьте, что думали о вас их матери и жены, куда они ходили, к кому и чего вам желали?
     Я снова вздрогнула. Это было не лишено здравого смысла. Стелла затянулась и продолжала:
     - Все наши болезни - от наших проблем. У вас с гинекологией все в порядке?
     - Не все, - призналась я.
     - Кто-то вас обидел, причем нанес удар по вашей женской сущности. Как только вы его простите, все придет в норму.
     - А если я не хочу его прощать? - неожиданно для себя заявила я.
     - А стоит ли он таких переживаний?
     - Стоит, - твердо ответила я.
     - Да? Тогда терпите. Он вас любит как умеет.
     Я хмыкнула.
     - А нога у меня болит от каких переживаний?
     - А подумайте сами. Дорога у вас трудная. И кто-то не хочет, чтобы вы по ней дошли куда надо.
     - А если я дойду?
     - Если уверены, что дойдете, то и нога перестанет болеть. Уверены?
     Я пожала плечами.
     - Еще раз: уверены?
     На этот раз я кивнула.
     - Завтра проснетесь и не вспомните, как было больно. Да, еще: все проблемы в субботу - от пиковой дамы в пятницу.
     Я опять вздрогнула.
     - Сте