Однако через полчаса, не в силах больше молчать, я завела разговор о фауне трупа, охотно поддержанный доктором Стеценко и оперуполномоченным Синцовым. И это быстро растопило лед; через пять минут мы уже с хохотом вспоминали, как летом собирали фауну с покрывала, в которое был завернут очень несвежий труп из подвала. Там явно был принципиальным вопрос о времени убийства, а исследование личинок мух и взрослых особей, собранных с трупа или его ложа, могло дать представление о точном времени наступления смерти личинки развиваются по строго определенному циклу, поэтому существует целая наука - судебная энтомология, призванная отвечать на вопросы, интересующие следствие, путем изучения насекомых, забравшихся на некогда живое тело.
     Мы стали давиться от хохота, перебивая друг друга и вспоминая, как мы со Стеценко развернули труп и вышли во двор с покрывалом, усеянным опарышами. Я, конечно, что-то такое проходила в университете, но это было давно, и я решила обратиться за консультацией к нашему старенькому университетскому профессору судебной медицины. Мы позвонили ему, и он охотно дал нам подробнейшие рекомендации о том, как надо консервировать энтомофауну трупа. Оказывается, собрать опарышей, мушиные яйца и мух с трупа - это еще полдела, главное - их грамотно сохранить. Поэтому часть живой фауны надо отсадить в банку, куда бросить кусочек мяса, чтобы им было что жрать, а остальных требуется уморить: либо сварить (представляете себе такой супчик из опарышей?), либо опустить в спирт или водку, заспиртовать.
     Получив ценные указания, я одного опера послала в ближайший магазин выклянчить кусочек мяса размером с ноготь - больше опарышам было не надо. А второго послала за водкой. А сама стала с тоской разглядывать то, что мне предстояло соскребать в разные баночки, уже заботливо выставленные в рядок на асфальте. Вид опарышей вызывал у меня внутренние судороги, но работа есть работа. Через некоторое время появился первый опер, посланный в магазин за кормом для опарышей. В руках он с трудом удерживал шмат парного мяса килограммов на пять.
     - Что это? - с ужасом спросила я.
     - Что-что, - прохрипел он, сгибаясь под тяжестью куска. - Я пришел в магазин, предъявил удостоверение и сказал, что для следственного действия нужен кусок мяса. Ну, мне и отрезали.
     - Нам хватит вот такого кусочка, - я показала ему кончик пальца, - а что с этим делать?!
     - А вам что, мясо, что ли, не нужно? - резонно заметил опер. -Да еще и на халяву...
     Следом пришел другой ходок по магазинам с тремя бутылками водки. Я даже спрашивать ничего не стала, предполагая, как было дело: он тоже предъявил удостоверение и сказал, что для следственного действия нужна водка, а его спросили, какая. Поскольку в магазине был выбор, а он растерялся, то на всякий случай взял весь ассортимент.
     Опера радостно переглядывались, предвкушая халявные шашлычки с выпивкой на природе, и всячески благословляли основателей такой замечательной науки, как судебная энтомология, но я быстро остудила их, предложив собирать опарышей и складывать их в банку, сортируя по размерам. Опарыши извивались, но опера ловко управлялись с ними, изредка спрашивая, куда класть того или иного.
     Вдруг один из оперов спросил, брать ли жука, тоже обнаружившегося на трупном покрывале. Освежив в памяти свои скудные познания в судебной энтомологии и посоветовавшись с судебно-медицинским экспертом Стеценко, я приняла решение - брать, поскольку энтомофауна трупа должна быть исчерпывающе представлена всеми обнаруженными на трупе видами насекомых. И опер бросил жука в банку с особо крупными опарышами, где жук почувствовал себя просто в своей тарелке и стал как-то недобро суетиться.
     Тут я засомневалась, а правильно ли мы все делаем, и пошла звонить профессору. Профессор подтвердил, что брать надо всех, и спросил, как выглядит этот жук - как половинка пуговицы? Я ответила утвердительно, и профессор особо отметил, что его ни в коем случае нельзя сажать вместе с опарышами - он их ест.
     То-то жук там распоясался, подумала я и пошла спасать опарышей. Но оказалось, что посадить жука в одну банку с опарышами было просто, а вот извлечь его оттуда... Вылезать он не хотел категорически, еще бы - покидать такое количество жратвы! Наконец опера в энтомологическом раже просто опрокинули банку, и жук сбежал.
     Прошло несколько часов, пока мы собрали, рассортировали и законсервировали опарышей. Но судебно-энтомологический эксперимент не удался, так как баночка с заспиртованными опарышами, неосторожно оставленная на окне в РУВД, бесследно исчезла; и я даже боялась спрашивать, куда она делась...
     В общем, вспомнив эту историю, мы пришли к выводу, что при взгляде на нашу деятельность со стороны, мы не производили впечатления нормальных людей. А я еще подумала, что если бы об этом знал мой Гошка, то жаба появилась бы у нас в доме гораздо раньше, и я бы кормила ее зоофобусами, как миленькая...
     Вернулся с дорожно-транспортного происшествия эксперт Панов, а мы все сидели в экспертной дежурке, и мне очень не хотелось уходить оттуда, несмотря на то, что Саша вел себя со мной так, как вел бы со всеми другими следователями, никоим образом не обнаруживая, что когда-то мы были близки, жили вместе и что я до сих пор его любимая женщина, в чем меня уверяют все подряд.
     Допивая третью кружку чая, я начала злиться на показное безразличие Стеценко, отчетливо понимая, что ровно половина этой злости - не на бедного Сашку, а на маньяка, который уже, похоже, вышел на свою кровавую охоту и выслеживает жертву, и вот-вот убьет ее....
     Когда я спросила Синцова, удалось ли найти Антоничева, он только отрицательно покачал головой, не вдаваясь в подробности. Но по тому, что он постоянно бегал к телефону и решал какие-то оперативно-розыскные проблемы, я поняла, что поиски идут полным ходом. Дежурная часть заверила меня в том, что на патрулирование брошены все высвобожденные силы, но результатов пока нет. А стрелка часов неумолимо двигалась к трем, и в груди у меня все холодело и холодело...
     Мы уже раза три всем дружным составом сходили в дежурку, куда нас призывали в связи с обнаружением разных трупов в квартирах, банях и сараях, но эти находки нас не устраивали, и мы, вздыхая, возвращались к экспертам и снова погружались в свое нервное ожидание.
     Панов включил телевизор, и мы все уставились в доброе лицо теледиктора, который рассказывал о задержании в американских территориальных водах российского судна, на борту которого береговой охраной было обнаружено беспрецедентное количество героина - тринадцать тонн. Такого история наркомафии еще не знала.
     - Предлагаю версию для наших рыбаков, - тут же сказал Синцов, - даже две: либо этот наркотик трое наших моряков везли для собственного употребления, что ненаказуемо, либо все тринадцать тонн подбросила местная полиция в целях провокации.
     Мы нервно рассмеялись, но синцовский юмор оценили. Все сбытчики наркотиков при задержании уверяют, что героин или гашиш им подбросили...
     Сюжет про наркотики кончился; нам рассказали спортивные новости, потом сообщили про погоду на завтра, и на экране появился циферблат. Стрелки на нем показывали почти три часа, и все мы с замиранием сердца следили, как секундная стрелка довершает свой круг по циферблату. И когда она, зараза, доползла, и циферблат сменился картинкой с пейзажем, музыка, сопровождавшая эту метаморфозу, была заглушена громким голосом дежурного по главку, раздавшимся из динамика:
     - Следователь Швецова, прошу зайти в дежурную часть...
     Конечно, мы ринулись туда всем кагалом. Я протиснулась к пульту, и оперативный дежурный подвинул ко мне карточку, на которой были записаны поступившие сведения.
     - В Петроградском районе, в парадной, обнаружен труп женщины с множественными ножевыми ранениями груди и спины.
     - Когда?
     - Только-только. Труп теплый. Даже "скорая" еще едет. Мария Сергеевна, машина для вас на стоянке, - он назвал номер машины и объявил в динамик, чтобы водитель занял свое место в экипаже. Панов и Стеценко, посовещавшись, объявили, что они поедут вместе, и дежурный кивнул.
     - Ладно, если что, я одного из вас оттуда дерну.
     С Синцовым мы не обменялись ни единым словом, ни в дежурке, ни по дороге на место происшествия. Только когда мы вылезали из машины, остановившейся у нужного нам дома, я не удержалась и тихо сказала:
     - Далековато от улицы Озерной...
     Синцов только качнул головой.
     У входа в парадную нас ждало почти все местное милицейское начальство. На начальнике МОБ (Милиция общественной безопасности), отвечающем за работу патрульно-постовой службы, лица не было. В свете приказа о патрулировании по территории, для профилактики тяжких преступлений, он уже прикидывал, какие кары упадут на его седую голову и, наверное, мысленно подыскивал себе место.
     - Кто? - спросила я на ходу. - Установлена?
     - Нет, - покачал головой местный начальник уголовного розыска. - В этом доме не живет.
     - Молодая? - спросил Панов, протискиваясь в парадную мимо крупных людей в шинелях.
     - Сейчас увидите, - пообещал начальник РУВД. - Девушка крепенькая, на вид лет тридцать. Похоже, что спортсменка.. Документов при ней нет, но мы особо не шарили, уж вы осмотрите по всем правилам. Съемку уже сделали.
     Мы наконец прорвались в парадную, и нашим взорам открылась не самая приятная картина. На полу, ничком, лежала рослая женщина в распахнутой шубе, с разметавшимися каштановыми кудрями. Повернутое в сторону лицо было залито кровью, но и сквозь мазки крови было видно, что женщина сильно накрашена.
     Из-под нее растекалась лужа темно-красной жидкости. Осторожно ступая, чтобы не вляпаться в кровавую лужу, Стеценко подошел к потерпевшей и перевернул ее.
     Откинутая рука жертвы шлепнулась об изразцовый пол парадной, глухо стукнула повернувшаяся голова, и мне стало не по себе. Я подошла и наклонилась, заглянув в остекленевшие ярко-голубые глаза. Труп действительно был еще теплый. Под распахнутой шубой, искусственной, но хорошего качества, на ней были надеты джинсы и клетчатая ковбойка, на ногах грубые ботинки. Рядом с телом не было ни сумки, ни даже какого-нибудь полиэтиленового пакета.
     - Свидетели есть? - обернулась я к милицейским начальникам, которые безмолвно стояли за нашими спинами, и они все дружно покачали головами - нет свидетелей.
     Я окинула взглядом парадную и, пока Стеценко поудобнее пристраивался у тела, чтобы произвести необходимые манипуляции, вышла на улицу и внимательно осмотрела подходы к дому. Чего-то мне не хватало, но вот чего? Что-то сильно беспокоило меня в этом трупе, но я отнесла это свое беспокойство за счет нервного перенапряжения.
     - Ты готова, Маша? - деловито спросил меня Стеценко, стоя на коленях перед убитой женщиной.
     - Готова. - Я достала из папки бланк протокола, уже сколотый скрепками вместе с копиркой, присела на каменную балюстраду, с двух сторон опоясывающую лестницу, и начала писать. Понятые уже стояли рядом.
     - Саша, может, ты сразу поедешь ее вскроешь? - спросила я Стеценко, и он, не оборачиваясь, кивнул. Конечно, случай особый, его отпустят с дежурства, а то придется ждать до понедельника. Мне некстати вспомнилась история про упавшего из окна алкаша, тело которого вечером в пятницу привезли в морг и запихали в холодильник, а утром в понедельник вскрыли и установили, что алкаш умер... от переохлаждения.
     Не оборачиваясь, он кивнул. Я огляделась вокруг и прошлась по парадной.
     Что-то на этом месте происшествия мне не нравилось. Вернее, не так: чего-то на этом месте происшествия мне не хватало. А вот чего?
     Подошел Панов, поставил свой чемодан рядом с трупом и зарядил шприц раствором пилокарпина. Стеценко к тому времени расстегнул ковбойку на животе трупа, где была повреждена ткань одежды, и обнажил три глубокие раны. Что-то его там насторожило, я поняла это по его напряженной позе. Он повернулся и поискал меня взглядом:
     - Маша, посмотри, где ее ударили?
     Я послушно отошла и стала осматривать вход в парадную. На поверхностный взгляд - ни брызг, ни потеков. Ни на дверях, ни на полу у входа.
     Вернувшись к трупу, я сказала Саше, что крови при входе не вижу. В ответ он молча показал мне на потеки крови, спускающиеся от ран на животе аж до нижней кромки джинсов.
     - Откуда она бежала?
     - Может, натекло тут, во время борьбы? - предположил Панов. Он присел и показал нам руку женщины, всю в крови и порезах. - Самооборона. Она долго сопротивлялась.
     - И никто ничего не видел и не слышал? - Я обвела недоверчивым взглядом присутствующих. Кто-то из местных работников милиции протянул мне рапорт постового, обнаружившего труп.
     - Других материалов нет, обход только начали делать. Вы так быстро приехали... - оправдывался начальник РУВД.
     Краем уха я услышала, как Стеценко говорит Боре Панову:
     - Боря, возьми отпечатки с ладоней...
     - На микрочастицы? - спросила я, присаживаясь рядом на корточки.
     - И еще кое на что, - пробормотал Стеценко, доставая из кармана джинсов трупа три пистолетных патрона и протягивая их мне. Я достала из дежурной папки чистый конверт и подставила Сашке под руки.
     - Круто, - охнул кто-то из руководства РУВД, стоявшего за моей спиной. - 9 миллиметров. "Макаров" или "стечкин"...
     Панов ловко снял с ладоней трупа отпечатки на липкую ленту, сделал смывы и стал помогать Сашке расстегивать тугой пояс на джинсах трупа. Меня позвал начальник РУВД. Я выпрямилась и отошла с ним в сторонку, заметив краем глаза, что в парадную вошел бродивший где-то Синцов. Но начальник РУВД не успел ничего мне сказать: мы оба услышали со стороны, где копошились эксперты, какой-то непонятный возглас, потом еще один, и, как по команде, обернулись к трупу.
     Панов и Стеценко успели спустить с трупа джинсы, и возгласы их были вызваны именно этим. Мы с начальником РУВД невольно подались к ним, за нами подошел Синцов. Стоя на коленях перед трупом, доктор Стеценко поднял на меня изумленные глаза и сказал каким-то не своим голосом:
     - Маша, это не женщина...
     - А кто? - глупо спросила я. Более дурацкий вопрос придумать было трудно, но никто не засмеялся. Стеценко отодвинулся, и нашему взору открылся труп со спущенными штанами.
     - Да это мужик! - рявкнул Панов и провел рукой по голове трупа. Роскошные каштановые кудри отделились от головы и легли в стороне, обнажив явно мужской череп с короткими волосами ежиком. Сейчас, когда парик был снят, яркая косметика на мужском лице стала раздражающе бросаться в глаза. Я оглядела труп.
     Теперь и руки трупа, раньше казавшиеся просто грубыми, стали выглядеть как типично мужские руки.
     - Пожалуй, не так уж это далеко от Озерной улицы, - сказал мне на ухо подкравшийся Синцов. Я вздрогнула.
     Из кармашка ковбойки трупа Панов достал одноразовый шприц в упаковке, показал присутствующим и аккуратно положил в конверт. И это осознанное действие привело меня в чувство. Я обернулась к начальнику РУВД.
     - Срочно поднимите всех. Все ваше РУВД. Обойдите все парадные в вашем районе, начинайте. с ближних к месту происшествия, потом расширяйте круг.
     Только все, хорошо?
     Начальник РУВД кивнул. Панов ободряюще сказал ему:
     - Он с такими ранами на дальние дистанции бегать не мог. Где-то здесь рядом его пырнули, быстро найдете.
     - Осмотрите дворы, мусорные контейнеры, - продолжала я. - Пусть ищут в парадных следы крови, возможно - следы борьбы, например, разбитые стекла. В парадных, во дворах, в пухто - пистолет. И нож. При обнаружении пусть ничего руками не хватают, ставят пост около найденного и срочно докладывают лично вам.
     А вы, соответственно, мне. ДПС пусть объедет все улицы и дворы, ищите машину...
     - Я обернулась к Синцову. -Андрей, скажи данные машины Антоничева. При обнаружении докладывать оперуполномоченному Синцову, - я показала на Андрея. - Откуда можно позвонить?
     Начальник РУВД, уже начавший звонить по своему мобильнику в дежурную часть района, не отрываясь от дела, без звука подозвал начальника уголовного розыска, вытащил у него из кармана куртки мобильный телефон и протянул мне. Я кивком поблагодарила владельца телефона и набрала номер дежурной части главка.
     - Это Швецова, - сказала я. - Я в Петроградском на трупе. Срочно сюда группу криминалистов с бумажными пакетами для упаковки одежды, предупредите их, что я назначу экспертизы, пусть сразу будут готовы забрать материал и провести исследования. Отпечатки с рук и одежду - на следы продуктов выстрела, следы микроналожений на одежде, исследование на наркотики. Вызовите спецтранспорт, отправить труп в морг. Свяжитесь с заведующим моргом, пусть организует вскрытие сегодня же. Через час труп можно забирать.
     - Ну что, Маша, ты довольна? - тихо спросил меня стоящий рядом Синцов, когда я закончила переговоры с дежурной частью.
     - Чем я должна быть довольна? - повернулась я к нему.
     Он кивнул на лежащий у наших ног труп, над которым возились эксперты.
     - Вот он, потрошитель женщин.
     - Ты так думаешь?
     - А ты так не думаешь?
     - Ну что, вызывай Горчакова, - вздохнула я. - Сейчас найдут пистолет и нож, надо будет осматривать, мне одной не справиться.
     - Уже вызвал, - ответил Синцов. - И ДПС я по всему городу отправил.
     Сдается мне, что Антоничев отсюда уже уехал.
     - Правильно, - согласилась я. - Я сразу не сообразила. Пост у бывшей его жены поставил?
     - А как же, - кивнул Синцов. - И в аэропорту.
     - Не поздно?
     - Со вчерашнего дня стоит.
     Я обернулась к докторам.
     - Дайте мне домашний телефон Юры Щеглова или позвоните ему сами. Пускай Крольчевского поднимет. Похоже, это, - я кивнула на труп, - его "борец", который убил Иванову и Антоничеву.
     - Маша, мы в перчатках, в кровище по уши, - сказал Боря Панов, - звони сама. - И продиктовал номер телефона.
     Я набрала домашний телефон заведующего моргом и попросила Юру отправить на работу Михаила Юрьевича Крольчевского, пусть посмотрит на нашего свеженького покойника и оценит, мог ли он быть убийцей тех женщин, трупы которых он вскрывал. Юра ответил, что ему уже звонили из дежурной части, он уже собрался, приедет сам и сам вскроет, а по дороге заберет Михаила Юрьевича.
     - А ты-то подъедешь? - спросил напоследок Щеглов.
     - Не знаю, Юра, как получится.
     В парадную нерешительно вошел милиционер, поставленный на улице охранять место происшествия. Он поискал кого-то глазами и направился ко мне.
     - Вы следователь Швецова? - спросил он, недоверчиво вглядываясь в меня. Я подтвердила это, и он сказал:
     - К вам там журналист какой-то. Я пока не пустил. Говорит, что вы его ждете.
     - Старосельцев?
     - Ну, такой... В кожаной куртке.
     Я в сопровождении милиционера направилась к выходу. За дверью парадной действительно ждал Старосельцев с кофром на плече, пританцовывая от нетерпения и крутя в разные стороны коротко стриженой головой.
     - Мария Сергеевна, - кинулся он ко мне, - ну и кордон тут! Первый раз с таким сталкиваюсь, обычно мне удается проходить, куда я захочу. Что тут?
     - Вот Андрей все расскажет, - заверила я журналиста, подводя его к Синцову.
     - Мария Сергеевна, а сфотографировать можно?
     Я пожала плечами:
     - Если уголовный розыск не возражает...
     - Класс! - крутил стриженой головой журналист, доставая из кофра фотоаппарат. Но мне уже было не до журналиста. Я села на балюстраду и занялась наконец протоколом осмотра.
     Мы с экспертами уложились в час, как я и обещала. Одежду с трупа сняли, упаковали в отдельные пакеты. Криминалистов я попросила прямо сейчас приступить к обработке объектов. Я не сомневалась, что на рубашке с трупа найдутся пресловутые каннабиноиды, частицы наркотика, совпадающие с теми, которые эксперты сняли с одежды убитых женщин. Медиков я попросила напомнить Юре в морге, чтобы он взял кровь на наркотики, на химию, но это напоминание явно было излишним, Юра и так бы сделал все, что нужно.
     Журналист вел себя прилично,