одишь по  книге  телефонограмму.  Там  стоит  ее
фамилия.
   Элементарно, Ватсон! Слушай, ты своим приходом меня сбил с панталыку,
я чего-то хотела сделать, а что - не могу вспомнить.
   Именно сейчас вспомнить, чего я хотела, мне было уже не суждено.
   В дверь постучали  двое  интеллигентного  вида  мужчин  в  одинаковых
бежевых плащах с поднятыми воротниками.
   - Мы из ФСБ, - представились  они,  хотя  это  и  так  было  понятно.
Горчаков ушел, а им я предложила сесть  и  рассказать,  что  там  у  них
стряслось.
   Они сели, переглянулись и  сказали,  что  не  знают,  как  начать.  Я
терпеливо  вздохнула.  Они  извинились,   вышли   в   коридор,   видимо,
посовещались там, через пять минут вернулись и  приступили  к  рассказу.
Говорил один из них, а второй не перебивал его, а деликатно приходил ему
на помощь, если тот долго не мог подобрать подходящее выражение.
   То, что они стеснялись мне поведать, я из их недомолвок поняла  сама:
они,  похоже,  разрабатывали  местную   группировку   партии   "Русского
национального братства" и плотно обставили некоторых  наиболее  активных
лиц, посещающих эти национал-социалистские  сборища,  по  крайней  мере,
наружка с них глаз не спускала. В один прекрасный день, не так давно,  а
именно - третьего октября, разрабатываемые втроем посетили спортзал, где
их партайгеноссе отшлифовывали приемы восточных единоборств, а затем, на
красном джипе одного  из  них,  поехали  в  наш  район  и  на  одном  из
светофоров оторвались от  наружки.  Как  мне  объяснили  смущенные  этим
обстоятельством визитеры,  у  джипа  двигатель  на  гидроусилителе;  как
зеленый  зажегся,  они  и  рванули  с  перекрестка  и  были  таковы,   а
преследователи - на старой "шестерке" - как раз на перекрестке заглохли.
   Наружники стали метаться по району, запрашивать  базу,  и  через  два
часа наткнулись на джип возле дома на улице имени великого писателя.  (Я
должна его знать, уточнили они, там через два дня после этого  подорвали
депутата Бисягина.
   Я опять вздохнула.) Сотрудники наружного наблюдения  подъехали  очень
вовремя;  не  успели  они  достать  газету  и  приготовиться  к  долгому
ожиданию, как из парадной вышли  разрабатываемые,  и  с  ними  еще  один
человек,  все  сели  в  машину,  но  не  в  красный  джип,  а  в  черный
"линкольн-навигатор", стоявший рядом, - один сел за руль, двое на заднее
сиденье, а между собой посадили четвертого, до сего момента наблюдателям
неизвестного.  Сильно  тонированные   стекла   затрудняли   наблюдателям
возможность контролировать происходящее в машине. Наблюдатели  аккуратно
двинулись вслед за "линкольном-навигатором", по пути, по согласованию  с
базой, поменяли машину на более мощную, и не зря - "навигатор"  выбрался
на Всеволожскую  трассу  и  рванул  так,  что  наблюдатели  еле  за  ним
поспевали. В районе Токсова  "навигатор"  пришвартовался  к  лесочку  на
болотистой местности и четверо  мужчин  из  машины  направились  в  этот
лесочек,  водитель  предварительно   что-то   доставал   из   багажника.
Притаившиеся за поворотом наблюдатели терпеливо  ждали,  но  разглядеть,
что там, в лесочке, происходит, не могли -  далековато,  а  приближаться
они боялись, и листва еще не вся опала, лесочек надежно прикрывал гостей
от посторонних глаз. Ждали минут  сорок,  и  наконец  объекты  вышли  на
дорогу, сели в машину и покатили прочь. И  только  когда  их  довели  до
точки, откуда те стартовали, - то есть до депутатского дома, наблюдатели
удосужились пересчитать объекты: их было трое.
   Три дня Федеральная Служба Безопасности носила это в  себе,  а  после
того как взлетел на воздух депутат Государственной Думы, они струхнули и
понеслись в городскую прокуратуру, в  свой  надзорный  отдел.  Начальник
отдела  по  надзору  за  органами   федеральной   безопасности   доложил
начальнику следственного управления, а тот спустил команду - в  районную
прокуратуру для неотложных следственных действий.
   - Все ясно, - вздохнула я. - А вы  мне  хоть  что-то  привезли,  хоть
какие-то материалы?
   - Материалы? Какие?
   - Которые дадут мне возможность зарегистрировать  их  и  выехать  для
обнаружения трупа в Токсове. Вы ведь предполагаете, что  там  в  лесочке
остался труп?
   Визитеры переглянулись.
   - А без этого никак нельзя? - спросил один из них, постарше.
   - Никак, - я сочувственно улыбнулась. - Ну хоть рапорт мне напишите.
   - Рапорт об оперативных мероприятиях?!
   У них на лицах отразился священный ужас. Я начала терять терпение.
   - Ну а как я, по-вашему, оформлю обнаружение трупа? На основании чего
я потащилась в Токсово и откопала там кого-то?
   Им, похоже, такая прозаическая мысль в голову не приходила. С большим
трудом я, наконец, втолковала им некоторые  процессуальные  тонкости,  и
мы, общими усилиями, с честью вышли из бумажного тупика. Им не терпелось
ехать в Токсово, а я задала кощунственный вопрос, не подождет ли это  до
завтра, а то сегодня  уже  стемнело.  Но  я  сама  сразу  отказалась  от
переноса  мероприятия  на  светлое  время  дня,  вспомнив,  что  сегодня
пятница, а потом два выходных. В таких случаях ждать нельзя, промедление
смерти подобно. До тебя может  приехать  кто  угодно  и  выкопать  труп,
чтобы, например, перепрятать.
   - Только сразу предупреждаю, - решительно заявила я, - своими  силами
мы не справимся. Вы не хотите объединиться с РУБОПом,  например?  У  них
есть  хорошие  навыки  работы  по  таким  сигналам,  но  ваши   заслуги,
естественно, забыты не будут.
   Они переглянулись с выражением: "Нет! На это я  пойти  не  могу!  Мне
надо посоветоваться с шефом!"
   - Позвоните руководству, - любезно разрешила я.
   Двадцать минут ушло на переговоры с начальством, и пока они  базарили
по телефону, я напряженно пыталась вспомнить, чего же я хотела;  но  так
мне ничего в голову и не пришло. Я зашла к Лешке, рассказала ему вкратце
о мероприятии, которое мне предстоит, и спросила, нет ли  у  него  бахил
или, на худой конец, солдатских кирзовых сапог.
   - А ты угадай с трех раз, - предложил Лешка.
   - А что же мне делать? - я с  сомнением  оглядела  туфли  на  высоком
каблуке.
   - Я же там утону в болоте или туфли потеряю, неизвестно, что хуже.
   - Так ты вечно во что-нибудь ввяжешься, все у тебя не  как  у  людей.
Может, в РУБОПе найдется для тебя обувка.
   - Лешка, что же я хотела, с чего ты меня сбил? Я так и не  вспомнила,
- пожаловалась я, но без толку.
   - По работе что-нибудь?
   - Вроде бы нет, но точно не помню. Ну ладно.
   Когда я вернулась в  кабинет,  санкции  на  сотрудничество  уже  были
получены, и я с удовольствием набрала номер Василия Кузьмича, предвкушая
его реакцию на то, что я сейчас предложу ему уконтрапупить Вертолета.
   - Василий Кузьмич, у вас бахилы есть? - с  ходу  поставила  я  вопрос
ребром, как только Кузьмич взял трубку.
   - Нету, Машечка, а что, на рыбалку собралась?
   - И вас приглашаю, можете для Вертолета камеру заказывать. Но  только
если найдете бахилы для меня.
   - Машечка, да я тебе  водолазный  костюм  найду,  если  хочешь!  Тебе
Кораблева одного хватит или еще кого-нибудь посылать? -  поинтересовался
он, как только я ему рассказала суть операции.
   - Со мной еще два комитетчика, думаю, что  справимся,  только  медика
закажите и транспорт надо обеспечить. И освещение.
   - Чего желаете, царица души моей? - пропел Василий Кузьмич. -  Тройку
вам запрячь или "ягуар" подать к подъезду?
   - "Линкольн-навигатор", - ответила я.
   Кузьмич радостно захихикал.
   А Кораблев примчался за нами так  быстро,  что  мы  и  оглянуться  не
успели; предусмотрительный Кузьмич все-таки прислал еще своего  водителя
на отдельском "форде" вместе с понятыми - двумя солдатиками из  военного
училища, расположенного в двух домах от РУБОПа.
   - А за медиком дежурный просил нас заехать, - передал мне водитель.
   Ну заехать так заехать. Когда мы  все  погрузились  и  направились  в
главк за доктором, я вспомнила, наконец, чего же я  хотела:  поесть.  Но
было уже поздно.
   Когда мы подъехали к ГУВД, я вызвалась  сходить  за  медиком,  втайне
надеясь на то, что у докторов можно  будет  перехватить  чего-нибудь  на
зуб.
   Подходя к дежурному отделению по затихшему  уже  коридору  главка,  я
остановилась перед самой дверью, достала из сумки косметичку и попудрила
нос, а во время этой нехитрой операции, коль скоро  мне  не  мешал  стук
собственных каблуков, невольно прислушалась к голосам,  доносившимся  из
комнаты медиков.
   - Ну что Швецова? - вопрошал такой знакомый мне тенор Левы Задова.  -
Что вы  все  так  на  ней  защитились?  Что  в  ней  особенного?  Ничего
особенного, обыкновенная стерва, да еще и с претензиями.
   У меня сразу испортилось настроение и даже чувство голода ушло.
   Расстроенная, я сунула пудреницу обратно в сумку и распахнула дверь.
   - А-а, Машенька, - приветливо  заулыбался  доктор  Задов,  вставая  с
дивана и раскрывая мне свои объятия. - Как я рад тебя  видеть!  Ну  что,
собираться? Вместе поедем? Люблю с тобой ездить... - болтал он, проверяя
комплектность экспертной сумки. - Что нас там ждет?
   - Судя по всему, обгоревший труп, - сухо ответила я. -  Спускайся,  я
жду внизу, - и хлопнула дверью.
   Когда наша представительная колонна неслась  по  темной  и  пустынной
трассе, я подумала, что на головной машине не хватает  плаката:  "Ударим
автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!"
   По мудрому совету Кузьмича, который я  в  полной  мере  оценила  лишь
потом, мы заехали в местное отделение милиции, с дальним  прицелом  -  в
надежде, что  наша  операция  будет  не  бесцельной,  -  прихватили  там
помдежурного  и  постового  с  машиной,   брезент   и   огромный   кусок
полиэтилена.
   В лесу ночью - это совсем не то, что в  лесу  днем.  Проваливаясь  по
колено в болотистую почву, мы кое-как добрели до нужной рощицы, при этом
я висела на Кораблеве, боясь отлипнуть  от  него  хоть  на  секунду.  Он
мужественно волок меня на себе, приговаривая, что  во  мне  как  минимум
пятнадцать килограммов лишних и что меня в детстве плохо научили ходить,
потому что более неуклюжей женщины он еще не встречал. Я кротко  сносила
все эти чудовищные упреки,  поскольку  мне  было  страшно.  И  не  имело
никакого значения то, что путь наш подсвечивался  мощной  лампой  и  что
меня окружали несколько вооруженных мужчин.
   Наконец - а путь показался мне бесконечным - мы вошли в жидкий лесок,
и провидение сжалилось над нами:  луч  фонаря  сразу  упал  на  довольно
большой грязно-белый предмет. К нему  мы  и  устремились,  спотыкаясь  о
кочки и уворачиваясь от хлестких веток деревьев.
   - Канистра! - объявил один из солдатиков, он первый добрался до цели.
   "Да-а! Ему-то хорошо в сапогах!" - завистливо подумала  я  и  тут  же
ойкнула - кто-то больно укусил меня под коленку.  Я  хлопнула  по  месту
укуса, но безуспешно, - то, что укусило, уже улетело или упрыгало,  зато
под коленкой вздувался волдырь. Что-то шарахнулось под кустами, с  шумом
продираясь куда-то над землей. "О Боже!" - промелькнуло у меня в голове.
   - Заяц! - предположил второй солдатик.
   - Ты что, откуда тут зайцы? - заспорил его товарищ.
   - Ну тогда кошка, - покладисто ответил тот.
   Ну, вот и мы доковыляли до канистры, и  нам  в  ноздри  ударил  запах
бензина и чего-то еще, неприятного и тревожного. Один  из  комитетчиков,
подобрав полы своего длинного бежевого плаща, поставил ногу на  какое-то
обгорелое бревно, лежащее на небольшой шершавой  полянке,  и  вдруг  это
бревно под ним зашипело и запузырилось. Он с  ужасом  выдернул  ногу  из
вязкой вонючей массы, и мы поняли, что даже откапывать труп не придется,
вот он, перед нами.
   Этот комитетчик отпал сразу, было ясно, что он нам не помощник. Он  с
воем носился по  полянке,  дрыгая  босой  ногой,  поскольку  запачканный
ботинок сразу сбросил. (Забегая вперед, скажу, что перед  тем,  как  нам
уехать, солдатики битый час искали вокруг полянки его обувь.) Лева Задов
надел резиновые перчатки, присел возле трупа, а я склонилась над ним, не
выпуская  из  рук  Кораблева.   Тот   свободной   рукой   зажимал   нос,
отворачивался и бубнил, что он не нанимался  нюхать  это  безобразие,  и
вообще он пойдет посидит в машине,  и  довел  до  того,  что  Левка  ему
пригрозил, что сейчас Кораблев будет помогать ему  труп  переворачивать.
Кораблев затих.
   - Ну что, Маша, - тыльной стороной руки  в  резиновой  перчатке  Лева
поправил сползающие очки, - он - мешок с костями, ребра все  переломаны,
череп цел. Зубы выбиты, передние, скорее всего, ткнули чем-то в рот.  От
трупа резкий запах бензина, и в рот влили наверняка. Везем в  морг,  там
осмотрим как следует.
   Он выпрямился и помахал местным милиционерам:
   - Ребята, давайте брезент и полиэтилен,  сейчас  погрузим  и  в  морг
отвезем.
   Ребята без всякого  энтузиазма  попытались  свалить  это  занятие  на
солдатиков, но, увидев,  что  одного  солдатика  уже  тошнит  в  кустах,
все-таки закрыли грудью амбразуру. После того  как  труп  был  завернут,
между водителями разгорелся жаркий спор, на чьей машине  везти.  Местный
помдеж спорил по инерции,  понимая,  что,  как  ни  крути,  укутанный  в
брезент  труп  не  влезет  ни  в  сверкающую  Ленькину  машину,   ни   в
навороченный рубоповский "форд",  ни  в  скромную  машину  комитетчиков.
Отдуваться придется именно им.
   Они только поныли про бензин, - это ж сколько бензина надо на  дорогу
до городского морга и обратно! Рубоповский водитель пообещал им в городе
залить бензина сколько нужно, и они успокоились. Путь из леса  с  трупом
занял втрое больше времени, чем путь в лес. Перед тем как тащить труп  к
машине,   помдеж   попытался   склонить   постового   поохранять   место
происшествия. Тот в грубой форме отказался и популярно объяснил почему:
   - Ты что, офигел?! Вот буду я тут ночью сидеть один, кусты  охранять!
Я боюсь.
   Как помдеж ни стыдил постового, тот стоял на своем. Боюсь, и все тут.
Я его понимала...
   Помдежурного предложил разжечь на  полянке  костер,  чтобы  постовому
было повеселее, но тут уже я  воспротивилась:  неизвестно,  сколько  тут
бензина разлито, сгорит весь лес с постовым вместе. Ладно уж, не денется
никуда место происшествия.
   - А если бандиты приедут и увидят, что трупа нет? Не спугнем?
   - А если бандиты приедут и увидят тут милиционера, им что,  спокойнее
будет? - возразила я.
   Помдеж сдался. Все потихоньку снялись и побрели к дороге.
   - Стоп! А бутылка у нас есть? - спохватилась я.
   - Сразу и отметим успех операции? - подмигнул ру-боповский  водитель.
- Или за помин души покойничка?
   - Господи, у вас одно на уме. Искусственные координаты оставим.
   - А если нету бутылки? -  вмешался  Кораблев.  -  Надо  было  заранее
побеспокоиться!
   А то на охоту ехать - собак кормить. Вот так вы и работаете!
   - Да я просто рассчитываю, что в милицейских машинах всегда  найдется
пустая бутылка.
   Водитель принес из машины пустую бутылку из-под пива. Я  написала  на
бумажке, что сегодня, такого-то числа, на этом месте был обнаружен  труп
неизвестного мужчины;  указала  свои  данные,  номер  телефона,  понятые
расписались  под  текстом,  бумажку  мы  засунули  в  бутылку,  заткнули
отработанной резиновой перчаткой и неглубоко  закопали  бутылку  на  том
месте, где еще недавно лежал труп.
   - А зачем это? - поинтересовались комитетчики.
   - Если вдруг убивцы  изъявят  желание  показать  место,  где  сгубили
невинную душу, мы сюда с ними приедем,  они  ткнут  пальцем  вот  в  эту
полянку, а как мы проверим, что они правильно показали место? Мы  копнем
почву и вытащим бутылку, а в ней записка, подтверждающая, что  такого-то
числа именно тут следователь Швецова обнаружила  труп.  Ну  все,  теперь
можно ехать.
   Нога у меня ныла, я долго крепилась, дуясь на Задова, но на полдороге
поняла, что вынуждена к нему обратиться:
   - Лева, посмотри мне ногу, меня какое-то насекомое в лесу укусило.
   - Да кто вас мог укусить в такое время, - прокомментировал сидящий за
рулем Кораблев (мы с Задовым ехали в его машине). -  Насекомые  уже  все
померли, осень ведь глубокая. Только вот змея могла цапнуть. Они  сейчас
голодные...
   У меня закололо сердце. Мы с  Левой  завозились  на  заднем  сиденье,
пытаясь пристроить мою ногу так, чтобы ему было видно место укуса, Левка
возился-возился, потом сдался  и  сказал,  что  у  отделения  все  равно
тормозить, там и посмотрит. Я уже представляла себе, как моя нога синеет
и отмирает от укуса гюрзы или анаконды,  или  что  там  еще  есть  самое
страшное, остаток своих дней я влачу, прикованная к инвалидному  креслу,
если вообще останусь в живых; видения приобретали все  более  отчетливый
характер, пока мы не сделали стоянку и  доктор  Задов  все  не  опошлил,
заявив, что никто меня не кусал, а под коленкой у меня острая колючка, и
он сейчас ее вытащит и смажет мне ссадину йодом. Про  себя  я  отметила,
что каждое происшествие мне стоит  колготок,  -  я  несу  потери  то  на
пожарной лестнице, то в глухом лесу...
   Впереди еще был осмотр трупа в морге и составление  протокола.  Когда
я, примостившись с протоколом на коленях  возле  секционного  стола,  на
котором лежал труп, взглядывала  на  объект  осмотра,  меня  всякий  раз
ужасали ослепительные белки глаз и белые зубы на фоне обугленного  лица.
Я уже знала, что ночью эта картина  будет  меня  преследовать.  Впрочем,
какой ночью! Скоро рассветет...
 
*** 
 
   Я не поддалась на провокацию Василия Кузьмича, который при всем своем
показном добродушии умел безжалостно выкрутить руки, и  умолила  его  не
рваться в бой с Вертолетом именно сейчас, под субботнее утро.
   - Кузьмич, миленький, решите вопрос с дежурным следователем, если  уж
так не терпится, а еще  лучше  подождите  до  понедельника.  Никуда  ваш
Вертолет не денется, а от меня уже  толку  никакого,  я  усну  во  время
допроса.
   Поскольку, разговаривая с ним, я пальцами поднимала себе веки,  чтобы
не заснуть, Кузьмич понял, что от меня действительно уже никакого толку,
и отпустил с миром, а сам остался продумывать глобальную операцию  "Каюк
Вертолету". Напоследок я  ему  намекнула  на  возможность  поработать  с
областной прокуратурой - труп-то из Токсова.
   Кораблев повез меня домой, высказав мне по дороге все, что он  думает
о нерадивых следователях, которые из-за собственного разгильдяйства сами
по ночам не спят и другим не дают.
   - Вы что думаете, ваш мужик будет долго терпеть такое?
   - Я надеюсь, что он любит во мне личность, а не домохозяйку,  -  вяло
отвечала я, отчаянно борясь со сном.
   - А, бросьте! Любовь приходит и уходит, а кушать  хочется  всегда.  А
личностей мужчины вообще никогда не любят, зарубите это себе на носу,  -
наставительно вещал Кораблев. - Если  уж  так  получилось,  что  женщина
умна, уж если постигло  ее  такое  несчастье,  то  она  должна  свой  ум
употребить на что? На то, чтобы скрывать его как можно тщательней и ни в
коем случае перед мужиком не афишировать.
   - То есть дурой притворяться? - из последних сил спрашивала я.
   - Не дурой, а дурочкой. Дьявольская разница!
   - Ой, Кораблев! Точно, я дура! - Я открыла  глаза  и  выпрямилась  на
сиденье.
   - Давно хотела тебя попросить и все время забывала. Ленечка,  съезди,
пожалуйста, в больницу к Скородумову, поспрашивай  тихонько,  никто  его
вещи забрать оттуда не пытался? И вообще что-то мне неспокойно за  него.
Может, пост там выставить?
   - Ага, так вам пост и выделят! Он что, депутат Государственной  Думы?
- ехидно ответил Кораблев. - А что касается вещей, я не дурее некоторых.
Вам это еще и в  голову  не  пришло,  а  я  уже  выяснил,  что  лжекузен
Скородумова  к  вам  пришел  аккурат   оттуда.   Ему   там   скрупулезно
перечислили, в чем Олег Петрович прибыл в больницу и что имел при  себе.
Только там ему ничего не дали. Но пасаран! Так что можете не переживать,
вам свой умишко особо можно и не скрывать, ниче