рчук  ему
невозмутимо ответил, что сдурели они сами, если не видят здесь убийства.
Он показал им на стол, уставленный тарелками и рюмками, причем две рюмки
имели на краях следы помады. Он показал им на  шкаф  в  комнате,  дверцы
которого были распахнуты,  а  пустые  полки  красноречиво  указывали  на
похищение имущества, в нем находившегося. Наконец он снял со спины трупа
волос, явно ему не принадлежащий и аккуратно опустил его в пакетик, хотя
вообще-то это должен был сделать судебный медик. И все,  что  обнаружил,
он молча сфотографировал.
   Но и после этого так называемый дежурный  следователь  не  проснулся,
образно говоря. Он пошел на принцип. Находки эксперта его не убедили, он
решительно заявил, что здесь самоубийство, и велел сворачиваться.
   Так и списали  этот  труп  как  некриминальный,  и  две  недели  жили
спокойно,  пока  сотрудники  отдела   Управления   уголовного   розыска,
занимающегося грабежами и разбоями, не привели двух проституток, которые
желали покаяться в содеянном и рассказали леденящую душу историю о  том,
как с потерпевшим познакомились в ресторане, где он заливал свою  личную
драму горячительными напитками. И после знакомства решили ехать  к  нему
продолжать отношения. Весь фокус был в том, что вслед  за  ними  поехали
два их сутенера, которые собирались действовать по  отработанной  схеме:
девушки распаляют клиента, а потом неожиданно провоцируют ссору. Клиент,
как правило, распахивает дверь и говорит что-то вроде: "Вот Бог,  а  вот
порог", и девушки выходят, снимая с себя подозрения, однако  в  открытую
дверь тут же заходят двое крепких мужчин, которые нейтрализуют клиента и
грабят квартиру.
   В этом случае все шло по плану, за  исключением  одного:  потерпевший
оказался крепышом, и  преступники  не  рассчитали  силу.  Придушили  его
слишком сильно, до смерти. Но делать было нечего, они  позвали  девушек,
терпеливо дожидавшихся в парадной, и вчетвером обнесли квартиру.
   А вот когда к нам на блюдечке принесли чистосердечные признания,  вот
тогда побежали к эксперту Федорчуку, упали к нему  в  ножки  и  сказали:
"Геноч-ка, ты был прав, не выкинул ли ты, не дай Бог, то, что понаизымал
с места происшествия?" К счастью, Геночка ничего не  выкинул,  благодаря
чему виновные были  привлечены  к  уголовной  ответственности,  вина  их
доказана  и  дело  передано  в  суд.  А  если  бы  не  Геночка?  Страшно
подумать...
   Устав разбираться в непотребном почерке  следователя,  производившего
осмотр, я сняла телефонную  трубку  и  позвонила  Гене  Федорчуку.  Гена
оказался на месте, добросовестно передо  мной  отчитался,  что  в  обеих
парадных  он  обработал  сплошняком  внутреннюю  и  внешнюю  поверхность
дверей, и стены возле трупа, но признался,  что  еще  не  принимался  за
исследование того, что набрал оттуда. Я его пригласила в две  оставшиеся
парадные  -  последнее  место  происшествия,  кстати,  не  мешало  бы  и
сфотографировать.
   - Хорошо, - покладисто ответил Гена. - В последние дни сухо, дождя не
было, может, какой материал и наберем. Когда поедем?
   Я пообещала  свистнуть  ему,  как  определюсь,  и  пошла  к  шефу  на
совещание, туда уже подтягивались мрачные милицейские начальники. Каждый
из них считал своим  долгом  лично  осмотреть  мою  шишку,  видимо,  как
главное вещественное доказательство, и высказать свои соображения о том,
насколько это портит мою внешность и как же можно было быть такой дурой.
   Двадцать минут ждали начальника убойного отдела Костю Мигулько. Когда
задержка  стала  уже  неприличной,  начальник  РУВД   стал   обзванивать
последовательно  всех  оперов  отдела,  дежурную  часть,  позвонил  даже
Мигулько домой, после чего догадался, наконец,  набрать  номер  сотового
телефона Кости.
   - Что-о?! - заревел он, услышав Костин голос. - Немедленно!  Прокурор
ждет!
   Еще через десять минут  появился  смущенный  Костик.  Начальник  РУВД
показал ему из-под стола кулак. Костя заалелся, как маков цвет. Когда мы
расселись за длинным столом для совещаний, Костик, устроившийся рядом со
мной, тихо поведал, что аж за полчаса вышел из РУВД на совещание,  пошел
пешком, благо погода хорошая.
   - Дай, думаю, прогуляюсь, - шептал он мне, пока начальники  обсуждали
организационные вопросы, - по дороге на  вокзал  зашел,  купил  пирожок,
иду, жую. Смотрю - электричка, двери открыты, и все на нее бегут. Ну и я
побежал. Сел в электричку, пирожок ем. Опомнился, когда Петрович мне  на
трубу позвонил.
   Я тихонько хихикнула в  кулак.  Костик  живет  на  границе  города  и
области, домой ездит на  электричке.  Конечно,  его  ноги  автоматически
понесли по знакомому маршруту: раз пришел на вокзал,  да  еще  и  увидел
электричку своего направления, значит, надо садиться, сработал  рефлекс.
Тем более мысли были заняты пирожком.
   Шеф выразительно посмотрел на меня. Мы замолчали. Началось обсуждение
инцидента, как любезно выразился замначальника РУВД.
   - Мария Сергеевна, я слышал, что вы распорядились наручники  снять  с
задержанного и охрану удалили. Это  так?  -  спросил  меня  замполит  из
райуправления, нахмурив брови.
   Ладно, с замполитом я разделаюсь одной левой. На меня ничего  свалить
не удастся. Мне только интересно, зачем замполита притащили?
   - Степан Васильич,  хочу  вам  напомнить,  что  наручники  надеваются
только в специально оговоренных законом случаях. Допрашивать человека  в
наручниках незаконно. И определять круг лиц, присутствующих при допросе,
- прерогатива следователя. Более того, если вы помните, во время допроса
никаких инцидентов не произошло.
   Шеф, не дав мне договорить, пнул меня под столом ногой.
   - Мария  Сергеевна,  Степан  Васильич  хочет  сказать,  что  личность
задержанного преступника  диктовала  особые  меры  предосторожности.  Вы
уверены в том, что, оставшись с задержанным наедине, без охраны, сняв  с
него наручники, вы приняли правильное решение?
   - Уверена. - Я выдержала взгляд шефа.
   - Зачем такая бравада?
   - Владимир Иванович, разумный контакт при допросе,  который  позволил
бы получить хоть какую-то информацию, можно было установить только таким
способом. Ни в наручниках, ни в присутствии охраны задержанный  не  стал
бы говорить.
   - А зачем тебе с  ним  говорить?  -  прогремел  начальник  уголовного
розыска. По-моему, он перед совещанием подкрепился  коньячком  и  теперь
рвался всех научить жизни.
   Шеф опять пнул  меня  под  столом.  Я  вдохнула  и  выдохнула,  потом
продолжила:
   - Я считаю, что установить с ним контакт было крайне важно. У нас  же
нет никаких данных  о  его  личности.  Отсутствуют  данные,  позволяющие
установить связь между ним и потерпевшим.
   - Да  там  и  без  всякой  связи  доказухи  полно!  -  снова  рявкнул
уголовно-розыскной начальник.
   Ну вот, сначала замполит меня будет учить,  как  допрашивать,  теперь
уголовный розыск - зачем допрашивать.
   "Да, - подумала я, - им всегда доказухи хватает". Весной  я  приехала
наместо  заказного  убийства,  когда  все  милицейские  начальники   уже
затоптали и залапали все, что возможно и невозможно.  Начальник  розыска
повел меня на чердак, откуда стреляли,  и  лично  продемонстрировал  мне
брошенный автомат, схватив его с пола и поворачивая в разные стороны.  Я
ему попеняла: "Зачем же он хватает вещественное доказательство,  на  нем
ведь могут быть отпечатки пальцев, запах, наконец". А он отмахнулся: "Да
ладно, тут и так доказухи полно". - "Какую доказуху вы имеете в виду?" -
поинтересовалась я, и он гордо  ответил:  "А  пули  в  трупе?  Мы  их  к
автомату "привяжем""... Я махнула рукой и ушла с чердака, так и не задав
вопроса - а как он автомат-то к подозреваемому "привяжет"?..
   -  В  предмет  доказывания   входят   еще   и   мотив   действий,   и
взаимоотношения  между  участниками   преступления.   -   Я   постепенно
успокоилась, так что шефу не  пришлось  больше  размахивать  ногами  под
столом. Но ему, похоже, тоже надоели милицейские претензии.
   - Товарищи, я хочу напомнить, что побег  стал  возможен  не  по  вине
Марии Сергеевны, а по вине сотрудников уголовного розыска,  -  осторожно
заметил он.
   - Побег стал возможен, - вступил доселе молчавший начальник  РУВД,  -
по вине следователя прокуратуры. Вы, -  повернулся  он  ко  мне,  честно
пытаясь не смотреть на  мою  шишку  и  все  время  соскальзывая  на  нее
глазами, - должны были составить протокол задержания и сдать человека  в
изолятор временного содержания. Там, - он выдержал театральную паузу,  -
никакие фокусы с выпрыгиванием в окна не прошли бы.
   Воцарилась тишина. Я опустила глаза. Можно было  бы  сказать  словами
Ильича, "что формально это правильно, а по существу  -  издевательство".
Конечно, так и полагается. Но так никто не делает. Мы привыкли  к  тому,
что сразу после составления протокола задержания  переходим  к  допросу.
Никто не хочет заморачиваться и  разбивать  эти  действия  на  несколько
трудоемких этапов: процессуальное задержание с  составлением  протокола,
объявление подозреваемому, что  он  водворяется  в  изолятор  временного
содержания,  ожидание  конвоя,  оформление  в  ИВС,  причем   достаточно
длительное - личный  обыск,  дактилоскопирование  и  прочее,  водворение
задержанного в камеру, вывод  его  из  камеры  в  следственный  кабинет,
оформление документов на допуск в  ИВС  адвоката...  Куда  как  проще  и
логичнее: составить  протокол  задержания,  объявить  его  задержанному,
допросить его с адвокатом в кабинете у опера, после  чего  со  спокойной
совестью пойти домой, оставив оперативникам документы  на  оформление  в
изолятор. Они сдадут его в ИВС, там найдут понятых для  личного  обыска,
откатают пальцы и поместят клиента в камеру.
   Если же делать все по правилам в каждом случае - а в камеру ежедневно
попадают   не   только   клиенты   прокуратуры,   но    и    милицейские
подследственные, которых не в пример больше,  -  начальник  РУВД  первый
взвоет. Я могла бы сейчас сказать об этом и устроить полемику. Но зачем?
Я уже давно не оправдываюсь, даже если опаздываю к  руководству.  Просто
приношу извинения, а в принципе, какая разница, из-за чего  я  опоздала:
по семейным обстоятельствам или потому, что автобус вовремя не подошел.
   К тому же формально начальник РУВД прав.  Он  вообще  у  нас  большой
иезуит. Пару лет  назад  было  координационное  совещание  по  борьбе  с
угонами личного автотранспорта. Он, тогда занимавший должность  зама  по
оперработе, выслушал жалобы начальников территориальных подразделений на
вал этих  преступлений,  захлестнувших  район,  их  рапорта  о  попытках
оздоровить ситуацию патрулированием, организацией общественных стоянок и
прочими доморощенными средствами, потом встал и заявил, что  рекомендует
всем  простой,  но  очень  эффективный   способ   профилактики   угонов:
автолюбитель, поставив машину во дворе, должен перед уходом домой  снять
с машины стартер; вот тогда никто машину не угонит, как ни старайся. Все
дружно хмыкнули: снять-то можно, а вот попробуй его утром поставь назад,
особенно  если  торопишься  на   работу,   особенно   если   погода   не
способствует... Но шутки шутками, а после совещания  участковые  всерьез
ходили по квартирам и уговаривали автолюбителей снимать стартеры.
   Теперь  начальник  РУВД  достаточно  ловко  подставил  меня,  объявив
главной  виновницей  побега.  Странно,  что  еще  не  прошелся  по  моей
варварской попытке задержать беглеца, приведшей к причинению  серьезного
вреда его здоровью.
   Я расстроилась, прикидывая, во что мне это обойдется. С меня  еще  не
снят выговор за оправдание по одному из прошлых дел. Если  опять  впаяют
что-нибудь, так недолго и с работы  вылететь.  С  трудом  вернувшись  из
эмпиреев в  кабинет  прокурора,  я  с  удивлением  услышала,  что  боссы
обсуждают  возможное  заключение   по   служебной   проверке   в   плане
ответственности собственных работников, а я уже вроде как вычеркнута  из
числа врагов народа. Понятно, это шеф постарался, и спасибо ему за  это.
Можно сказать, что мы вырвали победу  из  рук  поражения.  Деморализовав
идейных противников, шеф  даже  умудрился  выколотить  из  них  обещание
выделить оперов в бригаду по  расследованию  последнего  убийства.  Дело
зашло так далеко, что начальник РУВД даже поинтересовался, не  нужно  ли
мне чего по черепно-мозговым, и услышав, что  нужно  произвести  осмотры
мест  происшествий   с   участием   криминалиста,   изъявил   готовность
предоставить для  этого  свою  машину  и  любого  эксперта,  которого  я
пожелаю. Я, естественно, пожелала Федорчука. Выходя после  совещания  из
прокуратуры и садясь в новенькую,  ароматизированную  машину  начальника
РУВД, я  все  еще  недоумевала,  чем  Владимир  Иванович  так  шантажнул
милицейское начальство. Ладно, потом спрошу у Костика Мигулько.
   Рувэдэшный водитель высадил нас с Геной возле парадной,  где  получил
травму предпоследний потерпевший, а сам отпросился на  часок  домой.  Мы
вошли в парадную, огляделись, вытащили из ближайшей квартиры  заспанного
дядьку,  который  вернулся  с   ночной   смены,   и   ангажировали   его
засвидетельствовать процесс изъятия следов рук. Дядька вспомнил,  что  у
них в парадной ударили по голове человека, и  пообещал  свою  подпись  в
протоколе.
   - Только вы работайте, ребята, а я  посплю  пока.  Через  часок  жена
подойдет, она тоже распишется.
   Зевая, дядька ушел к себе, а мы огляделись в парадной.
   - Маша, я на тех двух осмотрах прикинул,  где  могут  быть  следы,  -
раздумчиво сказал Федорчук. - Двери, натурально, захватаны до безобразия
- все-таки парадная. Но там же штаны были спущены с мужиков...
   - Расстегнуты, - поправила я.
   - Да, расстегнуты. Тела лежали возле стены, парадные везде  узкие.  И
здесь, видишь не разгуляешься. Вот я и прикинул: злодей же  нагибался  к
телу, значит, когда вставал, мог опереться рукой о стену.
   - Логично. А в тех парадных ты смотрел, было что-нибудь на стенах?
   - Ну, натурально.  И  в  одной,  и  в  другой  стены  в  принципе  не
залапанные, это и понятно, стена не дверь, за нее хвататься  нужды  нет.
Но и там, и сям я снял по ладони.
   - Все-таки были отпечатки? - Я подпрыгнула.
   - Были, - медленно кивнул Гена. - Достаточно хорошие, свеженькие.  И,
похоже, везде правая ладонь. Ну что, здесь посмотрим? Помнишь, где  тело
лежало?
   Я вытащила из папки несколько листков  бумаги  -  уголовное  дело  по
факту причинения тяжкого вреда здоровью гражданина Селько. По показаниям
врача "скорой помощи" и жильца дома, обнаружившего тело, потерпевший был
найден лежавшим ногами к двери. Ударил его, по всему  выходило,  кто-то,
кто вошел вслед за ним в парадную; он упал ничком,  а  нападавший  потом
перевернул его на спину - наверное, для того, чтобы  расстегнуть  брюки.
По крайней мере,  расположение  и  конфигурация  мазков  крови  на  полу
парадной, еще не затоптанных до конца, позволяли сделать такой вывод.
   Мы определили участок стены, вдоль которой лежало  тело,  и  очертили
воображаемые границы поверхности, которую предстояло обработать.
   Гена достал  фонарик,  посветил  на  стену  сбоку,  что-то  увидел  в
косопадающем свете, удовлетворенно хмыкнул и принялся  за  дело.  Открыв
свой   экспертный   чемодан,   он   долго   выбирал,   каким    порошком
воспользоваться,  наконец,  извлек  нужный  пакетик  и  стал   методично
наносить порошок на стену парадной. Я присела в  стороне  на  ступеньку,
подстелив чистый бланк  протокола  осмотра,  и  стала  заполнять  другой
бланк, описывая, как выглядит парадная, и что и  где  мы  ищем.  Гена  с
кисточкой в руках сначала насвистывал, потом замолк и поинтересовался  у
меня:
   - Как у тебя с доктором, все тип-топ?
   - А что это ты спрашиваешь?
   - Ну раз он у тебя ночует, значит, все тип-топ?
   - Гена, уж от тебя-то я не ожидала, - простонала я. - Из моей спальни
что, прямая трансляция в дежурную часть РУВД?
   - Извини, я не думал, что тебе неприятен мой вопрос. Ты же знаешь, мы
все за тебя переживаем.
   -  Мне  просто  интересно,  как  быстро  распространяются  сплетни  в
милицейской среде?
   - На милицейскую среду зря грешишь, - возразил Гена, продолжая водить
кисточкой по стене. - Поскольку я  про  этот  радостный  факт  узнал  от
прокуратурского следователя Горчакова.
   На это я только бессильно скрипнула зубами. И мужики еще осмеливаются
что-то вякать про женское пристрастие к перемыванию косточек. На себя бы
посмотрели!
   Хлопнула дверь, в парадную вошла молодая женщина с ребенком на руках.
Она подозрительно оглядела нас, но отважно  прошла  мимо.  От  сквозняка
меня с ног до головы обсыпало излишками порошка, которым Гена  припудрил
стену. Я машинально провела рукой по лицу и взвыла от боли,  задев  свою
шишку. Гена на мой вой обернулся, посерьезнел, видимо,  я  так  от  боли
переменилась в лице, и, бросив свой инструмент, принялся  оказывать  мне
помощь: достав из экспертного чемодана какой-то  флакончик,  брызнул  из
него на марлечку и аккуратно протер мне лицо.
   - Что это? - спросила я, проморгавшись. - Я в жабу не превращусь?
   - Наоборот, - меланхолично ответил Федорчук, - как раз превратишься в
принцессу.
   - Спасибо, добрый волшебник, -  пробормотала  я,  доставая  из  сумки
пудреницу и рассматривая, в кого же я превратилась.
   - Это еще что, - успокоил меня Федорчук, внимательно  наблюдавший  за
моими ужимками перед зеркалом. - Помнишь, был  случай,  когда  медик  на
берегу реки осматривал труп не первой свежести. Залез в  это  гнилье  по
локоть, а потом перчатку резиновую содрал с руки и  бросил  в  реку,  но
промахнулся и попал прямо в лицо следователю.  Ему  было  хуже,  я  тебя
уверяю.
   - Чего тут помнить, это было практически при мне.
   - Но это была не ты? - Гена прищурился, всматриваясь в мое лицо,  как
будто пытаясь найти на нем следы трупной гнили.
   - Это была я и как раз тогда превратилась в жабу.
   - Да ладно, это была не ты.
   - Не я, не я.
   - Слушай, - Гена не  мог  оторвать  глаз  от  моей  шишки,  -  а  это
задержанный тебя так приложил? Ногой, что ли?
   - Нет, это я стала биться головой о батарею, когда он сбежал.
   - Но его же поймали?
   - Поймали, и в землю закопали, и надпись написали, - пробормотала  я,
переворачивая страницу протокола.
   - Слушай, а он правда киллер? Профи?
   - Ах, Геночка, хотела бы я это знать. Он вообще не установлен у  нас.
Ни имени, ни фамилии.
   - А как будешь устанавливать?
   -  Ну   как...   Сначала   дактилоскопируем,   отпечатки   зашлем   в
информационный центр, в Москву.
   - Потом?
   - Потом... - Я задумалась.  -  Вот  была  бы  у  нас  развита  генная
дактилоскопия... Всего-то надо: у каждого гражданина раз в  жизни  взять
капельку крови в банк генетических данных. Взяли,  обработали,  получили
генную  информацию,  занесли  в  компьютер  -  и  все  дела.  На   месте
происшествия изымаем кровь, или сперму, или волос преступника,  проводим
генетическое исследование, закладываем данные в компьютер - а на  выходе
имеем фамилию, имя-отчество и адрес.
   - Вот размечталась, - фыркнул Гена. - Да  у  нас  дактилоскопирование
поголовное не могут наладить, а ты про генетику.
   - Понимаешь, дактилоскопирование чревато нарушениями прав человека.
   - Интересно, каким это образом?  -  Гена  устал  распылять  по  стене
порошок, смахнул со лба пот и присел рядом на ступеньку.
   - Помнишь, довольно давно у нас  в  Питере  было  несколько  "глухих"
изнасилований школьниц? Опера нашли парня, по приметам похожего,  и  его
вроде бы негласно опознала одна из потерпевших. Парень, естественно, все
отрицал.   А   других    доказательств    не    было.    Тогда    добрый
эксперт-криминалист пообещал помочь. Парня отвели в столовую,  дали  ему
попить компотику, а стакан  потом  отнесли  эксперту.  Эксперт  снял  на
пленочку отпечаток пальца подозреваемого, со стакана из-под  компота,  и
перенес этот отпечаток на стакан, изъятый с места происше