совершенно  не  ассоциируя  свой
ответ с рекламой пива.
   - А отпечатки взял?
   - Обижаешь, начальник. - Сергей полез за пазуху и  долго  там  шарил,
пока не вытащил какой-то смятый листочек. Он  расправил  его,  поднес  к
лицу, зачем-то понюхал, после чего протянул мне:
   - На.
   - Что это?!
   - Это дактилокарта, - Кужеров с трудом  выговорил  трудное  слово,  -
потерпевшего твоего, Коростелева.
   - А где постановление о получении образцов и протокол?
   - Слушай, я тебя умоляю!..
   - Ты их потерял, что ли?
   - Ну вот, сразу и потерял! А как вы с Сашкой, помирились?
   - Не твое дело! Ты мне зубы не заговаривай, гони протокол.
   Кужеров  для  виду  еще  пошарил  по  карманам,  после  чего   честно
признался:
   - Я забыл его написать. Ну не смотри на  меня  так,  я  щас  схожу  в
больницу, сделаю.
   - Фужер, ты меня без ножа режешь, - простонала я. - Пошли в  кабинет,
при мне напишешь протокол, а я кого-нибудь пошлю его подписать.
   Я за шкирку подняла его и потащила  в  кабинет.  Когда  он  встал,  я
поняла, что он намного пьянее, чем мне показалось сначала.  Похоже,  что
он пил всю ночь.
   - Фужер, миленький, ты что, развязал?! - ужаснулась я, сбросив его на
стул у двери.
   - Да я в порядке, - лепетал он, отворачиваясь,  чтобы  не  дышать  на
меня.
   - Понятно. -  Я  открыла  сейф,  бросила  туда  смятую  дактилокарту,
вытащила из стола бланк протокола получения образцов для  сравнительного
исследования. - На, садись пиши. Иди, иди сюда.
   Кужеров с трудом поднялся и сел на мое место к столу. Я вложила в его
могучую лапищу шариковую  ручку,  но  заставить  писать  не  смогла.  Он
некоторое время сидел, уставясь в протокол, потом бросил  ручку,  поднес
мне прямо к носу свою волосатую руку с тремором и сказал:
   - Нет, Машка, и не проси. Мне сейчас  стакан-то  не  удержать,  а  ты
хочешь, чтобы я тебе писал на бумаге. Потом.
   - А почему дактилокарта одна? Я же тебя  просила  и  у  злодея  взять
отпечатки...
   - А у злодея я не взял по объективной причине.
   - По какой еще объективной причине? Ух, так бы тебе и  врезала!  -  Я
сделала вид, что замахнулась на него, и он испуганно пригнулся.
   - А он, когда в окно прыгнул, руки себе разбил, у  него  все  руки  в
крови запекшейся. Никак было не приложить  к  дактокарте...  -  И  Фужер
развел руки.
   - А тебе  слабо  было  докторов  позвать,  чтобы  они  ему  ладони-то
промыли?
   - Ой, Маша, все равно. Все руки в ранах, ничего бы не получилось.  Ну
не бухти. Хочешь, я поеду с трупа отпечатки возьму?
   Я по  достоинству  оценила  героический  поступок  пьяного  Кужерова:
получать отпечатки пальцев у трупа - занятие малоприятное. Криминалистов
не допросишься, не любят они это дело.
   - Скажи-ка мне, чудовище, а где ты так  нажрался?  -  спросила  я  со
вздохом, присев перед Кужеровым на корточки.
   - Ты понимаешь, Маша,  -  начал  он  мне  рассказывать  с  эпическими
нотками в голосе, - приехал я в больницу; в глотке сухо, дерет. Пришел к
врачу. А у того, похоже, не лучше. Ну, мы скинулись, я даже сбегал,  мне
нетрудно. Вот так и посидели. А что?
   - А ты пальчики Коростелеву откатал до того, как в лабаз сбегал,  или
после?
   - Вопрос на засыпку, - пробормотал Кужеров, отводя глаза.
   Я поняла, что он не помнит момента получения отпечатков. Вздохнув,  я
поднялась на ноги, пошла в канцелярию и достала из холодильника  бутылку
пива, припасенную Зоей для Горчакова в  пятницу,  поскольку  было  очень
жарко, а герой-любовник всех времен и народов любит охлаждаться пивом  в
теплые дни. Для Горчакова пиво уже несвежее, а для Кужерова сойдет.
   Фужер, застонав от благодарности, припал к бутылке,  как  младенец  к
материнской груди.  Когда  же  он  от  нее  оторвался,  во  взгляде  его
светилось желание немедленно на мне жениться, поскольку ему больше нечем
было  отплатить  мне  за  несказанную  доброту.  Отдышавшись,  он   даже
попытался выразить это желание вербально. Жену его я знала,  симпатичная
молчаливая женщина. Детей у них не было, она к Фужеру относилась, как  к
ребенку, правда, состоящему на учете в детской комнате.  В  принципе,  и
Фужер ее любил и платил ей заботой, насколько мог. Помню,  один  раз  он
мне устроил истерику, когда  в  субботу  нужно  было  ехать  на  уличную
операцию, ковать железо, пока горячо, пока клиент желал  показать  место
убийства. А Фужер  уперся  рогом  -  не  могу  обеспечивать  оперативное
сопровождение, у жены день рождения. Как я его ни  уламывала,  стоял  на
своем, как кремень. Я ему про злодея - ведь в понедельник будет  поздно,
а он мне про жену: а у жены день рождения, и хоть ты тресни. Что делать?
Отпустила. Выклянчила у дежурки постового, а понятых бегала искала сама.
   После пивка Кужеров возродился прямо на глазах.
   - Ты завтракал? - спросила я.
   - Да я и не ужинал, - честно признался он.
   Я налила воды в чайник, из  холодильника  извлекла  слегка  подсохшие
остатки торта со взбитыми сливками и  два  бутерброда  с  семгой  -  все
горчаковские  объедки.  Сервировав   Кужерову   завтрак,   я   почти   с
материнскими чувствами наблюдала,  как  он  ест.  Все-таки  есть  что-то
трогательное в жующем опере,  заставляющее  на  его  фоне  ощущать  себя
княгиней в сиротском приюте.
   Наконец Сергей отставил пустую  кружку  и,  сметя  со  стола  крошки,
отправил их в рот. Вот теперь его  можно  было  употреблять  по  прямому
профессиональному назначению.
   - Слушай, Маша, - начал он. - Я  тут  немножко  в  нашем  потерпевшем
покопался. Квартиру они снимают. Соседи про них ничего сказать не могут,
ведут себя тихо, незаметно.
   - А почему снимают?
   - Он прописан в комнате в коммуналке,  я  туда  зашел  -  не  приведи
Господь! Коридор - метров сорок, на кухне соседей больше, чем тараканов,
последний этаж без лифта. В общем, "Воронья слободка".
   - А она?
   - А она вообще в Питере не прописана. Но квартиру снимала  она,  я  с
хозяйкой поговорил. Мужа этого, Коростелева, хозяйка вообще не видела, с
ней девица договаривалась. Но предупредила, что будет с  мужем  жить.  У
хозяйки претензий никаких.
   Я поразилась - когда только Фужер  все  это  успел  выяснить?  Но  он
продолжал доставать из шляпы кроликов.
   - Сходил я  на  завод,  где  Виктор  этот  работал.  Там  его  хорошо
характеризуют, говорят, парень был старательный и непьющий. Про жену его
ничего не знают. Друзей на работе не было, ни с кем особых отношений  не
поддерживал.
   - Сережка, когда ты успел?!
   - Да брось, - отмахнулся он, - долго ли умеючи? Я  тут  накопал  одну
интересную штучку. Коростелев вроде был судим.
   - Вроде?
   - Понимаешь, пробил я его по ИЦ -  сведений  нет.  Может,  не  у  нас
сидел? Но я в отделе кадров на заводе спросил адрес мастера из цеха, где
Коростелев работал. Слетал я к нему, благо недалеко. Мастер мне много не
рассказал, но упомянул, что к Коростелеву на работу как-то зашел  мужик,
смурного вида, и Виктор будто бы  ляпнул,  что  это  его  старый  кореш,
вместе дневали-ночевали, так он выразился. Мастер клянется,  что  вид  у
мужика был стопроцентно зоновский. Может, кто-то  "от  хозяина"  его  по
башке стукнул?
   - Сережка, а зачем тот мужик приходил? Мастер не сказал?
   - Вот приятно с тобой работать, Маша, в корень смотришь. Чего  мастер
к ним и прицепился: мужик принес детали - оружие сделать.
   - Он что, при мастере подбивал Коростелева изготовить оружие?
   - Мастер случайно услышал, не вытерпел и мужика выгнал.
   - Где ж искать его судимость? - задумалась я. - Жена мне  ничего  про
судимость не сказала. Конечно, если в лоб спросить, может, и  скажет.  А
может, и сама не знает.
   - Ну, я в Москву запросик уже послал, - скромно признался Кужеров.
   - Молодец. И что, тот мужик больше не приходил?
   - Мастер его больше не видел. Маш, я его  на  протокол  допросил,  не
ругайся. У меня на работе протокол, потом мне поручение напишешь.
   Я благодарно кивнула. Есть, конечно, опера, которым лучше не поручать
никого допрашивать - потом со смеху умрешь, но в способностях Кужерова я
не  сомневалась.  Допросит  -  любо-дорого   смотреть,   лучше   всякого
следователя. Вообще, если бы не пьянство,  Кужеров  давно  мог  бы  быть
начальником  отдела.  У  него  и  стаж  триста  лет,  и  въедливость,  и
организационные способности,  но,  похоже,  он  сам  не  шибко  хочет  в
начальники. Такой волк-одиночка, рыщет себе  где-то,  только  на  сходки
приходит, отчитывается.
   Последними трудовыми достижениями Кужеров меня вообще добил.
   - Я тут еще по жене  Коростелева  поработал,  -  продолжил  он  между
прочим. - Ну помнишь, Стеценко нам версию кинул, что жена его заказала.
   - Ну?
   - Ну и ничего такого не накопал. Если у нее и был любовник,  сведений
нету про него. С работы, из поликлиники, она ушла еще до того, как вышла
замуж. Мамаша у нее с Украины, сама она из  Приозерска,  лет  пять,  как
уехала оттуда. Поговорил я с операми местными, компромата никакого.
   - А отец у нее жив?
   - Ну да, я и про папашу спросил.  Папаша  ейный  пропал  семь  годков
назад.
   - В каком смысле пропал?
   - А вот в таком. Был и сплыл.
   - И не нашли?
   - И не нашли. Покопаться тут или не стоит?
   - А что нам это даст?
   Договорить нам не позволили. Затрезвонил телефон,  и  когда  я  сняла
трубку, Кужеров инстинктивно вжал голову в плечи.  Оперская  интуиция  и
тут сработала - на том конце провода голос начальника уголовного розыска
проникновенно спросил, не известно ли  мне  что-либо  о  местонахождении
оперуполномоченного убойного отдела Кужерова Сергея Сергеевича.  На  мой
контрвопрос,  почему  они  ищут  своего  сотрудника  у  меня,  начальник
угрозыска так же вкрадчиво ответил, что по оперативным  данным,  я  была
последней, кто видел этого негодяя живым. И,  не  слушая  моего  ответа,
предложил негодяю даже не трудиться являться лично в РУВД, а прислать по
почте  рапорт  об   увольнении   вместе   с   похищенным   набором   для
дактилоскопирования.  Чувствовалось,  что   от   полноценных   выражений
начальника удерживает только  офицерская  порядочность,  не  позволяющая
трехступенчатых метафорических конструкций в беседе с дамой,  даже  если
эта дама - тоже офицер.
   - Ладно, не ругайтесь, - сказала я, разглядывая виноватого  Кужерова.
- У меня он, с утра пришел  с  докладом.  Между  прочим,  он  уже  почти
раскрыл последнюю черепно-мозговую,  всю  ночь  работал,  кучу  сведений
притащил. Вот сидим, план разрабатываем. . Начальник,  конечно,  мне  не
поверил, но Кужерову разрешено было явиться  в  свое  подразделение  для
продолжения службы, и он, ссутулившись, пошел получать  свою  порцию  на
раздаче слонов.
   Не успел остыть стульчик, с которого встал Кужеров, как в кабинет  ко
мне влетел Горчаков, и стульчик снова оказался занят. Лешка  его  удобно
оседлал, налил себе чайку, внимательно оглядел мой  лоб  и  присвистнул,
после чего сообщил, что вчера криминалист в ходе наружного осмотра трупа
и  его  вещей,  после  визуального  исследования  документов   убиенного
господина  Белоцерковского  установил,  что  документы,  скорее   всего,
подделаны - переклеено фото.  Стали  выяснять  дальше  и  выяснили,  что
машина, на которой он приехал, - в угоне. Кредитные карточки, в изобилии
рассыпанные в его барсетке, оформлены на разных людей, в том числе и  на
иностранцев. На некоторых частях  тела  убитого,  скрытых  под  одеждой,
имеются татуировки, свидетельствующие о пребывании  в  местах  не  столь
отдаленных.
   - Ну так это неплохо. Дактилоскопировать его, и установим, кто  такой
и где сидел, - сказала я.
   - Вестимо, - отозвался Лешка, - только времени жалко.  Пока  личность
не установим, с мотивом туговато.
   - Слушай, а больше ничего не нашли  при  нем,  что  указывало  бы  на
личность? Записных книжек не было?
   - С записной книжкой фигня получилась, - признался Лешка. - У него  в
кармане была электронная книжка. Эксперт ее открыл, а  на  ней,  видимо,
был пароль поставлен. В общем, все данные стерлись на наших глазах.
   - Да ты что! А восстановить не получится?
   - Боюсь, что нет.
   - Да, что-то удача от нас отвернулась.
   - Машка, а что с киллером? Он-то установлен?
   - Куда там! Я же сказала, не везет нам. Сплошные иксы.
   - Молчит?
   - Да я не успела с ним поговорить.
   - Ну да, я слышал, ты его в окно выкинула.
   - Ну давай ты еще надо мной поприкалывайся. А я думала, ты мне  друг,
- обиделась я.
   - Ладно. Скажи мне, ты-то как?
   - Как видишь. - С надутым видом я повернулась к нему и показала фасад
шишки.
   Лешка не отказал себе в удовольствии рассмотреть ее во всех  ракурсах
и даже поцокал языком, как узбек на рынке, предлагающий персики и сливы.
   - Болит?
   - Да уж. Вчера вообще голова чуть не лопнула. Даже не  помню,  как  в
постели оказалась...
   - А с кем, помнишь?
   - Помню, потому что он рядом лежал, когда я проснулась.
   Лешка радостно захохотал.
   - Ну наконец-то! С Сашки приходится.
   - А  почему  ты  считаешь,  что  я  проснулась  именно  с  Сашкой?  -
прищурилась я.
   - Ну привет! А с кем же?!
   - Ты что, хочешь сказать, что у меня больше шансов нету устроить свою
личную жизнь? - Я сделала вид, что обиделась.
   - Я хочу сказать, что я с утра забежал к криминалистам за  вещдоками.
Все РУВД с утра смакует, что доктор Стеценко у тебя ночевал.
   -  Ну,  Фужер!  Ну,  скотина!  -  Я  не  смогла  сдержать  праведного
негодования. - Вот сплетник! А я его еще отмазала от начальства.
   - Подумаешь, ну и что особенного? Он же из лучших побуждений, он тебе
добра хочет... Ладно, пойду пивка попью. - Лешка поднялся  со  стула.  -
Там еще вроде бы бутерброды оставались, мне Зоенька с семгой делала...
   - Леша...
   - Чего?
   - Твое пиво Фужер выпил... Он с утра плохо себя чувствовал...
   - Что-о?! - возопил следователь Горчаков, разглядев на полу  у  ножки
стола пустую бутылку. - Ты напоила моим пивом Кужерова?  Этого  пьяницу?
Этого сплетника? Эту скотину?! Небось и  семгу  ему  скормила,  чтоб  он
лопнул?! Ты мне больше не друг!
   После того, как за бывшим другом захлопнулась дверь,  я  вздохнула  и
принялась за уборку кабинета. Насчет разрыва с  Горчаковым  я  не  особо
волновалась: сейчас он пойдет поплачется Зоеньке,  она  его  утешит  как
следует, наверняка у нее при себе  внушительная  порция  свежих  безе  и
канапе, которые скрасят боль от утраты вчерашней семги...
   Только я привела рабочее пространство в порядок, на  огонек  заглянул
шеф. Сначала он спросил, как я  себя  чувствую,  потом  поинтересовался,
проявил ли ко мне Стеценко должное внимание,  потом  -  что  я  намерена
предпринять для установления личностей киллера и потерпевшего?  Если  на
предыдущие  вопросы  я  терпеливо  отвечала,   то   на   третий   вопрос
отреагировала, с его точки зрения, неадекватно.
   - Владимир Иванович, - я постаралась придать своему  голосу  максимум
твердости, хотя и знала, что с шефом такие штучки не проходят,  -  я  не
железная. Вы меня только за последнюю неделю  делами  закидали,  у  меня
ведь четыре черепно-мозговых, у меня взятки, на заслушивании будем иметь
бледный вид...
   - Шантажировать не надо, - прервал меня шеф. -  А  кто  у  нас  самый
лучший следователь? Кто самый организованный  и  квалифицированный?  Вон
помощники  по  УСО    говорят,  что  в  дела
Швецовой приятно садиться - все исследовано  до  донышка,  обвинительные
как сказка читаются,  культура  следственного  производства  на  высоте.
Только на Марию Сергеевну вся надежда, - замурлыкал он, а я и  растаяла,
как деревенская дурочка от комплиментов гармониста. - А  дело-то  какое,
прямо сам бы взялся, - продолжал он разливаться  соловьем.  -  Часто  ли
встретишь не дилетанта-самоучку, а настоящего киллера; уж если  повезет,
так повезет. Доведете дело до суда, просто будете себя уважать...
   - Его еще установить надо, - буркнула я,  и  шеф  понял,  что  я  уже
готова. Можно заканчивать сеанс гипноза.
   Мне иногда кажется, что он - настоящий удав. То мытьем, то  катаньем,
то лаской, то жестким прессингом, но он из нас веревки вьет. И ведь  как
все обставляет: накидает тебе работы, но  так,  что  ты  себя  начинаешь
считать избранником судьбы и редким везунчиком. Иногда он нас  с  Лешкой
так разогревает, что мы с ним из-за дела бьемся, кому  достанется  такое
счастье - впрячься в очередной  воз,  хотя  еще  пять  минут  назад  оба
кричали, что лучше сразу сдохнуть, чем получить еще и это дело  себе  на
шею...
   - Вот и поговорим, как можно установить его личность. В двенадцать  у
меня начальник РУВД и уголовный розыск, обсудим вчерашнее  происшествие.
А потом и по фигуранту определимся.  Как  он,  кстати,  из  больницы  не
сбежит?
   - У него пятки раздроблены, он ходить  не  может.  И  потом,  он  под
капельницей.
   - Я надеюсь, его дактилоскопировали?  -  строго,  спросил  шеф,  и  я
потупилась.
   - Владимир Иванович, у него руки разбиты, карта  будет  с  дефектами.
Надо подождать немного.
   -  Ну,  вы  уж   не   забудьте.   Потерпевшего   с   черепно-мозговой
дактилоскопировали?
   - Да. - Я решила не углубляться в объяснения с кужеровской эпопеей.
   - Хорошо. Приведите в порядок осмотры по всем делам с  нападениями  в
парадных и назначьте дактилоскопию.
   Весьма довольный шеф ушел, что-то весело напевая. А я опять залезла в
сейф: посмотрим, что у нас с отпечатками пальцев в парадных.
   Слава Богу, на первые два происшествия выезжал наш самый старательный
криминалист. На милицейских следователей, проводивших осмотр, я  больших
надежд не возлагала, а вот эксперт этот, с кем бы он ни работал,  всегда
выкладывался на полную катушку, даже если розыск со  следствием  на  два
голоса его убеждали, что здесь не криминал.
   Когда  я  начинала  работать  следователем,  он  был  самым   молодым
экспертом у нас в районе, а сейчас это уже  зубр,  правда,  по  виду  не
скажешь. Всех вводят в заблуждение его хрупкое телосложение и  по-детски
наивный взгляд, за эти много лет он  практически  не  изменился.  Я  его
запомнила после того, как он, можно сказать,  раскрыл  убийство  вопреки
непрофессиональному  поведению  остальных  членов  дежурной  группы.  Он
как-то выехал с дежурным по городу на труп в квартире.  Труп  обнаружила
соседка по дому: проходила мимо, обратила внимание на приоткрытую дверь,
не удержалась и заглянула, а там хозяин в странной позе, в коридоре,  на
четвереньках, и в странном виде - раздет до трусов и синий местами. А на
шее - туго затянутая веревка. Следователь приуныл, поскольку рассчитывал
успеть на футбол, а тут наклевывалась полнометражная работа по "глухому"
убийству. Кто из медиков тогда выезжал, я уже и не помню, но по всему  -
какой-нибудь разгильдяй и тоже, наверное, любитель футбола.  Вот  они  и
стали на пару заниматься дедукцией.  По  словам  соседей,  от  покойного
недавно ушла жена. Так? Так. А где лежит труп?  Правильно,  аккурат  под
раскидистыми  оленьими  рогами,  привинченными  к  стене   в   коридоре.
Значит...
   Значит, жизнь ему стала не мила, он хотел повеситься на рогах,  петля
затянулась на его  шее,  только  веревка  соскользнула.  Придя  к  этому
глубоко научному выводу,  два  разгильдяя  пожали  друг  другу  руки,  и
следователь  произнес  было  заветное  слово:  "Оформляйте".   Они   уже
собираться  начали,  и  только  наш  старательный   эксперт-криминалист,
кстати, однофамилец тогдашнего  министра,  Федорчук,  проигнорировал  их
глубоко научные  выводы,  достал  свои  экспертные  причиндалы  и  начал
методично обрабатывать поверхности в квартире для выявления следов рук.
   Эти двое корифеев сыска вокруг него заплясали, стали спрашивать:  "Ты
что, сдурел?".  Дежурный  Айболит  даже  выразился  в  том  смысле,  что
вообще-то,  если  следователь   принимает   решение   уехать   с   места
происшествия, поручив  осмотр  местной  милиции,  другим  членам  группы
как-то неэтично игнорировать его решение. Наш молоденький  Федо