заволновался, не бомж ли какой-нибудь облюбовал себе этот теплый чердак,
а посылать туда беззащитных женщин, сотрудницу  собеса  и  медсестру,  у
него язык не поворачивался. Оставалось одно: слушать и на всякий  случай
запоминать.  Некто  приходил  на  чердак  каждый  день  в  шесть   утра.
(Епанчинцев, хотя давно на пенсии, привык просыпаться ни свет ни заря  и
приход незнакомца на чердак даже в такую рань отмечал себе на  бумажке.)
Ходил по чердаку мало; в основном еле слышно топтался у окна  на  крышу,
из чего Епанчинцев сделал  вывод,  что  человек  на  чердаке  за  кем-то
наблюдает. Уходил человек с чердака после полуночи,  тихо  пробираясь  к
выходу и, судя по звукам, запирая  за  собой  чердак  на  замок.  Однако
третьего октября там  явно  что-то  произошло.  В  тот  день  некто,  по
заведенному порядку, пришел на чердак в шесть утра, отпер замок  и  тихо
проследовал к окошку; а в десять минут второго  на  лестнице  послышался
топот ног нескольких человек, бегущих наверх.
   Видимо, неизвестный наблюдатель, заходя на чердак, дверь не  запирал,
если там не было щеколды изнутри. Епанчинцев с замиранием сердца слушал,
как несколько  человек  ворвались  на  чердак,  там  произошла  короткая
борьба, звуки которой довольно быстро переместились от окошка ко  входу,
слышна  была  сдержанная  ругань,  какой-то  сдавленный   голос,   резко
оборвавшийся, затем хлопнула  чердачная  дверь,  ее,  судя  по  скрежету
металла, закрыли на замок, и что-то тяжелое сволокли вниз  по  лестнице.
После этого на чердаке воцарилась идеальная тишина.
   Вчера он, естественно, слышал звук взрыва, произошедшего в доме через
дорогу.
   Он утверждает, что ни вчера до взрыва, ни позавчера на  чердак  никто
не заходил,  вот  только  вечером  в  день  взрыва  какая-то  развеселая
компания устроила под окнами их дома шабаш, кричали и неприлично  громко
хохотали, и лазили на  чердак  по  пожарной  лестнице;  он  настоятельно
рекомендует проверить этих людей, не причастны ли они ко взрыву и  не  в
одной ли они банде с теми, кто шастал по чердаку до этого.
   Записи Епанчинцева с поминутным указанием событий, развернувшихся  на
чердаке, были приложены к объяснению.
   -  Ленька,  я  бы  этому  участковому  бутылку  поставила  за  такого
свидетеля. Ты посмотри, как объяснение записано! Кровью  сердца!  Просто
Дюма-отец!
   - А я бы этого участкового понизил до постового, - не  согласился  со
мной Кораблев. - У него наблюдательный пункт на чердаке устроили, а он и
не рюхнулся. Не-ет, раз у тебя такой контингент на участке,  депутаты  с
мафией вперемежку, надо работать по-новому, а то так и будешь всю  жизнь
поквартирные обходы делать, пока всех дочиста не перебьют.
   - Лень, возьми объяснение, у себя отксерьте его, и ты мне сразу назад
привези, ладно? А копию Кузьмичу отдай, к сводочке телефонной за  третье
октября.
   - Я что, курьер, что  ли?  Туда-сюда,  возьми-привези...  -  привычно
заворчал Кораблев.
   - Ну, слава Богу, а то я думала, что ты заболел, Ленечка,  что-то  ты
подозрительно долго не бубнил.  Но  теперь  все  в  порядке.  Да,  Лень,
попроси Кузьмича забрать у техников пленки с разговором,  где  Вертолета
поздравляют с годовщиной, я хочу послушать.
   - А что, думаете, кого-то узнаете?
   - Ну, есть у меня одна мысль, пока даже говорить не буду.
   Кораблев покинул помещение, а я взялась за дворничиху, Хрюмкину Раису
Алексеевну.
   После установления анкетных данных -  пятьдесят  три  года,  татарка,
образование начальное, четыре класса - Раиса Алексеевна рассказала  мне,
что, когда грохнуло, она как раз была во дворе, с двух часов  заступила,
готовила контейнеры с мусором к вывозу.
   - А что еще сказать, я и не знаю...
   Раиса Алексеевна застенчиво  замолчала.  Я  заверила  ее,  что  нужно
вспомнить все до мельчайших деталей, каждую минутку того дня, благо  еще
не так много времени  прошло.  И  если  она  заметила  что-то  странное,
необычное в другие дни, накануне, это тоже надо рассказать.
   - Да нет, вроде ничего особенного не было.  Ну,  правду  вам  говорю,
ничего такого не заметила.
   - А не видели ли посторонних людей или машины чужие во дворе?
   - Нет, ничего такого, - повторила она. - Машин посторонних  точно  не
было.
   Я без  особого  энтузиазма  принялась  печатать  на  машинке  краткий
протокол нашей беседы.
   - Раиса Алексеевна, а в тот момент,  когда  грохнуло,  что  вы  лично
делали, вот именно в тот момент? -  спросила  я,  примериваясь,  с  чего
удобнее начать изложение показаний.
   - Я-то? Ой, - оживилась Раиса Алексеевна. - Я-то  мусорные  готовила,
мусор вокруг них подбирала, что сдать можно - в сторонку,  вот  бутылки,
например. А как раз перед тем, как бухнуло, я такую штучку нашла, еще  в
"Денди" такой  играют.  У  меня  у  внучонка  такая  есть,  на  кнопочки
нажимать, чтобы человечки бегали.
   - Пульт, что ли?
   -  Ага,  пульт.  Вроде  новая  совсем  игрушечка,  хорошая,  кнопочки
нажимались, я попробовала. Думала, что ж такую новую выкинули, может,  и
игру тоже выкинули, еще поискала. Нету. А игрушечку я внучонку снесла, а
он попробовал и говорит:
   "Бабушка, не подходит!" Я-то  хороша  -  чуть  ее  не  потеряла.  Как
бухнуло, она у меня в руках была, я со страху и не помню, куда ее  дела.
А потом сердце успокоилось, я в карман руку сунула, - оказывается,  туда
ее пихнула.
   - Раиса Алексеевна, вы хотите сказать, что взрыв раздался после того,
как вы на кнопочку нажали? - я с интересом смотрела на Хрюмкину.
   - Ну да, ну да, - закивала она.  -  Вот  как  раз  я  нажала,  и  тут
бухнуло.
   "Бедный депутат Бисягин! - подумала я, глядя на Раису  Алексеевну.  -
Бедный новый Берлиоз, и на тебя нашлась своя Аннушка. Та масло  разлила,
а эта на кнопочку нажала..."
   - Раиса Алексеевна, а как вы думаете, она давно там лежала, игрушечка
эта?
   - Игрушечка-то? - задумалась Хрюмкина. - Да день,  может,  лежала,  а
может, и больше. Я-то последний раз там мела утром...  Сейчас  посчитаю,
пятого смена, - забормотала она, - а! Третьего  октября  мела.  А  когда
преступление это случилось, я в два часа вышла. Игрушечка  мокрая  была,
то ли от росы... Да нет, от росы высохла бы к двум-то  дня.  Дождик  шел
накануне, может, от дождика мокрая была?
   - Раиса Алексеевна, а где сейчас игрушечка?
   - А что, хозяева спохватились? Да у меня она дома, у  внучонка,  если
не выбросил. Он-то сказал, что ему не нужно, выброси, говорит,  бабушка,
а я выбрасывать не стала, пусть полежит, в хозяйстве пригодится, а?
   - Правильно, Раиса Алексеевна, вот и пригодилась, за что вам  большое
спасибо. Посидите немножко в коридоре, хорошо?
   Зайдя в кабинет к прокурору, у которого, к счастью, никого  не  было,
я, стараясь не улыбнуться, небрежно сообщила ему, что раскрыла  убийство
депутата  Государственной  Думы  Юрия  Петровича  Бисягина.  Шеф   шумно
вздохнул и спросил:
   - Это не шутка?
   - Да уж какая шутка, раскрыла.
   - РУОП, что ли, раскрыл?
   - Почему РУОП? Я раскрыла.
   - Значит, поработал наш отдел по умышленным убийствам?
   - Да что ж  вы,  Владимир  Иванович,  в  собственных  сотрудников  не
верите?
   Преступление раскрыто следственным путем.
   - Когда задерживать  собираетесь?  -  шеф  решил  не  поддаваться  на
провокации и соблюдать серьезность.
   - Да хоть сейчас, человек в коридоре сидит.
   - Швецова! - строго сказал шеф. - Что, правда, что ли?
   - Да правда, правда. Смотрите сами...
   Я подала ему протокол допроса Раисы Алексеевны Хрюмкиной.
   Шеф внимательно прочитал его, бросил по столу мне назад и закрыл лицо
руками, со словами:
   - Мама дорогая, бывает же такое!
   - Владимир Иванович, дайте машину, я съезжу, пульт изыму.
   - Да нету машины, встала наша. Сейчас в милицию позвоню.
   Шеф набрал номер и ехидным голосом пообщался с начальником РУВД в том
смысле, что, пока  милиция  спит,  прокуратура  раскрывает  преступление
века. Даже мне было слышно, как завизжал начальник  РУВД  на  том  конце
провода, а потом затих, и было понятно, что он  лихорадочно  соображает,
как примазаться к выдающемуся раскрытию.
   - Машину дайте за вещественным доказательством съездить. За каким? За
пультом управления к взрывному устройству. Хорошо.
   Положив трубку, он сказал:
   - Идите собирайтесь. Сам начальник РУВД с вами поедет.
   - Какое его ждет разочарование! - Когда я выходила из  кабинета,  шеф
все крутил головой, хмыкал и барабанил пальцами по столу.
 
*** 
 
   Эксперты,  едва  глянув  на  отобранный  у  внука  дворничихи  пульт,
подтвердили  -  то  самое.  Оно,  родимое.  Фрагмент   радиоуправляемого
устройства.  Пошел  слух,  что  начальника  РУВД  будут  представлять  к
досрочному званию. Я в машине проспала всю  дорогу  туда,  обратно  и  к
экспертам; сквозь сон я слышала, как начальник РУВД  через  каждые  пять
минут  связывался  по  радиотелефону  с   дежурной   частью   и   нервно
осведомлялся, дали ли  сводку.  Мне  приснились  два  бронетранспортера,
битком набитые людьми в камуфляже и масках, которые ехали брать пульт  у
дворничихи Хрюмкиной; из люка переднего  бэтээра  высовывался  начальник
РУВД в кивере и галунах. Он кричал:  "Хрюмкину  в  камеру,  срочно!"  На
крыше второго бэтээра ехал дежурный за телетайпом...
   Водитель .начальника  РУВД,  поскольку  я  любезно  была  усажена  на
переднее сиденье, все время пихал меня локтем в бок  и  смеялся:  "Хорош
спать на работе!"
   Никакого уважения... Каждый раз, когда я  от  толчка  просыпалась,  я
мучительно соображала, где я.
   В прокуратуру я вернулась настолько  никакая  -  сказались  бессонная
ночь и напряженный день, - что решила поспать прямо в кабинете.
   Только я закрылась в кабинете изнутри и пристроилась  подремать,  сев
за стол и положив голову на дело Чванова, как  прямо  под  ухом  взвонил
телефон. У меня началось такое сердцебиение, что я, как рыба,  некоторое
время хватала ртом воздух, не в силах  произнести  злементарное  "але!".
Оказалось,  это  меня  домогалось  следственное  управление  прокуратуры
города в лице прокурора Будкина.
   - Мария Сергеевна, есть очень интересная  информация,  сейчас  к  вам
подъедут коллеги из ФСБ, указание начальника следственного управления  -
вам подключиться, разработайте  совместно  с  ними  план  мероприятий  и
выполните  необходимые   следственные   действия.   Потом   доложите   в
следственное управление.
   - Ага, - просипела я, пытаясь сосредоточиться на том, кто мне  звонит
и чего хочет, но Будкин уже положил трубку.
   Я подергала телефонный шнур, прикидывая, выдержит ли он  мое  бренное
тело, если я на нем повешусь, и мутным  взором  обвела  свой  кабинет  в
поисках крюка. Ну что делать?
   - Я больше не могу, - сказала я вслух, Нет, правда, я больше не могу.
Я хочу отдохнуть. Да чего  там  отдохнуть  -  я  вообще  хочу  жить  как
нормальные люди.
   Вот Сашка; я внезапно  обозлилась.  По  ночам  его  никто  никуда  не
вызывает. Выйдя из  своей  стоматологической  поликлиники,  он  морально
раскрепощается и занимается своими делами. При  всем  при  этом  у  него
интересная работа, он на  хорошем  счету  и  жить  не  может  без  своей
стоматологии; и он не терзается внутренним  конфликтом  между  страстным
желанием работать и необходимостью  жертвовать  ради  работы  серьезными
вещами  -  чистотой  в  доме  (я  вспомнила  про  грязные  выключатели),
воскресеньем  с  ребенком,  душевным  спокойствием,   наконец.   А   вот
посмотрела бы я  на  него,  мстительно  подумала  я,  если  бы  от  него
требовали за смену обслужить  не  двадцать  больных,  а  двести,  причем
уложиться в те же самые  шесть  часов  и  с  тем  же  самым  количеством
медикаментов. А если посреди приема вдруг сломается  бормашина,  ему  бы
сказали: "Ну, вы уж как хотите, но работу сделайте, сломанная  бормашина
- еще не основание для того, чтобы  сегодня  ничего  не  делать,  вон  у
хирургов  единственный  скальпель  потерялся,  так  они  кухонным  ножом
режут..." А потом бы еще орали: "А почему так пломбы быстро вылетели? Ну
и что, что дрелью сверлили, а пластилином дырки залепляли?.."
   Я слегка взбодрилась, представив такую картину.  Сон  с  меня  слетел
окончательно, когда я спустилась с эмпиреев в родную прокуратуру и вдруг
отчетливо осознала, что теперь, когда выяснилось, что покушались  не  на
депутата Государственной Думы, а он пал жертвой трагической случайности,
дело в город не возьмут, и мне  предстоит  распутывать  эту  историю  до
конца, поскольку кнопочка, нажатая дворничихой на  пульте,  не  сама  по
себе взорвала лифт с двумя людьми,  а  всего  лишь  привела  в  действие
взрывное устройство, чьей-то заботливой рукой туда установленное.
   Это будет тринадцатое дело в моем сейфе. Между тем еще  двадцать  лет
назад  специалисты  по  научной  организации   труда   установили,   что
оптимальная  загрузка  следователя  не  должна  превышать  четырех  дел,
одновременно находящихся у него в производстве; я уж молчу  о  том,  что
дела двадцатилетней давности по сравнению с сегодняшними - все равно что
четыре арифметических действия против дифференциальных счислений.
   А самое для меня угнетающее  в  этой  ситуации  -  это  Скородумов  и
материальчик по "другу его семьи" Денщикову;  когда,  ну  когда  я  буду
заниматься этой  историей?!  Сейчас  комитетчики  прискачут  с  какой-то
информацией, которая стоит на контроле в городской, и  мне  придется  до
ночи (в лучшем случае) ею заниматься... А время  утекает,  как  будто  в
подворотне его ждет маньяк, и три дня из отпущенных мне  законом  десяти
уже прошло...
   Я встала размяться после такого насыщенного отдыха, открыла  запертую
изнутри дверь и подошла к зеркалу.
   Поправляя челку и разглядывая свои тривиально  серые  глаза,  которые
могли бы быть позеленее и побольше,  я,  по  обыкновению,  попереживала,
почему мне не идут гладко  зачесанные  назад  волосы,  и  с  горя  вслух
процитировала Чехова:
   "Серые глаза обыкновенно  бывают  у  щеголих,  хохотуний  и  дурочек,
подстриженная прядь волос, спущенная на  лоб,  означает  похотливость  и
узость мысли..."
   Погрузившись в себя, я не услышала,  как  открылась  дверь  кабинета,
поэтому  вздрогнула,  когда  сзади  раздался  ехидный  голос  Горчакова,
изображающего гоголевскую Оксану:
   - И почему парубки говорят, что я хороша? Вовсе я не хороша!..  Опять
она перед зеркалом крутится! А потом ноет: зашиваюсь, зашиваюсь...
   Я, не оборачиваясь, показала ему язык, который он должен был  увидеть
в зеркале.
   - Никак, ты взятки сдал, двоечник?
   - Я еще и убийство сдал!
   - То есть теперь ты свободен, как птичка?
   - И готов принять у тебя эстафету дежурств.
   - Лешка! - я резко повернулась к нему. - Прими лучше  у  меня  другую
эстафету: мне за Денщикова никак не взяться, а материал уже горит.
   - А чего ты хочешь, чтобы я поделал? Мне-то лучше в этот материал  не
соваться,  чтобы  он  потом  не  вопил  про  необъективность  и   личную
неприязнь, когда его в Нижний Тагил на этап поставят.
   - Оптимист! - я усмехнулась. - Мне почему-то кажется, что не все  так
просто.
   - Что? Ты хочешь  сказать,  что  Денщиков  ничего  такого  не  делал?
Оговорили его, бедного?
   - Успокойся, я не это имею в виду. Что ты так раскипятился? Я  хотела
сказать, что  Денщиков  при  всей  своей  гнилости  далеко  не  дурак  и
раскрутить его будет не так просто. Что-то мне подсказывает, что у  него
уже и версия готова, зачем он с обыском к Скородумову полез.
   - Да брось ты, Машка, протоколы  обысков  у  нас  есть,  понятые  все
подтвердят, куда ему деваться? В чистом виде превышение, если не похуже.
И это только по обыскам. А сам шантаж?
   - А что сам шантаж? Потерпевший  ни  в  жизнь  больше  связываться  с
Денщиковым не захочет, и правильно сделает,  между  прочим.  Хорошенькое
вымогательство без потерпевшего? Тем более он  сам  под  статьей  ходит.
Изнасилование, похоже, ему грамотно приклепали. Если, конечно, все  было
так, как он рассказал.
   - А пленки, видео, аудиозаписи, как он деньги брал?
   - А без показаний потерпевшего ты бы  эти  пленки  взялся  оценивать?
Может, он долг забирал или зажигалку потерпевшему продал. Да мало  ли...
А на аудиозаписи с телефона ни о чем таком крамольном разговора не идет.
Да  плюс  еще  заявит,  что  на   пленке   не   его   голос,   проводите
фонографическую  экспертизу.  А  образцы   голоса   добровольно   давать
откажется.   Ты   пробовал   когда-нибудь   получить   образцы    голоса
принудительно? Вот то-то и оно.  Да  я  бы  на  месте  Денщикова  просто
отказалась бы отвечать на вопросы, сославшись на статью 51 Конституции -
никто не может меня заставить свидетельствовать против себя, и привет.
   Доказывайте.
   - Мрачно.
   - Трезво, - поправила я Горчакова.
   - А какие идеи?
   - Леш, надо, конечно, начинать с дела об изнасиловании, только  лезть
в него  рано,  следователь  сразу  Денщикову  стукнет.  Давай  начнем  с
девочки.
   - Думаешь, ты ее расколешь? - с сомнением спросил Лешка.
   - Вряд ли. Ты  еще,  может,  и  расколешь,  а  я  вряд  ли.  -  Лешка
улыбнулся. - Кроме того, ее еще найти надо. Могу спорить, что по адресу,
который она назвала в травмпункте, она давно не показывалась.
   - А что тогда?
   - Скажи, Леша, положа руку на сердце: если бы тебе  попало  заявление
такой Анджелы об изнасиловании, плюс телефонограмма из травмпункта, плюс
рваное бельишко, у тебя бы дрогнула рука клиента в камеру опустить?
   - Да, при таких доказательствах состав у него на лбу написан.  А  то,
что он бы нес про извращенную страсть, -  я  бы  счел  не  совсем  умной
отмазкой.
   - Правильно. А если бы на следующий день тебе принесли еще одно такое
же заявление  от  Анджелы,  с  телефонограммой  и  вещцоками,  только  в
отношении совершенно другого молодца?
   - Я бы решил, что Анджела либо сексуальная маньячка, либо...
   - Либо?
   - Либо, что она профессиональная  шантажистка,  -  медленно  закончил
Лешка. - Ты смерти моей хочешь?
   - Почему?
   - Ты ведь клонишь к тому, чтобы я прочесал травматологические  пункты
за последние двенадцать месяцев, так?
   - Так, - покаянно  вздохнула  я.  -  Этим  ты  можешь  заниматься  со
спокойной совестью, никто тебе  слова  не  скажет.  Какая  разница,  кто
найдет аналогичные случаи, ты или я?
   - Доброта твоя не имеет  границ,  -  пробормотал  Горчаков.  -  А  ты
уверена, что мы что-нибудь раскопаем? А то я зря просижу полжизни в этих
травмпунктах...
   - Полную уверенность, как ты, надеюсь, помнишь, может  дать  человеку
только страховой полис. Я, знаешь, что думаю: уж больно  они  все  четко
действовали, как по нотам, не похоже, чтобы это было в первый раз. Кроме
того,  благосостояние  Денщикова  резко  улучшилось  задолго  до   этого
сексуального  спектакля.  Ну,  квартира,  положим,  ему  в  подарок   от
Вертолета, а машина? Радиотелефон? За одно разваленное дело многовато.
   - Многовато?
   -   Определенно.   Да   и    квартиры-то    многовато.    А    потом,
травматологических пунктов не так уж много, давай посмотрим, -  я  взяла
телефонный справочник. - Оставляем в  покое  ведомственные  поликлиники,
так: раз, два, три... Всего тридцать один пункт. Три пункта тебе в день,
а то и четыре...
   - А еще лучше шесть.  Ладно,  кого-нибудь  возьму  себе  на  подмогу.
Веревки ты из меня вьешь, - вздохнул Лешка. - Поехали на выходные к  нам
на дачу, Хрюндика бери и Сашку, а?
   - Посмотрим, Хрюндик у меня приболел, но вроде бы  ничего  страшного,
если к выходным все будет нормально, тогда поедем.
   -  Слушай,  а  как  мы  фамилию  Анджелы  установим,  если  дело   об
изнасиловании пока запрашивать не будем? Мне ж без фамилии в травмпункты
соваться нечего.
   - Горчаков, ну что, я до смерти буду тебя учить работать? Посмотри  в
заявлении Скородумова, когда это было  и  где  живет  бедолага,  который
попал к Анджеле на крючок. Идешь в отдел милиции, на территории которого
все это произошло, и нах