е гораздо круче! Мне без тебя не  разобраться.  Придешь?
Хочешь, машину пришлю?
   - Не надо, я так доеду.
   Положив трубку, я даже испытала некоторое облегчение.  Проводя  время
со  своими  мужчинами,  я  не  переставала  думать  про  оставленные   в
прокуратуре дела. Все время меня грыз червячок - а  как  там  без  меня?
Оказалось,  что  без  меня  никак.   Я   схватила   дежурную   папку   и
Уголовно-процессуальный кодекс - на всякий случай, и выбежала из дома.
   В кабинет к Кужерову я вбежала ровно через двадцать  минут  -  рекорд
для открытой местности. Он сидел за обшарпанным  столом  и  рассматривал
разложенные на столе  дактилокарты,  справки  Информационного  центра  и
какие-то бумажки с гербами МВД и Минюста.  Рядом  с  ним  сидел  эксперт
Федорчук, с меланхолическим видом  разглядывая  какие-то  фотографии.  Я
присела напротив, всем своим видом выражая ожидание.
   - Смотри. - Кужеров, положив свои  мощные  лапищи  на  бумаги,  одним
махом развернул их ко мне. Я уставилась на них, пытаясь сообразить,  что
к  чему,  а  Кужеров,  зайдя  с  тылу  и  склонившись  надо  мной,  стал
комментировать ситуацию, приведшую его в такой ажиотаж.
   - Пришли из Москвы отпечатки Коростелева... Так, Машка, даже не знаю,
с чего начать... В общем, я тогда перед тобой проштрафился, да еще  слух
пошел, что ты увольняешься... А с кем тогда работать? Думаю, разобьюсь в
лепешку, а ты будешь довольна. Пробил я сначала "Белоцерковского". Ответ
на мою шифротелеграмму и справка на него из ИЦ по пальцам  пришли  почти
одновременно. Шорохов Алексей Семенович, установили мы его личность.
   - Я уже экспертизку сделал, Маша, потом постановление мне  напиши,  -
подал голос Гена Федорчук.
   Я с  благодарностью  посмотрела  на  него.  Положительно,  он  у  нас
уникальный: от других экспертов по полгода заключения не допросишься,  а
он готов даже без постановления его сделать, ты, мол,  потом  как-нибудь
постановление занеси...
   - Да брось, - отмахнулся Гена от моего благодарного взгляда, -  я  же
понимаю, как это важно. А потом, - он усмехнулся, - мы  все  испугались,
что ты уволишься, вот и начали в морской узел завязываться.
   - Не отвлекайся, - одернул его Кужеров. - Сидел  он  под  Мурманском,
где зубы эти делают, как их...
   - Рандолевые, - помог Гена. - Видел я таких пижонов, у некоторых весь
фасад рандолевый, вся челюсть.
   - Точно, рандолевые! Как я мог забыть? Значит, тянул он срок  вот  на
этой зоне. - Кужеров подвинул ко  мне  одну  из  бумажек,  где  в  графе
"сведения о судимости" было указано несколько букв и цифр,  обозначавших
номер колонии.
   - Хорошо, молодцы,  -  сказала  я,  находясь  в  недоумении,  что  за
срочность в этих сведениях. Здорово,  конечно,  что  личность  погибшего
установили, но пока ничто в этих сведениях  не  тянуло  на  задыхающийся
голос Кужерова по телефону и его суету над бумажками.
   -  Это  только  начало,  Машка,  сейчас  сама  отпадешь,  -   заметив
отсутствие энтузиазма в  моем  голосе,  предупредил  Кужеров.  -  Слушай
дальше. Прислали мне и его фотку из колонии, вот, глянь.
   Он выложил передо мной фотографию заключенного Шорохова, сделанную  в
двух  ракурсах.   Хоть   тут   он   был   сфотографирован   при   других
обстоятельствах, а я видела этого  человека  только  мертвым,  следовало
признать, что это именно "Белоцерковский". Но я все еще не понимала...
   - А теперь смотри сюда. - Кужеров  подсунул  мне  под  нос  очередную
порцию бумажек. - Пришли  мне  сведения  из  ГИЦа,  насчет  Коростелева.
Судим, родненький, и сидел в той же колонии, что и покойный Шорохов.  И,
главное, в одно и то же время.
   Так. Вот это уже становится интересным.
   - Сережа, - сказала я, - а  что,  если  мастеру  показать  фотографию
Шорохова? Может, это он приходил к  Коростелеву  на  работу,  уговаривал
оружие сделать?
   - Маш, ты можешь меня ругать и даже побить, но я уже показал  мастеру
фотографию. Не бойся, - вскинул он руку, - я по всей  форме  фототаблицу
сделал, три рожи наклеил и протокол составил. Отдельное поручение ты мне
потом напишешь.
   - Так можно работать, - горько усмехнулась  я,  -  один  следственные
действия  проводит  по  собственной  инициативе,  пока   я   в   отгулах
развлекаюсь, второй экспертизы шлепает без постановлений.
   - Маш, но это же формальности, что ж я - не человек, что ли?  К  тебе
любовник приехал, а я со своей сермяжной правдой?
   - Ладно, - прервала я его, - дальше.
   - Дальше вот что: мастер его безоговорочно опознал. Я,  говорит,  его
свиную рожу хорошо запомнил. "Понятно, - отметила я про себя, -  ниточка
из старых связей протянулась к Коростелеву,  может,  отсюда  вырастет  и
мотив нападения на него. А может, и мотив убийства "Белоцерковского"". А
Кужеров продолжал меня огорошивать.
   - Правильно ты подумала, - заявил он, видимо, по моему  лицу  уловив,
что  я  думаю  про  связь   нападения   на   Коростелева   с   убийством
"Белоцерковского" - Шорохова. - Тут дорожка прямая. Смотри. - Он выложил
передо мной еще одну бумажку.
   Это была расшифровка звонков с телефонной карты, обнаруженной в вещах
"Белоцерковского". Я поймала себя на том, что продолжаю называть его  по
фамилии, под которой он стал нам известен, а к его настоящей фамилии еще
надо привыкнуть.
   Некоторое время я разглядывала перечень телефонных  номеров,  которые
мне ни о чем не говорили, и Кужеров спохватился.
   - Ах да, ты же так на память не уловишь. Вот эти три звонка, -  ткнул
он  пальцем  в  три  одинаковых  телефона,  -  знаешь,  куда?  Домой   к
Коростелеву. Я этот  номер  сразу  выхватил,  я  же  хозяйку  допрашивал
квартирную, а потом все время туда позванивал,  вдруг  жена  Коростелева
вернулась, ты же просила  ее  вызвать...  А  последний  звонок,  знаешь,
когда? В день, когда Коростелева по башке приложили.
   У меня бешено забилось сердце. Неужели мы на пороге разгадки? Но  тут
взгляд мой упал на цифры,  говорящие  о  времени  звонка,  и  недоумение
словно окатило меня холодной водой.
   - Сережа, - медленно сказала я, перечитывая эти цифры и  перепроверяя
себя, - но последний разговор был в восемнадцать ноль пять. Коростелев в
это  время  уже  был  прооперирован.  С  кем   же   тогда   разговаривал
"Белоцерковский" - Шорохов?
   - Слушай, а я на это внимания не обратил, - признался  Кужеров.  -  А
действительно,  с  кем?  Может,  с  женой?  Или  с  тещей   Коростелева?
Разговор-то, смотри, три минуты...
   - Нет, - решительно возразила  я.  -  Ни  с  женой,  ни  с  тещей  он
разговаривать не мог. Обе как раз в это время были в больнице, я их  там
видела.
   - Ладно, разберемся, - вздохнул Кужеров. - Может, у них в гостях  кто
был... Слушай дальше.
   - А это еще не все? - удивилась я. Информация уже переливалась  через
край и пока не укладывалась в голове.
   - Ха! - сказал Кужеров. - Да сейчас ты вообще опупеешь.  Гена,  скажи
ей, а я передохну.
   Я переводила глаза с Кужерова на Федорчука.
   Генка с загадочным видом приосанился и начал говорить:
   - Сергей мне отправил пальцы Коростелева - дактилокарту из ИЦ, я стал
твою экспертизу делать по следам из  парадных.  Помнишь,  там  был  след
ладони на стенах?
   Я кивнула; еще бы не помнить.
   - Я этот след приложил добросовестно ко всем потерпевшим.  -  Генкина
медлительность в речи начала меня слегка раздражать.
   - Гена, я знаю, что ты все делаешь на совесть. Скажи, наконец, в  чем
дело.
   Гена, как будто назло, затормозил вообще и некоторое время молчал.
   - К одному из потерпевших этот след подходит.
   - К кому?! - Я начала подпрыгивать на стуле.
   - А ты сама не догадываешься? К Коростелеву.
   - К... К Коростелеву? - Я начала заикаться. -  Но...  Как  это  может
быть? Почему?..
   - Маша, - тихо позвал Генка, - это еще не все. Я  потом  стал  делать
пальцы со ствола, из которого застрелили "Белоцерковского". Так  вот,  и
на стволе - пальцы Коростелева.
   - Ничего не понимаю! - жалобно сказала я, переводя глаза с бумажек на
Кужерова, а с Кужерова на Федорчука. - Гена, ты ничего не перепутал?
   - Понимаешь, следы со  ствола  действительно  не  очень  хорошие,  но
пригодные. Я  их  и  так,  и  сяк  примеривал,  даже  в  главк  съездил,
посоветовался. Можно, конечно, сомневаться, но процентов на  восемьдесят
это рука Коростелева.  Хочешь,  вместе  съездим  в  Управление,  устроим
консилиум?
   - Хочу! - Я поднялась с места.
   Нужно было что-то делать, иначе я могу взорваться. Как мог Коростелев
убить "Белоцерковского", если он лежал в коме и вскоре  сам  умер?  Бред
какой-то... Если считать, что на стенах  в  парадных  следы  убийцы,  то
получается, что Коростелев и сам себя убил тоже.
   - Машка, выпить хочешь на дорожку?  -  Кужеров  достал  из-под  стола
начатую бутылку с красным вином. - Я тоже, как все это  собрал  воедино,
решил что без градуса во всем этом хрен разберешься.
   Я покачала головой,  и  Кужеров,  пожав  плечами,  сам  приложился  к
горлышку бутылки, после чего остановил меня, схватив за руку.
   - Подожди, Маша, ты еще главного не знаешь. Коростелев умер.
   - Сережа, - внятно сказала я,  протискиваясь  между  здоровым  опером
Кужеровым  и  не  менее   здоровым   сейфом   с   маркировкой   какой-то
дореволюционной фабрики, - меньше надо в  рюмочку  заглядывать.  Я  знаю
прекрасно, что Коростелев умер.
   - Ха, - ответил Кужеров и снова приложился к бутылке. -  А  когда  он
умер, по-твоему?
   - Да хоть по-моему, хоть по-твоему, почти неделю назад, в больнице.
   - Обломись,  Машка,  -  грустно  сказал  Фужер,  утирая  рот  тыльной
стороной своей лапищи. - Коростелев Виктор Геннадьевич умер полтора года
назад, отбывая наказание вот в этом учреждении. - И он картинным  жестом
бросил передо мной на  стол  справку  колонии,  где  действительно  было
написано, что Коростелев Виктор Геннадьевич, такого-то года рождения,  и
прочие  данные  (которые  до   буковки   совпадали   с   данными   моего
потерпевшего), умер в колонии, причина смерти -  отравление  неизвестным
ядом. И подпись. И печать.

***

   Мой порыв устроить консилиум  по  поводу  принадлежности  Коростелеву
отпечатков рук на пистолете успехом в тот вечер не увенчался, потому что
я в запале не смотрела  на  часы,  а  между  тем  рабочий  день  у  всех
нормальных людей уже давно закончился. Поэтому консилиум был  устроен  в
кабинете у Кужерова и посвящен тому, кто есть Коростелев на самом деле.
   Я, конечно, со временем поостыла насчет перепроверки выводов эксперта
Федорчука; раз Гена говорит, что пальцы Коростелева, значит, так  оно  и
есть. Мы, правда,  немножко  побазарили  на  тему  последних  извращений
зарубежных   ученых,   которые   ставят   под   сомнение   достоверность
идентификации личности по отпечаткам пальцев.  Мол,  то  обстоятельство,
что на земле еще  не  выявлено  двух  людей  с  одинаковыми  отпечатками
пальцев,  даже  однояйцевых  близнецов,  еще  не   является   бесспорным
доказательством   индивидуальности   отпечатков,   А    может,    просто
криминалистам еще не попались двое с одинаковыми отпечатками,  хотя  они
существуют и где-то ходят по нашей планете.
   - Так что, Маша, используй  данные  дактилоскопической  экспертизы  с
оглядкой, - заключил Гена Федорчук. - Вдруг мы  как  раз  наткнулись  на
двух людей с одинаковыми отпечатками?
   Я засомневалась. А вдруг и правда? Но не стала посвящать собеседников
в свои сомнения и отпарировала Гене:
   - Теория верна, пока она не опровергнута. Вот  метод  бертильонажа  -
антропометрической  идентификации,  когда   преступников   обмеряли   по
нескольким параметрам и использовали это как личные признаки конкретного
человека, - изжил себя меньше чем за двадцать лет, пока не нашлись  двое
заключенных с  совершенно  одинаковыми  результатами  измерений.  А  вот
дактилоскопией следователи пользуются  для  идентификации  личности  уже
больше   ста   лет.   Так   что   будем   исходить   из    достоверности
дактилоскопической идентификации.
   Сказала я это с  уверенным  видом,  а  сама  подумала  -  если  бы  я
действительно была уверена в этом...
   -  Вообще-то,  -  вспомнила  я,  -  родоначальник  дактилоскопической
идентификации Фрэнсис Гальтон еще в 1890 году установил, что вероятность
совпадения отпечатков десяти  пальцев  у  двух  разных  людей  равняется
одному к шестидесяти четырем миллиардам.
   - Переведи, - потребовал Кужеров.
   - Ну  это  практически  невозможно,  учитывая  численность  населения
земного шара, - растолковал ему Федорчук. - Но ты  учти,  Маша,  что  на
стволе я не имею десяти пальцев. Только три. Соответственно  вероятность
снижается.
   - А вот мне интересно, как он это установил? - домогался Кужеров.
   - Математическим путем. Фужер, не отвлекайся, - отмахнулась я.
   Ну я же просил! - завопил  он.  -  Не  называй  меня  этой  идиотской
кличкой!
   Минут  пять  ушло  на  успокаивание   оперуполномоченного   Кужерова.
Угомонила я его только рассказом  про  бельгийского  статистика  Адольфа
Кегле, который додумался использовать статистические методы при изучении
преступности.
   - Кстати, Сережка, - говорила я, - западные криминологи давно уже  не
дают определения преступности. Считают, что это и так всем понятно. А  у
нас лучшие умы бьются, и все без толку. А Кегле,  знаешь,  что  говорил?
Что во всем, что касается преступлений, числа повторяются с удивительным
постоянством. Он статистическим путем доказал, что  не  только  убийства
совершаются ежегодно почти в  одинаковых  количествах,  но  и  орудия  и
способы убийства употребляются практически в одних и тех же пропорциях.
   - Как это? - заинтересовался Кужеров.
   - Знаешь, что он установил? Он говорил, что можно заранее  вычислить,
сколько индивидуумов замарают руки в крови своих ближних, сколько  будет
фальшивомонетчиков  и  сколько  отравителей.   Сейчас   это   называется
"прогнозирование преступности". Вот как ты думаешь, как можно с  помощью
математики предсказать, сколько мужей убьют своих жен в будущем году? Не
зная ничегошеньки об этих мужьях  и  женах,  а  зная  только  количество
убийств в прошлые годы?
   Слушая о достижениях криминологии и криминалистики,  Сергей  отвлекся
от своих личных обид, но тут  же  горько  посетовал,  что,  оказывается,
столько есть научных  разработок,  как  преступников  искать,  а  они  в
уголовном розыске методом тыка придумывают, чего бы еще поделать.
   Федорчук ему деликатно намекнул, что он еще должен  сказать  спасибо,
что работает в двадцать первом веке, а не  в  семнадцатом,  когда  кровь
человека еще не умели  отличить  от  крови  животных,  а  про  отпечатки
пальцев никто слыхом не слыхивал. Кужеров тут же возразил, что им бы,  в
семнадцатом веке, его проблемы начала двадцать  первого  века,  когда  в
коридоре отдела даже скамеек нет для работы агентов с задержанными.
   - Сколько прошу руководство, - раскипятился он, - поставьте скамейки,
а то агентам негде работать, я людей не могу к фигурантам подвести...  А
что касается крови животных, то мы недалеко уехали от семнадцатого века.
Меня вот в Подпорожье послали лет пять  назад,  там  маньяк  сексуальный
объявился. Нашел я подозреваемого, а на одежде у него как  раз  кровушка
была. Сдал следак одежду на экспертизу, а ему отвечают  -  кровь  птицы.
Какая, на хрен, птица, подозреваемый сам блеет, что ни гусей, ни уток не
резал. И даже куриц в пищу не употреблял. Зуб даю,  кровь  на  нем  была
девчонок убитых. Так нет же, эксперты уперлись - кровь птицы, и хоть  ты
тресни. Кровь птицы, понимаешь! Как я им ни доказывал, что гусей  он  не
резал, а страусы, ни эму, ни нанду, в Подпорожье зимой не водятся...
   Генка снова ловко отвлек его от проблем давно минувших  дней,  заведя
разговор про генетическую экспертизу.
   Кужеров активно включился в  научную  дискуссию  и  привел  в  пример
недавнее  дело,  связанное  с  войной  двух  организованных   преступных
сообществ. Там члены одной банды напали на другую,  перестреляли,  после
чего заперли в микроавтобусе, облили бензином  и  подожгли.  Эксперты  с
трудом расковыряли слипшиеся от термического воздействия тела, насчитали
восемь жертв и  стали  прикидывать,  кто  есть  кто.  С  грехом  пополам
установили семерых, а вот насчет личности  восьмого  возникли  сомнения.
Предполагалось,  что  это  останки  лидера,  по  крайней  мере,  на  это
указывали клочки сохранившейся одежды и уцелевшие обрывки документов. И,
чтобы устранить  сомнения,  провели  генетическую  экспертизу:  получили
генный материал от родителей предполагаемого  потерпевшего,  после  чего
генетики дали заключение о том, что труп принадлежит  именно  лидеру,  с
вероятностью 1:250000000; иными словами - с возможностью  наличия  всего
лишь одного человека с  такими  генетическими  параметрами  среди  всего
населения планеты Земля.
   А ровно через два месяца "труп" сидел перед следователем живехонек  и
давал показания. При этом, как заметил Кужеров, он  совсем  не  с  Марса
прилетел.
   Выяснилось, что лидер, справедливо полагая, что  именно  он  является
главной мишенью, еще до стрельбы поменялся одеждой с шофером и  подсунул
ему свои документы, а сам благополучно сбежал с места событий,  надеясь,
что, обнаружив "его" труп, его наконец  оставят  в  покое.  Вот  так-то,
насчет сногсшибательной вероятности.
   Правда, Кужеров все опошлил:
   - Еще неизвестно, сколько этот "потерпевший"  заплатил  генетикам  за
доказательства своей смерти?
   Мы с Геной его  осадили,  напомнив,  что  пока  не  установлено,  что
заключение дано за взятку, оно считается достоверным.
   Я,  в  свою  очередь,  припомнила  случай  с  гражданским  делом   об
установлении  отцовства:  истица  в  доказательство  того,  что  ребенок
произошел  от  конкретного  папаши,  провела  генетическую   экспертизу,
которая в принципе воспринимается судами, как бесспорное доказательство.
Экспертиза утверждала, что отцом ребенка является ответчик.
   Мужчина, к которому был предъявлен иск, решил сопротивляться и провел
альтернативную  экспертизу,  тоже   генетическую,   только   в   Москве.
Московские эксперты дали категорическое заключение, что  данный  мужчина
отцом данного ребенка являться не может. Вот  суд  и  оказался  с  двумя
взаимоисключающими экспертизами на руках, и, насколько  я  знаю,  вопрос
так и не был решен, поскольку на тот момент  генетику  делали  только  в
Питере и Москве. Причем питерская и московская научные школы исторически
воспринимали друг друга в штыки, обвиняли в  косности  и  обскурантизме.
Правда, это было на заре генной  дактилоскопии,  методика  еще  не  была
хорошо освоена, дорогого  оборудования  не  хватало,  может,  кто-то  из
экспертов и ошибся неумышленно.
   - Не уважаю всякие там новомодные методы, - заявил старина Кужеров, -
предпочитаю  проверенные.  Откатал  пальцы,  заслал  эксперту,   получил
результат. Дешево, надежно и практично. А кстати,  Маша,  почему  генная
дактилоскопия? - заинтересовался любознательный опер. -  Потому  что  из
пальца кровь берут для генетики?
   - Сереженька, по-моему, кровь для генной экспертизы берут из вены.  А
"генная дактилоскопия" - по аналогии с  методом  дактилоскопии,  который
пока что считается самым достоверным путем установления личности.
   - Ну не скажи, - вмешался Гена. -  Я  вот  слышал  про  идентификацию
путем считывания информации с сетчатки  глаза,  ее  уже  за  границей  в
аэропортах применяют, говорят, что она теперь самая-самая достоверная.
   - Возможно, это хорошо для проверки документов  в  аэропорту.  Только
преступник не всегда,  к  сожалению,  оставляет  на  месте  преступления
сетчатку глаза, - пошутила я.
   - Да! А если человек без глаз,  как  тогда  его  идентифицировать?  -
поддержал меня Кужеров.
   - А если без рук? - огрызнулся Гена.
   - Не ссорьтесь, горячие парни, - подвела я итог.  -  На  мой  взгляд,
самое надежное - это совокупность методов. Вот когда пальцы совпадут,  а
генетики подтвердят