еюсь, - уточнила я.
     - Да нет, какая там платина. Алюминий или что-то в этом роде.
     - А ты это как-то зафиксировал?
     - А как я мог зафиксировать? Я ж без следователя протокол не составлю. А этого урода бесполезно вытаскивать на следственные действия, только хуже будет, да он бы и не поехал.
     - Вот зачем такие лезут в прокуратуру? - пожала я плечами. - Шел бы, как раньше выражались, в народное хозяйство, в фирму какую-нибудь...
     - В народном хозяйстве работать надо, - популярно объяснил мне Лешка.
     - А в прокуратуре не надо?
     - Маш, ну ты же знаешь, в прокуратуре он сидит в отдельном кабинете, целый столоначальник, может хоть кого в камеру сунуть, проезд бесплатный, квартплата - половина по льготе, написал операм сто отдельных поручений о допросе свидетелей и сиди, кури бамбук.
     - Вот чего я никогда не понимала, так это поручений операм о допросах важных свидетелей. Как можно это кому-то поручать? Как можно потом дело расследовать, если ты сам с людьми не говорил?
     - А вот так и расследуют. Вот что и получается. - Синцов потряс передо мной листочками обзорной справки. - Можем только гадать, как на кофейной гуще.
     - Так, а все же, Андрюша, считаешь, наша клиентка?
     - Ну, оставим, хуже не будет.
     - А версии какие?
     - Версий море. Зашла вместе со знакомым бомжом попить пивка и разодралась из-за пустой бутылки.
     - Ага, - вмешался Горчаков, - если вместе пили и скандалили, то ножевые должны были быть на передней поверхности грудной клетки.
     - Принимается, - кивнул Синцов. - А может, зашла в парадную пописать, а какой-нибудь ревнитель морали пошел за ней и воспитнул ее таким образом.
     - А что, есть следы того, что она мочилась? Или у нее штаны были спущены?
     Или поза характерная? - спросила я.
     - Нет, - помедлив, ответил Синцов.
     - И судя по тому, что даже профнепригодный следователь идентифицировал ее как бомжиху, с целью ограбления за ней вряд ли кто-то пошел.
     - Так что, Маша, наша клиентка? - спросил Андрей.
     - Похоже, что наша, - вздохнула я. - Без видимых мотивов. Сходим с тобой на место? Хочу сама глянуть.
     - Без вопросов, хоть сейчас.
     - Ладно, поехали дальше.
     - А дальше труп гражданки Базиковой, шестидесяти лет, которая в субботу возвращалась домой с дневного спектакля в Мариинском театре. Такая благообразная пожилая дама в стареньком, но элегантном плаще, в сумочке - театральный бинокль, сама сумочка - антиквариат, бисером вышита. Один удар ножом в спину, смерть на месте. Здесь хоть осмотрели прилично, фототаблица пристойная, не стыдно показать. Выезжала Корунова из городской прокуратуры, она себе и дело забрала в производство.
     - Вера-то нормальный следователь, очень скрупулезная, по делу наверняка все отработано как надо.
     - Да, - согласился Андрей. - К ней претензий нет.
     - А почему городская это дело забрала? - спросил Горчаков. - Оно что, сложное? Или социально значимое?
     - Пожалуй, второе, - ответил Андрей. - Базикова - известная театральная художница. Это убийство всколыхнуло общественность.
     - Что взяли?
     - Взяли заколку из шляпы, старую, никому не нужную вещь.
     - Может, заколка из слоновой кости? - сразу зафонтанировал Горчаков. - У моей бабушки такая была, ею шляпку пристегивали к прическе, чтоб ветром не сдуло.
     - Вот-вот, только заколка была железная и даже перламутром не инкрустирована.
     - А что хоть тетушка смотрела в театре? - спросила я.
     - Не смотрела, а слушала. "Пиковую даму". И злодей над этим поиздевался.
     - Каким образом? - спросили мы с Лешкой в один голос.
     - Вытащил программку спектакля и положил ей на рану сверху.
     - Значит, комфортно чувствовал себя на месте происшествия, - пробормотала я. - Преступник с низким уровнем риска.
     - Переведи, - потребовал Синцов.
     - Готовится к преступлению, тщательно планирует его, выбирает наиболее благоприятное место, время и жертву.
     - Согласен, что место, время и жертва были благоприятными. Это фэбээровские штучки?
     - Ага.
     - И что ФБР советует в таких случаях для установления преступника?
     - Нужно понять, что является нормальным с точки зрения этого человека, и перейти к следующему этапу: узнать, что является логичным с его точки зрения. А потом пойти и задержать его.
     - Это так тебя учили?
     - Я потом, Андрей, расскажу тебе много интересного про фэбээровские штучки, - пообещала я. - А пока мне нужно подумать.
     Весь вечер, пока я пыталась запихнуть в ребенка ужин, проверить его уроки и заставить его почистить зубы, во мне тихо свербило желание достать из сумки обзорную справку и еще раз проштудировать ее с карандашом в руках, глядя на календарь и на карту города. Кое-что из прочитанной днем информации не давало мне покоя.
     Наконец мое чадо улеглось в постель, и я пришла пожелать ему спокойной ночи и поцеловать в носик и лобик. Весь в меня, думала я, глядя, как сын вертится в постели, не обнаруживая никакой сонливости, хотя шел уже одиннадцатый час. Весь в меня, наследственная сова. А утром не поднять. Бужу трижды: первый раз за полчаса до времени "икс", потом за десять минут, при этом он подтверждает, что услышал, как я его бужу, и общается со мной совершенно разумным голосом, но это обманчиво - на самом деле он продолжает спать и отвечает мне чисто машинально. И только на третий раз он врубается, что пора вставать. Как-то бабушка пожаловалась, что начала его будить, спросила, будет ли он есть на завтрак манную кашу, он совершенно сознательно, как ей показалось, ответил: "Да", а потом нагло отказался от каши. Ребенок же мне доказывал потом: "Ма, она меня спросила, пока я спал, я бы ей на все "да" ответил..."
     - Тебе читать сегодня? - спросила я его, пытаясь накрыть одеялом так, чтобы ни одна из его длинных конечностей не вылезала наружу. Конечно, он уже большой мальчик, и такое чтение на ночь вызывает у моих подружек педагогическую аллергию. Но на самом деле это завуалированная форма выражения друг другу нежных чувств, просто знак взаимной любви и родственной близости.
     - Не, ма. Сегодня я поздно лег, боюсь, не высплюсь. Завтра почитаем.
     Легенды про динозавров уже отошли в прошлое, мы уже интересуемся героико-приключенческой литературой, рьщарскими романами, пиратскими историями, мушкетерскими дуэлями.
     - Ну ладно. - Я поцеловала его в холодный нос. - Спи.
     Я потянулась погасить свет, но Гоша меня остановил:
     - Ма, посмотри, как блестит гитара. Моя хорошенькая, моя дорогая гитара!
     Как я ее люблю! Если прямо смотреть, она такая чистенькая! А если сбоку, то она вся пальцами залапана.
     - Да, - машинально согласилась я. - Отпечатки пальцев на таких полированных поверхностях ищут в косопадающем свете.
     - Как это? - заинтересовался Гоша.
     - Источник света помещают сбоку от объекта, чтобы луч света падал на него не вертикально сверху, а сбоку, под углом. Вот ты сейчас смотришь на гитару сбоку и отчетливо видишь отпечатки.
     - Это только отпечатки пальцев так ищут?
     - Не только. Так можно обнаружить пятна, сливающиеся по цвету с поверхностью.
     - Интересно, а кто это придумал?
     - Не знаю, кто придумал, а описал впервые профессор Рейсе, известный криминалист начала века.
     - А ты с ним была знакома?
     - Нет, котик, я, конечно, не такая уж молоденькая, но ни с Рейссом, ни с Ломброзо знакома не была.
     - А кто это?
     - Потом расскажу, киса. А сейчас пора спать.
     - Ну вот, на самом интересном месте... - заныл киса. - А как профессор Рейсе описал то, о чем ты говоришь?
     - Он читал лекции в Лозанне - это Швейцария, о научной технике расследования преступлений, специально для чинов русского судебного ведомства.
     - А когда это было?
     - В 1911 году. Почти девяносто лет назад.
     - Да, тогда ты, конечно, с ним знакома не была, - подумав, решил мой зайчик. - И что он там интересного сказал?
     - Ну... - Я задумалась, чего бы такого страшненького рассказать малолетнему ребенку на ночь. - Например, он говорил, что в косопадающем свете нужно искать пятна биологических выделений на теле убитых людей. В морге нужно раздеть труп, погасить свет и со свечой в руке осмотреть его, наклонясь к трупу; пятна слюны или чего-нибудь другого (Рейсе говорил про сперму, но мой ребенок пока обойдется без этой подробности) выявятся. Представляешь, каково было осматривать труп, закрывшись в морге и погасив свет, со свечой в руке?
     - Жуть! - воскликнул ребенок восхищенно. - А зачем эти пятна на трупе искать?
     - Потом расскажу. А еще лучше - поступишь в университет и сам все узнаешь.
     Там тебе будут читать курс криминалистики.
     - А ты тоже осматривала трупы в морге со свечой?
     - Нет, мой зайчик. С 1911 года наука на месте не стояла. Все, спать.
     Я решительно погасила свет и направилась к выходу из комнаты.
     - Ма, - позвал сыночек в темноте.
     - Что?
     - А зачем ты делаешь вид, что ты очень строгая? Ты вовсе не строгая.
     - Спи! На самом деле я строгая. И если сейчас не заснешь, то проверишь это на практике.
     Я вышла, плотно притворила за собой дверь и прислушалась. Ребенок еще некоторое время копошился в постели, ворочался с боку на бок, вздыхал и что-то бормотал, потом затих. Я немного посидела перед телевизором, бесцельно нажимая кнопки программ на пульте и даже не вникая, что такое мне пытается показать родное телевидение, потом поднялась и ушла на кухню. Там мое место, даже если я читаю уголовные дела или обзорные справки.
     В тишине квартиры я обвела глазами кухню. Это самое уютное помещение, и когда мы жили вместе с Сашкой, все, включая Хрюндика, постоянно стекались в кухню пообщаться. Я всегда держала в холодильнике или кухонном шкафу аварийный набор продуктов, из которых можно было в считанные минуты соорудить угощение для внезапно нагрянувших гостей; а гости в доме не переводились. Деньги, правда, переводились очень быстро, но все равно - было весело, тепло и дружно.
     Мне очень нравилось готовить, а еще больше нравилось смотреть, как мои мужчины поглощают завтраки, обеды и ужины. Я, конечно, понимала, что, подавая Хрюндику в постель креманку с салатом из свежих фруктов, залитых взбитыми сливками и украшенных цукатом, я сильно завышаю планку своей будущей невестке, но, в конце концов, это уже ее проблемы.
     Почему я рассталась с Сашкой? Что мне еще надо было от мужчины? Не пьет, хорош собой, умен, говорил, что любит... Снова и снова я задавала себе этот вопрос, но понимала, что еще не дозрела до того, чтобы честно себе на него ответить. И уж тем более я не могла честно ответить на него всем друзьям и знакомым. Конечно, самый доступный (и, кстати, максимально приближенный к истине) вариант ответа звучал так: зажралась Швецова. Добровольно расстаться с мужчиной, который с каждой получки, а также под настроение приносит домой шикарную розу, с мужчиной, который по поводу и без повода, без понуканий говорит о том, как меня любит, какая я красивая и умная... Не было случая, чтобы он остался равнодушным к моим переживаниям. Более того, пожив со мной некоторое время, он так проникся моими проблемами, что сменил работу - из увлеченного стоматолога превратился в такого же увлеченного судебно-медицинского эксперта. И я не без оснований подозревала, что в этой смене специализации - не только профессиональный интерес, но и личный, подспудное желание быть поближе ко мне. Чего же мне все-таки не хватало?
     Наверное, помимо уже изложенного, был еще один вариант ответа. Психологи называют его эффектом "последней капли". Это когда взрыв эмоций, приводящий к аффекту, провоцирует событие, само по себе не являющееся чем-то из ряда вон выходящим, просто чашу терпения субъекта долгое время наполняли такие же, неприятные для него, но не смертельные события. И когда чаша наполнилась, в нее упала последняя капля, которую чаша, то есть психика, вместить уже не могла, - и человек ударил кого-то ножом, выбросился из окна или совершил другие неадекватные поступки.
     Вот и я совершила абсолютно неадекватный поступок, в один прекрасный день заявив Сашке, что не хочу жить с ним вместе...
     На этом моменте я прервала свои воспоминания. Хватит, а то у меня до сих пор к горлу подступает комок. Потом, когда буду посвободнее, устрою сама с собой генеральное совещание и, может быть, пойму, чего же мне не хватало.
     Обед на завтра был приготовлен, посуда помыта, плита вычищена. Выстиранные Гошкины трусики и носки сохли в ванной. И я могла со спокойной совестью отдаться расследованию преступлений.
     Я разложила на столе обзорную справку, карту Питера и календарь.
     Посмотрим, как соотносятся с собой места происшествий. Может быть, они лежат на линии какого-то транспортного маршрута или удобного пешеходного; может, все они расположены рядом с какими-нибудь предприятиями или учреждениями, имеющими что-то общее; да мало ли...
     Так. Я отметила на карте дома, где совершались убийства. Пока ничего не вырисовывалось, за исключением того, что все эти места находились в весьма ограниченном по местности круге, хотя и нельзя было сказать, что они на территории одного микрорайона. Доехать без пересадок на метро от одного места происшествия до другого было невозможно. Ни один вид транспорта не имел маршрутов, которые пролегали бы мимо всех или даже большинства мест происшествий. Но об этом пока говорить рано. Сначала я пройдусь по всем местам происшествий - ножками, ножками - и обозрею местность сама - глазками, глазками, - причем своими, а не дежурного следователя.
     Отложив в сторону карту, я взялась за календарь и, отметив точками даты происшествий, сразу поняла, что меня так волновало. Убийства начались летом, первое происшествие - обнаружение трупа бомжихи на черной лестнице дома - случилось в последнее воскресенье августа. Соответственно, убили ее, если верить судмедэксперту, в последнюю субботу августа.
     Убийство пожилой театральной художницы Софьи Марковны Базиковой произошло во вторую субботу сентября. И далее каждая суббота сентября оказалась помеченной мною черным кружочком. Третья суббота месяца - труп Анжелы Погосян; четвертая суббота месяца - Людмила Игоревна Иванова, убитая на третьем этаже, при выходе из лифта. Шестнадцатилетняя Рита Антоничева была убита через две недели, во вторую субботу октября.
     Можно представить себе, что мы имеем дело с психически больным, чья мания обостряется именно по субботам. Тогда как объяснить, что две субботы оказались пропущенными? Пять случаев - это достаточно репрезентативное количество действий, чтобы судить о стойкой системе. Где же он был в первую субботу сентября? Как примерный отец, провожал ребенка в школу? Первое сентября было в среду. К субботе уже никто не праздновал новый учебный год. Можно, конечно, еще предположить, что первое убийство не относится к нашей серии, но что-то подсказывало мне, что и это убийство в серию входит. И где он был в первую субботу октября? Может, болезнь обостряется ко второй субботе? Чушь какая-то...
     Нет, у меня напрашивалось более подходящее объяснение. Посмотрев на часы и убедившись, что полночь еще не наступила, а значит, приличия вполне позволяют следователю сделать телефонный звонок оперуполномоченному, я порылась в записной книжке и набрала номер рабочего телефона Синцова. Некоторая логика в этом была, учитывая, что Синцова, по слухам, бросила жена и ему дома делать нечего.
     И логика меня не подвела. Синцов тут же снял трубку.
     - Привет, Андрей, это Швецова, - сказала я.
     - Привет, - отозвался он без всякого удивления, как будто я звонила ему в абсолютно урочное время.
     - Читаю твою обзорную справку с карандашом в руках, - продолжила я.
     - И что-то уже начитала интересное, раз звонишь, - с чисто милицейской проницательностью сказал он.
     - Ага. Скажи, пожалуйста, ты хорошо проверил сводки? Ты уверен, что выбрал все интересующие нас случаи?
     - Ну, с разумной долей вероятности, уверен. Убийства в парадных я все отобрал. Я, конечно, не исключаю, что где-нибудь в расселенном доме на лестнице еще лежит какая-то убиенная дама, но...
     - Понятно. Я подъеду к тебе завтра с утра, приготовь мне все сводки по городу с середины августа, хорошо?
     - А что ты там наковыряла?
     - Понимаешь, - сказала я, - получается, что пропущены две субботы, в начале сентября и в начале октября. Первое известное нам убийство - в конце августа, потом - дырка, а потом опять убийства каждую субботу. В октябре - снова пропуск. Что наш клиент делает в первые субботы месяца?
     - Что-что, - проворчал Синцов. Чувствовалось, что он не думал об этом и теперь раздосадован. - Может, он в командировку ездил? Или насморком болел?
     - Может, - согласилась я. - Только на всякий случай, чтобы отбросить мою версию, давай еще раз проверим все происшествия в первую субботу сентября и, соответственно, в октябре. Вдруг мы что-то пропустили?
     - Ценю твою деликатность, - пробормотал Синцов. - "Мы" - это звучит гордо.
     Приезжай. Хочешь, прямо сейчас проверим?
     - Сейчас я не могу, у меня же ребенок на руках. А тебе что, делать больше нечего ночью?
     - Нечего, - с готовностью подтвердил Синцов. - Приезжай, я хотя бы делом займусь.
     - Завтра, - твердо сказала я. - Это мое последнее слово.
     - Жаль, - вздохнул Синцов. Похоже, что ему и вправду было жаль.

***

     Утром следующего дня я завтракала в главке. Выбегая из дому, чтобы забросить ребенка в школу, я вынуждена выбирать между едой и макияжем.
     Поскольку меня ждал Синцов, я не могла позволить себе выйти из дому ненакрашенной.
     Пока я носилась по дому, мое самочувствие было на уровне, но спускаясь с Гошкой по лестнице, я то и дело охала, припадая на правую ногу.
     - Ма, что случилось? У тебя что-то болит? - тут же поинтересовался мой заботливый сыночек.
     - Коленка побаливает, наверное, старый ревматизм.
     Но залезая в троллейбус и особенно вылезая из него, я не на шутку забеспокоилась. Слово "побаливает" было уже неприменимо. Коленка ныла и продолжала ныть даже при ходьбе. Я уже знала, какими словами меня встретит Горчаков в прокуратуре: "Я - старый солдат и не знаю слов любви..."
     Именно этими словами меня приветствовал Синцов, когда я вошла к нему в кабинет.
     - Что это с тобой, мать?
     - Не обращай внимания, - отмахнулась я. - Бандитские пули.
     - Ну-ка, сядь, - приказал Синцов, поставив на стол чайник для заварки, который он держал в руке. Я послушно села на старый кожаный диванчик, по сплетням, стоявший в этом кабинете еще со времен отделов борьбы с бандитизмом.
     Синцов присел передо мной на корточки и положил руку мне на больное колено.
     - Ты чувствуешь, какая у тебя коленка горячая? - спросил он. - Ты не ушибалась?
     - Нет, - твердо ответила я.
     - Странно. Все симптомы воспаления суставной жидкости, но это заболевание травматического происхождения. Может, ты ногу подвернула?
     - Да нет же, говорю тебе.
     - Странно. Ну ладно. Тебе нужно лекарства попить, я напишу, какие, и накладку жесткую на колено. Лангетку. А вообще пойдем, покажу тебя дежурным медикам.
     - Да не надо ничего, пройдет, - отмахнулась я. - А ты откуда так подкован в медицине?
     - Война, - пожал он плечами. - В армии научился, условия были соответствующие.
     - А-а.
     - А к медикам все равно сходим. Пусть глянут опытным глазом, я-то дилетант.
     - А кто сегодня дежурит?
     - Щас глянем. - Он подошел к столу и посмотрел в график, лежащий под стеклом. - Задов и Стеценко.
     - Не пойду.
     - А что такое? Кто из них тебя не устраивает?
     - Синцов, не прикидывайся, что ты один из всего главка, прокуратуры, а также медицинской общественности не знаешь, что мы со Стеценко уже почти полгода не живем вместе.
     Синцов отвернулся.
     - Да ладно. Я слышал что-то такое, но мне не верилось. Вы же были такой хорошей парой...
     - Интересно, вы все сговорились, что ли? Вы над нами свечку не держали, и какой парой мы были, никто достоверно не знает