пеших прогулок (так он выразился). Из своей спортивной сумки он достал специальную решетку, ловко согнул ее и накрыл ею террариум.
     - Вот, больше она никуда не денется. Как ее зовут? - спросил он у Гошки.
     - Как-как... Василиса, - ответил Гошка. Молодой человек серьезно кивнул.
     - Корм есть? - продолжал он расспросы.
     Тут вступила я и пожаловалась, что кормить жабу зоофобусами я не могу, это для меня слишком тяжкое испытание.
     - А ваш сын? - спросил он, но я объяснила, что я в принципе возражаю против присутствия в моем доме зоофобусов, хотя бы даже и в качестве корма для жабы.
     - А вы не могли бы приходить и кормить нашу Василису? - вежливо спросил Гошка у сотрудника зоопарка.
     - В принципе мог бы, - ответил жабовед, задумчиво поглаживая Василису пальцем.
     Может, у них и не бывает ожога от человеческих рук, подумала я и спросила, сколько это будет стоить.
     - Вы знаете, - сказал он, - я так люблю земноводных, у меня у самого террариум, и мне так приятно, что у кого-то они еще есть, что я готов кормить вашу Василису безвозмездно. А кстати, она давно ела?
     Мы объяснили, что жаба только что приехала из зоомагазина. Молодой человек предусмотрительно достал из сумки пластмассовую коробочку из-под маргарина "Воймикс" и медицинский пинцет.
     - Давайте ее покормим, - предложил он.
     - Зоофобусами?! Ни в коем случае! - воскликнула я.
     - Да ну что вы, - успокоил он меня. - Зоофобусы - достаточно дорогой корм.
     Тараканами.
     Я охнула и схватилась за сердце; ребенок с тревогой посмотрел на меня, но тут же, как завороженный, уставился на коробочку, открытую ловкими руками зоолога. Когда я глянула на копошащееся содержимое коробочки, мне захотелось спустить зоолога с четвертого этажа, предварительно засунув ему за шиворот жабу, а потом пойти и принять душ. Но я проявила чудеса сдержанности и даже не застонала в голос.
     Тем временем зоолог снял с террариума сетку, споро выхватил из коробочки пинцетом самого упитанного таракана и стал совать его жабе в рожу. Жаба нагло отворачивалась. После пятиминутных упражнений зоолог сдался.
     - Вы знаете, вообще-то жабы - животные сумеречные, они ночью охотятся.
     Днем она есть не будет.
     - Что же делать? - тревожно вопросил Гошка. Он расстроился и смотрел на жабу так, как будто на ней уже лежала печать скорой смерти от истощения.
     Находящаяся при смерти жаба между тем прыгнула за блюдце с водой, поставленное в террариум согласно рекомендациям специалистов, и показала нам жирный зад.
     Помещая придавленного пинцетом таракана обратно в коробочку, зоолог задумчиво поинтересовался:
     - А у вас в квартире тараканов нет?
     - Слава Богу, нет, - ответила я.
     - Жаль, - вздохнул он. - Так бы она у вас по ночам ходила по квартире и охотилась на тараканов...
     Я с негодованием заявила, что не настолько люблю животных, чтобы ради жабы развести у себя в квартире тараканов, и зоолог миролюбиво предложил альтернативный вариант:
     - А давайте я по террариуму разбросаю своих тараканов, она их ночью подберет.
     Но вариант был мною отвергнут, поскольку мне была непереносима сама мысль о том, что на ночь в моем доме останутся живые тараканы.
     - Чего вы боитесь? - недоумевал зоолог. - Они же не вылезут из террариума.
     Я возразила, что мне то же самое говорили насчет жабы.
     - Она у вас просто неуравновешенная, - заметил зоолог.
     - А вы гарантируете уравновешенность своих тараканов? - ядовито спросила я.
     Зоолог не нашелся, что ответить.
     Ребенок, слушая нас, впал в отчаяние; мое материнское сердце просто разрывалось, и после непродолжительного консилиума жаболюбивый сотрудник зоопарка предложил два раза в неделю приносить жабу к ним в зоопарк. Он будет сажать ее в террариум на ночь, она будет там охотиться, и на следующий день мы будем забирать насытившуюся Василису обратно. Ребенок с восторгом согласился на это безумие.
     Испытав чувство облегчения в связи с тем, что критическая ситуация хоть как-то разрешилась, я напоила журналиста и зоолога чаем, выслушала краткую лекцию о содержании дома различных животных. Старосельцев увлекся, рассказал пару историй про своих собак и кошек, потом как-то плавно свел все к сентенции о том, что животные похожи на своих хозяев и люди неосознанно заводят тех зверей, которые их чем-то напоминают.
     - Думайте, что говорите, Антон Александрович, - упрекнула я его. - Значит, я вам напоминаю жабу? Да еще и сумасшедшую?
     Гоша радостно захихикал, а Антон смутился, но, впрочем, скоро пришел в себя.
     - Да я бы меньше удивился, если бы вы завели себе змею, - отпарировал он.
     Так мы мило пикировались до тех пор, пока не раздался звонок в дверь.
     - Ух ты! Уже семь часов, - спохватилась я и пришла в ужас, поскольку хотела договориться с мамой и отвезти ей Гошку на ночь, но проблемы содержания жабы затмили все, и я совсем забыла маме позвонить.
     Кораблев приехал вместе с Синцовым. Я униженно попросила их попить чая, пока я договариваюсь, куда пристроить ребенка на ночь, но Гоша заканючил, что не надо никакой бабушки, что он не может разлучиться с жабой даже на ночь, поэтому он совершенно спокойно останется дома один, уложит спать жабу и ляжет сам, даже дает мне торжественное обещание, что не забудет почистить зубы, и чтобы я не волновалась.
     - Гошенька, ну как же мне не волноваться? Ты еще никогда один не оставался.
     - Мама, когда-то надо начинать, - рассудительно заявил мой сыночек, стоя на коленях перед террариумом и неотрывно глядя на жабу. - А потом, я не один, мы с Василисой...
     - Правильно, - поддержал его Кораблев, - здоровый уже пацан. Да я в твоем возрасте...
     Я деликатно прервала воспоминания Кораблева, главным образом потому, что он мне как-то рассказывал о своем первом сексуальном опыте в двенадцать лет.
     Наскоро помыв посуду, я убедилась в том, что в доме имеется все необходимое для обеспечения жизнедеятельности моего Хрюндика и его ненаглядной жабы, собрала дежурную папку и, вздыхая и переживая, выразила свою готовность ехать на ночь глядя к черту на рога ради раскрытия преступлений. Журналист посожалел, что не может поехать вместе с нами, на что Кораблев заявил, что его бы и не взяли.
     - Куда хоть едете? - с тоской спросил Старосельцев.
     - В поселок Восьмая Торфяновка.
     - Это где ж какой? - поинтересовался Старосельцев. - Я область хорошо знаю, но про такой поселок не слышал.
     - Рядом с Малой Америкой, - был ответ.
     - Где-где? - в один голос удивились журналист и зоолог.
     Синцов, уже нетерпеливо притоптывавший, популярно объяснил, что в области есть такой поселок - Малая Америка. Почему он так называется, никто не знает.
     Этот поселок и соседняя с ним Восьмая Торфяновка населены ранее судимыми лицами. Есть ли там остальные семь Торфяновок, история умалчивает. Он так мрачно это сказал, что я грешным делом подумала лучше бы я сидела дома и кормила жабу тараканами...
     Но делать было нечего. Через десять минут мы уже неслись к выезду из города под проливным дождем. Ехали на машине Кораблева. Ребенку я на всякий случай оставила номер его мобильного телефона и номер синцовского пейджера и теперь напряженно прислушивалась, не звонит ли телефон и не пиликает ли пейджер.
     - Ну что, Мария Сергеевна, журналист, я смотрю, от вас не вылезает? - ехидно заметил Кораблев. - Можно поздравить?
     Я осторожно покосилась на Синцова, сидевшего сзади, но он бесстрастно смотрел в окно.
     - Что ты несешь? - возмутилась я.
     - А чего это он у вас прописался? Кстати, что это его в субботу в главке не было? Только под вечер на труп приехал, а?
     - Сказал, что был в редакции.
     - А он был в редакции? Вы проверяли?
     - Леня, а ты почему в главк с утра не приехал? - спросила я. - Тебя тоже проверять?
     - По уму-то всех надо проверять, - наставительно сказал Леня. - И себя тоже.
     - И себя тоже? Но я-то лунатизмом не страдаю.
     - Это я образно.
     - Тогда сдай отпечатки пальцев.
     Город кончился, фонари стали тусклее, лужи - глубже, по обе стороны дороги черной стеной вырос лес. Какой-то зверь, похожий на кошку или собаку, проскочил через дорогу в свете фар. Кораблев возбужденно повернулся ко мне:
     - Видели?! Это лиса! На фарт!
     - Да?
     - Да! Заяц - это неудача, а лиса на фарт! Не зря едем!
     Наверное, лиса, перебежавшая дорогу, и впрямь сулила нам фарт. До населенного пункта, где располагался нужный нам отдел милиции (понятно, что в поселок, заселенный ранее судимыми, лучше было двигаться в сопровождении местной милиции), мы добрались как-то очень быстро.
     В населенном пункте не горел ни один фонарь. Здание местной милиции больше напоминало заброшенный овин. Рядом с ним стояло какое-то сомнительное транспортное средство - кособокое, с брезентовым верхом.
     - Приехали, вылезайте, - сказал Кораблев, остановив машину рядом с овином, и осветил фарами вывеску. Я вылезла из машины прямиком в лужу и стояла по щиколотку в грязи, растерянно озираясь, потому что Кораблев выключил фары, и я боялась, шагнув в сторону, провалиться в грязь по пояс. Из лужи меня извлек Андрей, и я, хлюпая водой в туфлях, потащилась за ними в милицию.
     Отдел милиции являл собой благостную патриархальную картину. Тихо наигрывало радио, дежурный за пультом разгадывал кроссворд, помдежурного спал на топчане, укрывшись скатертью с кистями. Еще двое персонажей в галифе, майках и кирзовых сапогах тихо играли в карты.
     - Здравствуйте, - сказала я, прошла к пульту и предъявила дежурному свое удостоверение.
     - Здравствуйте, - ничуть не удивившись, ответил дежурный.
     - Скажите, пожалуйста, как нам попасть в поселок Восьмая Торфяновка? - спросила я у дежурного.
     - А вы на чем? - полюбопытствовал дежурный, не меняя позы.
     - В каком смысле - на чем? - не поняла я вопроса.
     - Ну, на чем? На самолете? На вертолете? На вездеходе?
     - На машине, - ответил за меня не расположенный шутить Кораблев.
     - Тогда никак, - меланхолически сообщил дежурный и уткнулся в кроссворд.
     - То есть как это? - вступил в разговор Синцов.
     - А вот так. - Дежурный, похоже, решил не тратить больше на нас время и, отвечая, уже не поднимал голову от кроссворда, - Дороги размыло, теперь до зимы.
     - Извините, пожалуйста, а как вы туда добираетесь? - вежливо спросила я.
     - А никак. Зачем нам туда добираться? - удивился дежурный, как будто Восьмая Торфяновка располагалась не на территории их отдела, а на Марсе.
     - Как зачем? - начал возмущаться Леня, но дежурный его перебил:
     - А вам зачем?
     - У нас там человек в розыске.
     - А там все в розыске.
     - Вот поэтому нам посоветовали взять кого-нибудь из местного отдела, - разъяснила я нашу неприличную настойчивость.
     Дежурный тяжело вздохнул. Но, будучи человеком опытным и, видимо, поняв, что мы так быстро не отвяжемся, он смилостивился и сказал:
     - Это вам лучше к дежурному оперу. - Он повернулся к картежникам:
     - Кто у нас дежурный опер?
     Один из картежников прикрыл глаза:
     - Наверное, Жора Казах?
     Второй картежник аккуратно сложил рубашками вверх свои карты и заорал на все отделение:
     - Кто дежурный опер?!
     И в отделении опять воцарилась тишина. Мы терпеливо ждали. Минут через пять со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, раздались какие-то странные звуки, которые мой тренированный слух идентифицировал, как блямканье расстроенной гитары.
     Наконец в дверном проеме показался странный человек. Он был в штанах, но босой и без рубахи. На казаха он был не похож совершенно. В руках у него была гитара, он тихо наигрывал на ней и напевал как бы про себя:
     - Кто дежурный опер? Я дежурный опер...
     Несмотря на то, что он явно пришел на зов, он не торопился выяснить, зачем его побеспокоили. Еще некоторое время он продолжал тянуть свою песню о дежурном опере, но картежник прервал его.
     - Жора, - сказал он, - людям в Торфяновку надо.
     - Пойдемте, - философски изрек Жора, повернулся и стал подниматься по лестнице.
     - Куда? - спросила я.
     - Пойдемте, -.повторил он, не прерывая движения. - Я оденусь.
     Мы послушно потянулись за ним на второй этаж. Он привел нас в кабинет, в котором всю обстановку составлял джентльменский набор из разваливающегося стола и двух табуреток. На столе стояли десятилитровая бутыль с самогоном и стакан.
     Правда, угол был отсечен от рабочей площади кабинета ситцевой занавеской, перекинутой через палку от швабры. Жора первым делом налил себе из бутыли, причем умудрился сделать это двумя руками, не расставаясь с гитарой. Одним махом опрокинув стакан, он сказал нам:
     - Я сейчас, только оденусь. - И вместе с гитарой скрылся за занавеской, но играть и петь там не стал.
     Мы присели к столу - я и Кораблев на табуретки, а Синцов на подоконник, и стали ждать. Сначала за занавеской шуршало, потом все стихло. Еще минуть десять мы не решались потревожить человека, который должен был нас сопроводить в загадочную Торфяновку номер восемь, но потом Синцов встал и заглянул за занавеску. Грустно поразглядывал то, что таилось за ситцевой тряпкой, а потом жестом позвал нас.
     Я подошла и заглянула через плечо Синцова. В углу стояла раскладушка. На ней лежал дежурный опер Жора Казах и крепко спал. На нем лежала гитара.
     Надо было принимать меры. Я сначала кашлянула, но увидев, что это, как мертвому припарки, отпихнула Синцова, подошла к Жоре и потрясла его за плечо.
     Жора тут же, не открывая глаз, абсолютно трезвым голосом спросил:
     - Что такое?
     - Извините, решительно сказала я, - но вы обещали проводить нас в Торфяновку. Мы торопимся.
     - Да-да, конечно, - отозвался Жора, открыв глаза. - Пожалуйста, подождите, я оденусь. - Говорил он совершенно осознанно, как будто не он только что чмокал губами во сне.
     Презрев приличия, я никуда не отошла, а, придерживая ситцевую занавеску, наблюдала, чтобы Жора опять не погрузился в сон. Но он и вправду встал, откуда-то из-под раскладушки вытащил одежду и через минуту предстал передо мной в приличном виде, в свитере и ботинках, добавившимся к штанам.
     Твердым шагом выйдя из-за занавески и придержав меня при этом за локоть, он сказал:
     - Пойдемте, - и направился к выходу из кабинета, а мы гуськом двинулись за ним. Обернувшись в коридоре, он строго спросил:
     - Оружие есть?
     Завороженный Синцов молча показал ему кобуру с пистолетом, и Жора тут же откликнулся:
     - Плохо.
     - Что плохо-то? - потрясенно спросил Андрей.
     - Плохо, что пистолет, - серьезно сказал Жора. - Хорошо бы автомат. Потому что туда без пулемета лучше не соваться.
     Происходящее начало напоминать фантасмагорию. Однако Жора, несмотря на установленное отсутствие у нас пулемета, все-таки привел нас к транспортному средству, огляделся и, откуда-то вытащив пистолет, пальнул в воздух. Тут же прибежал один из картежников в майке, оказавшийся водителем.
     - Жора, чего тебе? - спокойно спросил он. Видимо, такой вызов водителя был в порядке вещей.
     - В Торфяновку поехали, - сказал Жора.
     - Куда ж мы поедем? Лобового стекла нет, - сказал водитель и осветил фонариком машину. Лобового стекла действительно не было.
     - Садись, - сказал ему Жора и показал пистолет.
     Водитель послушно открыл дверцу машины и сел за руль. Я подошла к нему и робко намекнула, что мы тоже на машине, но водитель покачал головой:
     - Нет, девушка, на вашей не доедем. Мы и на этой-то не доедем, - и включил зажигание.
     Что мне нравилось в этой ситуации, так это то, что никто здесь не повышал голоса. Видимо, это был отдел высокой культуры.
     Мы забрались в машину на заднее сиденье. Жора сел рядом с водителем, мы тронулись. Отсутствие лобового стекла показалось пустяком, когда мы отъехали, поскольку в этой машине не было еще и пола. Ноги нам тут же залила холодная вода, и мы так и ехали по колено в воде, пока не застряли в какой-то колдобине.
     Водитель честно пытался выбраться из нее, Жора кричал, что мы будем охотиться на зайцев, и, не выходя из машины, палил из пистолета, пользуясь отсутствием лобового стекла.
     До Торфяновки мы так и не доехали. В момент, когда водитель начал руками вычерпывать грязь из-под колеса, нас осветили фары комбайна, на котором местные браконьеры ехали охотиться на зайцев, по доброй традиции этой местности. Жора, увидев их, громко заорал приветствие, они довольно быстро вытащили нас из грязи и дотащили до дороги. В отдел мы возвращались пешком. В отделе Жора спросил, а кто, собственно, нам нужен в Торфяновке? Леня Кораблев ответил - такой Карасик, он в розыске.
     - А там все в розыске, - махнул рукой Жора и попросил нас подождать, гостеприимно предложив свой кабинет в качестве гостиничного номера. А сам на комбайне смотался в эту злосчастную Торфяновку и без всякого пулемета к двум часам ночи привез нам Карасика, оказавшегося молодым угрюмым парнем невысокого роста. Он развалясь сидел в дежурке, когда мы спустились к нему. Я снова предъявила свое удостоверение, и он спокойно кивнул. Дивясь такой невозмутимости, я подумала, что здесь, похоже, воздух такой, способствующий всеобщему умиротворению, и что неплохо бы всей прокуратурой и ГУВД переехать в Торфяновку.
     - Я в розыске, - спокойно подтвердил задержанный Карасик. - Вы меня по убийству допрашивать будете?
     - Да, - подтвердила я. - Вам нужен адвокат?
     - Нет, зачем?
     Я присела к столу, достала протокол допроса и стала заполнять графы данных о личности. Карасик охотно отвечал и расписался в протоколе под записью о своем нежелании иметь адвоката. Далее он охотно поведал мне об обстоятельствах совершения им убийства в Красносельском районе, совершенно не обратив внимания на то, что я допрашиваю его в качестве свидетеля.
     Покончив с Красносельским районом, я положила на стол перед Карасиком фотографию убитого в субботу парня, ее сделали в морге, естественно, смыв с него грим и произведя туалет трупа, так что на первый взгляд могло показаться, что это фотография живого человека.
     - Вы знаете его? - спросила я у Карасика, который с неподдельным интересом уставился на снимок.
     - Да, - кивнул он, - знаю. А что?
     - Расскажите, что знаете о нем, - попросила я.
     - Это... - начал было Карасик, но внезапно .вскинул на меня глаза:
     - А что это с ним? Это когда его сняли? Он живой вообще?
     Я мучительно соображала, что ответить на этот вопрос. Сказать, что живой - и подорвать установившийся контакт, потому что он уже расчухал, что это фотография трупа, и не поверит мне. Признать, что мертвый - неизвестно, как отреагирует на это Карасик, то-то он так заволновался.
     - А как вы думаете? - наконец спросила я. Былую безмятежность Карасика как рукой сняло. Он нервно отбросил снимок и заорал:
     - Я так и думал! Все, больше слова не скажу, в камеру меня! Требую адвоката!
     - Может быть, вы хотя бы скажете, как его зовут?
     Но он меня уже не слушал. Его лицо посерело, и руки затряслись.
     Я билась еще минут двадцать, потом сдалась. Пусть успокоится. И вообще, зря Кораблев с Синцовым бросили меня под танки, надо было им сначала с клиентом пообщаться.
     Невзирая на полезный для нервной системы воздух окрестностей Торфяновки, я в весьма резкой форме высказала свои соображения операм. Синцов виновато посмотрел на меня, зато Кораблев и не думал каяться.
     - Не валите с больной головы на здоровую, - отмахнулся он. - Ладно, поехали в Питер.
     - А этот? - спросила я про Карасика. - Его с собой, что ли, повезем?
     - Исключено. Пусть до утра сидит, потом за ним красносельские приедут.
     Всю обратную дорогу я мучительно размышляла, могла ли я построить допрос так, чтобы он дал хоть какой-то результат? У меня было слишком мало данных, чтобы осторожно подойти к личности убитого. Использовать в допросе предъявление Ленькиной информации я не могла, иначе засветила бы оперативные мероприятия.
     Бесспорно было одно: зафиксированная сле