и и расстроились.
     - Ладно, Машка, не журись, - потрепал меня эксперт по плечу. - Это ж не австралийский диалект какой-нибудь и не древне-шумерская клинопись, найдешь переводчика. Главное, что записи есть. Может, тут черным по белому написано - "я вампир и каждую ночь выхожу на охоту по таким-то адресам", а потом - приметы жертв.
     Я уныло покачала головой; нет, на такие подарки судьбы мне давно рассчитывать не приходилось. Скорее всего, тут какой-нибудь бред, на расшифровку которого я потрачу уйму времени и денег, потому что такие экспертизы у нас платные, и на выходе получу или дурацкие вирши типа "Бог создал вора, а черт - прокурора", или наброски писем в родное село, или перечень расходов по хозяйству. Но все равно интересно, чем залиты эти невзрачные блокнотики? Небось, кровью невинных жертв. И что там все-таки написано?
     Красиво оформив протокол осмотра вещ-доков, я попыталась уговорить криминалиста посетить вместе со мной квартиру Бенде-ри. И, к своему удивлению, уговорила. Правда, мы оба вовремя сообразили, что для этого мероприятия нам понадобится еще и доктор: во-первых, в комнате вполне могут быть следы крови, изымать которые лучше специалисту в области судебной медицины; во-вторых, пусть доктор освидетельствует обоих жильцов - что там у них с шеями?
     Нечеловеческими усилиями я добилась участия в мероприятии судебного медика. Руководитель дежурного отделения судебных медиков, которому я позвонила и изложила свою просьбу, раз триста повторил, что заказывать эксперта надо за три дня, что если в городе произойдет убийство, то закрыть вызов будет некем, и что порядок должен быть для всех один. Поскольку я не возражала, а терпеливо слушала, и даже вставляла какие-то уважительные междометия, он, наконец, выдохся. Закрыв трубку ладонью, он с кем-то пошептался, после чего уже с меньшим энтузиазмом заговорил о том, что делает это исключительно из уважения к моей личности, и что я теперь обязана ему по гроб жизни... В это время криминалист по своему мобильнику договаривался с Костей Мигулько о выделении нам оперативного сопровождения (мы посчитали, что грамотнее получится, если просьба будет исходить от нашего криминалистического отдела - все-таки их человек пострадал в неравной схватке с вампирами; своему брату милиционеру убойный отдел не откажет).
     Пока мы ждали, я упаковала блокноты и металлические штуки в конверты, заклеила, надписала и приколола к конвертам постановления о назначении экспертиз. Пусть сначала эксперты определят, чем запачканы страницы, а потом я буду искать переводчиков с вампирского.
     Через полчаса в мой кабинет входил сияющий Дима Сергиенко - как всегда, в камуфляже, с тяжелым экспертным чемоданом в одной руке и бутылкой пива в другой.
     - Дима, - радостно приветствовала я эксперта, - как мне повезло! Только теперь меня совесть замучает...
     - По поводу? - осведомился Дима, отхлебнув из бутылки.
     - А вдруг в городе убийство? А лучшие специалисты, не будучи заказаны за три дня, разъезжают со мной по незапланированным осмотрам.
     - Слушай больше, - решительно отмахнулся Дима. - Там еще один эксперт скучает, и сам наш начальник, если что, вполне дееспособен. Он бы еще долго тебе заливал, просто я его пнул в задницу и сказал, что поеду с тобой.
     Тут появился и начальник убойного отдела Мигулько, не доверивший опасное задание подчиненным. Мигулько жевал пирожок и дал откусить Диме, а Дима разрешил ему отхлебнуть пивка.
     Собравшись, мы загрузились в машину и отправились за Анной Ивановной, без которой бессмысленно было бы ломиться в нехорошую квартиру.
     По дороге мы, естественно, всячески муссировали историю с вампирами. Дима авторитетно заявил, что раз уж человечество много веков употребляет в пищу мясо, а отдельные члены общества еще и предпочитают бифштексы с кровью, то осуждать кого-то за пристрастие к свежей крови было бы ханжеством.
     Криминалист заинтересовался:
     - А есть по вкусу разница между человеческой кровью и кровью животных?
     - А ты сказки почитай, - ответил ему Дима. - Баба Яга там жрет человечинку и приговаривает, что это не козлятина какая-нибудь, Иван-царевич от себя кусок отрезает и скармливает птице Рух, когда заготовленный корм заканчивается. Что птица ему говорит?
     - Что последний кусочек слаще всего был, - вспомнила я.
     - То есть по вкусу отличался, - подытожил Дима. - Некоторые утверждают, что человеческое мясо солонее, чем мясо животных.
     - Некоторые - это кто? Ты что, общаешься с людоедами? - удивилась я Диминым словам.
     - Вот сразу и с людоедами! Я газеты читаю. А потом, у нас на станции "Северный
     Полюс" был чудак такой, он кровь пил свиную. Представляешь, свежую, парную в стакан наливал и - хлоп!
     - Но с человечьей-то не сравнивал? - уточнила я.
     - Мне вот интересно, откуда на "СП" парные свиньи? - приподнял брови Мигулько, сидевший за рулем, но внимательно прислушивавшийся к нашей болтовне.
     - Один раз сбросили нам живого порося, наш повар его заколол и приготовил. А парень этот попросил ему кровушки налить. Я сам видел, как он стакан опрокинул, - объяснил Дима.
     - А что за парень? - подозрительно спросила я. - Не Георгий ли Георгиевич, часом?
     - Ну да, - радостно откликнулся Дима. - Сейчас в дежурной службе работает. Ты ж с ним выезжала.
     - Да, именно в ту ночь, когда все страшное и произошло. А больше никаких отклонений у этого хорошего парня не было?
     - Да брось, какие отклонения?
     - Ну, никого из вас он в шею не целовал? - встрял криминалист. - Света дневного не боялся?
     - Нет, с ориентацией у нас там все было нормально, - хмыкнул Дима. - А насчет света... Дежурить он в ночь предпочитает. Ну и что?
     У меня резко испортилось настроение. Оказывается, наш доктор, Георгий Георгиевич, любит пить теплую кровь, но не афиширует это свое пристрастие. Час от часу не легче...
     Добрая Анна Ивановна, забросив все свои дела, уже ждала нас у дверей жилкон-торы. Я попросила ее прихватить с собой и Анелю Семеновну - мне нужны были понятые. Анна Ивановна критически осмотрела старую "девятку", в которую мы все впихнулись, как селедки в бочку, и предложила нам ехать к месту назначения самим, а они с Анелей подойдут своим ходом.
     Мы двинулись на машине к зловещему флигелю, и стоило нам въехать во двор, как все мужики бурно высказали свое отношение к пресловутому жилмассиву. Определеннее всех выразился Костя Мигулько. Остановив машину, он вышел, поднял голову к зияющим окнам с треснувшими фрамугами и заметил:
     - В таком дворе только мочить...
     Мы все поежились. То, что мне в кабинете казалось заурядным следственным действием, здесь, во дворе, стало пугать не на шутку. Я вспомнила неуютную лестницу, словно ведущую в ад, мрачную квартиру со странными жильцами, и, подойдя к Диме, крепко уцепилась за его камуфляжный рукав.
     Наконец появились две запыхавшиеся тетеньки и повели нас в квартиру. На этот раз Анна Ивановна не стала звонить и стучать, а сразу отперла дверь своими ключами и впустила нас туда.
     Из-под. Нинкиной двери выбивалась мутная полоска света, но сегодня девушка не обнаруживала своего присутствия. Анна Ивановна привычно грохнула кулаком в дверь злостного неплательщика Макара Макаровича, но оттуда, как и в прошлый наш визит, не донеслось ни звука.
     Я уже открыла было рот, чтобы предложить осмотреть комнату Бендери, а потом заняться жильцами, но не успела. Вездесущий Дима толкнул дверь в обиталище Макара Макаровича, и как только дверь приоткрылась, мы ощутили характерную атмосферу, так знакомую нам всем по визитам на места происшествия. Дима шагнул в комнату, где на кровати у окна, посреди скомканного белья серого цвета, угадывалось сморщенное старческое тело, и, обернувшись к нам, буднично произнес:
     - Ну что, ребята, это по моей части.
     Мы все двинулись вслед за ним.
     Старик лежал, запрокинув голову, свесив с кровати сухие морщинистые руки. То, что он был мертв, не вызывало сомнения даже у меня, но Дима все равно присел перед ним на корточки и потрогал пульс.
     - У-у, - промычал он, - наш клиент. Я подошла поближе и наклонилась к трупу.
     - Давно он, Дима? - спросила я у Сергиенко, и он кивнул.
     - Да уж неделю лежит, наверное.
     - А почему нет запаха? - поинтересовался бдительный Мигулько. - За неделю он бы уже раздулся и зеленый стал.
     - Ну, запах кое-какой есть, - возразил Дима, - но это кровь пахнет. - И он показал Косте высохшую лужицу на серой простыне под трупом. - А вони особой нет и не раздулся он, потому что старичок маленький, сухонький, без мяса на костях. Вон, смотрите, уже почти мумифицировался.
     Отпустив безжизненную руку трупа, Дима покачал головой и собирался уже было встать, но вдруг склонился еще ниже и указал пальцем на какой-то небольшой предмет, валявшийся под кроватью.
     Мы все одновременно нагнулись туда, куда указывал Дима, чуть не столкнувшись при этом лбами, и криминалист присвистнул: на полу лежала такая же металлическая штука, как те инструменты, которые мы с ним тщательно осматривали сегодня утром у меня в прокуратуре, гадая об их предназначении.
     Из своего экспертного чемодана Дима достал белый бумажный конверт, ловко подсунул его под штуковину и стряхнул штуковину внутрь конверта.
     - Интересно, что тут делает донорская игла? - обернулся он к нам, держа конверт двумя пальцами.

***

     Как я среди этого сумасшествия умудрилась оформить визы и купить билеты на самолет, сейчас уже и не вспомню.
     Осмотр этого гиблого места и трупа занял около трех часов. Разглядев из-за наших спин покойного деда, тихо заскулили тетушки из жилконторы.
     - Не дожил дед, помер все-таки, - всхлипывали они, ничуть не сомневаясь, что Макар Макарович покинул этот мир по естественной причине, от старости. Но Дима был с этим не согласен.
     - Кровопотеря, - сказал он мне, произведя беглый осмотр трупа. - На шее четыре ранки, в районе сонной артерии. Из него кровь выкачали.
     - Дима, каким образом?
     - Каким? А вот видишь, эта игла для того и предназначена. - Он открыл конверт и показал мне металлический желобок, найденный под кроватью. - Втыкаешь ее в артерию, и качай себе кровушку.
     - И много так можно выкачать?
     - Да хоть всю. Только ноги приподнять, и вперед.
     - Подвесить, что ли, за ноги?
     Я забрала у него конверт и стала недоверчиво рассматривать эту самую донорскую иглу.
     - Ну почему подвесить? Положить. Вообще все манипуляции над телом лучше проводить в лежачем положении. Это не я первый сказал.
     - Послушай, а из мертвого человека можно так кровь выкачать?
     - Думаю, что да. После смерти кровь сначала сворачивается, а потом, через некоторое время, разжижается снова. Вот и качай.
     - Значит, и из живого, и из мертвого?
     - В общем, да. Только живого надо как-то зафиксировать, чтобы он не мешал.
     - Ты про старика?
     - Да нет, я вообще. Старик-то уже шевелиться не мог, обессилел, с ним справиться было легче легкого.
     Дима откинул серое одеяло, обнажив старческие ноги трупа. Они были связаны ремнем в лодыжках.
     - Видишь? Он ему ноги приподнял, закрепил их вон хоть за спинку кровати, - Дима взялся за никелированную спинку допотопного ложа и пошатал ее, проверяя, можно ли привязать к ней ремень. Кровать хоть и облупилась, и заржавела, но держалась крепко. - А вон на полу капли крови.
     Я проследила за его взглядом; на пыльном полу действительно расплывались две темно-розовые капли.
     Слушавший наш диалог Мигулько вдруг метнулся из комнаты. Я отправилась за ним; выскочив в коридор, он резко рванул на себя дверь Нинкиной комнаты. Похоже было, что Нинка вцепилась в дберную ручку изнутри и держала изо всех сил, потому что дверь не поддавалась. Костик рванул еще раз, прямо-таки с остервенением, дверь распахнулась, и Нинка, вися на ручке, вместе с дверью выехала в коридор. Костик тут же оттянул дверь до отказа и зажал Нинку в углу.
     - Говори, что здесь было, - тихо, но внушительно приказал он Нинке. Она некоторое время смотрела на него выпученными бессмысленными глазами, а потом тихо завыла. Что она пыталась выразить, было не разобрать, поэтому Костик, а за ним и я наклонились почти вплотную к Нинке.
     - Сте-епа, уй-ей, Сте-епа-а, - расслышали мы в тоненьком вое.
     Мигулько выпрямился и отпустил дверь, на которой висело болезненное существо. Повернувшись ко мне, он сквозь сжатые зубы процедил:
     - Ну и где этот чертов Бендеря?!
     При звуке знакомой фамилии Нинка завыла громче.
     - Посади здесь засаду, - тихо посоветовала я Косте. - Может, он еще придет.
     - Откуда? С того света?
     - Неважно. Приходил ведь...
     - Мне оперов страшно сюда сажать. Чертовщина какая-то...
     - Возьмите с собой осиновый кол, - посоветовала я, но по выражению Костиного лица поняла, что переборщила.
     Вернувшись в комнату покойного Макара Макаровича, я отозвала в сторонку Диму, уже успевшего надеть резиновые перчатки.
     - Дима, труп не убежит. Давай сначала займемся живым существом. Надо освидетельствовать соседку, у нее такие же повреждения на шее.
     - Без вопросов, - откликнулся Дима, направляясь за мной.
     Нинка все еще цеплялась за дверь, но при виде могучего Эксперта Сергиенко в камуфляже как-то расслабилась. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало, но выть она перестала и в упор смотрела на Диму.
     - Ну-ну, - ласково сказал Дима, подойдя к девушке. - Все хорошо, не бойся. Дай-ка, я шейку твою посмотрю, лапушка.
     Он осторожно протянул к ней руку, и Нинка, к моему удивлению, даже не дернулась, только закрыла глаза и повернулась к Диме так, чтобы тому видна была ее шея. В коридоре было темновато, и Дима вытащил карманный фонарик, направив луч на Нинкину шею. С правой стороны ее покрывал огромный синяк, на фоне которого чернели пятнышки; их было больше, чем четыре, и на каждом сидела засохшая капелька крови.
     - Ну все, маленькая моя, - Дима легонько коснулся щеки девушки. Та вздрогнула и открыла глаза. - Иди к себе, я потом зайду.
     Не проронив ни звука, Нинка послушно отправилась в свою комнату и даже не стала плотно прикрывать дверь. Дима выключил фонарик и вздохнул:
     - Все понятно. Та же донорская игла. Из этой бедолаги он понемногу качал, не то что из старика. Давай-ка ее в больницу отправим.
     Из необъятных карманов своей камуфляжной куртки Дима вытащил мобильный телефон и быстро договорился насчет госпитализации.
     "Скорая" приехала еще до того, как мы закончили осмотр трупа.Но узнав, что больная состоит на учете и является клиенткой психоневрологического интерната, врачи категорически отказались что-либо предпринимать без представителя этого учреждения. Тут вмешалась наша спасительница, Анна Ивановна. У нее, конечно же, был телефон лечащего врача Нины, и даже телефон директора интерната. Обе дамы - и врач, и директор, - приехали в течение получаса. О чем-то они тихо поспорили с работниками "скорой помощи" в прихожей, удалившись от наших ушей, но, видимо, консенсуса достигли, потому что доктор из "скорой" прошел в комнату к больной, быстро покидал в полиэтиленовый пакет ее немудреное барахлишко и увел ее в машину. Поскольку из комнаты Макара за событиями пристально следил Дима Сергиенко и ободряюще улыбался Нине, она покорно дала себя увести.
     Лечащий врач задержалась на пороге.
     - Историю болезни ее будете изымать? - обратилась она ко мне.
     - А есть смысл? - ответила я вопросом на вопрос.
     - Да, в общем, наверное, нет. У Нины олигофрения, органическое поражение головного мозга. Речь нарушена, она даже если захочет что-то рассказать, то все равно не сможет.
     - Но она же как-то общается?
     Женщина вздохнула.
     - Она произносит несколько примитивных слов. Имена знакомых, междометия...
     - Слушайте, а как же вы ее отпускаете из интерната? Как она одна тут живет, в этой дыре? - я оглянулась на темный коридор и кухню, больше похожую на общественный сортир.
     Женщина-психиатр, взявшаяся было за ручку двери, брезгливо отдернула руку, и, смахнув рукавом пыль с колченогой табуретки, притулившейся в углу прихожей, тяжело опустилась на нее.
     - А вы были у нас в интернате? - избегая смотреть мне в глаза, спросила она. - Вы вообще были когда-нибудь в психоневрологическом интернате? - мне даже почудилась неприязнь в ее голосе. Но уж в порядках в психоневрологических заведениях я была никоим образом не виновата.
     Она, видимо, почувствовала, что я уловила ее неприязнь, и смутилась.
     - Извините, - устало произнесла она. - Вам кажется, что здесь нет условий; а в интернате нашем - какие условия? Персонал грубый, бьет их, бессловесных, ворует. Вы бы видели, чем их кормят, убогих наших! Белья постельного нет, спят на голых матрасах. Отпускаем их домой, они вшей приносят, тараканов...
     - Неужели вы не видели, что у Нины на шее застарелые повреждения? - прервала я ее.
     - Повреждения?! Вы синяк этот имеете в виду? Да они все из дома приходят избитые, оборванные... - Она помолчала. - Да и уходят избитые... Ай!
     Она махнула рукой, поспешно поднялась с табуретки и вышла за дверь, чуть не прищемив дверью шлицу пальто.
     Мигулько тем временем вызвал подкрепление, в квартиру прибыли лучшие кадры нашего убойного отдела, и Костя повел их осматривать подвалы в надежде, что вурдалак прячется где-то там. Надо же, уже не боится, подумала я, вполглаза и вполуха наблюдая за происходящим и стараясь одновременно написать протокол.
     Когда в протоколе расписывались понятые, из подвала вернулись грязные и обозленные оперативники. Они, не стесняясь, употребляли непарламентские выражения, в которых рассказали, что кого-то спугнули, но этот кто-то, в отличие от них, способен, вероятно, видеть в темноте, или просто так хорошо знает ландшафт, что преспокойно ушел от преследования.
     - Ничего, теперь уж мы его возьмем, - пообещал Костя, стряхивая с куртки паутину.
     Я попросила у Димы кусочек марли и аккуратно стерла с Костиной челки свежий голубиный помет. Костя чертыхнулся. Ну все, теперь я не сомневалась, что они его возьмут, - Мигулько был доведен до нужной степени кондиции.
     - Что у меня там на башке было? - нервно спросил он.
     - Голуби накакали, - объяснила я, но Мигулько тут же задал еще один, весьма резонный вопрос:
     - Какие, к черту, голуби в подвале?
     - Значит, летучая мышь, - успокоила я его, и он весь передернулся.

***

     Вечером мне домой позвонил Лешка и отчитался, что стаканы на экспертизу сдал, по предварительным данным из них действительно пили кровушку. Задание он даже перевыполнил, потому что по пути к судебным медикам вдруг подумал об отпечатках пальцев и завернул к криминалистам, они обработали стаканчики и благословили их на биологическую экспертизу.
     Потерпевший Витя чувствует себя лучше, не помнит ни фига, но и слава Богу, потому что если бы помнил, то чувствовал бы себя хуже. А как вы думаете - подвергнуться нападению вампира и не свихнуться? Доктора считают, что у него ретроградная амнезия, мозг избегает воспоминаний, которые не в состоянии принять. Естественно...
     Я в свою очередь отрапортовала Горчакову, что покойный Бендеря где-то рядом. После завершения следственных действий в нехорошей квартире я повела Мигулько и всех его бойцов в ближайшую забегаловку и там поила и кормила до тех пор, пока они не поклялись мне сидеть в засаде в квартире и в подвале вплоть до поимки вурдалака, и не только вурдалака, но и летучей мыши, посмевшей осквернить шевелюру их начальника. На еду и питье пришлось потратиться из тех денег, что вчера Горчаковы выдали мне на свадебный наряд.
     Предупреждая бурное возмущение Горчакова по этому поводу, я еще поспешно добавила, что Мигулько дал мне честное слово за время моего отсутствия постараться установить личность трупа из канавы и поинтересоваться мужчиной и девушкой, дела по фактам смерти которых я приняла к производству. Из зоопарка вызвали бригаду, чтобы выловить в подвале летучую мышь.
     До своего отъезда в Англию я еще успела пообщаться