шь, что это дало?
   - Догадываюсь, Леша. На рулевом колесе нет пальцев Асатуряна.
   - Блин, Машка, все еще круче. В комнате, которую  снимали  загадочные
мужики, я тоже все на  пальцы  обработал.  И  еще  микрочастицы  кое-где
поснимал.
   Так вот, на рулевом колесе в осетриновской машине -  пальцы  из  тех,
что я в комнате собрал. И на водительском сиденье две шерстинки совпали.
   - Ты уверен? - я заволновалась. - Леша, но тогда...
   - Подожди, Машка, это еще не все. А из-под  водительского  сиденья  я
забрал тряпочку грязную. Так, на  всякий  случай.  Знаешь,  что  на  ней
эксперты нашли?
   -  Ничего,  кроме  оружейной  смазки,  в  голову   не   приходит,   -
пробормотала  я.  И  попала  в  точку.  -  Леша,   напрашивается   такое
объяснение: Осетрина  замышляет  похищение  жены  Масловского,  привозит
исполнителей, те осуществляют похищение...
   - Не воображайте, Мария Сергеевна, что вы одна тут умная,  -  прервал
меня Кораблев, как толвко дожевал конфеты, найденные им в серванте. -  Я
тоже могу рассказать, что было  дальше.  У  Масловского,  знаете,  какая
служба безопасности? Куда  там  нашему  РУБОПу...  Когда  ему  выставили
требование денег, его бойцы нашли как-то  исполнителей,  вытащили  их  с
бабой вместе...
   - Мы уже проверили, Масловский и жена его  в  понедельник  улетели  в
Испанию, - вставил Лешка.
   - Попрошу меня не перебивать, - поморщился Кораблев и продолжил:
   - И помочили исполнителей. А трупы закопали где-то.
   - Да? - я прищурилась. - Всех троих помочили?
   Кораблев кивнул и развернул фантик на очередной конфетке.
   - Ленечка, а как же пальцы на руле  асатуряновской  машины?  Они  там
могли остаться при единственном условии - этот человек сидел  за  рулем,
когда машина приехала в ювелирный магазин. Но  это,  стесняюсь  сказать,
случилось через два дня после похищения.
   - Вечно вы, Мария Сергеевна, все опошлите, -  проворчал  Кораблев.  -
Все так хорошо сходилось...
   - Ладно, это детали. Скажите мне, что с делами?
   Лешка понял, что я хотела сказать.
   - Маш, - он покаянно склонил голову, - из-за меня  тебя  накажут.  Ты
ведь хотела дело возбудить, а я поддался на провокацию  и  постановление
об отказе вынес от твоего имени. И шеф тоже  -  последние  волосенки  на
себе рвет. Хочешь, я тебе буду отдавать свои премии?
   - Хочу, - вздохнула я. - Ты мне расскажи, как сейчас дела обстоят?
   - Городская возбудила дело по факту похищения жены Масловского...
   - Без их заявления?
   Лешка кивнул.
   - И нам скинула. И в порядке наказания велела тебе им заниматься. А у
меня разбой по ювелирному, создана бригада.
   - А кто в бригаде?
   - Ты и я.
   - А оперативное сопровождение?
   - Неофициальное - вон Леня...
   - Что значит "неофициальное"?
   - Ну, - Лешка помялся, - официально с нами  ФСБ  работает.  А  Ленька
так, подсвечивает...
   - А кто из ФСБ? Я их знаю?
   - Царицына ты видела на месте происшествия. А еще  Серега  Крушенков.
Он говорит, что тебя знает.
   С Крушенковым я действительно сталкивалась несколько лет назад, когда
расследовала дело в отношении лидеров "Русского братства" -  натуральных
фашистов, у которых даже символика напоминала недоделанную свастику. Они
организовали тир, в котором отстреливали бомжей, отрезали у  них  уши  в
качестве трофея, мариновали эти уши в банках и очень собой гордились.
   Совместную  работу  с  Крушенковым  я  вспоминала  с   удовольствием,
несмотря на то что в сотрудничестве с ФСБ были свои особенности. Правда,
Крушенков был несколько нетипичным комитетчиком, позволял  себе  больше,
чем  его  коллеги,  затянутые  в  мундиры  и  лопающиеся   от   сознания
собственной значительности. Был, например,  один  случай,  когда  другие
сотрудники  дома  на  Литейном  косо  на  Сергея  смотрели   из-за   его
нехарактерного для Большого дома поведения. Мы тогда безуспешно пытались
допросить в качестве свидетеля бывшего гражданина  Советского  Союза,  а
ныне - жителя Финляндии, который из вредности  отказывался  пользоваться
своим родным русским языком и косил под  иностранца,  ломано  доказывая,
что  ему  требуется  переводчик.  В  том  же  РУБОПе  с  этой  проблемой
справились бы в шесть секунд; сказали бы - ах,  тебе  переводчик  нужен?
Будет тебе переводчик, и тут же пришел бы собровец в маске и,  поигрывая
резиновой дубинкой, спросил бы - ну, кто здесь  по-русски  не  понимает?
А?! Сразу же все начинали понимать по-русски. Рафинированные чекисты  же
на такое пойти не могли и пребывали в растерянности, пока  Крушенков  не
отвел "иностранца" к окошечку и, кивнув на занесенный снегом  внутренний
двор главка, тихо спросил: "А слово „расстрелять" ты понимаешь?.."
   Сожрав  подчистую  все  мои   небогатые   продовольственные   запасы,
встречающие удалились с сознанием выполненного долга. А  мне  предстояло
позвонить маме и Хрюндику, прибраться  после  нашествия  коллег,  вымыть
посуду, принять душ, выгладить юбку, которую я хотела надеть  завтра,  и
собраться с мыслями. Вот это и оказалось самым трудным. Стоя под  душем,
я уже не верила в то, что еще сегодня утром дышала английским воздухом и
наслаждалась  общением  с   приятным   мужчиной,   которому   безусловно
нравилась. Все это уже в прошлом, в какой-то  другой  жизни.  А  в  этой
жизни - выговоры, пасквили в прессе, работа на износ, долги и отсутствие
денег. И еще - Италия очень далеко.
   Поставив будильник на полвосьмого утра, я долго ворочалась в  постели
и вспоминала про Пьетро. И чем ближе было утро, тем дальше  казался  мне
мой итальянский кавалер; да,  мне  было  очень  хорошо  с  ним,  но  это
отношения без будущего: где он, а где я... Зато здесь Сашка. Может быть,
стоит попробовать возобновить наши отношения?  Пожалуй,  я  позвоню  ему
завтра... Хотя завтра я не смогу. Закопаюсь в бумажки, будут  неприятные
разговоры,  испортится  настроение...  Интересно,  угнанную   "шестерку"
отдали владельцу или она стоит где-нибудь на  штрафной  стоянке?  Пальцы
оттуда хоть взяли? И микрочастицы оттуда не помешают. А если Асатуряна и
девушку привез в магазин водитель, то куда, интересно, он делся?  Не  он
ли, часом, расстрелял хозяина? На тряпочке-то из-под сиденья - оружейная
смазка. Если это так, то мы имеем хотя бы  приблизительные,  но  все  же
приметы, со слов человека, сдававшего похитителям комнату, и соседей.
   Значит, в целом не так уж мало у нас: приметы,  отпечатки  пальцев...
Тут я остановилась. Нет, приметы сработают в случае с похищением. Пальцы
- вообще ни на что не сработают. В ювелирном магазине он следов  пальцев
не оставил. Кроме того, вопрос: если он принимал  участие  в  похищении,
почему  его  не  забрали  вместе  с  остальными?  А   если   он   просто
отсутствовал, когда служба безопасности Масловского  нашла  похитителей,
то почему Асатурян его не  спрятал,  а  наоборот,  разъезжал  с  ним  по
городу? Асатурян-то нам ничего уже не расскажет.
   Ладно, начнем собирать дело по крупицам, по зернышку. В конце концов,
я расследую похищение человека, а не разбой, в ювелирном. Вот  похищение
я и отработаю как следует. А на личную жизнь, как всегда, времени уже не
останется.

Глава 11

   Неприятных разговоров состоялось гораздо больше, чем даже я  ожидала.
Не считая шефа, двое зональных из городской, зампрокурора города,  отдел
кадров, несколько назойливых журналистов... Кончилось тем, что я сбежала
из  родной  прокуратуры  под   благовидным   предлогом   обсудить   план
расследования с сотрудниками ФСБ.
   Оба чекиста сидели  в  небольшом,  но  аккуратном  кабинете,  где,  в
отличие от  милицейских  и  прокуратурских  помещений,  под  столами  не
пылились пустые бутылки, маскирующиеся под изъятые с места  происшествия
вещдоки, на столах и подоконниках не валялись бумаги россыпью и пачками,
и корзина для бумаг была девственно пуста.
   Встретили они меня приветливо и сразу стали угощать чаем из красивого
сервиза, а не как в милиции - из  щербатых  сосудов,  употребляемых  для
всех видов жидкости, включая кофе, водку, суп и рассол.  За  чаем  я  им
рассказала о своих соображениях по поводу возможности расстрела людей  в
магазине одним из похитителей жены Масловского.
   - Ой, Маша, кривите душой, - хитро посмотрел на меня Царицын.  -  Как
это он в магазине своих пальцев не оставил?
   - Что вы имеете в виду? - Я уставилась на него, искренне не понимая.
   - А гильзы?
   - Что гильзы? - Вот тут я покраснела и мысленно обругала себя за это.
   - Неужели специалисты Скотланд-Ярда не найдут на гильзах  отпечатков?
- продолжил Царицын.
   Меня окатило волной ужаса. Ко всем моим неприятностям мне не  хватало
еще утраты вещдоков. Ведь просила Лешку сделать все в обстановке строгой
секретности... А как говаривал старина Мюллер, -  то,  что  знают  двое,
знает свинья.
   - Да ладно, Мария Сергеевна, - Царицын подвинул мне  конфетку,  -  не
переживайте, никто вас не сдал. Это специфика нашей  организации  такая,
мы должны все знать о людях, с которыми работаем. Чем мы можем помочь?
   Справившись с волнением и сразу прикинув, что  теперь  надо  выбирать
выражения не только в телефонных разговорах, но и дома, и в кабинете,  я
попыталась   связно   объяснить,   что   надо,    конечно,    составлять
композиционные портреты похитителей и предъявлять их инспектору ДПС,  на
глазах  которого  похищение  происходило,  а  также  плотно   заниматься
деятельностью Асатуряна в последний месяц его  жизни  -  распечатки  его
телефонных  разговоров,  допрос  свидетелей,  в  чем  я  рассчитываю  на
содействие оперативников. А сама я  попытаюсь  размотать,  откуда  пошла
информация про похищение в прессу. Я уже знаю,  что  телевизионщикам  ее
сообщил журналист Трубецкой, поэтому надо закрепить  данные,  полученные
от Скачкова и допрашивать Трубецкого. И не  помогут  ли  мне  доблестные
чекисты его найти и вызвать.
   После этих моих слов Крушенков лениво кивнул в сторону Царицына:
   - Ну, это к Андреичу. А Юрий Андреевич Царицын пообещал к завтрашнему
дню  высвистать  мне  Трубецкого  и  спросил,  где  я  предпочитаю   его
допрашивать - у себя в прокуратуре, у них в ФСБ или в редакции,  вернее,
в офисе Трубецкого.
   Конечно, я выбрала прокуратуру. В ФСБ  хорошо  допрашивать  человека,
если от исхода допроса зависит, отметит он пропуск и  уйдет  или  поедет
прямиком в изолятор на Шпалерной. А обычный допрос, к тому же достаточно
амбициозной личности, вполне  может  иметь  место  в  нашей  обшарпанной
прокуратуре, где со стен падает  штукатурка,  а  в  период  максимальных
осадков прямо на посетителей протекает потолок.
   Я попросила разрешения позвонить  и,  порывшись  в  записной  книжке,
набрала номер мобильного телефона Елизаветы Энгардт.  Мне  повезло,  она
ответила сразу. И даже сразу догадалась, что мне нужен Скачков.
   - Маша, я вас расстрою. Он опять в запое, уже второй день  на  работу
не выходит.
   - Лиза, а вы не дадите его домашний адрес?
   - Сейчас, мне надо порыться. - И после паузы Энгардт продиктовала мне
название улицы и номера дома и квартиры.
   - С кем он живет, Лиза?
   - Насколько я знаю, один. Он развелся год назад, жена уже вышла замуж
за другого, квартиру они разменяли.
   Я сердечно поблагодарила Елизавету и в ответ услышала:
   - Не стоит, Маша, это пустяки. Вы чем сегодня вечером занимаетесь?
   - Пока не знаю, - удивилась я, - а что?
   - У меня две контрамарки в театр, не могу найти компаньона.
   - А на что?
   - В том-то и дело, что на оперу. Гастроли Большого. "Дон Карлос".
   - И вам не с кем пойти? - поразилась я.
   - Дело в том, что у нас народ насчет культурки-то не очень...
   - Да уж. Лиза,  мне,  конечно,  очень  хочется  сходить...  Можно,  я
позвоню ближе к вечеру, когда определюсь?
   На этом мы попрощались; мне, конечно, хотелось сходить  в  театр,  но
еще больше хотелось сходить туда с Елизаветой Энгардт. Надо будет как-то
изловчиться и выбраться. Решив, что я изловчусь, я  предложила  чекистам
сопроводить меня домой к журналисту Скачкову, чтобы допросить  его,  как
предлагает УПК, "по месту нахождения  свидетеля".  Царицын  скривился  и
сослался на какие-то срочные дела, а  Крушенков  обрадовался  и  тут  же
принял низкий старт.
   Через пять минут мы с ним уже ехали к "месту нахождения свидетеля", в
новостройки.
   - Как тебе с Царицыным работается? -  осторожно  спросила  я  Сергея,
когда мы отъехали от Литейного на почтительное расстояние.
   - Наш ответ Керзону? - усмехнулся Крушенков.  -  Теперь  ты  на  него
решила установочку сделать?
   - Да нет, просто тебя я знаю, а с ним не сталкивалась никогда.
   - Понятно. Ну, что могу сказать:  опер  он  хороший.  Непревзойденный
агентурист. Интеллектуал.
   - Даже так?
   - Ну а как же. В застойные годы университет курировал. Между  прочим,
юрфак.
   - О-о! А как же он к вам попал? Специфика-то другая...
   - Ну, с тех пор воды утекло много, кое-что  изменилось.  Царицын  еще
хороший вариант, а то нам таких насовали в отдел...
   - А чисто по-человечески? Как тебе с ним работается?
   - Нормально. Все нормально. - При этом Крушенков не смотрел на  меня,
а стал вдруг чересчур внимательно следить за дорогой. Я решила больше не
приставать к нему с Царицыным.
   Много раз я убеждалась, что Крушенков патологически  не  способен  за
глаза обсуждать других людей. Если речь  идет  о  лицах,  к  которым  он
хорошо относится, любые укусы он в корне пресекает заявлением:  "Попрошу
о моих друзьях ничего плохого не говорить",  или  "Этот  человек  -  мой
личный друг, и я не хочу слушать про него гадости". Если же  обсуждаются
неприятные ему особы, он просто избегает разговора.
   Мы довольно быстро доехали  до  нужной  улицы,  нашли  нужный  дом  в
глубине микрорайона и поднялись на четвертый этаж. На звонок нам открыла
сухонькая старушка.
   - Вам Андрюшу? - спросила она, и мы, переглянувшись, молчаливо решили
не показывать удостоверения.
   - Вчера заперся у себя, пьет, наверное, - доверчиво продолжала она. -
Или спит. Он, когда так  долго  не  выходит,  обязательно  спит.  Бедный
парень, - вздохнула она. - А вы с работы?
   Мы неопределенно покачали головами, но старушка, видимо, уже для себя
решила, что мы хорошие.
   - А он один выпивал? - спросила я.
   - Вы знаете, я не видела, как он пришел. Но даже если он не один был,
они себя очень тихо вели. К нему такие  приличные  ребята  ходят,  очень
тихо  себя  ведут.  У  него  все  друзья  такие  интеллигентные,  всегда
здороваются, обувь снимают...
   Сергей попросил разрешения постучать в комнату  к  Скачкову  и  долго
стучал. А старушка в  это  время  рассказывала  нам,  какой  Андрюшенька
хороший сосед, какой он  талантливый,  на  телевидении  работает,  какой
заботливый, всегда ей приносит картошку и хлеб, когда она попросит, и за
лекарствами ходил, когда она приболела. А жена у  него  была  ленивая  и
стервозная; правильно он ее выгнал, она его  не  понимала...  Я  поймала
насмешливый взгляд Крушенкова, конечно, может, жена и стервозная, только
слабо верится в то, что это он ее выгнал, скорее наоборот  -  раз  такой
завидный парень до сих пор прозябает  в  коммуналке,  навещаемый  только
собутыльниками.
   - Скажите, пожалуйста,  -  обратился  Сергей  к  старушке,  умаявшись
стучать, - а у вас. ключей от его комнаты нету?
   Старушка покачала головой.
   - Нет, у него замок хитрый.
   - А как вы считаете, ничего с ним не случилось?
   - Да ну что вы, Андрюша часто пьет, потом проспится - и  молодцом,  -
заверила нас Андрюшина соседка.  -  А  что,  передать  что-то  надо?  Вы
оставьте, я передам.
   Мы переглянулись.
   - Мы к вечеру зайдем, - взяла я на себя инициативу.
   - Конечно, конечно, - закивала соседка. - А я Андрюше скажу,  что  вы
придете.
   Спускаясь по лестнице, мы с  Крушенковым  порадовались  за  Скачкова:
повезло  ему  с  соседкой.  Надо  же,  запойный,  еще  и  друзей   водит
алкоголизироваться, а старушка так к нему относится. Хотя  если  они  не
буянят и  действительно  снимают  обувь,  то  старушке  тоже  повезло  с
соседом.
   - Какие планы? - спросил Крушенков, когда мы оказались на улице.
   Я пожала плечами. В прокуратуру возвращаться смысла не было. Если  бы
я сейчас успела допросить Скачкова, я могла бы после  допроса  заскочить
на работу, бросить там протокол и успеть в театр.
   - Сережа, давай попробуем открыть комнату  Скачкова.  Может,  он  уже
проспался?
   - Нас в суд не потащат за нарушение неприкосновенности жилища?
   - Рискнем?
   - Уговорила. Только давай ради  приличия  кофейку  выпьем,  чтобы  не
сразу возвращаться. Тут за углом есть одна кофейня.
   - А ты откуда знаешь? Ты тут уже бывал?
   - Ox, Маша, где я только не бывал...
   Кофейня оказалась на удивление приличной, особенно для  такого  Богом
забытого района, да еще бармен явно обрадовался появлению  Крушенкова  и
обслужил нас по высшему разряду.
   - А в кофейни вокруг Литейного вы, наверное, не ходите? - спросила я,
допивая свою чашку. - Вас там всех знают как облупленных.  Раньше,  пока
главк не  переехал,  зайти  нельзя  было  ни  в  одно  злачное  место  в
окрестности - обязательно наткнешься на опера, беседующего с агентом.
   - Да, около "Чернышевской" еще повесили рекламу мобильной связи:
   "Позвони своему агенту". Выходишь из метро  и  думаешь  -  правильно,
нужно срочно позвонить агенту...
   - Уголовный розыск все в "Колобок" ходил, а вы куда?
   Крушенков усмехнулся.
   - А есть одна забегаловка напротив, называется "Элефант"...
   - Да, в чувстве юмора хозяевам не откажешь. Но вы  там,  наверное,  с
женами встречаетесь?
   Минут через сорок мы снова звонили в квартиру Скачкова.
   - Не проснулся? - спросили мы  старушку,  которая  была  все  так  же
доброжелательна. Она сокрушенно покачала головой.
   - Как ваше имя-отчество? - поинтересовался Крушенков.
   - Вера Гавриловна, - ответила старушка, и пока мы соображали, как  бы
обставить  поделикатнее  планируемый   взлом   двери   свидетеля,   Вера
Гавриловна оказала неоценимую помощь  следствию.  Она  умоляюще  сложила
руки и проговорила:
   - Ребятки, что-то я волнуюсь. Никогда он так долго не спал. А ну  как
ему с сердцем плохо, а? Давайте дверь сломаем.
   - Говорите, ему может с сердцем плохо стать? - тут же закрепил  успех
Крушенков.
   Старушка энергично закивала  головой  и  буквально  заставила  Сергея
ломать дверь, снабдив всеми необходимыми инструментами. Но еще до  того,
как замок, крякнув, поддался умелым рукам Крушенкова,  я  вдруг  поняла,
что нас ждет там, в комнате журналиста Скачкова. Надо  звать  понятых  и
осматривать комнату, потому что Скачков мертв.

Глава 12

   Конечно, мы с Сергеем не стали сами осматривать труп. Вызвали местную
милицию, убойщики  окинули  взглядом  аскетическую  обстановку,  скудную
закуску на столе и всего одну рюмку рядом с тремя бутылками из-под водки
и намекнули, что  здесь  работа  в  лучшем  случае  для  участкового.  Я
Христом-Богом  попросила  вызвать  следователя  прокуратуры,   судебного
медика, криминалиста и составить нормальный протокол осмотра.
   - С какой это стати? - хмуро спросил сотрудник убойного отдела.
   - Понимаете, он у нас важный свидетель. Мало ли что...
   - Давайте так, - убойщик решил не лезть в бутылку, а хотя бы для вида
поискать разумный компромисс, - вызовем доктора; если доктор скажет, что
тут что-то не так - оформляем, а если скажет, что клиент просто  перепил
– тогда не обессудьте.
   Я с надеждой стала ждать прибытия дежурного медика, моля Бога,  чтобы
приехал кто-нибудь из хороших  знакомых,  а  пока  попыталась  объяснить
местному оперу серьезность ситуации.
   - А вы  вообще  кто?  -  поинтересовался  опер,  мечтая  пресечь  мою
активность.
   - Я следователь. Мы приехали его допрашивать...
   - Вы из другого района. И вообще свидетель - труп нашли. Вот и сидите
тихо.
   Даже крушенковское удостоверение на него впечатления не произвело. Он
был непреклонен. При этом он  и  участковы