о за это возьмется?
   - Я...
   - Тогда нельзя, - решительно ответил Рашевский.
   -  Это  почему?  -  вскинулась  Варя.  -  Я,  то  есть   мы   с   Сергеем
Владимировичем, оборудовали  пункт  номер  два  у  Залитерной,  и  нас  даже
Кондратенко похвалил.
   - Нельзя потому, что вы при  каждом  разрыве  снаряда  или  бомбы  будете
бросать  раненых  и  бежать  разыскивать  Сергея  Владимировича,  -  ответил
Рашевский. - Он тоже будет беспокоиться о вас.
   - Он обо мне и не думает! Если бы это было так  -  он  не  согласился  бы
пойти сюда на минную работу.
   - А записку забыли? - опросил Звонарев.
   - Один раз в счет не идет...
   Звонарев и Рязанов проводили  гостей  за  мост  и  вернулись  в  каземат.
Мокриевича уже не было. Карамышеву было дано задание организовать вылазку, и
он, пользуясь темнотой, пытался найти наиболее удобный  путь  для  выхода  с
форта.
   - Надеюсь, вы  на  меня  не  в  претензии,  Сергей  Владимирович,  за  те
небольшие шероховатости, которые сегодня имели место, - проговорил  Рязанов,
почувствовавший необыкновенное расположение к прапорщику после  разговора  с
Рашевским.
   Звонарев буркнул что-то неопределенное и откланялся.  Он  решил  ночевать
сегодня не в офицерском каземате, а в капонире, около места  работ.  Там  он
застал своих солдат за ужином. В бачке плавали несколько бобов и разваренная
картошка.
   - От такой еды никакой силы не может быть у человека. Бурда да в  придачу
китайская чумиза, - ворчал Блохин. - Скорей бы попасть к себе на Залитерную!
   - Ничего удивительного, если солдаты болеют от такой пищи,  -  проговорил
прапорщик.
   - Мы для себя займем этот каземат, Пусть он будет нашим,  артиллерийским,
- решил после еды Блохин. - А ну, пехтура, вались отсюда и забирай  с  собой
всех своих вшей, - обернулся он к стрелкам, толпившимся вокруг.
   - У тебя, что ль, их нет? - обиделся один из стрелков.
   - Есть, как не быть, да другого фасона - антиллерийского  образца  тысяча
восемьсот семьдесят седьмого года.
   - Что же, они не кусаются, что ли?
   - Нас не трогают, а пехоцких загрызают до смерти, - зубоскалил Блохин.
   Утомленные за  день  Звонарев  и  Блохин  задремали  на  охапке  гаоляна,
брошенной на пол.  Прапорщик  вспомнил  Варю,  ее  сегодняшнее  неподдельное
волнение и остро почувствовал, как прочно она уже вошла  в  его  жизнь,  эта
славная, так привязавшаяся к нему девушка.
   "Скорее бы кончилась война,  тогда  можно  будет  и  попытать  счастья  в
семейной жизни", - со вздохом подумал Звонарев, погружаясь в  глубокий  сон.
Около полуночи  прапорщик  проснулся  от  холода  и  пошел  посмотреть,  что
делается на месте работ. Два сапера и два стрелка под руководством Лебедкина
усердно рыли колодец, углубляя галерею, и в мешках выносили землю. В забитом
конце туннеля чуть прослушивались стуки японцев, ведущих подкоп.
   "Надо возможно скорее  выяснить  направление  и  характер  их  работ",  -
подумал Звонарев, входя в  капонир.  Он  поделился  своими  соображениями  с
солдатами.
   - Пойдем, Сергей Владимирович, сами на разведку, - предложил Блохин, тоже
очнувшийся от сна. - Сейчас ночь, темно, постараемся пробраться к  японцу  в
гости. Быть может, и узнаем кое-что.
   Оставив Лебедкина за старшего, прапорщик вместе с Блохиным  отправился  к
Рязанову. Капитан сидел за столом и пил водку. Перед ним стоял взволнованный
Карамышев в испачканной землей шинели.
   - Как хотите, Василий Петрович, а я больше туда не пойду.  Японцы  завели
маленьких собак,  очень  чутких,  которые  сразу  же  начинают  лаять,  едва
заслышат малейший шорох, и этим предупреждают о нашем приближении.
   Звонарев сообщил о  своем  желании  лично  произвести  разведку  японских
работ.
   - Приветствую ваше намерение. Если вы руководите минными работами, вам  и
книги в руки. Не желаете ли выпить "русский флаг"?
   Звонарев отказался, зато Карамышев с видимым наслаждением налил в  стакан
сначала  водки,  затем  синий  пипермент  и  сверху  красный  абрикотин.  Не
смешивающиеся между собой жидкости составили основные цвета русского  флага,
откуда и произошло название напитка.
   Проглотив одним глотком стакан, поручик сразу побагровел.
   - Может быть, вы теперь рискнете повторить вылазку вместе с  прапорщиком?
- спросил Рязанов, усмехаясь в усы.
   - Нет, сегодня я уже достаточно наигрался в жмурки со смертью. Отложим до
завтра. Я немного прилягу. -  И  через  мгновение  поручик  храпел  на  весь
каземат.
   Рязанов молча пил водку.
   - Пройдемте по форту, - предложил он Звонареву.
   Они спустились из  офицерского  каземата  в  расположенный  внизу  пустой
пороховой погреб, а затем попали в нижний этаж горжевой  казармы.  Прикрытый
верхним этажом, землею и прослойкой  камней,  он  являлся  самым  защищенным
убежищем на форту.
   Едва они открыли дверь, как им в  нос  ударил  крепкий  запах  йодоформа,
карболки и еще каких-то лекарств. К этому  примешивался  обычный  солдатский
дух - пота и немытого тела. Первое, что  они  увидели,  войдя  внутрь,  было
несколько трупов, лежащих на нарах.
   - Убрать, пока не завоняли, - распорядился Рязанов.
   Рядом с убитыми лежало человек десять раненых.
   Санитары поили их водой, подбинтовывали раны и по  возможности  старались
подбодрить своих пациентов. В воздухе  плавали  облака  густого  махорочного
дыма, который раздражал глаза и горло. Керосиновые лампочки тускло светили.
   - Открыть дверь, проветрить!  Накурили  так,  что  дышать  невозможно,  -
распорядился Рязанов.
   Звонарев обратил внимание на то, что многие солдаты были полураздеты.
   - Как же они выскочат по тревоге? - спросил он.
   - Здесь помещается резервная полурота. Она вызывается не сразу, поэтому у
солдат будет время одеться, - пояснил капитан.
   В конце казармы был устроен склад бомбочек. Несколько сот их лежало прямо
под нарами, на которых лежали  солдаты.  Тут  же  стояли  цинковые  ящики  с
ружейными патронами.
   - Почему все это находится здесь, а не в пороховом  погребе?  -  удивился
Звонарев.
   - Покорно благодарю! Погреб помещается рядом  с  нашим  казематом.  Стоит
одному снаряду попасть в него, и мы взлетим на воздух, а тут и более укрыто,
и при взрыве пострадает солдатня, а не мы, - спокойно ответил капитан.
   Обойдя нижний этаж, они по лестнице поднялись  вверх.  Тут  картина  была
несколько иная. Солдаты сидели или лежали на нарах с винтовками, почти никто
не спал. В любую минуту вся рота могла выйти с оружием в руках. Около  входа
стояли приготовленные к действию пулеметы с вдетыми лентами.  Рядом  дремали
пулеметчики. При появлении офицеров солдаты вскочили и  вытянулись.  Рязанов
неторопливо прошел вдоль нар, осматривая стрелков.
   Несколько глухих  взрывов,  донесшихся  со  стороны  внутреннего  дворика
форта, отвлекли внимание капитана.
   - Японец сегодня сильно волнуется с самого вечера, как  бы  не  полез  на
штурм, - забеспокоился Рязанов.
   - Он, ваше высокоблагородие, слышит, как мы роемся под землей, и  трусит,
что его могут взорвать. Со страху и бомбочки бросает, - вмешался Блохин.
   - Я вернусь в свой каземат,  -  проговорил  капитан,  -  вас  же  попрошу
понаблюдать с брустверов, что делается у противника.
   Звонарев повиновался. На дворе было очень темно.  Низко  нависли  тяжелые
тучи, шел нудный осенний дождь, сквозь который  с  трудом  пробивались  лучи
прожекторов.
   Когда глаза  привыкли  к  темноте,  прапорщик  различил  фигуры  часовых,
припавших к бойницам. Несмотря на темноту, ружейная перестрелка не замолкала
ни на минуту.
   - Берегись! - крикнул Блохин и  толкнул  Звонарева  за  прикрытие.  Почти
тотчас блеснул яркий огонь и грохнул взрыв ручной гранаты.
   Поднявшись затем на бруствер, Звонарев  и  Блохин  стали  вглядываться  в
окружающую темноту. За пеленой дождя  японские  окопы  едва  выступали  чуть
заметной полоской. На ней то здесь, то там вспыхивали на  мгновение  огоньки
ружейных выстрелов.
   - Вот бы сейчас пойти в разведку, - проговорил Блохин.
   - Завязнешь в грязи и заплутаешься в темноте, - возразил Звонарев.
   - Никак нет! В такую погоду только и ползать к японцу  в  гости.  Давайте
сходим сейчас на укрытый ход, - предложил он. - Там до врага  рукой  подать:
может, что ежели и не увидим, то услышим.
   Звонарев  замялся.  Укрытый  ход  представлял  собой  узенькую,  в  аршин
шириной,  тропинку,  которая  шла  по  наружному  краю   рва   вдоль   крыши
контрэскарпной галереи. Даже днем там  легко  было  оступиться  и  упасть  с
трехсаженной высоты в ров. Теперь же двигаться но нему  было  во  много  раз
опаснее. С наступлением темноты здесь  выставлялись  часовые.  Поколебавшись
немного, он все же согласился. Они  осторожно  миновали  дворик  и  зашли  к
Рязанову, которому сообщили свои наблюдения и планы.
   - Желаю успеха, хотя и уверен в противном, - напутствовал их капитан.
   Добираться до укрытого пути пришлось ощупью, на четвереньках. Их окликнул
испуганный голос часового:
   - Кто идет?
   Узнав, кто идет и зачем, он вызвался проводить их до самого капонира.
   Заметив  движение,  японцы  открыли  ружейный  огонь  и  начали   бросать
бомбочки. Одна упала к самым ногам Звонарева. В темноте чуть заметной точкой
тлел бикфордов  шнур.  Прапорщик  остолбенел  от  ужаса.  Еще  мгновение,  и
фунтовый заряд пироксилина взорвется у его ног, убьет или искалечит  на  всю
жизнь. Звонарев как зачарованный смотрел на тлеющий огонек,  не  двигаясь  с
места.
   - Пошла дальше, - спокойно проговорил стрелок, сталкивая бомбочку в  ров,
где она тотчас же взорвалась.
   Тут только прапорщик  вполне  осознал,  какой  опасности  он  только  что
избежал.
   - Спасибо тебе, братец! - схватил он солдата за руку.
   - Э, что, вашбродие! Пустое это. За ночь-то сколько их таких  перекидаешь
в ров, - неторопливо рассказывал стрелок.
   Добравшись до крыши капонира, Звонарев хотел было высунуться и посмотреть
вперед, но в это время луч японского  прожектора  остановился  против  этого
места. Опять пришлось томительно  ожидать,  пока  он  сдвинется  в  сторону.
Прапорщик стал дрожать от холода.
   - Пошли назад, - предложил он Блохину.
   - Подождем еще малость, Сергей Владимирович.
   Сосчитаю до ста: коль прожектор не уйдет - поползем домой.
   Не успел он просчитать и до  пятидесяти,  как  луч  угас  и  опять  стало
совершенно темно. Блохин мигом вскарабкался на  бруствер  и  пополз  вперед.
Звонарев и двое часовых остались ожидать на месте.  До  японцев  здесь  было
всего шагов тридцать. В тишине ясно слышался их гортанный говор, стук лопат,
звяканье железа и тонкий, пискливый лай маленьких сторожевых собачонок.
   - Ох, и вредные же они! За сто шагов русского человека чуют, а  на  своих
не лают, - сообщил шепотом один из стрелков.
   Прислушиваясь к разговору, Звонарев внимательно  всматривался  туда,  где
скрылся Блохин.
   - А ну, потише, послушаем, что впереди делается, - остановил он солдат.
   - Вы, вашбродь, не очень высовывайтесь, может я заметить, - предупреждали
стрелки.
   Вдруг впереди у японцев звонко залаяла собака.
   - Почуяла, стерва, - буркнули в один голос солдаты. - Будет теперь баня.
   После  полуминутного  молчания  посыпались  ружейные  выстрелы,  полетели
бомбочки. Прапорщик и стрелки припали к самому брустверу.
   - Пропал, черт рябой, - проговорил один из стрелков, имея в виду Блохина.
   Переждав минуту, Звонарев все же рискнул на  мгновение  высунуться  из-за
бруствера и чуть не ударился лицом о сапоги ползущего назад Блохина.  Солдат
удивительно тихо и неслышно опустился на укрытый путь.
   - Ничего не видел, а где работают - слышал: чуть правее нашего.
   Прошло не меньше четверти часа, пока японцы наконец успокоились.  За  это
время несколько бомбочек опять упали совсем рядом с прапорщиком, но  он  уже
спокойно скидывал их в ров, где они и рвались.
   - Надо придумать такую бомбочку, чтобы она взрывалась от удара, - заметил
Блохин. - Пошли обратно. Сергей  Владимирович.  -  И  артиллеристы  тихонько
двинулись вдоль бруствера.
   Рязанов крепко спал, положив голову на стол. Рядом с ним стоял  недопитый
стакан водки.
   - Разрешите, вашбродь?  -  проговорил  Блохин  и,  не  дожидаясь  ответа,
опрокинул водку себе в рот. - Сразу веселее на сердце стало, - улыбнулся он.
   Карамышев храпел на кровати.  Прапорщик  не  захотел  будить  офицеров  и
вместе с Блохиным направился в капонир.
   Проходя через казармы, Звонарев обратил внимание на то, что сегодня здесь
почти никто не спал. Посреди на нарах  сидел  бородатый  и  уже  не  молодой
солдат и рассказывал сказку. Стрелки - кто лежа, кто  сидя  -  расположились
вокруг и, дымя цигарками, внимательно слушали.
   - Почему не спите? - обратился офицер  к  вскочившим  при  его  появлении
солдатам.
   - Японец что-то больно разыгрался нынче. Все время бомбочки бросает.  Как
бы не полез на нас, - пояснил один из унтеров.
   - Ну, пошли, Блохин, - заторопил Звонарев.
   - Пехтура народ скучный - никакого тебе веселья нет у них в голове. То ли
дело у нас: Белоногов споет - душа радуется, Заяц  представит  -  живот  от,
смеха лопается, поручик рыжнет - так всего до печенок проберет! - разливался
Блохин, идя за офицером.
   В контрэскарпной галерее солдаты тоже бодрствовали у "остров, разложенных
прямо на бетонном полу. Дым клубами плыл по потолку.
   - Удивительное дело! Сегодня все офицеры спят, а солдаты глаз не смыкают,
- сказал прапорщик.
   - Держут форт, чтобы невзначай его японец не захватил.
   - Об этом должны прежде всего беспокоиться командиры, а затем уж солдаты.
   - Солдат сам  обо  всем  подумает,  -  ему  начальство  совсем  даже  без
надобности. Сказано - держи форт, они и держат его всем миром.
   Работы в минных галереях шли полным ходом. Лебедкин распоряжался всем - и
стрелками и саперами. Юркин помогал ему, объясняя, что и  как  надо  делать.
Солдаты беспрекословно их слушали, признав авторитет артиллеристов.
   - С обеих гальдерей японцев слышно. В левой - справа, а в правой - слева.
Видать, они роют между нашими, - доложил Лебедкин. - Отросток бы теперь дать
ему напоперек.
   Звонарев  побывал  в  обеих  галереях,  послушал  доносящиеся   стуки   и
согласился с мнением Лебедкина.
   - Завтра саперы начнут рыть боковую галерею, - сообщил он солдатам.
   Было около трех часов утра, когда он наконец улегся на соломе рядом с уже
храпевшим Блохиным.
   Утром прибыл с несколькими саперами прапорщик минной роты  Берг.  Передав
ему работу, Звонарев со своими артиллеристами  зашагал  на  Залитерную.  Тут
только он почувствовал, как сильно устал  морально  и  физически  за  десять
дней, проведенных на втором форту.
   После бани и крепкого сна Звонарев сразу  даже  не  мог  понять,  где  он
находится. Не хотелось открывать глаза,  во  всем  теле  ощущалась  приятная
свежесть. Прапорщик прислушивался к полузаглушенным разговорам  в  блиндаже:
как шмель, гудел  Борейко,  его  то  и  дело  перебивал  чей-то  прерывистый
сердитый  шепот.  На  столе  позвякивала  посуда.  Извне  глухо   доносилась
стрельба. Затем хлопнула дверь, и звонкий голос Васи возвестил:
   - Тетя Харитина сейчас принесет подогретый обед!
   - Тише ты, разбудишь Сергея Владимировича, - остановил его голос Вари.
   - Не беда, если и проснется. Дрыхнет целый день без просыпу, -  отозвался
Борейко.
   Звонарев открыл глаза и сладко зевнул.
   - Агусеньки, Сереженька! - наклонился над ним поручик.
   Вася  громко  засмеялся,  за  что  и  получил  шлепок  от  своей  строгой
наставницы.
   - Добрый вечер, Сергей  Владимирович,  -  неожиданно  приветствовала  его
Леля. - Ну-с, Борис Дмитриевич, пойдемте к столу, пусть наши  голубки  здесь
на свободе поворкуют.
   За обедом Варя потребовала подробного рассказа о событиях, происшедших на
втором форту.
   - Вы туда больше не вернетесь,  -  объявила  она,  протягивая  прапорщику
бумагу.
   "Вы временно откомандировываетесь на форт номер три, - с удивлением читал
Звонарев, - где вам  надлежит  организовать  работу  прожекторов.  Начальник
штаба капитан Степанов".
   - Как она к  вам  попала?  -  спросил  он,  подозрительно  поглядывая  на
девушку.
   - Шла мимо штаба, справилась у Степанова о вас. Узнав, что я иду  к  вам,
он и всучил мне это послание.
   - Это называется из огня да в полымя. На третьем форту  еще  беспокойнее,
чем на  втором.  Его  почти  беспрерывно  обстреливают  одиннадцатидюймовыми
бомбами.
   - Тогда вы не идите на этот форт, пока не  переговорите  с  Рашевским,  -
сразу забеспокоилась Варя.
   - Наше дело маленькое, куда велят, туда и пойдем...
   В дверь  постучали,  и  вошла  Харитина,  в  женском  платье,  повязанная
платком.
   - Здравствуйте, Сергей Владимирович, - приветствовала она  прапорщика.  -
Вы будто похудели на форту.
   - Здравствуйте, Харитина. Решили перейти в свое природное положение?
   - Попробую; а может, и опять в окопы потянет.
   - А Шметилло где?
   - Капитан находятся на укреплении номер три. И  меня  туда  звали,  да  я
здесь на Залитерной застряла.
   - Это все наш сказочник Ярцев виноват.
   - Ой, что вы! - густо покраснела молодая женщина. - Он тут совсем ни  при
чем. Мне поручик приглянулся. Высокие они, такие видные. Сердце у них ясное,
чистое, а что пьет - не беда. Кто же из  мужиков-то  не  пьет,  -  убежденно
проговорила Харитина. - Пойдем-ка со мной, сынок, - позвала она  Васю.  -  Я
тебя малость причешу, а то смотри, какой ты стал вихрастый.
   Вскоре после их ухода в блиндаж торопливо постучался Родионов. Его обычно
спокойное и суровое лицо выражало сильное волнение.
   - Нельзя ли вас попросить к нам в блиндаж, сестрица?  -  обратился  он  к
Варе. - Надо перевязать раненого.
   - Сергей Владимирович, где бинты? - вскочила Варя.
   - Что случилось? - торопливо спросил Звонарев, накидывая шинель.
   -  Блохин,  черт  пьяный,  сказочника   изувечил,   -   сердито   ответил
фейерверкер. - Как пришел утром с форта и узнал,  что  Харитина  проводит  с
Ярцевым все время, так и начал к тому приставать. А сейчас  явился  откудато
пьяный и сразу полез в драку. Ярцев, обороняясь, хватил  его  табуреткой  по
башке, а тот, варначья душа, японским тесаком сказочнику голову рассек.
   - Блохина немедленно связать и посадить под арест.
   - Скрутили уж. Здоровый он, впятером едва осилили. Пришлось даже  малость
прикладом стукнуть.
   В крайнем блиндаже на нарах лежал  с  окровавленной  повязкой  на  голове
Ярцев. Около него плакала, утирая слезы концами головного платка, Харитина.
   -  Егорушка,  соколик  ты   мой   ненаглядный!   За   что   тебя   злодей
убил-покалечил, - причитала она.
   Варя вместе с Мельниковым начала перебинтовывать раненого. Слева над ухом
зияла большая резаная рана.
   - Черепные кости целы. Рана неопасная, поверхностная, - обернулась Варя к
Звонареву. - Его надо сейчас же на подводе  отправить  в  госпиталь  с  моей
запиской. Пусть положат в мою палату  на  полу.  Завтра  я  его  устрою  как
следует.
   Пришедшему Борейко Звонарев и Родионов подробно доложили о случившемся.
   - Придется Харитину с батареи убрать. Пока  она  никому  предпочтения  не
давала - все шло хорошо, а как предпочла сказочника-все остальные  просто  с
ума посходили. Крики, брань, драки... Возьмите ее  к  себе  в  госпиталь,  -
обернулся он к Варе.
   - Не знаю, захочет ли она, - неуверенно заметила Варя.
   - Здесь я ее держать больше не стану. Готов командовать  тысячей  мужчин,
но ни одной бабой командовать не хочу.
   - Бабой! Грубиян вы этакий, - возмутилась Варя.
   Вскоре раненого отправили в госпиталь с Харитиной, Лелей и Васей. Борейко
приказал держать Блохина связанным до утра.
   Варя и Звонарев отправились в штаб Кондратенко. Было уже совсем темно. По
чуть заметной во тьме дороге, все время спотыкаясь  и  поддерживая  на  ходу
друг друга, они добрались до места.
   - Мы пришли спросить, нужно ли Сергею Владимировичу  отправляться  завтра
на форт номер три, - обратилась