мичман Житков.
   По всему крейсеру понеслись резкие звуки  боцманских  и  унтер-офицерских
дудок.
   На мостик подали пробу. Весь в белом, блистая чистотой,  стоял  навытяжку
кок, держа поднос с поставленными на нем двумя мисками  с  борщом  и  кашей,
солонкой и несколькими кусками черного хлеба. Первым  пробовал  Рейценштейн.
Взяв ложку, он помешал подернутый янтарным жиром  борщ  и,  подув  на  него,
осторожно прикоснулся к нему губами и только после этого решился проглотить.
Попробовав затем рисовую кашу и заев все  хлебом,  он  состроил  недовольную
гримасу.
   - Борщ превосходный, но каша вся в комьях. Рис надо варить  на  пару  при
минимальном количестве воды. И вообще рисовая каша - это совсем не  то,  что
наша гречневая. Не правда ли? - спросил  он  у  кока,  продолжавшего  стоять
навытяжку.
   - Так точно, ваше превосходительство. Силы от нее мало, -  бойко  ответил
матрос.
   Слева  показались  японские  корабли.  Все  подняли   бинокли,   стараясь
разглядеть  приближающегося  врага.  Матросы  спешно  заканчивали   обед   и
расходились кто куда отдохнуть перед боем. Большинство поднялось на палубу и
с тревогой и любопытством следило за приближающимся врагом. Подошедший к ним
артиллерийский офицер лейтенант Киткин стал называть типы видневшихся судов.
   -  Справа  "Якумо",  похожий  на  нашу  "Диану",  "Касаги",  "Читозе",  -
перечислял он. - Эти не  страшны  -  легкие  крейсера.  Слева  старые  суда:
броненосец "ЧинИен", крейсера "Хасидате", "Мацушима",  "Итцукушима"  -  тоже
неопасные. Зато вон по носу напересечку нам идут главные  силы  -  "Микаса",
"Асахи", "Фуджи",  "Шикишима".  За  ними  броненосные  крейсера  "Ниссин"  и
"Кассуга". По мощности артиллерийского огня они немного даже превосходят наш
броненосный отряд.
   -  Много  их,  вашбродь.  Со  всех  сторон  окружают  нашу   эскадру,   -
встревоженно заговорили матросы.
   - Да, драка будет жаркой, комендоры должны сегодня  особенно  внимательно
наводить орудия. Главное - не робей, тогда японцу несдобровать.
   - Постараемся, вашбродь, - дружно ответили матросы.
   Пробили боевую тревогу, и матросы разбежались  по  своим  местам.  Палуба
опустела. Адмирал с командиром поместились в боевой рубке.
   Расстояние до противника было слишком велико, и японцы огня не открывали.
Когда они разошлись  на  контргалсах  с  отрядом  броненосцев,  обрушили  на
крейсера  огонь  шестидюймовых  орудий  правого  борта  "Аскольда".  Старший
артиллерист лейтенант барон Майдель, невзирая на обстрел, открыто  стоял  на
мостике и голосом передавал приказания во все башни и батареи.
   - Христиан Генрнхович, не бравируйте напрасно! - окликнул его  из  боевой
рубки Грамматчиков.
   - Мне отсюда лучше виден противник и падение наших  снарядов,  -  ответил
Майдель.
   В этот момент крупный снаряд попал в основание передней дымовой  трубы  и
снес ее. Труба рухнула на левый борт, сломала планширь и,  повредив  палубу,
повисла на растяжках. Густые  клубы  дыма  быстро  окутали  верхнюю  палубу.
Осколками был смертельно ранен в спину  навылет  мичман  Рклитскнй,  Майдель
сбит с ног, двое матросов убиты, несколько тяжело ранены. Все находившиеся в
боевой рубке были слегка  контужены.  Рейценштейну  нахлобучило  фуражку  по
самые уши. Он испуганно крякнул и, обнажив голову, старательно ее  ощупал  -
цела ли.
   Тотчас после взрыва Грамматчиков вышел  на  мостик  и  приказал  матросам
сбросить упавшую трубу за борт.
   Неожиданно  крейсер  содрогнулся   всем   корпусом,   и   густое   облако
желто-серого дыма поползло с кормы. Было очевидно, что  туда  попал  крупный
снаряд. Пробили пожарную тревогу. На ют устремились старший  офицер  капитан
второго ранга Таше, боцман и несколько матросов.
   Десятки снарядов высоко вскидывали воду около бортов крейсера.
   - Поднять сигнал крейсерам: "Влево, больше ход", - приказал  Рсйценштейн,
разглядывая в бинокль идущие в кильватер "Палладу" и "Диану".
   Грамматчиков положил право  руля  и  полным  ходом  направился  влево  от
колонны броненосцев.
   Крейсера последовали за "Аскольдом" и через минуту вышли из-под обстрела,
после чего легли на параллельный курс с отрядом броненосцев.
   Во время перерыва в сражении крейсера опять сблизились с  броненосцами  и
по семафору флагами стали наводить справки о потерях и повреждениях.
   Везде все было благополучно, так как крейсера весьма  своевременно  вышли
из-под обстрела. Рейценштейн с Медведевым занялись составлением донесения на
"Цесаревич" о результате боя.
   Грамматчиков обошел крейсер и спустился в каюту  к  раненому  Рклитскому.
Юноша был в  агонии.  Судорожно  раскрывая  рот,  он  жадно  глотал  воздух,
которого не  хватало  его  наполненным  кровью  легким.  Он  что-то  пытался
говорить, но ничего нельзя было разобрать и - за клокотавшей в горле  крови.
Дико выпученные глаза уже ничего не видели. Вскоре он совсем затих. Командир
тихонько поцеловал его в лоб и велел накрыть Андреевским  флагом.  Затем  он
навестил раненых матросов. Оба чувствовали себя удовлетворительно.
   - Выходит, что эскадра, ваше высокоблагородие, прорвалась через  японскую
блокаду? - спросил гальванер-радист.
   - Будем надеяться, что так.
   - Через день-два тогда увидим Владивосток.
   - Не торопись. День еще не кончился, стемнеетбудет видней, что и как.
   Матросы, пользуясь передышкой, прилегли у орудий. Кое-кто дремал,  другие
переговаривались. На баке, в тени от щитов носового  орудия,  Киткин  громко
читал чеховские рассказы.
   - "Хоть ты и седьмой, а дурак! - под общий  смех  закончил  он  "Жалобную
книгу".
   Открыли, сдвинув броневые плиты, машинные  люки,  Красные  от  жары,  все
измазанные маслом и сажей, вылезали подышать воздухом кочегары и  машинисты.
С ними поднялся и  розовощекий,  белозубый  младший  механик  Степанов.  Его
надетый на голое тело брюки  и  китель  были  измараны,  в  густых  курчавых
волосах торчал клок пакли.
   - Шурка, да ты на трубочиста похож! - окликнул его с мостика Медведев.
   - Хуже адского духа, - ответил, смеясь и расстегивая китель,  механик.  -
Чуть не сжарился совсем. Когда снесло трубу, тяга сразу упала, дым повалил в
кочегарку. Пришлось срочно выключить носовую кочегарку и лезть самому  туда.
Эх, нырнуть бы сейчас в море!..
   - Зато вы там все целы и невредимы, а тут сейчас Алешу Рклитского и  двух
матросов убили.
   - Жаль беднягу. Так и не отыгрался, значит, он в шахматы. Все обещал  мне
сделать два мата подряд, да не успел.
   Вскоре броненосцы  завязали  перестрелку  с  японцами.  Японские  снаряды
давали больше перелеты и  ложились  около  крейсеров.  Рейценштейн  поспешил
отвести свой отряд подальше от главных сил.
   Матросы затаив дыхание наблюдали за боем.
   Японские крейсера, видневшиеся на норд - и зюйдвест, тоже издали  следили
за происходящим поединком.
   - Жарко нашим приходится!  Навалился  вражина!  Не  выдюжить  нашим...  -
слышались скорбные замечания матросов.
   - Не скули зря! На войне без потерь нельзя, - подбадривал Киткин.  Широко
расставив свои длинные ноги, он в бинокль рассматривал японские крейсера.
   - На "Асахи" пожар, - сообщал он. - У "Микасы" повреждена средняя  труба.
Это, верно, все "Ретвизан" чешет. Шенснович вошел в азарт и забыл даже  свою
обычную осторожность.
   - Лейтенант, займитесь вашим  прямым  делом!  -  одернул  его  с  мостика
Рейценштейн.
   - Есть заняться прямым делом! - насмешливо вытянулся офицер.
   С уменьшением дистанции превосходство  японской  артиллерии  усиливалось,
так  как  на  русских  судах  недоставало  большого  числа  орудий  среднего
калибрашестидюймовых, стодвадцатимиллиметровых и трехдюймовых. Хотя они и не
были страшны для броненосцев,  но  все  же  разрушали  верхние  постройки  и
производили пожары. Это вызывало у матросов сомнение в исходе боя. Все  чаще
слышались вздохи и сердитая ругань.
   Рейценштейн нервно бегал по мостику и тоже ругался  неизвестно  по  чьему
адресу. Грамматчиков, серьезный и спокойный, при каждом попадании снаряда  в
русский корабль неизменно говорил "так" и, сжав губы, переводил  бинокль  на
следующее судно.
   Когда "Цесаревич" вышел  из  строя,  "Ретвизан"  ринулся  на  японцев,  а
остальные броненосцы сбились в кучу. Рейценштейн заорал не своим голосом:
   - Поднять сигнал: "Крейсерам следовать за  мной"!  Капитан  Грамматчиков,
ложитесь на обратный курс и  самым  полным  ходом  режьте  нос  броненосному
отряду, иначе японцы нас сейчас раскатают сосредоточенным огнем с окружности
в центр.
   - Есть! Лево на борт! Вперед до полного! - отозвался капитан. -  Христиан
Генрихович,  приготовьтесь  открыть  огонь  с  обоих  бортов   по   японским
крейсерам.
   - Вы собираетесь идти на прорыв? - удивился адмирал.
   - Если даже эскадра за нами не пойдет на прорыв, то мы все же увлечем  за
собой  тяжелые  крейсера  противника  и  этим   облегчим   положение   наших
броненосцев.
   -  Адмирал  передает  командование,  -  доложил  в  это  время  Медведев.
Рейценштейн и Грамматчиков, схватив бинокли, стали рассматривать  сигнал  на
"Цесаревиче".
   - Следовательно, в командование  вступил  Ухтомский,  но  на  "Пересвете"
сбиты обе стеньги и никаких флагов не видно, - произнес Рейценштейн.
   -  Возможно,  что  и  Ухтомский  тоже  вышел  из  строя,   -   проговорил
Грамматчиков.
   - Тогда, значит, я вступаю в  командование  эскадрой,  как  следующий  по
старшинству, - решил Рейценштейн. - Поднять сигнал:  "Эскадре  следовать  за
мною", - приказал он Медведеву.
   На мачте крейсера взвилось несколько флагов. Сигнальщики следили, кто  из
кораблей отрепетует сигнал. Крейсеры тотчас один за другим подняли  ответные
сигналы, но ни один из броненосцев не отрепетовал, и, не обращая внимания на
сигналы   "Аскольда",   они   продолжали   беспорядочной   кучей   идти    в
северо-западном направлении.
   Рейценштейн приказал, уменьшив ход, сблизиться с броненосцами,  продолжая
держать поднятым прежний сигнал.  Ни  один  корабль  опять  не  принял  его.
Адмирал приказал "Аскольду" встать во главе броненосного отряда  и  еще  раз
попытался повести эскадру за собой, но снова безуспешно.
   - Пойдемте на прорыв  одними  крейсерами,  -  предложил  Грамматчиков.  -
Броненосцы Того начинают отходить на север, на месте остаются лишь "Чин-Иен"
с "Шимами" и легкие крейсера. Надо думать, что с ними-то  наша  эскадра  еще
справится.
   Рейценштейн оглянулся. Сразу за "Аскольдом", дымя из трех своих труб, шел
"Новик", за ними тянулись Паллада" и "Диана".  Несколько  сбоку  разрозненно
двигались броненосцы. К русской эскадре со всех сторон приближались японские
крейсера, а за ними  виднелись  десятки  миноносцев.  Быстро  темнело.  Огни
выстрелов, мало заметные днем, теперь  казались  значительно  ярче.  Оглядев
горизонт, адмирал хотел посоветоваться с командиром "Аскольда" о направлении
прорыва. Но Грамматчиков уже сам повернул прямо на юг между  двумя  отрядами
легких крейсеров и, развив ход до предела, помчался вперед.  За  "Аскольдом"
последовал лишь "Новик", "Паллада" же с "Дианой"  сразу  сильно  отстали,  а
затем вернулись к броненосцам.
   Заметив идущие полным ходом русские крейсера, японцы сосредоточили на них
весь свой огонь. Слева напересечку  поспешил  броненосный  крейсер  "Якумо",
вооруженный  восьмидюймовыми  пушками,  справа   двигались   четыре   мелких
крейсера.
   -  Самый  полный  вперед!  -  скомандовал  в   машину   Грамматчиков.   -
Сосредоточьте огонь на "Асаме", - приказал он Майделю.
   - Есть, - отозвался лейтенант, и восемь  шестидюймовых  орудий-носовых  и
кормовых-открыли частый огонь по указанной цели.
   - Сорок, тридцать пять, тридцать, - сообщали расстояние в  кабельтовых  с
дальномера до цели.
   Майдель ставил на электрическом  циферблате  эти  дистанции,  откуда  они
сообщались на батареи. Поворот ручки - и крейсер  содрогнулся  от  бортового
залпа. Расстояние  до  "Асамы"  быстро  уменьшалось,  и  действенность  огня
усиливалась.
   При каждом  попадании  неприятельского  снаряда  Рейценштейн  морщился  и
старался отойти в глубину рубки. Грамматчиков  не  отрывался  от  прорези  и
внимательно наблюдал за действием своих снарядов.
   - Убавьте прицел на два деления, Константин Георгиевич, - обратился он  к
суетящемуся у дальномера младшему артиллеристу мичману Житкову, - как раз  в
борт попадете.
   Расстояние до "Асамы" быстро уменьшалось. В  бинокль  были  хорошо  видны
разрушения, произведенные стрельбой "Аскольда". Стволы обоих орудий  носовой
восьмидюймовой  башни  беспомощно  задрались  кверху.  На  переднем  мостике
начался пожар, и было видно, как, спасаясь от огня и дыма, выскакивали  люди
из боевой рубки. Трубы были сильно повреждены, на корме загорелись  разбитые
верхние надстройки.  Японцы  беспорядочно  суетились  на  палубе,  сметаемые
русскими снарядами.
   "Аокольд" продолжал идти  полным  ходом,  содрогаясь  корпусом  от  своих
выстрелов и попаданий вражеских снарядов, артиллерия  вела  залповый  огонь.
Стрельба же японцев становилась все более беспорядочной и менее действенной.
Наконец броненосный крейсер "Якумо", в девять тысяч тонн водоизмещением,  не
выдержал и начал поспешно отступать перед легким бронепалубным  "Аскольдом",
имеющим меньше  шести  тысяч  тонн  водоизмещения.  По  крейсеру  пронеслось
громкое "ура".
   Разделавшись с "Асамой", Грамматчиков ринулся  на  шедшие  справа  легкие
крейсера "Акицушима", "Такосаго" и "Сума". Они бросились врассыпную.  "Сума"
замешкался; попав под обстрел, он мгновенно превратился в пылающий костер  и
поспешил спрятаться за другие корабли. Путь русским  был  свободен.  Но  тут
из-за крейсеров вылетели четыре миноносца и кинулись на "Аскольда".
   - Право руля! Прибавить оборотов! - скомандовал Грамматчиков в  машину  и
устремился к ним навстречу.
   - Что вы хотите делать? - спросил Рейценштейн.
   - Таранить, - коротко бросил командир "Аскольда".
   Расстояние до миноносцев было не более двадцати кабельтовых, и теперь оно
быстро сокращалось. Японцы не сразу поняли, какая угрожает им  опасность,  а
когда сообразили, то оказались уже в непосредственной близости к "Аскольду".
Крейсер с полного хода врезался в один из миноносцев. Сильный толчок, пар  и
дым около бортов, крики упавших в воду людей, и все было кончено...
   У второго миноносца попавшим  снарядом  был  оторван  нос,  и  корабль  с
полного хода зарылся в воду. В воздухе на  мгновение  мелькнули  вращающиеся
лопасти винтов. Миноносец исчез  в  пучине  моря.  Два  последних  миноносца
попытались спастись бегством, но идущий за "Аскольдом" "Новик" подбил  своим
огнем сперва один, а затем другой.
   "Аскольд" пошел полным ходом на юг. Пришедшие  наконец  в  себя  японские
крейсера, в количестве восьми, кинулись в погоню, но добыча уже ускользнула.
В наступившей темноте "Аскольд" потерялся из виду.
   На корабле стали выяснять свои повреждения. В левом борту были обнаружены
две большие подводные пробоины, несколько надводных, в  которые  на  большом
ходу заливалась забортная вода. Сильно  повреждены  трубы,  вследствие  чего
тяга  резко  упала  и  ход  снизился  до  пятнадцати-семнадцати  узлов.   От
форсированной работы дымовых вентиляторов появились  факелы.  Опасаясь  быть
обнаруженным, "Аскольд" снизил ход до двенадцати узлов. Выяснилось, что угля
хватит до Владивостока, если идти экономическим ходом.
   - Но ведь тяга  весьма  ухудшилась,  расход  возрастет.  Кроме  того,  мы
приняли не  менее  двухсот  тонн  воды  и  имеем  значительные  пробоины,  -
горячился Рейценштейн. - В таком  виде  крейсер  дойти  до  Владивостока  не
может.
   - За ночь мы починимся и с рассветом постараемся уйти подальше в  море  с
тем, чтобы обойти Японию с востока и прорваться в Сангарский  или  Лаперузов
проливы. Много шансов, что мы  попадем  туда  раньше  броненосных  крейсеров
адмирала Того, а с легкими мы быстро справимся, - возразил Грамматчиков. Его
поддержали и другие офицеры.
   Видя, что ему не переспорить ни Грамматчикова, ни  офицеров,  Рейценштейн
принял официальный вид и громким голосом приказал:
   - Ввиду серьезности полученных  в  бою  повреждений,  считаю  невозможным
прорыв во Владивосток без значительного ремонта,  который  можно  произвести
лишь в нейтральном порту. Капитан Грамматчиков, потрудитесь вести крейсер  в
Шанхай.
   - Но, ваше превосходительство, ближе до Циндао. Мы к полудню будем там, а
завтра на ночь выйдем оттуда,  пополнив  запасы  угля  и  воды  и  произведя
необходимый ремонт, - возразил командир "Аскольда".
   - В Циндао может повториться чемульпннский инцидент.  Японцы  заблокируют
порт и потребуют нашего выхода. Приказываю идти в Шанхай, - оборвал разговор
Рейценштейн.
   -  Есть,  -  вытянулся  Грамматчиков  и  вместе  со   старшим   штурманом
лейтенантом Якимовым начал разбирать курс на Шанхай.
   Расстроенный возражениями, Рейценштейн спустился в свою каюту.
   - Чего это адмирал так уцепился за Шанхай? - удивился один из офицеров.
   - Ларчик просто открывается. Еще в китайский  поход  он  купил  там  себе
дачу, где сейчас и проживает если не его супруга, то дама сердца, -  пояснил
поднявшийся на мостик Киткин. - Любви же, как известно, все возрасты и  чины
покорны, адмиралы, порой, даже больше мичманов.
   ...Итак, идем в Шанхай, где  и  попытаемся  подремонтироваться,  а  затем
рискнем в одиночку прорываться во Владивосток.
   Без всяких приключений в сопровождении  "Грозового"  "Аскольд"  утром  31
июля прибыл в Шанхай.  Немедленно  было  приступлено  к  ремонтным  работам.
Выяснилось, что через неделю "Грозовой"  сможет  покинуть  порт.  "Аскольду"
требовалось не меньше двух недель, чтобы быть готовым к выходу  в  море.  Но
тут выступили Соединенные Штаты Америки. Зная, что  японский  флот  вынужден
будет выслать часть боевых кораблей для блокады русских судов в Шанхае,  что
вызовет распыление и так сильно ослабленного в морском бою японского  флота,
Америка потребовала от Китая сокращения срока пребывания русских кораблей  в
Шанхае  до  одной  недели.  Одновременно   Япония   предупредила   китайское
правительство,  что  японский  флот  атакует  "Аскольда"  и  "Грозового"   в
Шанхайском порту, если они к указанному сроку не покинут Шанхай. Несмотря на
все протесты русского посла в Пекине, китайцы под давлением Америки и Японии
предложили Рейценштейну в семидневный срок уйти  из  Шанхая  или  немедленно
разоружиться.
   Рейценштейн  отнюдь  в  бой  не  рвался  и  не  замедлил  воспользоваться
китайским ультиматумом для разоружения подчиненных ему кораблей. К  седьмому
августа крейсер и миноносец был полностью разоружены и остались в Шанхае  до
конца войны.
   Водоизмещением около семи  тысяч  тонн,  трехпалубный,  высокобортный,  с
массой наружных построек, крейсер "Диана" был спущен на воду в 1899 году уже
устаревшим, вследствие затянувшейся более пяти с лишним  лет  постройки.  Он
был слабо вооружен, имел малый ход, плохо слушался руля и  часто  рыскал  на
курсе. Все это вызывало презрительное отношение всей эскадры к этим "богиням
отечественного производства", как "Диана" и "Паллада" величались  в  Артуре.
Матросы же называли свой крейсер просто "Дашкой".
   Командовал "Дианой" в день выхода эскадры из Артура капитан второго ранга
светлейший князь Ливен,  из  остзейских  дворян.  Он  относился  с  глубоким
презрением ко всему  русскому  и  к  самим  русским.  Даже  с  офицерами  он
разговаривал весьма редко  и  не  иначе,  как  цедя  слова  сквозь  зубы.  С
матросами же его разговор ограничивался самой забористой  матерной  руганью,
так как, по мнению его светлости, матросы никаких других слов не понимали.
   Старшим офицером на "Диане" был капитан второго ранга Семенов. Невысокого
роста, толстый, коротконогий, круглоголовый, он с  утра  до  вечера  катался
шариком по всему крейсеру. Суетливый и мелочный, он способен  был  свести  с
ума своими придирками не только матросов, но и офицеров.
   Оба началь