- В могиле, земля ей пухом. Славная была женщина, - вздохнул Борейко.
   - Я ее  нес,  пока  меня  не  ранило,  а  потом  я  потерял  сознание,  -
оправдывался прапорщик.
   - И закатился куда-то в сторону, где тебя никто  и  не  думал  искать,  -
пробурчал Борейко.
   Когда перевязка была окончена, прапорщика положили на  носилки.  Утесовцы
бережно подняли их, и весь кортеж под  командой  Борейко  двинулся  к  штабу
Горбатовского. Впереди бежал Вася, о котором  совсем  забыли  за  хлопотами.
Мальчик чувствовал себя героем. Сам дядя Блохин приласкал его и подарил  ему
настоящий японский шгык-тесак. Мальчик гордо привесил его себе к поясу,  как
саблю.
   Варя шла рядом с носилками, ежеминутно наклоняясь к лицу  Звонарева.  Она
была счастлива, и только опасность возможной ампутации правой ноги  омрачала
ее радужное настроение. Звонарев в те минуты, когда Варина рука касалась его
губ, украдкой целовал ее. Девушка делала вид, что не  замечает  этого,  и  с
удовольствием вновь и вновь подставляла свою руку к лицу прапорщика.
   - Поблагодарите за меня Васю. Если бы не он, то я и сейчас валялся  бы  в
грязной воронке, - тихонько проговорил Звонарев.
   - Он у нас останется жить до тех пор, пока не вырастет, - решила Варя.  -
Вы, надеюсь, против этого возражать не будете?
   - Конечно, вырастим мальчика, если только я переживу осаду.
   Борейко решил проводить своего друга до госпиталя. Варя  вместе  с  Васей
пошли вперед, чтобы подготовить  место  для  Звонарева.  Борейко  все  время
беспокоился и торопил солдат. Но около  Мариинской  больницы  их  неожиданно
остановил Вася.
   - Тетя Варя велела нести в  больницу  Красного  Креста,  а  то  у  них  в
госпитале нет местов. - сообщил он.
   Носилки внесли в вестибюль больницы и поставили на пол. Прапорщик  был  в
полузабытьи и временами бредил.
   - Ничего больше от меня не требуется? - обернулся  Борейко  к  подошедшей
Варе. - Надеюсь, вы не будете экспериментировать над Сережей? - с недоверием
справился он. - Лечите его обычным способом и не выдумывайте новых средств.
   - Я думаю, что здоровье Сергея Владимировича и мне  дорого,  -  обиделась
Варя. - Я боюсь, как бы ему не пришлось отрезать ногу.
   - Передайте тому хирургу, который это сделает, что я тогда отрежу ему  не
только ногу, но и голову. Им,  врачам,  только  дай  потачку  -  мигом  вего
исполосуют, - свирепо проговорил Борейко. - Слез  зря  не  лейте,  духом  не
падайте и докторам ходу не давайте. Завтра зайду. - И он исчез.
   Через  четверть  часа  Звонарев  лежал  на   операционном   столе.   Варя
внимательно следила за пульсом. Главный крепостной хирург, Борис  Викторович
Гюббенет,  в  белом  клеенчатом  переднике  и  белом  колпаке,   внимательно
разглядывал распухшие, сизо-багровые голени Звонарева. Рядом с ним  в  таком
же  наряде  стоял  молодой  врач   Сергей   Романович   Миротворцев.   Врачи
перебрасывались короткими латинскими фразами. Варя с трепетом прислушивалась
к ним, силясь понять их смысл.
   - Ампутация правой ноги ниже колена неизбежна. С левой можно  повременить
еще денек, - решил наконец Гюббенет.
   - Доктор, миленький, не делайте его калекой! - взмолилась Варя.
   - Вы же сестра и поэтому должны понимать, что правая  нога  уже  поражена
гангреной. Сегодня мы отнимем только до колена, завтра выше колена, а  через
день по самое бедро.
   - Я умоляю вас, подождите еще хоть день! Если рану  хорошенько  очистить,
быть может, удастся сохранить в целости ногу.
   - Я  решительно  отказываюсь.  Быть  может,  вы  согласитесь  на  это?  -
проговорил Гюббенет, обращаясь к Миротворцеву.
   Миротворцев внимательно осмотрел Звонарева  с  головы  до  ног,  выслушал
сердце, легкие и задумчиво проговорил:
   -  Общий  хабитус  прекрасный.  Сердце   здоровое,   упитанность   вполне
удовлетворительная, никаких даже отдаленных признаков цинги не имеется. Да я
его и раньше встречал, юноша -  кровь  с  молоком.  Куда  ни  шло,  попробую
подождать с ампутацией день-другой. Авось молодой организм справится!..
   - Как хотите, как хотите, но я снимаю с себя  всякую  ответственность,  -
отозвался Гюббенет.
   Врачи начали готовиться к операции.
   - Наркоз, - скомандовал Миротворцев.
   Операционная сестра - Верочка Гаршина - наложила маску на лицо прапорщика
и стала капать хлороформ.
   - Ручаетесь, что не закатите истерики, когда начнем резать вашего жениха?
- в упор спросил Миротворцев.
   - Ручаюсь, - без колебаний ответила Варя.
   Операция продолжалась  более  двух  часов.  Раны  были  глубоко  вскрыты,
очищены от гноя и инородных тел. Затем на них наложили швы,  затампонировали
и  забинтовали.  Пот  катился  с  лица  Миротворцева,  когда  он  отошел  от
операционного стола. Гюббенет все время давал ему короткие советы и  помогал
при операции.
   - Мы сделали все возможное, даже невозможное, чтобы  избежать  ампутации.
Теперь все зависит от стойкости его организма, - заверил Гюббенет девушку.
   Звонарева поместили в палате в верхнем  этаже  главного  здания  больницы
Красного Креста. Соседи оказались  также  артиллеристами-офицерами.  Капитан
Вахнеев был ранен еще  в  августе  и  давно  уже  поправился,  но  продолжал
отлынивать, лежа в госпитале. Поручик Соломонов два дня тому назад был ранен
на том же третьем форту, где и Звонарев. Третьим  оказался  старый  знакомый
Звонарева по Цзинджоускому бою,  подпоручик  Садыков.  Его  тяжелая  рана  в
голову заживала с большим трудом. К тому же пристрастие к  наркотикам,  и  в
частности к опиуму, сильно мешало процессу заживления.
   Появление  Звонарева  в  сопровождении  Вари  внесло   свежую   струю   в
однообразную жизнь палаты.
   - Нашего полку прибыло, - весело объявил Вахнеев. - Вы, Варя, не горюйте,
тут врачи чудеса творят. Недавно капитану Ружицкому отрезали голову, а потом
по ошибке пришили чужую, какого-то солдата.
   - И представьте, он сразу поумнел, - добавил Соломонов со своей постели.
   - Поэтому  мы  вносим  предложение  заменить  головы  и  некоторым  нашим
генералам вроде Стесселя. Авось они  станут  похрабрее  и  посмекалистее,  -
закончил Садыков.
   - Последнего, к сожалению, нельзя сказать о тебе, мой друг, - поддел  его
Садыков.
   Звонарева с большим трудом разбудили от наркотического сна.
   - Теперь ему нельзя давать спать, - объявила Варя.
   - Не беспокойтесь, у нас покойник проснется, не то  что  ваш  больной,  -
уверял Вахнеев.
   Потянулись длинные,  тяжелые  дин.  Звонарев  находился  между  жизнью  и
смертью. Температура все время лихорадочно прыгала. Миротворцев  заходил  по
нескольку раз в день, щупал пульс, осматривал ноги, качал головой и  уходил.
Когда жар спадал и воскресала надежда на выздоровление, Варя, осунувшаяся  и
побледневшая за это время, оживала  и  начинала  усиленно  кормить  больного
бульоном. Затем она радостно бегала по больнице, сообщая всем  об  улучшении
состояния прапорщика. Но как только температура  опять  взлетала  до  сорока
одного и выше, она сразу каменела, неподвижно сидя  у  постели  больного,  и
внимательно следила за его пульсом.
   Веселые соседи  по  палате  тоже  делались  серьезнее,  исчезали  громкие
разговоры и смех, в палате воцарялась гнетущая тишина.
   - Все же придется ампутировать ногу, - грустно проговорил Миротворцев  на
третий день.
   - Ох! - схватилась рукой за сердце Варя.
   - Больше нельзя ждать ни одного часа, - добавил доктор.
   Опять  полуобнаженное,  искалеченное  тело  Звонарева  распласталось   на
белоснежном  операционном  столе,  около  которого  поместились  Гюббенет  и
Миротворцев. Тут же находилась Варя.
   - Прошло три дня, но гангрена мало подвинулась вперед. Это  говорит,  что
организм стойко борется с ней. Быть может, дальше дело пойдет на поправку, -
говорил Миротворцев.
   - Едва ли это так. Давайте все-таки поищем гнойник, -  нехотя  согласился
Гюббенет.
   Варя с трепетом следила за тем, как  блестящая  сталь  с  легким  треском
разрезала кожный покров и  погружалась  в  тело.  Кровь  брызгала  в  разные
стороны и тонкими  темными  ручейками  сбегала  вниз.  Ассистирующая  сестра
поспешила наложить зажимы на  кровеносные  сосуды.  Миротворцев  быстрыми  и
точными движениями сделал два глубоких разреза. Затем раздвинул кран раны  и
ощупал что-то внутри нее.
   -  Мое  предположение  верно.  По-видимому,  гнойник   находится   здесь.
Приготовьте тазик, сестра, - распорядился он.
   Еще движение скальпелем - и из раны хлынул желто-золотый гной.
   - Абсцесс вскрыт. Теперь его надо только как следует вычистить, -  бросил
Гюббенет.
   - Пульс слабеет, - тревожно сообщила  Вера  Гаршнна,  дававшая  Звонареву
наркоз.
   Миротворцев схватил руку больного.
   - Два шприца камфары, да поскорее!
   Недавно еще красное от жара  лицо  Звонарева  быстро  бледнело,  принимая
желтовато-восковой оттенок, глаза рстекленились, нос заострился и  все  тело
покрылось крупными каплями пота.
   Не помня себя от ужаса, Варя быстро всадила в руку Звонарева иголку. Чуть
заметно пульс стал выравниваться, шок благополучно миновал.
   - Вы оказались правы - вскрытый  гнойник  давал  температуру,  -  заметил
Гюббенет. - Посмотрите, как сразу ожило лицо больного.
   Через несколько минут  очистка  гнойника  была  окончена,  в  рану  ввели
дренаж.
   Прошло еще два дня, температура  почти  не  поднималась.  Прапорщик  спал
круглые сутки, просыпаясь лишь для  принятия  пищи.  Лицо  его  за  эти  дни
несколько порозовело.
   - Счастлив ваш бог, сестрица, будет жить ваш жених, и ноги его  останутся
при нем, - улыбался Миротворцев, глядя на выздоравливающего.
   Варя неожиданно громко разрыдалась, закрыв лицо руками.
   - Что вы, сестрица, ведь все окончилось  благополучно.  Пойдемте,  я  вам
сейчас дам валерьянки. - И доктор увел плачущую девушку.
   - Если бы ни знали, Сергей Романович, что я пережила за эти дни, - сквозь
слезы говорила Варя. - Думаю, умрет он, а виновата буду  я,  потому  что  не
дала своевременно отрезать ногу.
   - Остался он жив и с ногами! Я еще на вашей свадьбе попляшу, - успокаивал
ее Миротворцев.
   - Вы... вы не Миротворцев, а Чудотворцев. -  Варя  быстро  схватила  руку
врача и несколько раз крепко поцеловала ее.
   - Что вы, сестра! - поспешил отдернуть свою руку доктор.
   - Здорово, Сережа! Ты  выглядишь  совсем  героем,  -  ввалился  в  палату
Борейко.
   Белый халат чуть прикрывал его могучие плечи. В  руках  поблескивали  две
бутыли с вином.
   -  Решил  выпить  за  твое  и  амазонкино  здоровье,  если,  конечно,  не
запротестует медицина.
   - Господин офицер, носить больным  спиртные  напитки  не  разрешается,  -
влетела следом за поручиком старшая сестра Красного Креста Доможирова.
   - Я несу его здоровым, вроде капитана Вахнеева и этого лодыря Садыкова.
   - А про меня забыл? - сказал Соломонов.
   - Хотя ты и притворяешься больным, но вдвое здоровее меня. Не  хотите  ли
марсалы, сестрица? Сладкая, специально для дам покупал.
   - Ой, что вы! Да я вина в рот не беру.
   - Поэтому-то вы такая  худая  и  сердитая.  Принеситека  нам  бокальчики.
Первый бокал выпьем за... вашего будущего муженька.
   - Откуда вы знаете, что я не замужем?
   - Иначе вы не были бы такой злой. Посмотрите на
   Варю Белую. Черт в юбке, а не женщина, а женится, то бишь выйдет замуж за
Сережу, - сразу станет земным воплощением ангела, - балагурил поручик.
   Доможирова махнула рукой и вышла. Вахнеев прикрыл за ней дверь.
   - Умеешь же ты, Боря, с людьми обращаться. Даже эту старую ведьму обошел.
Она тут всех молодых сестер прямо со свету сживает, не разрешает им  сказать
с нами ни одного слова.
   - Зато к молодым людям, вроде нашего Садыкова или  Звонарева,  она  очень
даже благоволит, - заметил Соломонов.
   - А ты бы, Василий Николаевич, поухаживал за ней! Может  быть,  она  и  к
тебе станет благосклоннее, - повернулся Борейко к Вахнееву.
   - Да ну ее к черту!
   Вошла Варя, неся в руках несколько стаканов.
   - Здравствуйте, чертушка! - приветствовала она Борейко. - Я так и думала,
что вы пожаловали к нам, когда Доможирова  дала  мне  эти  стаканы.  Пришел,
говорит, веселый офицер с бутылками.
   - Решил вспрыснуть выздоровление  Сережи  и  устроить  в  некотором  роде
мальчишник.
   - До выздоровления ему очень далеко. Пусть сначала встанет с постели.
   - Тогда мы подымем бокал за ваше будущее счастье, - предложил Вахнеев.
   - Воспрепятствовать этому я  не  могу,  -  не  очень  любезно  отозвалась
девушка, но все же пригубила бокал. - Остальное допьете вы, - протянула  она
вино Звонареву, - но больше ни одной капли я вам не дам.
   Бутылку водки по-братски разделили  Борейко  с  Соломоновым.  Марсала  же
досталась на долю Вахнеева и Садыкова.
   - Вечером угощу сестрицу, да и эту старую каргу Доможирову, чтобы она нам
не мешала, - заявил Вахров.
   Неожиданно появился  Миротворцев.  Потянув  воздух  носом,  он  сразу  же
обернулся к Борейко.
   - До адмиральского часа, господин поручик, еще далеко.
   - Тороплюсь на Высокую гору, мимоходом зашел повидать Сережу и поздравить
его с выздоровлением.
   - Надеюсь, вы успели уже удовлетворив свое желание?
   Поручику оставалось только откланяться.
   Звонарев задремал. Война, позиции  -  все  это  отошло  на  задний  план.
Правда, иногда  поблизости  с  грохотом  рвались  тяжелые  снаряды,  звенели
разбитые стекла, торопливо прибегали на шум санитары, но после пребывания на
атакованных фортах все это производило на прапорщика мало впечатления.
   Было уже темно, когда Звонарев чуть  приоткрыл  глаза.  В  палате  стояли
сумерки, ламп еще не зажигали. Над ним склонилось женское лицо.
   "Варя не утерпела-таки и опять вернулась", - подумал прапорщик.
   - Вы проснулись, Сережа? - неожиданно услышал он голос Акинфиевой. - Варя
пошла отдыхать, а я побуду около вас до утра.
   - Надюша, как вы узнали, что я здесь? - удивился Звонарев
   - Мне все рассказал Павлик Сойманов. Его с ротой  "баянцев"  поставили  в
резерв в Новом городе. Он зашел к нам  и  рассказал  про  вас.  Я,  конечно,
бросилась  сюда.  По  дороге  увидела  Варю  и  решилась   даже   остановить
генеральский экипаж. Мы с ней уговорились, что я подежурю около вас.
   Взяв руку Акинфиевой, Звонарев несколько раз приложил ее к своим губам.
   - Поменьше пыла, милый Сережа, - прошептала Надя, отнимая свою руку.
   Она зажгла свет и начала рассказывать о муже, о последних новостях.
   - Эскадра Рожественского уже прошла Испанию и теперь  идет  где-то  около
Африки. Японцы очень ее боятся и поэтому торопятся взять Артур или  хотя  бы
потопить нашу эскадру. Они все время бомбардируют гавань и штурмуют  Высокую
гору, откуда хорошо виден внутренний бассейн.
   Долго не спалось Звонареву в этот вечер.
   Затянувшаяся  осада  Порт-Артура  и  приближение  эскадры  Рожественского
вызывали большое беспокойство в Японии и в главной квартире японской  армии.
Решено было во чтобы то ни стало покончить  с  Артуром  в  ближайшее  время.
Полная неудача атак на форты номер два, три и укрепление номер три заставили
командующею японской армией генерала Ноги перенести удар на соседний участок
- на Курганную батарею, расположенную в тычу укрепления номер три. Она  была
вооружена шестнадцатью орудиями различных  калибров  и  оборонялась,  помимо
артиллеристов, четырьмя ротами пехоты и ротой моряков. Это был сильный  узел
обороны, хотя и принадлежал к  числу  временных  укреплений  полевого  типа.
Овладение этим пунктом обороны выводило японцев в тыл основной линии обороны
к давало возможность проникнуть в глубину крепости.
   Придавая особенно важное значение этой операции, генерал Ноги сформировал
особый отряд из охотниковдобровольцев под командой  вызвавшегося  руководить
штурмующими колоннами генерал-майора Накамура. Генерал отобрал  всего  около
трех тысяч человек, специально их подготовил к действиям в условиях, похожих
на ю, с которыми им придется встретиться при штурме батареи.
   Вечером в  день  штурма  он  собрал  свой  отряд  и  перед  ним  произнес
торжественную клятву - во что бы то ни стало взять укрепление и прорваться в
глубину крепости или умереть. Его солдаты повторили  клятву  Чтобы  отличать
друг друга в темноте,  все  участники  предстоящего  штурма  поверх  шинелей
надели крест-накрест белые повязки на грудь.
   Еще днем была начата артиллерийская  подготовка  штурма.  Сотни  снарядов
различных калибров обрушились на  Курганную.  Бомбардировка  продолжалась  в
течение двух с половиной часов. Все  укрытия  и  блиндажи  на  батарее  были
уничтожены, половина орудий подбита, потери гарнизона огромны.  Уже  затемно
бомбардировка прекратилась, и гарнизон начал поспешно  приводить  батарею  в
порядок. Подошедшие на смену  моряки,  подвели  ток  высокого  напряжения  в
проволочные заграждения. Вскоре утомленные  боем  люди  уснули.  На  батарее
остались бодрствовать лишь дежурные. Тем временем японцы,  пользуясь  ночным
туманом, незаметно подползли к батарее.
   Незадолго перед этим  на  Курганную  подошли  артиллеристы  с  Залитерной
батареи. Ими командовал Родионов. В их числе был и Блохин.
   Утесовцы никогда раньше  не  бывали  на  Курганной,  совершенно  не  были
знакомы с местностью; расположением орудий, пороховых погребов,  проволочных
заграждений.  Родионов  отправился   разыскивать   командира   батареи.   За
отсутствием офицеров Курганной командовал стрелковый унтер-офицер. Он  очень
обрадовался появлению утесовцев.
   - Какая ни на есть, все же  подмога,  -  проговорил  он.  -  Ты  командуй
артиллерией, а я буду держать оборону.
   На этом и порешили. Находящийся тут же Блохин  предложил  разведать,  что
делается перед батареей.
   - Секретов у вас впереди нет, а без них мы как без  глаз.  Сам  полезу  и
возьму с собой Юркина. Ежели что замечу, мигом сообщу через него. - И солдат
скрылся в темною.
   Было по-прежнему темно, тихо, и ничто не предвещало  приближения  штурма.
Японцы решили полностью использовать элемент внезапности и без единого звука
ползли к батарее. Блохин  благополучно  миновал  проволочные  заграждения  и
расположился невдалеке от них. Как ни старался он что-либо заметить в тумане
ночи, но ничего видно не было. Только раз или  два  привлекли  его  внимание
скатывающиеся где-то внизу камешки. Он и Юркип насторожились.
   - Ты телефонист, привык слухать всякий звук, - обернулся к Юркину Блохин.
- Слышишь?
   - Кто-то шастает неподалеку, - проговорил Юркип. -  Должно,  японец  тоже
лазит. Хочет узнать, много ли шкоды днем наделал.
   - Револьверт с тобою? - справился Блохин.
   - Со мною, и нож за голенищем.
   - Ежели японец близко подползет, бросимся на него вдвоем,  чтобы  пикнуть
не смог, - распорядился Блохин.
   Справа загорелся прожектор, и его луч  бледной  лентой  пополз  по  серым
сопкам,  но  по-прежнему  ничего  не  было  видно.  Вдруг  шагах  в  ста-ста
пятидесяти Блохин отчетливо увидел ползущих японцев.  Он  заметил  не  самих
солдат, а белые повязки на шинелях. В первое мгновение он не понял, что  это
такое. Дальнозоркий Юркни в ужасе вскрикнул:
   - Японцев тьма-тьмущая и с белыми крестами.
   Мгновенно оценив обстановку, Блохин вскочил с ног и с крикнул: "Японцы! -
кинулся на батарею. Боясь в темноте  налететь  на  проволочные  заграждения,
прикосновение к которым грозило  смертью,  солдаты  побежали  в  обход.  Это
несколько задержало их, и они попали  на  батарею  одновременно  с  головной
партией японцев. Но дремавший около  орудия  Кошелев  все  же  услыхал  крик
Блохина и успел  дернуть  за  вытяжной  шнур.  Пушка,  заряженная  картечью,
выстрелила. Это послужило сигналом тревоги не только для Курганной  батарей,
но и для соседних. Лучи крепостных прожекторов сосредоточились на штурмующих
колоннах, на  них  обрушился  сосредоточенный  огонь  нескольких  крепостных
батарей, нанося японцам огромные потери. Однако  они  двигались  вперед,  не
обращая внимания на убыль людей. Курганная была захвачена ими с  ходу.  Лишь