и Смирнов.
   - Наши части еще не совсем приведены в порядок  после  отхода  с  Волчьих
гор. Поэтому нам фактически нечем сейчас  производить  вылазки,  -  возразил
Кондратенко.
   - Послать моряков, хотя бы десантные роты, - предложил Стессель.
   - Матросы у нас не обучаются ни рассыпному строю, ни штыковым атакам. Они
едва ли пригодны для этой цели, - возразил Витгефт.
   - Хитрость невелика, было бы желание, - буркнул Стессель.
   -  Кроме  того,  эскадра  в  ближайшие  дни  попытается   прорваться   во
Владивосток, и матросы  сейчас  нужны  на  кораблях.  Их  ведь  не  заменишь
стрелками, - подпустил шпильку адмирал.
   - Использование матросов для  вылазки,  конечно,  поставит  наши  суда  в
затруднительное положение, - поддержал Витгефта Григорович.
   - Для вылазки наиболее пригодны  пограничникиэти  артурские  пластуны,  -
вмешался в разговор Кондратенко. - Они привыкли незаметно  подкрадываться  к
врагу.
   - В таком случае назначим две  роты  пограничников  и  роту  квантунского
экипажа, -  решил  Стессель.  -  Общее  руководство  операцией  возлагаю  на
генерала Кондратенко.
   На "Цесаревиче" Витгефта  поджидала  телеграмма  наместника,  только  что
доставленная китайцем-джонщиком из Чифу.
   - "С мнением совещания флагманов  и  командиров  о  невозможности  выхода
эскадры из Артура не согласен. По повелению его величества, приказываю  идти
во Владивосток, избегая при этом боя. Напоминаю всем начальствующим лицам  о
подвиге "Варяга" и предупреждаю, что невыход эскадры в море в случае падения
крепости поведет к ее несомненной гибели. Вся ответственность за этот  позор
Андреевского флага и честь родного флота целиком ляжет на вас,  адмиралов  и
командиров. Настоящую телеграмму сообщить им  всем  под  расписку.  Адмирал,
Алексеев". - Кончив чтение, Витгефт,  забыв  о  своем  лютеранстве,  набожно
по-православному перекрестился.
   - Теперь уже больше разговаривать и спорить нельзя, Вильгельм Карлович, -
проговорил довольный Матусевич. - Надо идти на  прорыв.  Завтра  же  с  утра
соберем всех командиров и ознакомим с полученным распоряжением.
   - Действуйте, Николай Алексеевич. Я  на  все  согласен.  Победить  мы  не
победим, но хоть умрем с честью, коль от нас  этого  потребуют,  -  печально
проговорил командующий флотом  и,  отпустив  Матусевича,  засел  за  длинное
письмо своей семье, в котором, трогательно прощался с нею "ввиду  неизбежной
нашей гибели в предстоящих боях".
   Расставшись со Стесселем, Кондратенко в сопровождении  своего  начальника
штаба подполковника Науменко и Звонарева тотчас поскакал в Новый город,  где
располагались  пограничники.  Генерал  целиком   был   поглощен   мыслью   о
предстоящей  вылазке  и  быстро  прикидывал  в  голове  различные   варианты
организации поиска столь опасной для крепости батареи. Науменко  и  Звонарев
молчаливо следовали за ним.
   - Я уверен, что подполковник Бутусов сумеет найти зловредную  батарею,  а
быть может, и уничтожить ее, - задумчиво произнес Науменко.
   - Неожиданный отход Фока с Волчьих гор поставил  крепость  в  критическое
положение. Хорошо, что японцы еще сразу не кинулись за нами и не ворвались в
Артур на плечах отходящих частей. Несдобровать бы нам при нашей неурядице, -
отозвался Кондратенко.
   - Недаром же Стессель даже  пошел  на  отстранение  Фока  от  оперативной
деятельности, - поддакнул Науменко.
   -  Это  не  отстранение.  Фок  назначен  начальником  общего  резерва   с
подчинением  непосредственно  Стесселю.  Получается,  что  Смирно",  хотя  и
является  комендантом  крепости,  но  распоряжаться  резервом   без   ведома
начальника района не имеет права, - возразил Кондратенко.
   - Район-то уже весь в руках японцев. Осталась одна крепость,  подчиненная
Смирнову как ее коменданту. Стессель, в сущности, сейчас  ни  при  чем.  Его
власть кончилась с занятием района японцами.
   - Тем не менее Стессель фактически командует всем, а Смирнов - ничем. Тут
трудно что-либо понять. Потребуются разъяснения из Питера или Маньчжурии,  -
продолжал сетовать Кондратенко.
   Несмотря на позднее время - было около полуночи, - Бутусов еще не спал  и
встретил гостей, как  всегда,  весьма  радушно,  пригласив  генерала  и  его
спутников к столу. Кондратенко быстро  объяснил  подполковнику  цель  своего
позднего визита. Ознакомившись  с  районом,  который  надо  было  осмотреть,
Бутусов сказал:
   - До рассвета не успеем его как следует обшарить. В пять  светает,  через
полчаса выступим. На поиск останется всего четыре часа. Надо спешить. - И он
вышел, чтобы отдать необходимые распоряжения.
   Через полчаса  отряд  выступил.  Кондратенко,  как  всегда,  напутствовал
солдат. В зеленой форме пограничники  были  совершенно  незаметны  в  ночной
темноте. Мягкие соломенные туфли-зори  делали  движения  солдат  бесшумными,
хорошо пригнанная амуниция нигде не звенела и не  скрипела.  Традиционные  у
пограничников папахи были заменены защитными фуражками.
   - К утру будет туман, - потянул носом воздух  Бутусов.  -  С  моря  тянет
влагой, и звезды сильно мигают. Я, ваше  превосходительство,  беру  с  собою
трех китайцев, в  том  числе  садовника  генерала  Белого.  Они  жители  тех
деревень, где сейчас находятся японцы, и послужат  нам  проводниками  ночью.
При нужде останутся и на день в японском тылу для розыска батареи.
   - Доверия-то они заслуживают? - спросил генерал.
   - У одного японцы изнасиловали и убили жену, у другого зарезали  отца,  у
третьего сожгли дом. Им есть за что мстить японцам. Я их знаю уже  несколько
лет и вполне доверяю им.
   - Раз так, значит, все в порядке. Китайцы могут быть нам очень полезны, -
согласился Кондратенко.
   Бутусов отдал несколько коротких распоряжений, и отряд неслышно двинулся.
Люди шли налегке, без шинелей и вещевых мешков, но с  саперными  лопатами  и
пироксилиновыми шашками.
   Стояла теплая, тихая, безлунная ночь.  Легкий  туман  закрывал  долины  и
овраги. Тишина нарушалась лишь лаем собак и воем  шакалов,  да  в  ароматной
по-ночному траве неумолчно трещали цикады, чуть шелестел  гаолян.  Нигде  не
было слышно ни единого выстрела, только  белые  ленты  бессонных  крепостных
прожекторов, то затухая, то разгораясь,  скользили  по  окрестным  сопкам  и
долинам.
   Отряд  Бутусова  быстро  добрался  до  сторожевого  охранения   и   здесь
остановился. Собрав у себя в небольшой придорожной фанзе  командиров  рот  и
взводов, подполковник еще раз указал по карте районы поисков  и  направление
движения каждого взвода. Затем вызвал проводников-китайцев. Они должны  были
провести пограничников  в  японский  тыл,  где  предполагалось  расположение
зловредной батареи.
   Пять взводов двинулись  по  указанным  направлениям,  а  три  остались  в
резерве. Пройдя сотню шагов, солдаты растаяли в ночном сумраке.
   Прошло томительных полчаса. По-прежнему  все  было  совершенно  спокойно,
только в некоторых местах вой шакала вдруг то замолкал, то начинался с новой
силой.  Солдаты,  лежа  в  придорожной  канаве,   чутко   прислушивались   к
окружающему, изредка перебрасываясь односложными замечаниями.
   Вскоре прибыл ординарец  от  среднего  взвода  с  донесением,  что  взвод
благополучно перешел через речку  и,  сняв  японских  часовых,  продвигается
дальше в тыл неприятеля.
   Бутусов довольно крякнул, потянулся своим невысоким, но коренастым  телом
и вполголоса приказал резервным взводам подниматься.
   Вскоре они, рассыпавшись по гаоляну, неслышно двинулись вперед. Бутусов с
несколькими  солдатами  шел   по   дороге.   Справа   неожиданно   раздались
беспорядочные выстрелы, но стрельба так же внезапно смолкла, как и началась,
Наступившая затем тишина  показалась  особенно  глубокой.  Впереди  запищала
потревоженная птица.
   Примолкнувшие было после выстрелов лягушки снова завели свой концерт. При
свете электрического фонаря Бутусов справился по карте. До  намеченного  для
поиска района оставалось еще около километра. Один  за  другим  призывали  с
донесением ординарцы. Пограничники уже перевалили за первый хребет и  теперь
разыскивали   злополучную   батарею.   Проводники-китайцы    углубились    в
расположение японцев и  собирали  среди  китайцев  сведения  о  расположении
японской артиллерии.
   Бутусов приказал разжечь костры поярче и сидеть возле них.
   - В зеленой одежде вы ночью сойдете за японцев. Они примут вас за своих и
не будут думать об опасности, - пояснил подполковник.
   Громкий взрыв впереди прервал разговор. За первым взрывом последовало еще
несколько, вспыхнула сильная ружейная перестрелка. Совсем  близко  раздались
бешеные крики "банзай". Бутусов с резервными взводами скорым шагом  двинулся
на выстрелы. Ночная тишина сменилась  грохотом  взрывов,  треском  ломаемого
гаоляна, топотом людей, вскриками и призывными свистками командиров.
   - Бей японца штыком, не давай ему кричать, - приказывал Бутусов.
   Ночь огласилась  гулкими  орудийными  выстрелами,  разрывами  снарядов  и
гранат. В воздухе ярко вспыхивали букеты шрапнелей. Бой быстро разгорался.
   С хребта Бутусов пытался рассмотреть, что делалось в  низинах,  но  туман
мешал что-либо разобрать в темноте. Сквозь тьму в различных местах  мелькали
огоньки ружейных выстрелов, справа брызнула пулеметная  очередь.  Неожиданно
запылала кем-то подожженная  китайская  деревня.  Красноватый,  колеблющийся
свет пожара осветил несколько дворов и часть деревенской улицы,  по  которой
метались человеческие фигуры. Справа взвилась  к  небу,  оставляя  за  собой
искристый след, ракета и, разорвавшись,  рассыпалась  целым  каскадом  ярких
звездочек, которые, медленно оседая вниз, освещали землю  ослепительно-белым
светом.
   Бутусов засвистел. Тотчас ему  ответили  с  разных  сторон  -  перед  ним
выросли темные фигуры солдат.
   - Третий взвод взорвал пушку, с трех  других  снял  замки  и  прицелы,  -
доложил один из них и в качестве  вещественного  доказательства  положил  на
землю прицелы.
   - Где сейчас взвод?
   - Японец дюже наседает, отходит взвод сюда, сейчас здесь будет.
   - Первым взводом захвачено два пулемета с лентами, батареи  не  нашли,  -
доложил следующий солдат.
   - Второй взвод взорвал  две  пушки,  прислугу  побил.  Японцев  захватили
врасплох и многих покололи, - доложил еще один ординарец.
   Другие два взвода налетели на бивак  пехотного  полка,  устроили  большой
переполох, но затем едва ушли от наседавших со всех сторон японцев.
   - Передайте приказ во все  взводы:  отходить  за  речку  и  дальше.  Я  с
резервом останусь здесь, чтобы прикрыть ваш отход.  Поскорее  доставляйте  в
тыл раненых, - распорядился Бутусов.
   Рассыпавшись вдоль хребта, резервные взводы  встретили  японцев  дружными
залпами. Трудно было рассчитывать на попадание в такой  темноте,  но  японцы
все же не осмелились идти дальше и стали окапываться. С долин пополз  густой
туман,  под  прикрытием  которого   пограничники,   вынеся   всех   раненых,
благополучно вернулись на линию русского сторожевого охранения.
   На рассвете Бутусов  уже  докладывал  Кондратенко  о  результате  ночного
поиска.
   - А китайцы ваши? - вспомнил генерал.
   - Остались до следующей ночи в тылу у японцев, чтобы проследить  днем  за
стрельбой японских батарей, - объяснил Бутусов.
   Осмотрев захваченные пограничниками прицелы, Звонарев объявил, что только
один из них принадлежит морской пушке, а остальные легким и горным орудиям.
   - Значит, вредную  батарею  уничтожить  так  и  не  удалось,  -  вздохнул
Кондратенко.
   Как бы в ответ ему начался обстрел порта и гавани из дальнобойных орудий.
   Кондратенко приказал прапорщику ехать к Белому с докладом  о  результатах
поиска. Город еще только просыпался. Открывались  первые  магазины,  китайцы
торопливо катили по улицам легонькие колясочки с булками, овощами  и  другой
снедью. Хозяйки с кошелками шли  на  рынок,  рабочие  двигались  к  портовым
мастерским. Никто из них не обращал внимания на обстрел  гавани,  где  то  и
дело взлетали в воздух высокие всплески воды от падающих снарядов.
   Около "Этажерки" Звонарев неожиданно встретил Варю Белую. Она имела очень
утомленный вид, но, как всегда, была преисполнена энергии.
   - Меня не пропускают домой из-за обстрела гавани, - жаловалась она.
   - Берите мою лошадь и скачите вокруг Золотой горы, - предложил прапорщик.
- Я только что хорошо выспался и отдохнул. Доберусь до Управления артиллерии
и пешком.
   Взобравшись на лошадь, Варя помчалась вперед, а Звонарев стал пробираться
в Управление артиллерии. Один из снарядов поджег в порту цистерны с машинным
маслом, и  черный  густой  дым  закрыл  всю  Золотую  гору  и  район  порта.
Приходилось идти с трудом в клубах маслянистого черного дыма, непроницаемого
для лучей солнца. Когда прапорщик добрался до квартиры Белого, то походил на
негра.
   - Отправляйтесь в ванну, - распорядился генерал, увидев Звонарева.
   Помывшись и приведя себя в порядок,  прапорщик  отправился  на  доклад  к
генералу в Управление артиллерии, где он застал Тахателова и Гобято.
   - Объявим премию за отыскание  проклятой  батареи.  Сто  рублей  офицеру,
двадцать пять солдату. Установим круглосуточное дежурство на Большом Орлином
Гнезде, Перепелиной горе и на Высокой. С них открывается большой кругозор, -
предложил Тахателов.
   - Надо связаться с моряками. Они крепко заинтересованы в уничтожении этой
батареи, - добавил Гобято.
   - Следует привлечь местное китайское население, которое  прекрасно  знает
окрестные горы и может сильно  помочь  в  отыскании  батарей,  -  проговорил
Звонарев.
   - Попрошу вас, Сергей Владимирович, по этому вопросу связаться  с  Петром
Дмитриевичем Бутусовым. У него среди китайцев много  знакомых  и  друзей,  -
распорядился Белый.
   На этом и порешили.
   Едва прапорщик вышел из Управления, как встретился с Вен Фань-веем. После
своего неудачного покушения на Танаку в Дальнем китаец вернулся  в  Артур  к
семье. Узнав об отходе русских войск и приближении  японцев  к  Артуру,  Вен
хотел было тотчас уехать с женой и ребенком на джонке в Чижу. Но  для  этого
надо было получить разрешение городского совета, и Вен обратился  к  Варе  с
просьбой помочь ему в этом деле. Варя рассказала отцу о намерении садовника.
Белый велел передать китайцу, что японцев к самому Артуру  не  подпустят,  и
Вен успокоился.
   Отступление русских снова заставило Вена подумать об отъезде  из  Артура,
особенно когда  начался  обстрел  осадными  батареями  города  и  порта.  Но
предварительно он решил пробраться  в  осадную  армию,  где  находились  его
родственники,   и   поэтому   согласился   принять   участие   в   разведке,
организованной Бутусовым.
   Вернувшись с рассветом, Вен решил лично сообщить Белому о том, что  видел
в японском тылу. Тут ему и встретился Звонарев. Китаец  теперь  часто  видел
прапорщика вместе с Варей и постепенно изменил к нему свое отношение.
   - Здравствуй, лао Вен Фань-вей, - приветствовал  его  Звонарев.  -  Нашел
батарею, которая обстреливает город и порт?
   - Моя видала  много-много  батарея.  Они  шипко  пуфпуф  делай.  Какая  в
карабли, не знай. Моя хоти генерала Белая говори, - ответил китаец.
   Прапорщик провел китайца в Управление артиллерии. Вен  рассказал  о  том,
что видел. Но, плохо зная русский язык, многого не  сумел  объяснить.  Белый
вызвал к  себе  Бутусова"  который  руководил  разведкой  и  неплохо  владел
китайским языком. С его помощью удалось уточнить многие детали  расположения
вражеских осадных батарей.
   Белый хотел было представить Вен Фань-вея к награде, но китаец  отказался
и лишь попросил помочь ему выехать, когда будет нужно, из Артура.
   На другой день на флагманском броненосце "Цесаревич" состоялось совещание
флагманов и командиров. Генерал Белый немедленно собрался в дорогу и взял  с
собой Звонарева.
   Японцы перенесли огонь на стоящие на внутреннем рейде  суда.  "Ретвизан",
"Победа" и "Цесаревич" усиленно осыпались снарядами. Прошло около  получаса,
пока  к  пристани  Артиллерийского  городка  смог  подойти   паровой   катер
"Цесаревича". В момент его отхода один из снарядов угодил в борт  броненосца
и, разорвавшись, изрешетил катер. Кроме того,  оказалась  перебитой  дымовая
труба и штуртросы. Поэтому, прежде чем пускаться на нем в  путь,  надо  было
произвести необходимый ремонт.
   Только около полудня попали наконец артиллеристы на заседание моряков.  В
отличие от прежних совещаний сегодня Витгефт  ограничился  лишь  конкретными
указаниями  о  выходе  эскадры,  объявил  диспозицию,  порядок   прохождения
тралящего каравана и еще  раз  повторил  приказ  о  выходе  наутро  двадцать
восьмого июля.
   - Прошу вас, господа, помнить, что  мы  выполняем  волю  его  величества,
поэтому наши мнения должны остаться при нас.  Я  буду  руководить  эскадрой,
сообразуясь с обстановкой. Поврежденных в бою  судов  эскадра  поджидать  не
будет. В этом случае командиры должны действовать  по  способности,  памятуя
общую директиву - идти во Владивосток, - закончил свою речь адмирал.
   - Пронеси, господи, через мины у  Артура,  а  там  мы  сумеем  драться  с
японцами, - ответил ему начальник штаба эскадры  Матусевич.  -  Мины  -  вот
главная наша опасность.
   - А прорыв в иностранные порты допустим? - вдруг спросил Ливен.
   - Он будет  рассматриваться  как  бегство  с  поля  сражения,  -  ответил
Витгефт.
   - Не согласен с этим, - возразил командующий  отрядом  крейсеров  адмирал
Рейценштейн. - В  Артуре  невозможно  больше  исправлять  поврежденные  суда
вследствие обстрела порта с сухопутного фронта. Следовательно,  корабли,  не
могущие добраться до Владивостока,  должны  пытаться  пробиться  хотя  бы  в
нейтральные порты или, быть может,  даже  идти  прямо  навстречу  Балтийской
эскадре.
   - Да она еще не вышла из Кронштадта, -  усмехнулся  Витгефт.  -  Едва  ли
Артур продержится до ее прихода сюда. Только это  соображение  и  заставляет
нас выйти в море на явный разгром. Авось потопим несколько кораблей  Того  и
хотя этим поможем нашей второй эскадре.
   - О нейтральных портах, идя во Владивосток,  думать  не  следует,  а  то,
наверное, все в них окажемся и до места назначения  не  доберется  никто,  -
возразил командир броненосца "Севастополь" капитан первого ранга Эссен.
   - Вильгельм Карлович, а нельзя ли будет взять с  собой  из  Артура  семьи
некоторых офицеров? - вдруг спросил младший  флагман  эскадры  контр-адмирал
князь Ухтомский.
   - Я думаю, что можно будет допустить  пребывание  женщин  на  "Монголии",
которая пойдет с эскадрой, -  поддержал  Матусевич.  -  Все  равно  вчера  и
сегодня из города и особенно порта туда перебрались многие семьи.
   - Пожалуй, на "Монголии"  соберется  столько  всяких  пассажиров,  что  и
раненым не останется места, - заметил Витгефт.
   - Дело старшего врача лазарета урегулировать  этот  вопрос,  -  отозвался
Матусевич.
   На этом совещание моряков и окончилось.
   -  Василий   Федорович,   -   обернулся   наконец   Витгефт   к   Белому,
разговаривавшему с флагманским артиллеристом  лейтенантом  Кетлинским.  -  Я
прошу вас прибыть к нам, чтобы обсудить вопрос,  как  нам  бороться  с  этой
паршивой батарейкой стодвадцатимиллиметровых пушек, которая нас обстреливает
уже несколько дней.
   - Я тоже хотел переговорить с  вами  по  этому  поводу.  Сейчас  с  вашим
флаг-офицером мы договорились о  связи  кораблей  с  нашими  наблюдательными
пунктами и завтра попробуем сбить батарею перекидным огнем с броненосцев.
   Оба   превосходительства   оживленно   заговорили.    Звонарев,    ожидая
распоряжений, почтительно стоял в стороне.
   - Вы это что, молодой человек, вместо службы  в  строю  на  Электрическом
Утесе перешли в адъютанты? - подошел к нему Эссен.
   - Я все время вел работы по постройке укреплений на сухопутном фронте, но
на днях мне обещано возвращение на Утес, - ответил Звонарев. - Вы  надеетесь
на успех при выходе эскадры, Николай Оттович?
   - Тот не