машинного  отделения  раздались  выстрелы.  Несколько  русских
матросов, забаррикадировавшись, решили сопротивляться до последнего.
   - Помни, ребята, наказ командира -  корабль  не  сдавать!  -  старательно
целясь, сказал трюмный машинист Василий Новиков. - Покажем  японцу  кузькину
мать. Давай, Бабкин, - обратился он к  квартирмейстеру,  -  бери  машинистов
Апришко с Николаевым, сбивай болты кингстонов, а я покараулю дверь.
   Болты заржавели  и  поддавались  с  трудом.  Наконец  тонкая  струя  воды
брызнула в чуть заметную щель.
   - Все, братцы, конец, - тихо проговорил Бабкин. - Давай попрощаемся...
   - Ну что ж, ребята, прощай, - так же тихо откликнулся Новиков. -  Недолго
мне с вами пришлось вести знакомство....
   - Ничего! На том свете к апостолу  Павлу  в  пивнушку  вместе  сходим,  -
обнимая Новикова, ответил Николаев.
   В дверь машинного отделения забарабанили прикладами.
   - Сдавайся, русска матроса! Пленнитца холосо есть! - кричали японцы.
   - Слушайте, косорылые черти, если русский язык понимаете, - донеслось  из
машинного отделения. - Не ходить нашему "Стерегущему" под  японским  флагом.
Мы погибнем вместе с ним, но русского флота не посрамим!
   Миноносец стал быстро погружаться в воду. Крейсер, уже было  подавший  на
нос "Стерегущему" конец для его буксировки, спешно обрубил буксир. Вскоре на
поверхности воды барахталось лишь несколько раненых русских матросов. Добыча
ускользнула из рук японцев.
   Между тем Боссе, оглохший и израненный, сам довел  миноносец  до  гавани.
Когда наконец, едва держась на ногах от слабости, он явился к  Макарову,  то
смог только сказать: "Потерял миноносец, ничего не слышу", - и тут  же  упал
без сознания. Поняв, в чем дело,  Макаров  немедленно  приказал  "Новику"  и
"Баяну" выйти в море  на  помощь  "Стерегущему".  Сам  он,  с  Дукельским  и
Агапеевым, решил перейти на "Новик".  Узнав  об  этом,  командир  "Аскольда"
Грамматчиков и Дукельский стали его отговаривать.
   - "Новик - легкий, крейсер, лишенный брони. Достаточно  одного  попадания
хотя бы шестидюймового  снаряда,  и  он  выйдет  из  строя.  В  каком  тогда
положении окажетесь вы, ваше превосходительство? - урезонивал Грамматчиков.
   - "Баян" более подходит для вас, ваше превосходительство,  -  вторил  ему
Дукельский, - ход у него почти тот же,  что  и  у  "Новика",  и  он  крейсер
бронированный.
   - Я вас, лейтенант  Дукельский,  не  задерживаю,  -  раздраженно  ответил
Макаров. - Если вы находите более удобным "Баян", отправляйтесь  туда,  а  я
предпочитаю "Новик".
   Грамматчиков сконфуженно замолчал, Дукельский же, покраснев,  попросил  у
адмирала разрешения сопровождать его на любом корабле или даже в шлюпке.
   Эссен встретил адмирала у трапа и тотчас же получил  приказание  выйти  в
море.
   Обойдя наскоро крейсер, Макаров поднялся на мостик. "Новик" уже вышел  на
внешний рейд и полным  ходом  двигался  к  месту  сражения  "Стерегущего"  с
японскими кораблями. В кильватер, едва поспевая за проворным "Новиком",  шел
"Баян". Было уже совсем светло. На горизонте, на фоне темного неприветливого
моря, виднелись тесно сгруппировавшиеся японские  корабли.  Но  стрельбы  не
было, - бой уже кончился.  На  палубе  все  напряженно  вглядывались  вдаль.
Макаров в бинокль первый заметил гибнущий миноносец.
   - "Стерегущий" уже взят на буксир. Самый полный, вперед!  -  приказал  он
Эссену. - Передать то же на "Баян"!
   Адмирал понимал, что в эти немногие минуты решаемся судьба  миноносца,  и
настойчиво  требовал  увеличения  хода,  хотя  крейсер  шел  на   предельной
скорости. Но вдруг "Стерегущий" стал быстро погружаться в воду. Видно  было,
как японцы поспешно спускались в шлюпки и торопливо отплывали от него. Через
мгновение миноносец исчез под  водой.  На  палубе  пронесся  тяжелый  вздох.
Матросы крестились. Макаров последовал их примеру. Крейсера продолжали  идти
прежним курсом,  и  японцы  начали  отходить,  лениво  отстреливаясь.  Когда
"Новик"  подошел  к  месту  гибели  "Стерегущего",  на  поверхности,   кроме
плавающих обломков, ничего не было.
   На  горизонте  стали  вырисовываться  многочисленные   корабли   японской
эскадры, и, не желая ввязываться  в  бой,  адмирал  лег  на  обратный  курс.
Противник следом за крейсерами стал приближаться к крепости.
   Агапеев  развернул  план  расположения  береговых  батарей  и   стал   их
разыскивать в бинокль среди серых прибрежных скал.
   Береговые батареи молчали, и определить их расположение,  за  исключением
видной издалека батареи Золотой  горы,  было  почти  невозможно.  Но  вот  у
подошвы горы блеснуло несколько выстрелов. Легкий дым быстро рассеялся.
   - Никак, Электрический Утес стал стрелять бездымным порохом,  -  радостно
показал   Эссен   Макарову   на   знаменитую   батарею.   -   Теперь,   ваше
превосходительство, смотрите на японскую эскадру  -  она,  наверное,  сейчас
получит хороший гостинец от наших друзей артиллеристов.
   Макаров перевел бинокль  на  японцев  и  тотчас  же  увидел,  как  вокруг
головного  корабля  поднялось  несколько  водяных  столбов,  а  на   корабле
появилось густое облако черного дыма.
   - Есть! С первого залпа взяли под накрытие. Это, я понимаю,  стрельба!  -
восторгался Эссен.
   - Кто там командует батареей? - заинтересовался Макаров.
   - Капитан Жуковский, - ответил Дукельский.
   - Там есть еще замечательный артиллерист, - огромный такой  поручик,  как
его?.. Ваш приятель, - обратился Эссен к лейтенанту.
   - Поручик Борейко, - подсказал тот,
   -  Да,  да.  Он  целые  дни  проводит  на  батарее  и  все  работает  над
усовершенствованием правил и таблиц стрельбы.
   - Значит, Жуковский сумел подобрать хороших офицеров. Не следует, однако,
забывать и о нижних чинах. Они должны не только  безукоризненно  работать  у
орудий, но и любить свое артиллерийское дело. Тогда хороший результат всегда
будет обеспечен, - проговорил Макаров.
   - Еще залп, - показал на Утес Агапеев.
   Снаряды опять упали вблизи японцев. На головном корабле начался пожар,  и
он стал уходить  в  море.  Японская  эскадра,  дав  с  предельной  дистанции
несколько выстрелов по крейсерам и берегу, скрылась за Ляотешанем, и  только
несколько легких судов остались против Артура.
   Едва успел "Новик" стать на якорь, как около него неожиданно упал снаряд.
Макаров приказал справиться на Золотой горе, откуда обстреливается порт, так
как перед Артуром виднелись на горизонте лишь мелкие японские корабли.
   Грохот канонады из-за Ляотешаня указал  направление,  с  которого  японцы
повели бомбардировку порта. Несколько снарядов  опять  легло  около  русских
судов. На кораблях пробили тревогу и приготовились к принятию боя,  стоя  на
якорях. Но  противник  был  невидим,  а  выйти  в  море  ввиду  отлива  было
невозможно.
   - В этом молчании эскадры и береговых батарей,  спокойно  расстреливаемых
японцами, много унизительного для крепости и флота,  -  возмущался  Макаров,
наблюдая с "Петропавловска" за обстрелом.
   Сперва японцы  огонь  всех  своих  броненосцев  и  броненосных  крейсеров
сосредоточили  на  эскадре.  Легкие  их  суда  издали  вели  наблюдение   за
результатами стрельбы и передавали их  броненосцам.  Разгадав  это,  адмирал
приказал  кораблям  укрыться  за  Золотой  горой  и  Тигровым  полуостровом.
Лишившись возможности вести наблюдение, японцы перешли на обстрел  площадей,
наугад засыпая различные участки  порта.  С  мостика  "Петропавловска"  было
видно, как снаряды ложились на пустом месте. Все же один из снарядов попал в
носовую башню на "Ретвизане", затем два снаряда попали  в  "Аскольд",  везде
обошлось без потерь.
   - Ваше превосходительство, - подошел к Макарову Агапеев, - не думаете  ли
вы, что за бомбардировкой  последует  высадка  десанта  в  районе  Голубиной
бухты?
   - Транспортов сегодня нигде не было видно, кроме  того,  через  два  часа
начнется прилив, и наши броненосцы смогут выйти в море для атаки японцев. За
это время много не высадишь, да еще на здешнем  мелководье,  когда  придется
издалека переправлять десант  на  лодках.  Все  же  необходимо  предупредить
крепость о возможности попыток высадки японцев.
   - Тогда я сейчас отправлюсь на берег в штаб генерала Стесселя.
   - Напишите от моего имени коротенькую записку  генералу  о  необходимости
усиления береговой охраны с суши.
   - Слушаюсь, сейчас будет сделано.
   Через пять минут  шлюпка  с  Агапеевым  отчалила  от  "Петропавловска"  и
заныряла по волнам под обстрелом.
   - Раз японцы могут нас обстреливать через Ляотешань,  то,  значит,  и  мы
можем их обстрелять  таким  же  способом.  Для  этого  нам  необходимо  лишь
устроить наблюдательный пункт на одной из вершин Ляотешаня и  соединяться  с
ним флагами или,  еще  лучше  -  по  телефону.  Надо  поручить  флагманскому
артиллеристу немедленно осуществить это, - проговорил Макаров.
   Обстреляв бассейн, японцы перенесли огонь на город. То тут, то  там  -  в
Старом, а затем и в Новом городе - начали  подниматься  колоссальные  столбы
дыма и  пыли,  отливавшие  особым  красно-желтым  блеском.  Улицы  опустели,
магазины закрылись, и все поспешили забраться в подвалы, ледники, погреба...
Только неугомонные уличные мальчишки при каждом разрыве  бежали  осматривать
причиненные повреждения и разбегались, услышав рев нового снаряда.
   Рабочие в порту, бросившие было работу при  первых  попаданиях  снарядов,
вскоре опять вернулись в мастерские и приступили к работе,  прислушиваясь  к
грохоту близко рвущихся снарядов. Но в самые доки ни один из них не попал.
   Едва Агапеев успел добраться  до  штаба  крепости,  как  начался  обстрел
города. Стессель, из окна своей комнаты наблюдавший за бомбардировкой  порта
и эскадры, встретил полковника весьма нелюбезно.
   - Я только что хотел послать Макарову просьбу выйти в  море  и  атаковать
японцев. Пора нашим морячкам набраться храбрости и высунуть свой нос в море.
   - Вы,  ваше  превосходительство,  несправедливы  к  морякам.  С  приездом
адмирала Макарова они все время готовятся к  выходу  в  море...  -  возразил
Агапеев.
   - Не вижу и не знаю, к чему они готовятся,  но  несомненно,  что  эскадра
по-прежнему предпочитает отстаиваться в порту, чем сражаться с японцами.
   - Отлив мешает эскадре в настоящий момент выйти в море.
   - Не надо было забираться в порт. Ожидали бы отлива на внешнем рейде  под
прикрытием береговых батарей.
   -  Там  трудно  предохранить  корабли  от  ночного   нападения   японских
миноносцев.
   - Все  это  пустые  отговорки!  Попросту  моряки  трусят  и  предпочитают
прятаться за спину  крепости.  Вы  зачем,  собственно,  пожаловали  ко  мне,
полковник?
   Агапеев передал генералу пакет от Макарова.
   - Кто это дал право командующему флотом указывать мне, какие меры следует
принимать  для  обороны  подступов  к  крепости?  -  обрушился  Стессель  на
посланца, прочитав письмо адмирала.
   - Адмирал Макаров лишь сообщает вам о своих опасениях возможности высадки
десанта под Ляотешанем.
   - Его мнение меня совершенно не интересует. Совсем зазнался ваш  Макаров,
придется его одернуть и поставить на место. Сейчас я напишу ему ответ.
   Грохот близкого разрыва заставил обоих вздрогнуть.
   -  Этого  еще  не  хватало!  По  милости  наших  моряков  мы   ежеминутно
подвергаемся смертельной опасности. Передайте  Макарову  мое  категорическое
требование - любыми мерами предотвратить впредь бомбардировку Артура с моря.
Пусть часть кораблей постоянно дежурит на внешнем рейде и вступает в  бой  с
японцами, как только они приблизятся к крепости.
   - Наш флот настолько слабее японского... - начал было Агапеев, но  грохот
взрыва не дал ему закончить.
   Перед самым домом  взвился  огромный  столб  дыма,  посыпались  стекла  и
штукатурка. Генерал в ужасе отскочил в глубь комнаты и закрестился.
   - Сохрани меня, боже, великой милостью твоей, - прошептал он.
   - Вы бы, ваше превосходительство, лучше  укрылись  в  блиндаже  на  время
бомбардировки, - посоветовал Агапеев.
   - Нет еще у меня блиндажей. Макарову хорошо там сидеть за толстой броней,
ему никакие японские снаряды не страшны,  а  мы  здесь  ежесекундно  рискуем
погибнуть во время обстрела.
   Генерал перешел в другую комнату,  выходящую  окнами  на  двор.  В  дверь
постучали, и вошел подполковник Дмитриевский, из штаба крепости.
   - Ваше превосходительство, штаб Седьмой дивизии сообщает, что со  стороны
Голубиной бухты слышна сильная ружейная перестрелка, - доложил он.
   - Возможно, что это попытка высадить десант, - заметил Агапеев.
   - Вы думаете, полковник? - испуганно посмотрел на него Стессель.
   - Так предполагает адмирал Макаров...
   - Это, это черт знает  что  такое!  Допустить  высадку  десанта  рядом  с
Артуром! Среди бела дня! При наличии нескольких  десятков  боевых  судов!  -
возмутился генерал. - Сейчас же отправлю наместнику  телеграмму  с  просьбой
убрать отсюда Макарова. В Артуре такой адмирал не нужен.
   - Прошу прощения, ваше превосходительство,  -  вмешался  Дмитриевский.  -
Сообщение штаба Седьмой дивизии весьма тревожно, и необходимо принять  самые
срочные меры.
   - Вызвать ко мне Кондратенко. Я посоветуюсь с ним.
   - Надо торопиться, ваше превосходительство. Разрешите,  я  сам  съезжу  к
генералу Кондратенко и с ним в штабе договорюсь обо всем. О  принятых  мерах
мы сообщим вам через ординарца или по телефону, - предложил Агапеев.
   -  Буду  очень  благодарен,  Я  прикажу  вам  подать  верховую  лошадь  с
ординарцем.  Дмитриевский  понадобится  мне  здесь,  -   тотчас   согласился
Стессель.
   Через несколько минут Агапеев уже скакал по улице,  направляясь  в  Новый
город, где находился штаб Седьмой  дивизии.  Несмотря  на  довольно  сильный
обстрел, в городе не было заметно разрушений. Кое-где  вылетели  стекла,  на
мостовых виднелись воронки  от  разрывов  снарядов  и  валялись  опрокинутые
телеграфные и телефонные столбы, опутанные порванной проволокой.
   Когда Агапеев миновал Старый город и выехал на дамбу, соединяющую  Старый
и Новый город, японцы внезапно  перенесли  огонь  на  Новый  город,  который
мгновенно  окутался  облаками  пыли  и   дыма.   Грохот   взрывов   заглушал
истерические вопли обезумевших от ужаса людей, которые бежали, неся на руках
детей, гнали перед собой  испуганных  коров  и  отчаянно  визжавших  свиней.
Поджав хвосты, рядом стремительно неслись собаки.
   Агапеев не рискнул ехать дальше и придержал лошадь. Он не заметил, как  к
нему  подъехал  Кондратенко  вместе   с   начальником   пограничной   стражи
подполковником Бутусовым.
   - Смею вас заверить,  ваше  превосходительство,  что  никакого  японского
десанта нет. Иначе я бы это знал от своих пограничников.  Да  и  китайцы  не
были бы так спокойны, как сейчас, - уверял Бутусов.
   - Чем же вы объясняете ту стрельбу, которую вы сами  слышали  со  стороны
Голубиной бухты? - спросил Кондратенко.
   - Пока ничего об этом сказать не могу и еду туда с целью выяснить, в  чем
дело.
   - Здравия желаю вашему  превосходительству!  -  заметив  их,  подъехал  к
генералу Агапеев. - Я направлен генералом Стесселем в штаб вашей  дивизии  с
приказанием двинуть полки, дивизии с артиллерией  в  Голубиную  бухту,  где,
по-видимому, происходит высадка японского десанта.
   - Значит, нам по дороге! Прошу присоединиться к нам. Как только  выясним,
кто - и по ком стреляет, конным ординарцем донесем в штаб крепости, -  решил
Кондратенко и тронул лошадь широкой рысью.
   Между тем обстрел Нового города прекратился, и можно было проехать  через
него. Тут тоже не было сильных разрушений, хотя все улицы были усыпаны битым
стеклом и известкой.
   - Не столько разрушений, сколько шуму! - заметил Кондратенко.
   - Важно  моральное  действие  бомбардировки  на  наши  тылы.  Они  у  нас
слабонервны и легко впадают в панику, - проговорил Агапеев.
   - Вы имеете в виду штаб крепости? - улыбнулся генерал.
   - Только что имел возможность  наблюдать  впечатление  обстрела  на  этот
штаб, - отозвался Агапеев.
   - К сожалению, у генерала Стесселя частенько пошаливают нервы.  Вероятно,
и сегодня он чувствует себя не в своей тарелке.
   - Ваши предположения, ваше превосходительство, совершенно справедливы.
   Разговаривая таким образом, Кондратенко со своими спутниками скоро догнал
колонну войск, двигающуюся по шоссе к Голубиной  бухте.  Тяжело  нагруженные
винтовками и вещевыми мешками, солдаты шли не в  ногу,  многие  выходили  из
строя и садились у обочины, перематывая портянки.
   - Сразу видно, что полк недавно сформирован! - сказал Агапеев.
   - Это Двадцать  восьмой  полк.  Он  еще  даже  не  вполне  укомплектован,
новобранцы и запасные продолжают прибывать каждый день. Где командир  полка?
- спросил Кондратенко у одного из офицеров.
   - Не могу знать, где-то впереди, - отозвался тот.
   - Наведите порядок в роте и следите  за  его  сохранением  на  походе,  -
сделал замечание генерал и направился дальше.
   Обгоняя роты,  он  на  ходу  здоровался  с  солдатами,  которые  отвечали
вразброд, с удивлением глядя на неизвестно откуда взявшееся начальство.
   Во главе полка на жирной лошади медленно ехал  командир  полка  полковник
Мурман. Полный, уже сильно пожилой человек, лет за пятьдесят, в очках  и  со
свисшими вниз длинными запорожскими усами, он писклявым бабьим голосом подал
команду: "Смирно!" - и подъехал с рапортом к Кондратенко.
   "Каков поп, таков и приход",  -  подумал  Агапеев,  глядя  на  мешковатую
фигуру Мурмана.
   Приказав  командиру  немедленно  привести  полк  в  порядок,  Кондратенко
широкой рысью двинулся дальше.
   Вскоре он  нагнал  артиллерийский  дивизион.  Хорошо  кормленные  сильные
лошади легко тащили полевые пушки. Рослые, подтянутые артиллеристы шли рядом
с пушками. Едва  генерал  поравнялся  с  последней  запряжкой,  как  солдаты
голосом сообщили командиру дивизиона о появлении начальника дивизии, и через
несколько минут  Кондратенко  увидел  скакавшего  ему  навстречу  полковника
Мехмандарова.
   Весь заросший густейшей черной  бородой,  которая  сливалась  с  усами  и
волосами на голове, полковник казался Черномором, стремительно мчавшимся  на
своей огромной вороной лошади. Эффектно  отсалютовав  шашкой,  он  остановил
коня в нескольких шагах от генерала и зычным, низким голосом отдал  строевой
рапорт. На вопрос генерала, выслана ли вперед разведка,  полковник  доложил,
что  все  конные  разведчики  подкомандой  адъютанта  дивизиона  уже   давно
выдвинуты вперед и с минуты на минуту можно ждать от них донесения.
   Поблагодарив  Мехмандарова  за  прекрасный  вид  его  части,  Кондратенко
направился к идущему впереди Двадцать пятому стрелковому полку. В отличие от
Двадцать восьмого, он шел в полном порядке, в  ногу,  соблюдая  дистанцию  и
равнение в рядах. Командир его, полковник, четко отдал рапорт и доложил, что
вперед выслана рота с пулеметами и разведчики.
   - Вы слышали ружейную перестрелку? - справился Кондратенко.
   - Так точно. Временами очень даже сильную, - отозвался полковник.
   - Вот, например, сейчас...
   Спереди  из-за  поворота  дороги  донеслось  несколько  ружейных  залпов,
сменившихся частым огнем. Захлебываясь, затакал  пулемет.  Затем  все  сразу
смолкло.
   - По-видимому, японцы прикрывают свою высадку ружейным и пулеметным огнем
с мелких судов, которые могут близко подойти к берегу, - решил Кондратенко.
   В это время на дороге показался старик китаец. Он шел не торопясь и  даже
не оглядываясь на выстрелы. К  нему  подъехал  Бутусов  и  заговорил  с  ним
по-китайски.
   - Что он сообщает? - поинтересовался Кондратенко.
   - Уверяет, что никаких японцев нет, а стрельбу ведет "русска капитан",  -
ответил подполковник.
   Китаец подошел сам и, низко кланяясь, продолжал что-то бормотать.
   - Японси нет, китайси бойся нет, - разобрал генерал.
   - Кто же тогда стреляет? - недоумевал командир полка.
   - Русска капитана, пу, пу, пу, - подняв руки, как для  ст