ника создали такой режим на "Диане", что скоро по всей  эскадре
матросы говорили о крейсере как о каторжном корабле.
   Офицеров  подбирал  себе   Ливен   только   из   числа   имевших   твердо
установившуюся репутацию беспощадно строгих начальников.
   Так, перед самым выходом эскадры на  крейсер  был  назначен  с  погибшего
миноносца  "Лейтенант  Бураков"  прославившийся   на   всю   эскадру   своей
жестокостью в обращении с матросами лейтенант Колчак.
   В ночь перед выходом "Диана" несла дежурство на внешнем рейде и стояла  у
прохода.  Пропустив  всю  эскадру,  она  заняла  место  концевого  в  отряде
крейсеров.
   Во время первого боя на "Диане" никаких  потерь  не  было.  Только  когда
адмирал Того обрушился на концевые крейсера и вокруг  них  начали  падать  в
большом количестве снаряды, слабые нервы светлейшего  командира  "Дианы"  не
выдержали,  и  он,  не  ожидая   приказа   своего   флагмана,   повернул   в
противоположную от противника сторону и поспешно вышел из-под обстрела.
   Команде дали повахтенно ужинать, офицеры же,  кроме  вахтенных,  сошли  в
кают-компанию.
   - Ставлю два флакона Мумма по случаю  наших  боевых  успехов!  -  объявил
Семенов, председательствовавший за столом.
   - Не сглазьте, Владимир  Иванович,  -  суеверно  остановил  его  один  из
офицеров, - день ведь еще не кончился.
   - Вечером выпьем за последующие успехи, - отозвался Колчак.
   Вестовые  разнесли  шампанское.   Вино   вскружило   головы,   настроение
поднялось. Офицеры начали бахвалиться, вспоминая минувший бой.
   - Наш светлейший без команды повернул и пустился  наутек,  когда  жареным
запахло, - съязвил Колчак.
   - Зато вы, Александр Васильевич, развили  такой  огонь,  что  небу  стало
жарко! Сразу напугали Того, - отозвался Семенов.
   Наверху пробили боевую тревогу. Все бросились по своим  местам.  Японская
эскадра, нагнав русских, начала новый  бой.  Крейсера  не  принимали  в  нем
участия, оставаясь лишь зрителями происходящего.
   Ливен, как всегда молчаливый, с презрительной усмешкой на  своем  холеном
аристократическом лице, наблюдал  с  ходового  мостика  за  развертывающейся
перед ним картиной. Мимоходом забежавший  на  мостик  Семенов  пытался  было
завязать разговор.
   - Нелепая вещь эта война. Я  был  в  дружеских  отношениях  с  командиром
"Микасы", флагманского корабля Того, капитаном Номото. Не раз мы вместе пили
шампанское в нагасакских кабаках, а теперь только о том  и  думаем,  как  бы
поскорее уничтожить друг друга, - сказал он, обращаясь к своему командиру.
   Но Ливен продолжал молчать, и старшему офицеру ничего не оставалось,  как
поскорее исчезнуть с мостика.
   Как только "Аскольд" ринулся на прорыв, обгоняя наши броненосцы,  "Диана"
последовала было за ним, но замешкалась и стала прорезать строй броненосцев,
едва при этом не столкнувшись с "Пересветом".
   Японцы открыли по идущим в беспорядке русским судам усиленный огонь. Один
из  снарядов  угодил  в  правый  шкафут  и  разбил  стрелу  Темперлея,  снес
вентиляционные трубы, разворотил дымовую трубу. Одновременно осколками  было
взорвано несколько патронов в батарейной  палубе  и  убито  и  ранено  около
двадцати  человек,  в  том  числе  командир  батареи  -  мичман  Кондратьев.
Начавшийся пожар стал быстро распространяться, грозя перекинуться  в  нижние
патронные погреба.
   Семенов с пожарным дивизионом  кинулся  тушить  огонь,  но  в  это  время
взорвалось еще несколько патронов. Матросы в ужасе разбежались. Чем  бы  все
кончилось, неизвестно, если бы новый, попавший около  ватерлинии  снаряд  не
сделал  огромной  пробоины  в  борту.  Хлынувшая  сквозь  нее  вода   быстро
прекратила  огонь.  По  колено  в   воде   матросы,   бросились   заделывать
образовавшуюся пробоину. Едва они успели с ней справиться, как новый крупный
снаряд попал в расположенный под лазаретом отсек, который быстро  наполнился
водой. Вода снизу подняла палубу лазарета. С  треском  срывались  метлахские
плитки, устилавшие пол. Сквозь образовавшиеся щели начали  выбиваться  вверх
небольшие фонтанчики.
   Тем временем "Диана" успела уже миновать эскадру. Впереди ясно  виднелись
бешено отстреливавшиеся от неприятеля "Аскольд" и "Новик".
   Ливен призадумался. Ему совсем не улыбалось попасть в такую же перепалку,
как два передовых крейсера, и он резко скомандовал:
   - Право руля!
   "Диана", круто повернув влево, вступила о кильватер идущему  за  эскадрой
крейсеру "Паллада".
   - Нам не угнаться за адмиралом, - как бы в свое оправдание пояснил  Ливен
стоящему рядом Колчаку.
   - Но мы нарушаем приказ адмирала следовать за ним! - возразил лейтенант.
   - Не всегда бывает возможным выполнять распоряжения начальства. Я все  же
посоветуюсь со старшим офицером. Вызвать его ко мне! -  приказал  одному  из
ординарцев Ливен.
   Через несколько минут на мостике появился запыхавшийся Семенов. Узнав,  в
чем дело, он, как хитроумный Улисс, предложил компромиссное решение:
   - Сейчас мы последуем за эскадрой, а когда наступит темнота, оторвемся от
нее и попробуем самостоятельно прорваться во Владивосток.
   Оправдание было найдено...
   Наступила ночь. Русская эскадра в полной  темноте  шла  курсом  на  Артур
двумя кильватерными колоннами  -  справа  "Пересвет",  "Победа",  "Полтава",
"Паллада"  и  "Диана",  слева,  далеко  впереди  -  "Ретвизан",  и  за   ним
"Севастополь" и концевым - "Цесаревич".
   Справа из темноты неожиданно появились чуть  заметные  силуэты  небольших
судов, быстро  приближающихся  к  крейсеру.  На  них  мелькнули  красноватые
огоньки минных выстрелов, после  чего,  резко  повернув  обратно,  миноносцы
скрылись во тьме. Море в эту  ночь  светилось  особенно  ярко,  и  подводное
движение мин было хорошо заметно. Вот  недалеко  от  "Дианы"  появились  две
слабо светящиеся точки, приближающиеся к крейсеру.
   - Право руля! - нервно скомандовал Ливен.
   "Диана" медленно поворачивалась кормою к идущим торпедам.
   Три сотни пар человеческих глаз с трепетом следили с корабля за все более
увеличивающимися и быстро приближающимися светлыми пятнами. У всех была одна
и та же мысль: "Попадет торпеда в крейсер или пройдет мимо?" Зловещие  пятна
приближались. Еще секунда - и они коснутся корпуса корабля, и тогда над  ним
высоко взметнется столб пламени, раздастся грохот  взрыва,  полетят  во  все
стороны осколки, и десятки тонн воды обрушатся на  палубу.  Но  торпеды  уже
попали в струю воды, отбрасываемую винтами, она их  отталкивает,  мешает  их
движению. Торпеды начинают замедлять свой ход, а затем и вовсе  теряются  за
кормой. Опасность миновала, и из сотен человеческих грудей вырывается  вздох
облегчения.
   Теперь идти вместе с эскадрой стало опасно, поскольку на  нее  обрушились
многочисленные миноносцы японцев. Сообразив это, Ливен положил право руля  и
полным ходом пошел на юг, стараясь возможно скорее выйти из опасной зоны.
   Но по дороге все же не  удалось  избежать  нападения,  Пробили  отражение
минной  атаки.  Матросы  бросились  к   мелкокалиберным   орудиям.   Блеснул
золотисто-зеленоватый свет, раздался сухой, резкий выстрел трехдюймовок.
   - Ваша  светлость,  ради  бога,  прекратите  огонь!  -  истошным  голосом
закричал с палубы  Семенов.  -  Мы  этим  будем  только  привлекать  к  себе
неприятеля.
   Орудия замолкли. Позади показался идущий в кильватер  "Диане"  миноносец.
Сперва его приняли за японский и  внимательно  следили  за  ним.  Но  он  не
обнаруживал никаких  враждебных  намерений.  Тогда  рискнули  запросить  его
позывные. Через мгновение замелькали ответные огоньки.
   - "Грозовой"! - доложил сигнальщик.
   Миноносцу предложено было подойти к крейсеру.
   - Вы куда намерены двигаться? - справился Ливен у  командира  "Грозового"
лейтенанта Бровцына.
   - До Владивостока у меня не хватит угля, поэтому я думаю сперва  побывать
в Циндао, принять полный запас воды и угля, а затем идти по назначению.
   - Избави вас бог заходить в Циндао, - неожиданно  вмешался  откуда-то  из
темноты Семенов. - Около него нас, наверно, подстерегают  японцы  Надо  идти
возможно дальше. Быть может, даже в Россию.
   - Едва ли нас за это похвалит,  -  спокойно  отозвался  мягким  баритоном
Бровцын. - Одним словом, - куда вы, туда и я.
   - В таком случае прошу вас следовать за мной, - распорядился Ливен.
   - Есть! - отозвался командир миноносца, и "Грозовой" отошел.
   На море поднялся туман, и крейсер окончательно затерялся в  нем.  Команде
разрешили спать посменно. Ливен, позевывая, передал командование Семенову  и
ушел отдохнуть.
   Семенов в ходовой рубке при слабом свете лампочки,  освещавшей  компасную
картушку, делал заметки в записной книжке, в героическом духе живописуя свою
роль в сегодняшнем бою. Его круглое, полное лицо было сурово  нахмурено.  Он
то и дело прикладывал руку ко лбу, вспоминая различные  перипетии  минувшего
дня.
   - Что  это  там  пузырь  на  ножках  пишет?  -  шепотом  спросил  старший
сигнальщик у ординарца, примостившеюся невдалеке от боевой рубки.
   - Верно, кто в чем сегодня провинился. Только  что  приходил  с  докладом
боцман. Наябедничал на кого-нибудь.
   - Дал бы бог целыми домой добраться, женку с детьми повидать...
   - Князь наш вместе с пузырем - оба норовят где поспокойнее.
   - Нет, пузырь за чином или крестиком к черту на рога полезет!
   Матросы замолчали.
   На крейсере воцарилась тишина.  Только  вахтенные  сигнальщики  из  самых
глазастых бодрствовали на мостике вместе с рулевыми и  старшим  офицером.  С
юга пошла крупная зыбь, от которой крейсер давал размахи до семи градусов на
сторону. Навстречу "Диане" теперь попадались лишь  китайские  джонки.  Сфера
военных действий осталась позади.
   Уже за полночь на палубу поднялся  подвыпивший  Колчак  и,  спотыкаясь  в
темноте на каждом шагу, стал выбирать место для ночлега. Блуждая по кораблю,
он забрался на кормовой мостик, куда складывали на разостланный брезент тела
убитых и умерших от ран. Их было всего несколько человек, и рядом оставалось
много незанятого места. Лейтенант сложил свободный брезент в  несколько  раз
и, хладнокровно улегшись с мертвецами, тотчас же уснул.
   Среди ночи санитары принесли нового покойника. Приняв  Колчака  за  труп,
они решили, что неудобно класть офицеров вперемешку с матросами,  -  хотя  и
мертвое, но все же начальство!  Схватив  лейтенанта  за  плечи  и  за  ноги,
санитары довольно бесцеремонно поволокли его в сторону.  Но  тут  "покойник"
энергично вырвался из рук и разразился самой отчаянной руганью.
   Саши ары в ужасе отпрянули.
   - Да, никак, оно живое! - с испугом проговорил один из них, в чем  тотчас
же окончательно убедился, получив здоровенную затрещину.
   Другой санитар поспешно сбежал с мостика и спасся от побоев.
   Разобрав, в чем дело, Колчак помог  санитару  уложить  принесенный  труп,
сложил ему руки на груди и, понюхав воздух, проговорил:
   - Кажется, еще не воняет?
   - Никак нет, совсем свеженький, всего с четверть часа как преставился,  -
отозвался санитар.
   - Поправь-ка, братец мой, брезент, чтобы мягче  было  спать,  -  приказал
лейтенант и, отпустив матроса, продолжал неожиданно прерванный сон.
   С наступлением дня, после детального осмотра всех имеющихся  повреждений,
на мостике был собран военный совет, чтобы решить, что дальше  делать,  куда
идти. Разглагольствовал больше всех Семенов.  Он  убеждал  идти  в  один  из
французских портов,
   - Они наши друзья и союзники. Мы у них найдем и приют  и  помощь.  А  там
попытаем счастья и попробуем прорваться во Владивосток. Или же  нам  поручат
проведение крейсерских операций на путях к Японии. Тоже дело  не  плохое,  -
убеждал он.
   - Но ведь ближайший французский порт - Сайгон. Он у черта на рогах. Да  у
нас и угля не хватит дойти туда, - возразил старший механик Кунст.
   - Остановим первый встречный  коммерческий  пароход,  перегрузим  с  него
уголь, оставим ему только до ближайшего порта. Правительство потом  заплатит
за все, - ораторствовал старший офицер.
   Ливен не замедлил присоединиться к его мнению. Сайгон  был  совершенно  в
стороне от театра  военных  действий.  Трудно  было  ожидать  появления  там
японской эскадры.
   - Приказываю следовать в Сайгон, - проговорил князь официальным тоном.
   - Есть идти в Сайгон! - тотчас же вытянулся Семенов.
   Через две недели "Диана" пришла в Сайгон, до которого было вдвое  дальше,
чем до Владивостока. Там она разоружилась.
   Быстроходный (до 25 узлов),  легкий,  бронепалубный  крейсер  "Новик"  по
своей  конструкции  представлял  собой  нечто  среднее  между  миноносцем  и
крейсером. Для первых он был слишком велик (три тысячи тонн  водоизмещения),
для вторых имел недостаточно сильную артиллерию.
   Японские крейсера того же  типа  были  значительно  тихоходнее,  но  зато
располагали более крупными орудиями.
   Стройный трехпалубный красавец, со значительно приподнятым носом, "Новик"
был гордостью всей русской  эскадры.  Им  долгое  время  командовал  капитан
второго ранга Николай Оттович  Эссен,  лихой  и  отважный  моряк.  Он  сумел
подобрать себе такой же экипаж. Старший боцман крейсера Кащенко  высматривал
на  всех  кораблях  наиболее  бесшабашных  матросов,  которых  затем   Эссен
выпрашивал у командиров. Сам он и все его офицеры  прекрасно  обращались  со
своим экипажем. Наказания были не в моде на "Новике", но в отношении  службы
были строгие требования, а частые выходы в море и боевые столкновения быстро
дисциплинировали матросов.
   Эссена сменил капитан второго ранта Максимилиан  Федорович  Шульц.  Сухой
педант, хотя и образованный моряк, но не сумел ужиться с доставшимся  ему  в
наследство экипажем. Несколько офицеров подали рапорты о переводе на  другие
корабли.
   Весть о выходе эскадры для прорыва во Владивосток временно оживила старый
эссеновскнй дух. Команда опять с лету начала выполнять приказания,  механики
умудрялись за одну ночь производить переборку  машин.  Кащенко,  кривоногий,
рябой здоровяк, летал по всему крейсеру, вполголоса поругиваясь.
   Много способствовал этому оживлению старший офицер лейтенант  Порембский,
старавшийся во всем  подражать  своему  прежнему  командиру.  За  Порембским
тянулись и остальные офицеры. Это хорошо понимали и ценили матросы.
   В день выхода эскадры "Новик" первым появился на внешнем рейде. До начала
первого боя он шел форзейлем, ведя за собой эскадру. Затем  присоединился  к
крейсерам, следуя непосредственно за "Аскольдом".
   Так как противник находился вне пределов досягаемости для пушек крейсера,
то "Новик" в бою участия не принимал. Настроение у матросов было спокойное и
деловое. Они  видели,  что  командир  "своего  характера  не  проявляет",  а
Порембский и другие офицеры обходили крейсер с шутками и прибаутками. Боцман
Кащенко, выйдя на палубу, рассматривал японцев и сердито посвистывал.
   - Была бы моя воля, отправил бы крейсера громить мелкоту,  что  видна  на
левом траверзе, - ткнул он рукой в отряд мелких японских крейсеров. - Будь у
нас Николай Оттович, он кинулся бы на них.
   - Да!.. Вернули бы нам  его  на  прорыв!  С  ним  духом  долетели  бы  до
Владивостока! Японец и разглядеть нас не успел бы.
   - Авось и с нашим командиром как-нибудь дотопаем.
   В это время японцы обрушились на хвостовые крейсера.  Несколько  снарядов
упало невдалеке, обдав водой палубу.
   - Старается, чтобы мне жарко не  было,  -  усмехнулся  комендор  готового
орудия Нюрин, отряхиваясь.
   При первом же выстреле Шульц скомандовал:
   - Право руля!
   "Новик" вышел из-под обстрела и пристроился вторым  мателотом  в  колонне
крейсеров.
   Последующие три часа прошли в полном спокойствии,  так  как  крейсера  не
участвовали и во втором бою.
   - Витгефт - трус, боится пойти на сближение с японцами. Я бы на его месте
сошелся на дистанцию пятнадцать-двадцать кабельтовых и  жарил  бы  изо  всех
орудий. Кто первый отступит, тот и побежден! - хорохорился Шульц,  следя  за
боем.
   - К счастью для  нас,  адмирал  держится  другого  мнения,  -  иронически
возразил минный офицер лейтенант Штер.
   - Почему к счастью?
   - У японцев большое преимущество в средней и мелкой  артиллерии,  которую
они с успехом могут использовать на малых дистанциях.
   - Все это пустяки, просто у адмирала не хватает храбрости, -  высокомерно
заявил Шульц.
   Когда же "Цесаревич" неожиданно вышел из строя и эскадра смешалась, Шульц
снова растерялся.
   - Что случилось? Что нам делать?
   - Следите за адмиралом, - посоветовал ему стоявший на мостике Штер.
   Матросы тоже в недоумении наблюдали за происходящим.
   - Тикаем, значит, братцы, от японца, - мрачно проговорил Кащенко.
   - Эх, нам бы Эссена сюда... - послышалось в толпе.
   Но  Эссена  не  было,  а  был  Шульц,  который  поспешил  последовать  за
броненосцами.
   - На "Аскольде" поднят сигнал: "Следовать за мной", - доложил сигнальщик.
   - Есть! Держать в струе  адмирала!  -  приказал  Шульц,  не  понимая  еще
маневра Рейценштейна. Но когда "Аскольд" на  всех  парах  ринулся  навстречу
японским легким крейсерам, Шульц оробел.
   - Мы за ним не угонимся! "Паллада" и "Диана"  остаются  с  эскадрой,  нам
тоже надо последовать их примеру, - быстро проговорил он. - Право на борт!
   - Отставить! - резко вмешался Порембский. - Мы не имеем  нрава  отставать
от "Аскольда", ибо ход у нас двадцать шесть узлов, а у  него  двадцать  два,
если не меньше. Самый полный вперед! - крикнул он в машину.
   Шульц хотел было отстранить старшего офицера, но угрюмые лица офицеров  и
матросов заставили его сдержаться.
   - Делайте как хотите, Константин  Алексеич,  я  умываю  руки.  Вы  будете
отвечать за все, что может сейчас произойти, - наконец проговорил Шульц.
   - Есть отвечать за все! -  весело  тряхнул  головой  лейтенант.  -  Борис
Васильевич, - крикнул он в переговорную трубку механику, - идем  на  прорыв,
выжми из машин все, что только можно!
   - Есть! Будет сделано!
   И без того быстрый ход "Новика" еще  увеличился.  Русская  эскадра  давно
осталась  позади.  Крейсер,  следуя  за  "Аскольдом",  быстро  сближался   с
противником. Штер и мичман Швейковский, командовавшие  артиллерией,  открыли
сильный огонь по ближайшим японским судам.
   Крейсер "Сума", попавший под обстрел "Аскольда", запылал, как  костер,  и
поспешил отойти в сторону.
   Матросы, охваченные возбуждением боя, не обращали внимания  на  свистящие
вокруг  осколки  снарядов  и  изо  всех  сил  старались  ускорить  стрельбу.
Беспрерывно  гремела  подача,  и  на  палубе  скоро  выросли  целые  штабеля
стреляных гильз, которые не успевали убирать.
   Одним из японских снарядов были перебиты фалы  кормового  флага.  Заметив
это, Кащеко в два прыжка оказался около  него  и  быстро  пристропил  другой
флаг.
   - Чтобы японец ни одной минуты не видел корабля без его природного флага,
- пояснял боцман впоследствии.
   Когда миноносцы бросились на "Аскольда", то  "Новик"  повернул  прямо  на
них. Никто не отдавал распоряжения стрелять по миноносцам, но комендоры сами
взяли их на прицел и мгновенно  потопили.  В  это  время  крупный  снаряд  с
"Асама" угодил в левый борт вблизи  переднего  мостика.  Осколки  со  звоном
полетели на палубу.
   Шульц был контужен воздухом и, в ужасе схватившись за голову, закричал:
   - У меня оторвана голова!..
   - Не волнуйтесь, Максимилиан Федорович, она у вас еще крепко держится  на
плечах, - успокоил его Порембский, продолжавший вести крейсер.
   Вскоре снарядом был сбит стеньговый флаг на  мачте.  Он  сперва  подлетел
вверх, а затем стал плавно опускаться. Заметив  это,  матрос  второй  статьи
Петр Бобров, находившийся около машинного кожуха, пытался было  поймать  его
на лету, но ветром флаг отнесло за борт.
   - Эх, жаль, пропал наш флаг, - сокрушенно проговорил он,  почесывая  свою
коротко стриженную голову, и побежал к боцману за новым. Получив его, он, по
собственной инициативе,  с  поразительной  быстротой,  невзирая  на  сильн