аберный человек.
Говорят, его разнесло на клочки, - сообщил Белый жене.
   - Господи,  когда  же  этот  ужас  кончится?  -  тяжело  вздохнула  Мария
Фоминична.
   - Теперь скоро!  Не  то  что  дни-часы  Артура  уже  сочтены.  -  Генерал
торопливо заканчивал обед.
   Звонок в передней возвестил о прибытии гостя. К своему  удивлению,  Белый
увидел адмирала Вирена.
   -  Я  решил  вас  побеспокоить,  Василий  Федорович   ввиду   наступления
чрезвычайных обстоятельств, - про говорил моряк.
   - Прошу в кабинет, - пригласил Белый.
   - С четверть  часа  тому  назад  я  получил  следующую  записку:  "Сейчас
отправляю  с  парламентерами  письмо  генерала  Стесселя  к  барону  Ноги  с
предложением начать переговоры о  капитуляции.  Поэтому  только  сегодняшняя
ночь остается для того, чтобы сделать с кораблями то, что вы найдете нужным.
Необходимо подготовить миноносец для отправки с ним знамен и секретных бумаг
в Чифу. Рейс".
   - Первый раз об этом слышу. Едемте сейчас же к  Смирнову.  Он,  верно,  в
курсе дела. Ведь только вчера совет решил продолжать оборону,  а  тут  вдруг
сдача, - недоумевал генерал,
   Накинув на плечи шинель, Белый вместе с Виреном направился к Смирнову.
   Комендант  крепости  только  захлопал  глазами,  когда  ему  сообщили   о
капитуляции.
   - Тут какое-то недоразумение! Едемте сейчас же к Стесселю...
   Стесселя  застали  в  обществе  Фока,  Рейса,   Никитина   и   нескольких
адъютантов. Он уже обрел свой обычный важный вид. Фок  о  чем-то  вполголоса
совещался с Рейсом. Никитин же с графинчиком в руке  пил  рюмку  за  рюмкой,
чокаясь с адъютантами.
   - Поминки справляю по русскому Артуру, - хохотал генерал. - Заодно  можно
будет выпить и за все наши потопленные калоши. Начинайте,  ротмистр  Водяга.
За "Ретвизана", "Полтаву", "Победу",  "Пересвет",  -  начал  он  перечислять
затонувшие корабли.
   -   Вместо   того   чтобы   попусту   разъезжать   по    городу,    вашим
превосходительствам  следовало  бы   озаботиться   о   возможно   быстрейшем
выполнении моих приказаний, - накинулся Стессель  на  прибывших.  -  У  вас,
адмирал, времени в обрез, чтобы подорвать  свои  корабли.  А  тебя,  Василий
Федорович, попрошу позаботиться о батареях, особенно береговых. Я больше вас
не задерживаю, господа.
   Превосходительным гостям оставалось только откланяться.
   Как только Белый уехал, Варя заторопилась на Электрический Утес. Известие
о гибели Борейко страшно взволновало Звонарева.
   - Пока я не увижу его труп своими глазами, я не поверю в  его  смерть,  -
твердил прапорщик.
   - К тебе пришел Блохин, - сообщила Варя.
   - Где Борейко? - кинулся к солдату прапорщик.
   -  Погибли  на  Орлином  Гнезде.  -  И  Блохин  подробно   рассказал   об
обстоятельствах смерти Борейко.
   - Но, может быть, поручик уцелел, так же, как и ты?
   - Никак нет. Перед взрывом они стояли впереди всех. Рядом был  Гайдай,  я
находился чуток подале. Не иначе как разорвало поручика на части и Гайдая  с
ним...
   -  По-моему,  следует  немедленно  послать  наших  утесовцев  на  розыски
Борейко.
   - Туда, вашбродь,  сейчас  не  доберешься.  Наши  части  отошли  к  самой
городской стене.
   Звонарев все же пошел на  батарею  потолковать  с  Родионовым  и  другими
солдатами первого взвода. Решили  с  рассветом  поискать  Борейко  в  районе
Орлиного Гнезда. На это надо было получить разрешение от  Белого.  Прапорщик
намеревался  лично  отправиться  в   Артиллерийский   городок,   чтобы   там
переговорить с генералом.
   - Как ты, хромой, на ночь глядя поедешь  туда?  Хочешь,  схожу  я  и  все
устрою, - отговаривала Варя своего жениха.
   Но Звонарев стал молча одеваться.
   - Я и не знала, что ты можешь быть таким упрямым!
   - Дело  идет  о  жизни  самого  близкого  мне  друга.  Неужели  тебе  это
непонятно? - возразил прапорщик.
   - Я попрошу у Андреева пролетку, чтобы тебе не идти  пешком,  -  уступила
наконец Варя.
   Через четверть часа они уже ехали  по  береговой  дороге  вокруг  Золотой
горы. Низкие тучи нависли над океаном, который глухо  шумел.  На  сухопутном
фронте слышались редкие ружейные выстрелы. Лучи прожекторов медленно ползали
по земле.
   Когда Звонарев приехал к Белому, генерал  уже  вернулся  домой.  Выслушав
предложение прапорщика, он мрачно насупил брови и  коротко  сообщил,  что  к
японцам направлен парламентер с предложением начать переговоры о сдаче.
   - Надо думать, завтра наступит перемирие, и вы легко сможете навести  все
справки о Борейко у самих японцев, - закончил генерал.
   Звонарев остолбенел. Варя растерянно посмотрела на отца и  жениха,  затем
вдруг запрыгала и начала хлопать в ладоши.
   - Значит, конец войне! Конец всем ужасам и мучениям!  Какой  ты  хороший,
папка. - И девушка крепко поцеловала отца и шаловливо дернула за ухо жениха.
- Значит, ты больше не будешь сидеть на позициях, а я бояться за тебя.
   - Да перестань ты шуметь, глупая девчонка! - рассердился Белый.  -  Нашла
чему радоваться. Что хорошего в том, что мы сдали русскую крепость? Ведь это
кладет позорное пятно на всех защитников.
   Варя сразу потускнела.
   - Но ты же, папочка, и Сережа в этом не виноваты?
   - Кто станет разбирать - виноват или  нет!  Раз  был  в  Артуре,  значит,
повинен в его преждевременном падении, - с горечью проговорил Звонарев.
   - Но раз война окончена, то можно будет уехать домой в Россию. Не  правда
ли? - спросила девушка.
   -  Едва  ли  будет  так.  Вернее,  весь  гарнизон  пойдет   в   плен,   а
тяжелораненые, женщины и дети отправятся на родину. Но еще  пока  ничего  не
известно. Необходимо подготовить батарею Электрического Утеса к уничтожению,
- перешел на деловой тон генерал.  -  Взорвите  пушки,  снаряды,  порох.  Не
сможете сделать этого - побросайте в море все,  что  только  можно.  Японцам
ничего не должно достаться.
   - Слушаюсь, ваше превосходительство, - вытянулся Звонарев.
   Со стороны гавани раздался сильный грохот.
   - Что это за стрельба? - удивилась Варя.
   - Должно быть, моряки начали взрывать свои суда, - ответил Белый.
   Варя бросилась на балкон, за ней вышли генерал и
   Звонарев. На дворе было очень темно. Справа, над Большим Орлиным Гнездом,
пылали два огромных  костра,  освещая  своим  кроваво-красным  заревом  весь
Севере Восточный фронт. Пламя костров яркими огненными столбами  тянулось  к
низко нависшим тучам. На фронте стояла полная тишина, не  было  слышно  даже
обычной  ружейной  перестрелки.  С  горы  Высокой   тянулись   белые   ленты
прожекторных  лучей,  медленно  скользя  по  внутренней  гавани  Артура.  На
Перепелиной горе ярко горело какое-то здание. Под ней, в районе  затопленных
кораблей артурской эскадры, вспыхивали яркие зарницы и  раздавались  глухие,
продолжительные  взрывы.  Ближе  к  Артиллерийскому  городку,  в   Восточном
бассейне, неожиданно возникло яркое пламя, на фоне  которого  вырисовывались
силуэты какого-то большого военного корабля.
   - Папочка, да ведь это горит "Баян"! - испуганно проговорила Варя.
   - Очевидно, решили его уничтожить, - ответил генерал.
   Слева, в конце Западного бассейна, над Минным городком  полыхало  зарево.
Оттуда доносились громоподобные раскаты, взрывов. Темные воды  залива  рдели
багрянцем пожаров.
   - Не  правда  ли,  Сережа,  жутко?  Кажется,  что  вся  гавань  наполнена
человеческой кровью, - содрогаясь, проговорила; Варя.
   Белый сердито фыркнул и вернулся в кабинет.
   Вскоре Звонарев заторопился на Утес. Варя осталась помогать матери. Мария
Фоминична  решила,  что  раз  Артур  сдается  -   следовательно,   предстоит
длительная дорога в Россию и принялась заблаговременно за сборы.
   Около Утеса пролетку Звонарева остановила группа офицеров.
   -  Будьте  добры,  скажите,  пожалуйста,  где  тут  находится   миноносец
"Статный"?
   - Понятия не имею.
   - Нам сказали, что он будет ждать у  Электрического  Утеса.  Мы  везем  с
собой полковые знамена, георгиевкие трубы и секретные документы штаба.
   - Значит, сдача решена окончательно?
   - На занимаемых нашими частями позициях защищаться невозможно.
   Около батареи чуть проступал силуэт небольшого миноносца,  приткнувшегося
к берегу. По сходням, проложенным прямо на прибрежные скалы, сновали  темные
фигуры матросов. С мостика доносились приказания.
   - Возможно, что это и есть "Статный", - указал на него Звонарев.
   - Эй, на "Статном"! - крикнул один из спрашивающих.
   - Есть на "Статном"? - тотчас отозвались с миноносца.
   Офицеры двинулись по направлению к берегу,  а  за  ними  последовали  две
тяжело нагруженные телеги.
   На Утесе уже знали  о  капитуляции,  и  прапорщика  забросали  вопросами.
Артиллеристы хотели сразу же взорвать орудия, снаряды и порох,  но  Звонарев
запретил делать это.
   - Неизвестно, примет ли японец наше предложение о сдаче. Быть  может,  он
отклонит его и бросится на штурм.  Тогда  пушки  и  снаряды  нам  еще  очень
пригодятся, - пояснил он солдатам.
   - Мы, Сергей Владимирович, только подготовим  все  для  взрыва  и,  когда
узнаем, что японец согласился на мир, взорвем, - предложил Родионов.
   На атом и порешили. Блохин, как признанный всеми знаток подрывного  дела,
руководил подготовкой.
   Звонарев с Родионовым и Блохиным обошли  напоследок  весь  Утес.  В  дуле
каждого орудия помещались  заложенные  пироксилиновые,  шашки.  Около  сотни
десятидюймовых снарядов, сложенных вместе, также  должны  были  взлететь  на
воздух от электрического запала. Стены бетонных казематов батареи также были
минированы.
   - Где же мы будем помещаться, если батарея будет взорвана?  -  спрашивали
матросы и артиллеристы, жившие в этих казематах.
   - Моряки отправятся к себе в экипаж, а мы разместимся с дохляками в нашей
казарме, - ответил Блохин, кивнув головой на команду слабосильных.
   На электрической станции Лебедкин рассовал около  десятка  пироксилиновых
шашек.
   - Кажется, ничего не забыли,  -  проговорил  Звонарев,  когда  обход  был
закончен. - Можно и отдохнуть до утра.
   Но спать в эту  ночь  не  пришлось.  Еще  было  совсем  темно,  когда  из
Управления артиллерии передали, что японцы согласились начать  переговоры  о
капитуляции.
   "Категорически запрещается, под страхов личной ответственности командиров
батарей, что-либо портить  или  жечь",  -  заканчивалась  телефонограмма  за
подписью Белого.
   "Статный" и еще пять других миноносцев в эту ночь благополучно  добрались
до Чифу, где и разоружились.
   Звонарева разбудил грохот на батарее. Наскоро одевшись, он вышел на двор.
В предутренних сумерках беспрерывно вспыхивали зарницы взрывов. Искалеченные
пушки падали на землю, в воздухе летали осколки снарядов, к небу  взметалось
огромное пламя. Гремел Утес, гремела Золотая гора, батареи на  Тигровке,  на
Крестовой  горе.  С  сухопутного  фронта  доносился   несмолкаемый   грохот.
Казалось, что Артур вновь переживает штурмовые дни.
   -  Самоубийство  русского  Артура,  -  вздохнув,   проговорил   Звонарев,
прислушиваясь к перекатному грохоту взрывов.
   Около девяти  часов  утра  со  стороны  Белого  Волка  вышли  на  буксире
"Севастополь" и  "Отважный".  Затем  на  них  раздалось  несколько  взрывов.
Появились облачка дыма, и два последних корабля артурской  эскадры  медленно
погрузились в морскую пучину.
   Покончив с Электрическим Утесом, солдаты разошлись по соседним батареям и
в город. Звонарев направился в Управление артиллерии. Еще издали, подходя  к
городу, он увидел, что там идет погром. Солдаты разбивали  магазины,  лавки,
частные  квартиры,  поджигали  еще  уцелевшие  дома,  -  "чтобы  япошке   не
досталось", как объясняли они. Стрелки и матросы  бросались  на  проходивших
мимо офицеров.
   - Теперь все равны - генералы, офицеры и солдаты. Все пленные! -  кричали
солдаты.
   - Продали нас генералы вместе с Артуром! Проходите, ваше благородие, а то
и по шеям получить можете,  -  подлетели  к  остановившемуся  Звонареву  два
пьяных стрелка.
   - За что же? - спокойно спросил прапорщик.
   - На нашей теперь улице  праздник!  Раньше  нас  били,  а  теперь  мы,  -
объяснил один из них.
   - Брось, не видишь, их благородие раненые, да и видали мы их  не  раз  на
втором форту, - остановил другой стрелок. - Идите, ваше благородие,  к  себе
домой, да лучше там и сидите, - посоветовал он.
   Добравшись до квартиры Белых,  Звонарев  рассказал  об  этом  приключении
Варе.
   - Никуда я тебя больше не пущу, пока  в  городе  не  наведут  порядок,  -
решительно проговорила девушка.
   Второй день в  доме  Стесселя  шла  кутерьма.  Беспрестанно  приходили  и
уходили  офицеры,  штатские,  полиция  и  даже   китайцы,   чтобы   получить
подтверждение  о   предстоящей   капитуляции.   Вера   Алексеевна   поспешно
укладывалась. Человек десять солдат сколачивали ящики, наполняли их  доверху
различным скарбом и забивали. Гора их росла с каждым  часом.  Генеральша  не
собиралась что-либо бросать в Артуре.
   В  закрытом  кабинете  у  Стесселя  собрались  его  ближайшие  друзья   и
помощники: Никитин, Фок, полковники Савицкий, Гайдурин и другие  приверженцы
генерала.
   Начавшиеся в городе беспорядки сильно напугали Стесселя и  его  компанию.
Полковник Савицкий, который вздумал увещевать солдат, едва не  был  избит  и
спасся тем, что спрятался в частной квартире. Фок также пытался восстановить
порядок, и только седина спасла его  от  побоев.  В  доме  генерал-адъютанта
нашли убежище еще несколько офицеров, особенно ненавистных солдатам.
   Проведав   об   этом,   стрелки   и   артиллеристы   двинулись   к   дому
генерал-адъютанта. По телефону была поспешно вызвана единственная  в  Артуре
кавалерийская часть - сотня забайкальских казаков под  командованием  есаула
Концевича. Она  поспела  как  раз  вовремя,  чтобы  преградить  путь  толпе.
Началась  перебранка  между  солдатами  и  казаками,  грозившая  перейти   в
потасовку. Концевич осторожно доложил генералу, что и  его  люди  не  вполне
надежны.
   - Пошли Ноги просьбу  немедленно  ввести  в  город  японские  войска  для
прекращения беспорядков, - предложила Вера Алексеевна,  с  ужасом  глядя  на
огромное пожарище в городе.
   С  наступлением  темноты  ротмистр  Водяга  под  охраной  взвода  казаков
поскакал с личным письмом Стесселя в ставку японского  командующего  армией.
Ноги не замедлил прийти на помощь "храброму оборонителю", как он  величал  в
своем ответе Стесселя.
   Вскоре  рота  японцев  с  примкнутыми  штыками,  в  фуражках  с   желтыми
околышами, в  суконных  шинелях  с  меховыми  воротниками,  плотным  кольцом
окружила дом генерал-адъютанта, сменив казаков и артиллеристов.
   Японские патрули направились в город и тут при  свете  пожара  хватали  и
десятками  расстреливали  героических  защитников  Артура.  В  то  же  время
Стессель с женой и своими приспешниками поднимали бокалы в  честь  японского
императора и генерала Ноги.
   Как только стало  известно,  что  порядок  в  городе  восстановлен,  Варя
отправилась на поиски Борейко в район Большого Орлиного Гнезда. По  телефону
с Утеса были вызваны Блохин и Родионов, и они  втроем  двинулись  пешком  на
гору. Утесовцы успели еще засветло осмотреть как самое Орлиное Гнездо, так и
все вокруг  него.  Поиски  не  увенчались  успехом.  Среди  японцев  нашлись
говорящие по-русски. От них Варя узнала, что еще накануне около  Гнезда  был
подобран в бессознательном состоянии тяжелораненый  русский  офицер.  "Шипка
большой, мы таких еще не видали, на нем не было целого места, а он  все  еще
дышал", - пояснили японцы.
   - Не иначе, Ведмедь! - обрадовались артиллеристы.
   - Завтра же постараюсь навести справки у японцев через Балашова, - решила
Варя.
   Окрыленные надеждой, утесовцы направились домой.
   - Пойду Вамензона убивать, - сообщил Блохин фейерверкеру,  тряхнув  своей
трофейной винтовкой.
   - Охота тебе марать об него руки, - спокойно проговорил Родионов.
   - Если его не убить, то он и дальше будет тиранить  солдат.  -  И  Блохин
ушел.
   На батарее номер  двадцать  два,  которой  командовал  капитан  Вамензон,
горели подожженные солдатами деревянные казармы. Капитан торопливо укладывал
в чемодан наиболее ценные вещи, когда его внимание  привлек  шум  на  дворе.
Взглянув в окно, Вамензон увидел толпу вооруженных солдат,  впереди  которой
шел Блохин. Капитан понял, что настал час расплаты за все его издевательства
над солдатами. Бросив все, он поспешно выбежал на задний двор и спрятался  в
отхожем месте.
   Солдаты ворвались в квартиру.  Они  заглядывали  под  кровати,  открывали
шкафы, осмотрели чердак, но нигде не могли обнаружить капитана.
   - Зон, где ты, растакой  сын?!  -  взывал  Блохин,  тыча  штыком  во  все
укромные места, но нигде никого не было. -  Куда  же  он  мог  деваться?  Не
вылетел же в трубу на помеле, - недоумевал солдат.
   Выйдя во двор, Блохин решил  заглянуть  в  уборную.  Как  только  капитан
увидел его в щель, он быстро поднял доски стульчака и спрыгнул в  нечистоты,
погрузившись в них по самое горло.  Шаги  приближались.  Вамензон  судорожно
прижимался в самый  угол,  стараясь  спрятаться  возможно  лучше.  Открылась
дверь, и в то же мгновенье, набрав побольше воздуху, капитан нырнул.  Блохин
заглянул в дырку.
   - Нет его, проклятого, и тут. Аида дальше! - скомандовал он солдатам.
   Капитан тотчас вынырнул на поверхность.
   - Погодите же у меня, мерзавцы? Заставлю я вас сторицей заплатить за  это
купанье... - Когда солдаты ушли, он начал выбираться из выгребной ямы.
   Все перебив и переломав на квартире Вамензона,  солдаты  подожгли  дом  и
долго любовались, как огонь уничтожал жилище ненавистного им командира.
   - "По моему ходатайству государь  император  разрешил  желающим  господам
офицерам дать японским властям подписку о неучастии в этой войне и вернуться
в  Россию",  -  громко  прочитал  Белый  Звонареву  только  что   полученную
телефонограмму. - Как вы на это смотрите, молодой человек?
   - Ни один порядочный офицер не оставит  своих  солдат  и  не  вернется  в
Россию, - твердо ответил прапорщик.
   - Сереженька, дай я тебя поцелую за это! - порывисто  кинулась  к  жениху
Варя. - Мне очень хочется, чтобы ты остался со мной, но это  будет  нехорошо
по отношению к солдатам.
   Белый ласково посмотрел на дочь.
   - Из тебя выйдет со временем, когда ты  подрастешь  и  войдешь  в  разум,
неплохая жена, - проговорил он. - Вопрос идти  или  не  идти  в  плен  будет
обсуждаться сегодня вечером на общегарнизонном собрании офицеров. Мы с  вами
сейчас и отправимся туда.
   В темном, загрязненном помещении собрания они  застали  уже  более  сотни
офицеров всех частей артурского гарнизона стрелков, артиллеристов,  саперов,
казачьей сотни и различных штабов. В зале  и  столовой  красовались  длинные
столы под белоснежными скатертями.
   Вскоре прибыл Стессель в сопровождении Фока и Никитина.
   - Господа офицеры! - скомандовал Белый.
   Все вытянулись. Отдав общий поклон и пожав руки генералам и  полковникам,
Стессель прошел к концу стола.
   - Прошу занять места, - зычным командирским голосом проговорил он.
   Офицеры задвигали  стульями,  рассаживаясь  по  чинам  -  генералы  около
Стесселя, за ними полковники  и  так  далее.  Звонарев  поместился  в  конце
последнего стола, вместе с врачами и чиновниками.
   - В последний раз мы собрались дружной артурской  семьей,  -  поднялся  с
места Стессель. - Многих мы недосчитываемся в своих поредевших  рядах.  Одни
лежат в госпиталях, другие пали  геройской  смертью  на  поле  брани.  Прошу
почтить их память вставанием.
   Все поднялись и несколько мгновений молчаливо стояли.
   - Истощение  всех  средств  обороны,  массовые  болезни  среди  гарнизона
сделали невозможным дальнейшее сопротивление,  и  я  вошел  в  переговоры  о
капитуляции. Полковник Рейс сообщил мне из Шуйшиина, где велись  переговоры,
что условия ее вполне почетны. Нижние чины идут в плен, господам же офицерам
предоставляется возможность вернуться в Росси