кие  выстрелы.  Старк  удивленно
прислушался к ним и приказал матросу немедленно узнать,  что  происходит  на
эскадре. Стрельба быстро усиливалась. Старк торопливо оделся и поспешил  сам
выйти на палубу.  Треск  выстрелов  мелких  калибров  перекрывался  грохотом
орудий крупного калибра.
   - Они совсем с ума сошли! Можно подумать, что происходит форменный бой! -
бормотал Старк, появляясь на палубе.
   Его оглушил грохот стрельбы. По морю бегали ленты прожекторных лучей,  то
собираясь в одно место, и тогда стрельба особенно усиливалась, то разбегаясь
по сторонам. Стреляли справа,  слева,  спереди,  но  по  кому  велся  огонь,
разобрать было невозможно. В воздухе в  разных  на"  правлениях  со  свистом
пролетали снаряды,  грозя  поразить  своих.  На  мачтах  безпрерывно  мигали
разноцветные огни сигнальных фонарей.
   - Немедленно прекратить стрельбу! - закричал вне себя от ярости  адмирал,
но голос его потонул в общем шуме.
   Старк поднялся  на  мостик,  где  уже  находились  его  начальник  штаба,
флагманский артиллерист, командир броненосца и другие офицеры
   - Что за пальба? Прикажите дать сигнал о прекращении стрельбы!  -  тотчас
приказал он.
   -  Война,  ваше  превосходительство.  С  "Ретвчзана"  передали:   "Терплю
бедствие, имею пробоину", - доложил Эбергард.
   - Не может этого быть! Очевидно, наши миноносцы подорвали "Ретвизан"  при
неосторожном обращении с  минным  аппаратом.  Прикажите  поднять  вверх  луч
боевого фонаря.  Этот  сигнал  должен  остановить  бесполезную  стрельбу,  -
приказал Старк, - Поднять сигнал: послать шлюпки  бедствующему  "Ретвизану".
Надо немедленно  назначить  следствие  для  выяснения  причины  всего  этого
переполоха. Вот что значит у  страха  глаза  велики!  Наслушались  толков  о
возможности войны с Японией и сумасшествуют  теперь  по  всякому  поводу!  -
возмущался адмирал.
   Но  стрельба  снова  вдруг  вспыхнула,  несмотря   на   все   сигналы   с
"Петропавловска".  В  снопе  прожекторных  лучей   на   короткое   мгновение
промелькнул силуэт  миноносца  и  скрылся.  Он  был  похож  на  те,  которые
находились в эту ночь в охранении, и был одинаково с ними окрашен.
   - По своим бьют! Когда же будет  конец  этой  вакханалии?  Прикажете  под
страхом наказания прекратить стрельбу! -  неистовствовал  Старк,  размахивая
руками перед физиономией Эбергарда.
   - Ваше  превосходительство,  "Цесаревич"  сигнализирует:  "Взорван,  имею
сильную течь, нуждаюсь в  немедленной  помощи,  прошу  прислать  буксир",  -
доложил вахтенный офицер.
   - Чепуха, вздор, не  верю...  -  бормотал  еще  Старк,  но  Эбергард  уже
почтительно возражал:
   - Это война, эскадра подверглась нападению.
   - С "Паллады" передают: "Пробоина,  развожу  пары",  -  подошел  с  новым
докладом вахтенный офицер.
   - Передайте сигнал: "Выслать шлюпки к подорванным судам, развести  пары",
- распорядился Старк, наконец поверив в печальную действительность.
   В это время к "Петропавловску" подошел миноносец  "Бесстрашный",  который
был в охранении, и его командир доложил адмиралу:
   - На море вражеских судов не замечено.
   В ответ ему пришлось услышать много  весьма  неприятных  слов  по  своему
адресу. Адмирал велел идти в порт.
   Затем  Старк  приказал  крейсеру  "Новик"  поднять  пары  и  преследовать
неприятеля в море, что и было незамедлительно выполнено.
   В этот день на  крейсере  первого  ранга  "Паллада"  с  утра  происходила
погрузка угля, так как назавтра ожидался поход к Корейским берегам. Спасаясь
от угольной пыли, все, кто не был занят на  корабле,  поспешили  съехать  до
вечера на берег.
   Окончилась погрузка только с наступлением темноты,  перед  самым  спуском
флага.
   Наскоро окатив палубу и кое-как, до  утра,  приведя  крейсер  в  порядок,
матросы посменно  направились  в  баню.  Пробило  уже  пять  склянок,  когда
последняя партия матросов наконец добралась до  своих  коек,  и  на  корабле
бодрствовали одни вахтенные. На  море  было  тихо;  легкий  туман  временами
ненадолго окутывал эскадру. Вдоль берега Тигрового полуострова вытянулись  в
одну линию темные громады семи  броненосцев,  дальше  в  море  стояли  шесть
крейсеров, а дежурные миноносцы расположились по концам эскадры.
   На  флагманском  корабле-броненосце  "Петропавловск"  -   пробило   шесть
склянок. Одновременно начался перезвон  и  на  остальных  кораблях  эскадры.
Вахтенные с удовольствием предвкушали скорую смену.
   В это время с северо-востока, со стороны Дальнего,  показалось  несколько
миноносцев, идущих под  всеми  огнями.  Вахтенный  начальник  на  "Палладе",
лейтенант Бровцин, был несколько удивлен их появлением  и  начал  в  бинокль
разглядывать  подходящие  суда.  Это  были  обычного   типа   четырехтрубные
миноносцы с кожухом посередине, каких было много  в  артурской  эскадре.  Не
уменьшая хода, они шли прямо на "Палладу", что еще более смутило Бровцина.
   - Сорокин, - обратился  он  к  дежурному  сигнальщику,  -  спроси  у  них
опознавательные.
   - Есть спросить опознавательные! - повторил сигнальщик  и  поднял  нужный
сигнал.
   Подойдя к эскадре на два-три кабельтова, миноносцы  разделились.  Два  из
них направились к голове эскадры, а остальные - к концевым кораблям.  Тотчас
же раздались один за другим два сильных взрыва. Офицеры и матросы  торопливо
начали выбегать на палубу, занимая места по боевому расписанию,  когда  один
из миноносцев, подойдя к "Палладе",  выпустил  в  нее  одну  за  другой  две
торпеды.
   С мостика были прекрасно видны красные взблески  минных  выстрелов,  и  в
темной  ночной  воде  появились  хорошо   видимые   светящиеся   полосы   от
приближающихся торпед.
   - Торпеда с левого борта! - испуганно закричал один из матросов.
   Как бы в ответ  ему  с  уходящего  миноносца  донеслись  крики:  "Банзай!
Банзай! - и почти тотчас раздался грохот взрыва  "Палладу"  сильно  качнуло,
затем накренило на правый борт. На палубу обрушились столбы воды,  сбивая  с
ног людей.
   Артиллеристы бросились к своим орудиям и открыли частый огонь  по  всему,
что казалось им подозрительным  на  море.  Другие  матросы  спешно  спускали
шлюпки  на  воду,  готовясь  покинуть  подорванный  корабль.  Многие  тащили
огромный брезент,  собираясь  подводить  пластырь  под  пробоину,  некоторые
бросились в кочегарку,  откуда  пришло  сообщение  о  начавшемся  в  бункере
пожаре.
   В это время на палубе появился артиллерийский офицер лейтенант Грязнов  и
поспешил взять в  свои  руки  управление  огнем.  Комендоры,  увидев  своего
офицера, постепенно начали успокаиваться.
   Бровцин  вместе  с  боцманом  руководил  осмотром  пробоины  и  подводкой
пластыря. В трюм устремился пожарный дивизион во главе с мичманом Акинфиевым
и инженером-механиком Лосевым.
   Пока команда  "Паллады"  занималась  спасением  своего  корабля,  японцы,
пользуясь возникшей сумятицей, благополучно скрылись в  море,  хотя  корабли
эскадры сразу открыли по  ним  стрельбу.  Спасаясь  от  своих  же  снарядов,
миноносцы поспешно укрылись на внутреннем рейде.  Прошло  около  часа,  пока
стрельба наконец постепенно затихла. Подорванные корабли подошли к берегу  и
приткнулись на мелководье: "Ретвизан" у Тигрового Хвоста,  а  "Цесаревич"  -
напротив,  под  Золотой   горой,   "Паллада"   остановилась   невдалеке   от
"Цесаревича".
   С  "Петропавловска"  потребовали  сведения  о  полученных  на   "Палладе"
повреждениях и понесенных потерях. Мичмана Акинфиева тотчас же отправили  на
шлюпке с докладом.
   Выслушав доклад, Старк послал мичмана  в  Артур  сообщить  о  случившемся
наместнику.
   Было около часа ночи, когда мичман добрался до дома Старка.
   Постеснявшись войти  в  зал  в  непарадной  форме,  он  вызвал  адъютанта
наместника. Увидев взволнованное лицо Акинфиева, лейтенант увел его  в  одну
из боковых комнат и тут выслушал.
   - Прошу вас ничего не разглашать, пока я не доложу обо  всем  наместнику.
Ожидайте здесь дальнейших распоряжений, - предупредил адъютант.
   Как ни были ошеломляющи и неожиданны полученные сообщения,  Алексеев  все
же сумел сохранить внешнее спокойствие.
   Опустившись  вниз,  он  выслушал  от  Акинфиева  подробное  сообщение   о
нападении миноносцев на эскадру.
   - Так вы,  мичман,  утверждаете,  что  подорваны  броненосцы  "Ретвизан",
"Цесаревич" и крейсер "Паллада"? Вы не ошибаетесь? - переспросил адмирал.
   - Никак нет, ваше высокопревосходительство!
   - Атаковали-то нас японцы? - допытывался наместник.
   - Миноносцы четырехтрубные,  с  кожухом  посередине,  похожи  на  наши  с
Невского завода. После попадания мины были слышны крики "банзай".  На  корме
одного из них я видел белые иероглифы.
   - Похоже, что действительно японцы,  -  проговорил  Алексеев.  -  Все  же
необходимо немедленно отдать приказ о высылке  из  Квантунского  полуострова
всех англичан, как японских союзников, а заодно и американцев.
   В это время в комнату вошел Плансон и, задыхаясь от волнения, одним духом
выпалил:
   - Ваше высокопревосходительство! Сейчас получены телеграммы  о  том,  что
сегодня, то бишь  вчера,  днем  в  Чемульпо  японской  эскадрой  блокированы
крейсер "Варяг" и канонерка "Кореец".
   - Да не может быть! - вырвалось у Акинфиева.
   Все присутствующие,  бледные  и  расстроенные,  обернулись  к  Алексееву.
Помолчав немного, тот спросил:
   - Откуда у вас эти сведения?
   - Сообщение перехвачено из "Норд Чайна ньюс".
   - Так, может быть, это все газетная утка?
   - Приведена полностью  телеграмма  в  Петербург  нашего  консула  в  Чифу
Тидемана. Кроме того, сведения подтверждает комендант Владивостока. О судьбе
"Варяга" и "Корейца" пока ничего не известно.
   - Нет сомнений, ваше высокопревосходительство, -  проговорил  Плансон,  -
японцы напали на нас без объявления войны.
   -  Надо  немедленно  предупредить  через  Сеул  находившихся  в  Чемульпо
"Варяга" и "Корейца", - забеспокоился Алексеев.
   - Телеграфной связи с Сеулом нет уже несколько дней. Наши же радиостанции
на кораблях слишком маломощны для связи с Чемульпо, - напомнил Плансон.
   - Если это и так, то прежде всего  -  никакой  паники.  Я  отправлюсь  на
эскадру. Мне все же кажется, что сведения о повреждениях, причиненных  нашим
судам, сильно преувеличены.
   Только теперь Алексеев вспомнил наконец о крепости и приказал Дукельскому
передать Стесселю распоряжение о вызове по тревоге гарнизона.
   Было уже далеко за полночь. Японцы давно  скрылись  в  туманной  ночи,  и
только  эскадра  усиленно  освещалась  прожекторами,   опасаясь   повторного
нападения миноносцев.
   В штабе крепости, кроме сонных дежурных  писарей,  никого  не  оказалось.
Приняв срочный пакет из штаба наместника и выслушав  от  матроса-рассыльного
сообщение о происшедшем, один из писарей  стремглав  полетел  с  пакетом  на
квартиру к старшему адъютанту штаба подполковнику Дмитриевскому.  Добудиться
подполковника среди ночи было не легко, и прошло  еще  почти  полчаса,  пока
Дмитриевский, вскрыв пакет, отправился с докладом к Стесселю.
   Генерал давно уже мирно почивал, спали и все его домашние. Пришлось долго
ждать, пока наконец сонный денщик открыл дверь. Но  будить  генерала  он  не
решился.
   Подполковнику пришлось самому  осторожно  стучать  в  дверь  генеральской
спальни.
   На  стук  вышла  Вера  Алексеевна.  Узнав,  в  чем  дело,  она-с  деловым
спокойствием  осведомилась,  кому  уже  известно  о  нападении  японцев,   и
предложила Дмитриевскому немедленно сообщить о случившемся генералу  Белому,
командирам дивизий, Рознатовскому, вызвав всех их немедленно в штаб.
   Подполковник, привыкший к частым вмешательствам  генеральши  в  служебные
дела, только почтительно поддакивал всем ее распоряжениям.
   Отпустив Дмитриевского, Вера Алексеевна отправилась будить мужа.
   Начало войны с Японией не особенно взволновало ее: она с мужем  проделала
недавно китайский поход, доставивший ее  мужу  славу,  чины,  ордена,  ореол
героя. Поэтому она так спокойно восприняла известие о войне.
   Разбуженный супругой, Стессель реагировал на сообщение о войне совершенно
иначе. Он стал задыхаться от волнения, его начала бить нервная лихорадка,  и
он никак не мог сразу одеться.
   Вера Алексеевна знала, что ее муж подвержен в тревожные минуты  приступам
паники, совершенно теряя самообладание и из бравого генерала  превращаясь  в
мокрую курицу. В такие  минуты  ее  присутствие  было  для  него  совершенно
необходимо. Она подошла к мужу и ласково поцеловала его в лысину.
   - Успокойся, Анатоль Возьми же себя в руки. Я  уже  приказала  вызвать  в
штаб Фока, Кондратенко, Белого и Рознатовского. Ты с ними  посоветуешься,  и
все будет хорошо, - уговаривала она мужа.
   Генерал постепенно успокоился,  поцеловал  своего  "начальника  семейного
штаба" и уже зычным командирским голосом  приказал  денщику  подать  шинель.
Вера Алексеевна до дверей проводила  мужа  и  набожно  перекрестила  его  на
дорогу.
   Шагая по темной улице, Стессель  чутко  прислушивался  к  ночным  шорохам
города. Над Артуром стояла тихая туманная ночь. Город был погружен в тьму  и
мирный сон, только собаки  заливисто  лаяли  в  китайской  части  города  да
изредка ветер доносил звуки музыки из морского собрания.
   - Танцуют... - грубо выругался Стессель. - Японцев прозевали за  танцами,
шаркуны паркетные!
   В штабе Стессель застал Рознатовского и Дмитриевского. Вполне войдя уже в
роль полководца, генерал поздравил их с началом военных действий и,  заметив
волнение своего начальника штаба, сухо сказал ему:
   - Ваше превосходительство, теперь не  время  нервничать,  когда  коварный
враг напал на русскую тверды" ню на Дальнем Востоке. Возьмите себя в руки,
   Было ровно два часа ночи,
   Вечеринка у Белого сильно затянулась. После ужина,  несмотря  на  поздний
час, молодежь продолжала усердно отплясывать,  а  старшие  все  еще  хлопали
картами по зеленому сукну. Тахателов, соскучившись за картами, присоединился
к танцующим, возбуждая общее веселье своей неповоротливой огромной  фигурой.
Подпевая самому себе, полковник  пытался  танцевать  кавказскую  лезгинку  с
младшей дочерью Белого семнадцатилетней Варей.
   - Эх, зурнача нет. Я бы вам показал, как наурскую танцуют! Варя,  невеста
моя, достань ноты для лезгинки, сейчас женюсь, - смеялся полковник.
   Варя, живая, веселая  вертушка  с  остреньким  личиком,  в  ответ  громко
смеялась, показывая ровные белые зубы. За лезгинкой последовала  мазурка,  в
которой  во  всем  блеске  проявил  себя   Юницкий,   награжденный   бурными
аплодисментами присутствующих.
   Телефонный звонок из штаба крепости со срочным вызовом Белого к  Стесселю
переполошил всех.
   Было  ясно,  что  произошло  что-то   экстраординарное,   если   Стессель
бодрствовал среди ночи.
   Подоспевший в это время  из  штаба  пакет  разъяснил  все.  Сразу  приняв
официальный тон. Белый громко обратился к своим гостям:
   - Господа офицеры! Японцы совершили  дерзкое  нападение  на  наш  флот  в
Чемульпо и Артуре. Война началась. Прощу вас немедленно отправиться по своим
частям
   Офицеры  дружно  щелкнули  шпорами  и  стали   спешно   прощаться.   Дамы
взволнованно зажужжали, обсуждая страшную новость.
   В  штаб  Стесселя  вскоре  собрались:  высокий,  мумиеобразный  начальник
Четвертой Восточносибирской стрелковой  дивизии  генерал-майор  Фок,  всегда
добродушно улыбающийся, неизменно спокойный и уравновешенный начальник вновь
формируемой  Седьмой  Восточносибирской  стрелковой  дивизии   генерал-майор
Кондратенко, генерал-майор Белый и, наконец, неизменный ротмистр Водяга.
   Стессель прочитал собравшимся  сообщение  штаба  наместника  и  предложил
высказаться. Первым заговорил Кондратенко.
   - Надо не говорить, а действовать. Поднять полки по тревоге  и  направить
их в пункты, намечаемые мобилизационным планом, - коротко произнес он.
   - В том-то и беда, что у нас мобилизационного плана до  сих  пор  нет,  -
возразил Рознатовский.
   - То есть как это нет? -  изумился  Кондратенко.  -  Крепость  существует
шестой год, а мобилизационный план до сих пор не разработан?
   - Сколько раз говорил я вам, Владимир Семенович, чтобы вы поторопились  с
составлением мобилизационного плана.  Безобразие  это  нетерпимо  дальше!  -
накинулся Стессель на Рознатовского.
   - Но, ваше превосходительство, я вам три варианта  докладывал,  а  вы  не
удосужились их рассмотреть и утвердить, - отпарировал Рознатовский.
   - Теперь не время для споров. Надо срочно наметить план обороны  крепости
и всего Квантунского полуострова, - оборвал его Стессель.
   - Моя бригада разбросана в Дальнем, Цзинджоу, Артуре и у  железнодорожной
станции Нанталин, - начал Фок. - Ее необходимо срочно сосредоточить в  одном
месте, полагал бы, или в Артуре для защиты крепости, или  у  Нангалина,  как
узловой станции,  откуда  полки  легко  могут  быть  переброшены  по  любому
направлению.
   - Мы не знаем, где японцы, - заметил Дмитриевский, - быть может, они  уже
высаживают на побережье десант, связь у нас по берегу плохая.
   Упоминание о десанте вновь повергло  Стесселя  в  панику.  Он  вскочил  с
места.
   - Четвертую дивизию надо не сосредоточивать, а рассыпать по всему  берегу
для  наблюдения   за   морем,   Седьмую   дивизию,   как   еще   не   вполне
укомплектованную, оставить в Артуре или двинуть  поблизости  -  в  Голубиную
бухту или в бухту Луизы. Нет, лучше двинуть лишь одну бригаду туда, а другую
сосредоточить при штабе крепости; Роман Исидорович, я вас прошу остаться при
мне. С уходящими полками направьте генерала Горбатовского.
   Приняв это решение, Стессель немного успокоился. Наличие целой бригады  в
непосредственной  близости  к   его   штабу   и   присутствие   Кондратенко,
успокоительно действующего на него, придало ему бодрости.
   - Где же начальник  инженеров  крепости  полковник  Григоренко?  -  вдруг
спохватился Стессель. - Я хочу знать, в каком состоянии находится сухопутная
оборона крепости.
   - Я его вызвал в штаб, но его не застали дома, верно, где-либо  в  городе
на именинах застрял, - доложил Дмитриевский.
   - Черт знает что такое! Враг у ворот  крепости,  а  как  дело  обстоит  с
сухопутной обороной - неизвестно. Роман Исидорович, быть может,  вы  знаете,
как идет постройка сухопутных  фортов  и  батарей?  -  спросил  Стессель.  -
Григоренко я целую вечность не видел. Он комке только за деньгами  является,
а я ему не - даю, больно много тратит, их.
   - И напрасно, ваше превосходительство. У Григоренко не хватает денег  для
расчета с рабочими-китайцами, и постройка чего-то да стоит. С положением  на
сухопутных фортах я знаком хорошо. Недавно сам с Григоренко объезжал работы.
Положение там очень плохое. Готов, да и то далеко не совсем, лишь один  форт
номер два, но и на нем еще артиллерийские позиции не оборудованы. На  фортах
номер один и номер три ведутся еще только земляные  работы.  Работы  там  не
меньше чем на три-четыре месяца.  Форт  номер  четыре  лишь  разбивается  на
местности, к  работам  на  фортах  номер  пять  и  номер  шесть  и  на  всех
промежуточных батареях и укреплениях еще не приступали. Так  что  сухопутной
обороны в настоящий момент фактически  не  существует,  -  резюмировал  свой
доклад Кондратенко;
   - Что же инженеры четыре года делали? - кричал Стессель.
   - Инженеры дома в Новом городе себе строили, на  это  и  деньги  ушли,  -
буркнул Фок.
   -  Береговые  укрепления  закончены.  Сооружены  двадцать  две   батареи.
Очевидно, инженеры этим и занимались, - заметил Белый.
   - Кроме того, крепостные артиллеристы уверяют, что  у  них  и  людей  для
обслуживания сухопутного фронта нет, - вставил Дмитриевский.
   - Совершенно верно, - подтвердил Белый. - В конце января из Варшавы к нам
должен отправиться вновь сформированный Третий батальон, но едва  ли  раньше
марта он будет здесь. Без него людей у меня не хватит.
   - Не оставить ли в таком случае  полки  Четвертой  дивизии  в  Артуре?  -
пр