Варя к встретившему их Науменко.
   - Приказ касается прапорщика Звонарева и совсем не  обязателен  для  вас,
мадемуазель, - шутливо ответил ей  подполковник.  Затем  он  в  двух  словах
объяснил Звонареву задание.
   - Я тоже буду проситься на  форт  номер  три,  на  перевязочный  пункт  к
доктору Авророву, - проговорила Варя.
   - Заранее предупреждаю, что вам в этом будет отказано.
   Прапорщик пошел проводить Варю в госпиталь
   - Как здоровье Сахарова? - спросил Звонарев,  когда  они  проходили  мимо
больницы Красного Креста
   - Представьте, выскочил. Тиф принял лизисную форму,  температура  спадала
постепенно, и он на пути к полному выздоровлению. Давайте зайдем к нему.
   - Не поздно сейчас?
   - Со мной пропустят в любое время.
   Сахарова они застали в одиночной палате дремлющим.  Он  сильно  осунулся.
Варя осторожно потрогала его руку. Она была влажная и холодная. Не желая его
беспокоить, они тотчас  вышли.  В  коридоре  они  неожиданно  встретились  с
Гантимуровым. Князь любезно раскланялся и сообщил, что  он  принес  Сахарову
лимоны.
   - Он опит, его нельзя будить, - предупредила девушка.
   - Я на одну секунду, только положу их к нему  на  стол.  -  И  Гантимуров
вошел в палату.
   Он тихонько подошел к  больному  и  окликнул  его.  Капитан  не  ответил.
Поручик оглянулся. Взгляд его упал на плохо  закрытую  форточку.  Гантимуров
подошел к окну, широко распахнул ее. Струя сырого, холодного  воздуха  сразу
ударила в больного. Князь  поспешно  вышел,  старательно  прикрыв  за  собой
дверь. На его лице появилось выражение злобного торжества.  В  вестибюле  он
нагнал Варю и Звонарева, еще раз учтиво с  ними  раскланялся  и  скрылся  за
дверью.
   - Как ни верти, Блохин, выходишь ты сволочью, - сурово  говорил  Борейко,
сердито глядя на стоявшего перед ним солдата. - Посмотри на свою рожу - черт
на ней в свайку играл! Голос у тебя грубый - лаешь, а не говоришь. Двух слов
без площадной брани не выговоришь. Куда тебе  до  сказочника!  Тот  и  лицом
чист, и голосом тих, и речь у него ласковая. Конечно, он, а не  ты  пришелся
Харитине по нраву.
   Блохин глубоко вздохнул. При этом его изувеченное в  драке  лицо  страшно
перекосилось.
   - Я, вашбродие, у ней попрошу прощенья, что Ярцева попортил.
   - Чтобы она тебя огрела по башке поленом? Дело  не  в  том.  Как  мог  ты
кинуться с оружием на своего  же  брата  солдата?  И  из-за  чего?  Бабу  не
поделили?
   Борейко говорил необычно для него спокойно, с грустью глядя на Блохина.
   -  Сегодня  из-за  бабы  сказочника  порезал,  завтра   еще   кого-нибудь
пристукнешь. Нам на батарее таких солдат не надо.  Откомандирую  я  тебя  на
минные работы на форт номер два. Баб там и близко нет, -  авось  башка  твоя
проветрится. Я спрашивал солдат, что с тобой делать.  Они  так  и  просят  -
пусть уходит, может, одумается. Такой разбойник, что своих калечит,  нам  не
нужен.
   Блохин побагровел и прерывающимся от волнения голосом спросил:
   - Неужто насовсем от себя гоните, вашбродь?
   - Сейчас - да, а там видно будет, как дело пойдет.
   - Вашбродь, что я за проклятущий такой, что со мной никто  и  знаться  не
хочет? Разрешите хоть с прапорщиком быть...
   - Спроси об этом у него. Возьмет - будешь, не возьмет  -  значит,  и  ему
поперек горла стал. Так-то, брат Филя. Проштрафился - иди  замаливай  грехи.
По закону я должен был отдать тебя под суд.
   - Так, может, потом и обратно возьмете? - с  надеждой  в  голосе  спросил
солдат.
   - Хорошего человека отчего не взять, а дряни нам не  надо.  -  И  поручик
отошел.
   Через пять минут Блохин с узелком под мышкой уходил с  батареи.  Солдаты,
сумрачные,  молчаливые,  старались  на  него  не  глядеть,  даже  когда   он
заговаривал с кем-нибудь.
   - Прощайте, братцы, да не поминайте лихом, коль смерть приму на форту...
   Никто ему не ответил.
   - А жаль Блоху. Парень он не плохой, -  неожиданно  обернулся  Борейко  к
Родионову.
   - Проучить его, Борис Дмитрич, надо,  чтобы  на  всю  жизнь  запомнил,  -
ответил фейерверкер.
 
 
   Глава третья
 
   Через несколько дней Звонарев получил приказ отправиться  на  форт  номер
три.
   Около штаба Восточного фронта  он  застал  роту  "баянцев",  пришедшую  в
резерв. Моряки в черных бушлатах, высоких сапогах, с винтовками и подсумками
своим видом напоминали больше морскую пехоту, чем матросов.  Командовал  ими
Павлик Сойманов. Поздоровавшись с  ним,  прапорщик  справился,  зачем  здесь
моряки.
   - Прибыли на помощь форту номер три и  укреплению  номер  три.  К  вечеру
должны будем сменить в них часть гарнизона. Пока же стоим неизвестно  зачем,
- жаловался лейтенант.
   В свою очередь, прапорщик рассказал ему  о  своем  назначении  на  третий
форт.
   - Значит, вместе будем! - обрадовался Сойманов.
   Появление Фока верхом на лошади заставило их отойти к своим частям.
   - Здорово, матросня! - приветствовал моряков генерал, прибавив при  этом,
как всегда, матерщину.
   Моряки  рявкнули  что-то  похожее  на  ответную  брань.  Но  Фок   только
добродушно улыбнулся и тут  же  завернул  несколько  совершенно  нецензурных
выражений,  вызвавших  громкий  смех  среди  солдат  и  матросов.  Довольный
произведенным эффектом. Фок слез с лошади и, подозвав офицеров, вошел с ними
в штабной блиндаж. Надеин и Степанов поднялись ему навстречу.
   - Генерал Стессель приказал мне подробно  ознакомиться  с  положением  на
вашем участке и обо всем доложить ему, - проговорил Фок, пожимая им руки.
   - Шлушаюшь, - прошамкал Надеин. - Капитан  Штепанов  шейчаш  вше  доложит
вашему превошходительштву.
   Начальник штаба подошел к карте и подробно стал объяснять, что происходит
на каждом форту и батарее.
   -  Выходит,  что  японцы  присосались  к  фортам  второму  и  третьему  и
укреплению  номер  три.  Сколько  же  времени  они,  по-вашему,  смогут  еще
продержаться? - спросил Фок, делая заметки в записной книжке.
   - Ждавать их я не шобираюшь, - отрезал Надеин, но Фок  на  него  даже  не
посмотрел, ожидая ответа Степанова.
   - Я вполне разделяю мнение его превосходительства, - ответил капитан.
   - Нет таких крепостей, которые не  сдавались  бы,  тем  более  нет  таких
фортов. Нужно заранее определить срок ее возможной  обороны  и  своевременно
подготовиться к ее очищению.
   - Шрок обороны иштечет тогда, когда на  форту  не  оштанетшя  жащитников.
Пока я жив, форты жданы не буду ешли мне даже это прикажут! -  разволновался
старик, тряся от возбуждения своей длинной белой бородой.
   - Надо, Митрофан Александрович, всегда исходить из реального  соотношения
сил, а не из личных побуждений и чувств. Мне тоже совсем не  хочется,  чтобы
форты были сданы, но предусмотреть эту возможность необходимо.
   - Генерал Кондратенко больше заботится об укреплении фортов, чем о  сроке
их сдачи, - заметил чуть насмешливо Степанов.
   - Надоел мне этот умник! В Артуре сложилось мнение, которое, к сожалению,
разделяет даже Стессель, что Кондратенко все знает, все может и, кроме него,
в крепости нет ни одного толкового человека. По-моему же, он приносит больше
вреда, чем пользы. Возьмите, например, избыток солдат в окопах.  Зачем  это?
Это ведет только к излишним потерям. Зря льется солдатская кровь. Если война
затянется и через месяц Куропаткин не будет у Цзинджоу, то Артур обречен  на
капитуляцию
   - Ошобенно при наличии таких генералов, как ваше превошходительштво, - не
утерпел Надеин.
   - Вы, очевидно, переутомлены от слишком долгого пребывания на позициях, и
вам следует отдохнуть, -  спокойно,  не  повышая  голоса,  чуть  поблескивая
своими холодными серо-голубымч глазами, ответил Фок.
   - Пока у меня ешть шилы, буду нешти шлужбу его величештва.
   - Итак, господа, я хотел бы, чтобы вы продумали вопрос о пределе  обороны
атакованных фортов и в письменной форме  доставили  генералу  Стесселю  ваши
соображения.
   - Прошу предштавить и  этот  приказ  в  пишьменной  форме,  -  потребовал
Надеин.
   - Сегодня же получите.
   - Тогда и подумаем, што нам с ним делать, а равно и  ш  теми  генералами,
которые отдают такие прикажания! - весь трясся от негодования Надеин.
   - Вредно так волноваться в ваши почтенные годы, - с  издевкой  проговорил
Фок, поднимаясь со стула.
   Через минуту он уже трусил мелкой рысцой, направляясь в тыл.
   Степанов бегло ознакомил Звонарева с положением на форту и  попросил  его
вечеров прийти с докладом в штаб.
   - Вообще я считаю ваше постоянное пребывание на  фортах  ненужным.  Вы  -
инструктор, а не офицер гарнизона, поэтому вы  должны  ночевать  при  штабе.
Пока желаю счастливого пути, - пожал ему руку капитан.
   Воспользовавшись некоторым затишьем, Звонарев и Сойманов напрямик пошли к
форту. Военная дорога здесь шла узкой лощиной почти до самого форта, который
возвышался на крутой каменистой сопке.
   Комендант форта штабс-капитан Булганов, подвижной,  веселый  человек  лет
тридцати, приветливо встретил гостей и провел их в  конец  казармы,  где  за
занавеской он расположился с двумя младшими офицерами и ветеринарным  врачом
Авроровым. Доктор заведовал на форту перевязочным пунктом.
   - Правда, воздух у нас не лучше, чем в остальной  казарме,  и  далеко  не
спокойно, зато нижние чины всегда у меня на  глазах,  а  мы  -  у  них.  Это
обеспечивает непосредственную и постоянную связь с ними, что очень  важно  в
военное время, - пояснил он Сойманову и Звонареву. - Прошу закусить чем  бог
послал, - не то конинкой, не то ослятинкой. Отдельной кухни от солдат у  нас
нет, питаемся из общего котла.
   - И жестоко страдаем желудками, - докончил Авроров.
   - Вода, правда, у нас привозится  из  города  в  бочках  и  часто  бывает
несвежая, от этого болеем и мы и солдаты, но улучшить водоснабжение  все  же
не удается, - продолжал капитан.
   Узнав о цели визита своих гостей, он  предложил  вместе  пойти  осмотреть
форт.
   - Пока он еще не окончательно разбит одиннадцатидюймовыми бомбами. Вчера,
сволочи, десять снарядов влепили, засыпали наполовину левый ров, отбили угол
капонира, разрушили горжевой бруствер.  Мы  всю  ночь  провозились  потом  с
починкой.
   Следуя за Булгановым вдоль казармы, Звонарев обратил внимание на то,  что
при проходе офицеров солдаты продолжали спокойно сидеть и заниматься  своими
делами. Некоторые из них  подходили  к  командиру  с  различными  вопросами.
Капитан держался с ними  просто,  шутил,  хлопал  по  плечу  и  шел  дальше.
Заметили это и прибывшие с Звонаревым солдаты.
   - Комендант-то здесь не очень форсистый, вроде нашего поручика, не то что
на втором форту, - говорили они.
   Из казармы, по короткой потерне, они вышли во внутренний дворик  форта  и
оказались перед четырехорудийной батареей шестидюймовых пушек, примыкавшей к
правому  брустверу.  Одно  из  орудий  было  подбито  и  лежало   на   боку.
Артиллеристов не было видно.
   - С час тому назад попали, - указал Булганов на лежавшую на земле пушку.
   - И все потому, что она стоит открыто, - вставил
   Сойманов. - На Скалистом кряже, где мы, моряки, строим новые батареи, все
орудия устанавливаются на обратных скатах.
   - Наконец-то за ум взялось ваше начальство, - отозвался Звонарев.
   Из бокового блиндажа батареи появился молодой поручик Соломонов, которого
Звонарев раньше встречал  на  цзинджоуских  позициях.  Раненный  в  ногу  на
батарее литеры Б во время  августовских  боев,  он  и  сейчас  еще  ходил  с
палочкой.
   - Привет артурскому Архимеду, - поздоровался он  с  прапорщиком.  -  Ваше
появление у нас сразу же подняло мой слабеющий дух. Не желаете ли  заглянуть
ко мне в келью?
   - Мы, Александр Александрович, сейчас заняты и зайдем к вам  на  обратном
пути, - ответил за Звонарева капитан. - Лихой артиллерист, но любит заложить
за галстук, - заметил он, когда они отошли от батареи.
   Внутренний дворик вдоль и поперек был загроможден  траверсами  из  мешков
для предохранения от пуль и осколков.
   - Нас обстреливают с трех сторон. Брустверы недостаточно высоки,  поэтому
и приходится так загромождать внутренность форта, - пояснил Булганов.
   Офицеры  подошли  к  входу  в  бетонную  потерну,  ведущую   в   капонир,
расположенный в переднем рву. Потерна проходила через  передний  бруствер  и
спускалась под дном рва. У входа  в  нее  стояли  противоштурмовые  пушки  и
пулеметы, приготовленные к быстрому выдвижению  на  валы  форта  при  атаке.
Обслуживались они матросами с "Пересвета", которые  помещались  в  небольшом
каземате рядом. Миновав слабо освещенную потерну, офицеры попали в капонир.
   В отличие от второго форта, он был  приспособлен  для  ружейно-пулеметной
обороны и поэтому имел  только  узкие  стрелковые  бойницы.  Они  пропускали
настолько мало света, что внутри капонира  царил  полумрак.  Присмотревшись,
Звонарев увидел нескольких матросов и стрелков. Некоторые  стояли,  приложив
ухо к задней стенке капонира.
   - Слышно что-нибудь? - справился Булганов.
   - Так точно. Постучит, постучит и перестанет, - ответил один из них.
   - Какой здесь грунт? - поинтересовался прапорщик, прижав ухо к стене.
   - Сплошь скала, и притом такая твердая, что лом - и тот часто  не  берет,
не говоря уже о кирках и лопатах.
   - До японцев, по-моему, не меньше двадцати пяти - тридцати саженей,  если
судить по силе доносящихся ЗВУКОВ.
   - Они свою траншею ведут как раз на таком расстоянии.
   - Раз так, то трудно определенно сказать, роют ли они траншею  или  ведут
минную  галерею,  -  решил  Звонарев.  -  Все  же  следует   незамедлительно
приступить к противоминным работам. Крепления стен и крыши у  вас,  конечно,
не потребуется. Я сейчас  могу  наметить  и  места  для  минных  галерей,  -
предложил он.
   Капитан вытащил план форта,  на  котором  были  нанесены  линии  японских
траншей. При взгляде на карту стало очевидным их стремление возможно  скорее
продвинуться именно к капониру. В ближайшем  будущем  должна  была  начаться
подземная борьба в непосредственной близости к форту.
   - Не следовало допускать занятия  японцами  передних  окопов,  -  заметил
Звонарев, - теперь они оттуда легко могут опередить нас  в  продвижении  под
землей. Минная же галерея в непосредственной близости от  капонира  потеряет
свой смысл.
   - Это почему?
   - Ведя подземные работы, мы стремимся подойти под противника  и  взорвать
его. Вблизи же от стен капонира такой взрыв будет опасен  прежде  всего  для
нас, так как может разрушить капонир, - пояснил Звонарев.
   - Быть может, уже и поздно начинать работы?
   - О нет, время еще не упущено, но мешкать, конечно, не следует.
   - Сейчас же пришлю сюда стрелков для работ. Саперов у меня нет.
   - Со мной пришли два артиллериста, которые уже знакомы с ведением  минных
галерей. Они и будут руководить стрелками.
   - Я могу прислать  матросов.  Среди  них  имеются  шахтеры,  -  предложил
Сойманов.
   - Вот и отлично. Общее руководство возьмет на себя прапорщик Звонарев,  в
помощь вам я прикомандирую своего "фендрика", а  сам  перееду  из  казарм  в
помещение при входе в потерну. Оттуда  мне  будет  близко  до  любого  места
форта.
   - Но зато не очень удобно и весьма беспокойно, - заметил прапорщик.
   - На войне  с  этим  считаться  не  приходится.  Очень  признателен  вам,
господа, за все указания, - пожал руки гостям Булганов. - Заходил сюда вчера
саперный поручик Мокриевич, - мямлил, мямлил, так ни с чем и ушел.
   Подозвав солдат и матросов с "Баяна", Звонарев подробно разъяснил им, как
приступить к работам, что надо делать и  чего  следует  опасаться.  Булганов
тоже слушал и старательно делал заметки.
   - Если вас и не окажется на  форту,  я  сам  все  растолкую  солдатам,  -
улыбнулся он. - Пока на фронте  тихо,  давайте-ка  полюбуемся  на  панораму,
открывающуюся с нашего богом спасаемого форта.
   - Надо думать, что помимо  господа  бога  и  гарнизон  принимает  в  этом
некоторое участие, - вставил Сойманов.
   Все направились к выходу из  капонира,  сталкиваясь  в  полутемных  узких
переходах. Едва успели они выйти на дворик, как  раздалось  хорошо  знакомое
шипенье одиннадцатидюймовых бомб.
   - Наша! - крикнул Булганов и, схватив  за  руки  Звонарева  и  Сойманова,
бросился обратно в потерну.
   Едва они скрылись в ней, как на дворе взвились два огромных столба  дыма,
сопровождаемые  страшным  грохотом.  Тысячи  осколков  и  камней  с   визгом
разлетелись во все стороны. Сойманов упал на землю,  а  капитан  налетел  на
пулемет и сильно расшиб колено. Матросы  и  артиллеристы,  не  успевшие  еще
выбраться из потерны, побежали назад в капонир. Когда наконец офицеры пришли
в себя и вновь выглянули наружу, они увидели,  что  левый  боковой  бруствер
снесен почти наполовину, а сложенные из мешков траверсы разметаны  по  всему
внутреннему дворику форта.
   Свист новых снарядов заставил всех вернуться в потерну и переждать  здесь
обстрел. Снаряды с ревом взрывались, уничтожая все  вокруг  и  до  основания
сотрясая весь форт.
   - Пронеси, господи, и помилуй, - набожно крестились  солдаты  при  каждом
новом взрыве.
   - Это, пожалуй, будет почище морского боя.  Там  дистанция  до  цели  все
время меняется, и поэтому попасть гораздо труднее, а тут и  батарея  и  цель
неподвижны, - можно все снаряды класть чуть ли не в одну  точку,  -  заметил
Сойманов.
   - По-видимому, к третьему форту пристрелялись сразу несколько  батарей  и
теперь решили его смести с лица земли, - проговорил Звонарев.
   Он с опаской поглядывал вверх на свод потерны, откуда  сыпалась  бетонная
пыль.
   - Ты боишься, что потерна завалится? - спросил его Сойманов. -  Я  думаю,
она рассчитана с большим запасом прочности.
   - На обстрел  шестидюймовыми  снарядами,  а  не  одиннадцатидюймовыми,  -
пояснил прапорщик. - Эти могут свободно пронизать любое перекрытие на форту.
   - Я этого и не подозревал. Значит, мы фактически совершенно беззащитны! -
испуганно вскочил Булганов. - О чем же вы, инженеры, думали,  когда  строили
форты? За это всех вас  надо  отправить  в  Сибирь  на  каторгу  или  просто
расстрелять!
   - От этого форты прочнее не станут, - философски заметил Сойманов.
   - Надо немедленно же принять меры к усилению бетонных перекрытий!..
   Яркий сноп огня у входа в  потерну  заставил  всех  броситься  на  землю.
Раздался  страшный  грохот,  посыпались   целые   глыбы   бетона.   Булганов
пронзительно вскрикнул и сразу умолк. Несколько небольших бетонных  осколков
ударили Звонарева по голове, но папаха предохранила его от ранения. Рядом  с
ним Сойманов отряхивался, вставая на ноги. В группе матросов и солдат кто-то
громко стонал.
   - Капитан-то наш убит или только  обмер  от  страха?  -  чуть  иронически
справился лейтенант, наклоняясь к Булганову. - Кажись, жив,  только  малость
животом приболел, - потянул он воздух носом.
   - У меня началась  тифозная  дизентерия,  -  охая,  поднимался  комендант
форта.
   Звонарев обернулся к солдатам. В темноте можно было разобрать лежавшую на
земле фигуру. Чиркнув спичкой, прапорщик  нагнулся  к  раненому  и  в  ужасе
отпрянул. Большой осколок снаряда врезался в лицо матросу, превратив  его  в
кашу.
   - Аминь! - сказал Сойманов, снимая фуражку.
   - Аминь! - как эхо отозвались солдаты и матросы.
   Капитан приказал послать за носилками, и тут только все увидели, что вход
в потерну был завален обломками бетона с землей.
   - Попали в ловушку, черт возьми! - проговорил
   Сойманов.
   Звонарев подошел к засыпанному месту. Проход был завален до самого верха.
Ни лопат, ни кирок под руками не оказалось.  Надо  было  вручную  разгребать
землю и разбирать камни.
   - Аида, ребята, разбирать завал,  -  обернулся  Звонарев  к  солдатам  и,
показывая пример, начал вытаскивать камни.
   С десяток рук сразу же потянулось  за  ним.  Работа  двигалась  медленно.
Несколько новых взрывов поблизости увеличили обрушение свода. Прошло  добрых
полтора часа, пока наконец показался дневной  свет.  Капитан  успел  вылезти
наружу, когд