го уже находится около  Мадагаскара,  а  к  Маньчжурской
армии Куропаткина ежемесячно прибывает по два свежих корпуса. Если Артур  не
будет взят до января, русские получат перевес как на суше, так и на море,  и
война будет нами проиграна, - неторопливо возразил Ноги.
   - Но штурмовать сейчас нам просто нечем - нет ни людей, ни  снарядов,  ни
патронов, - нервно проговорил Идзити.
   Наступило тягостное молчание.
   - Тогда нам остается только  одно,  Идзити-сан:  харакири,  -  раздельно,
строго произнес Ноги, в упор глядя на своего начальника штаба.
   Разговор прервал сильный стук в дверь.
   -  Войдите,  -  недовольно  разрешил  Ноги.  В  комнату  влетел  радостно
возбужденный генерал Танака.
   - Счастлив доложить вашему превосходительству!  генерал  Стессель  обещал
сдать крепость не позднее первого января, - почтительно доложил он Ноги.
   Было ясное, морозное утро. Борейко вышел  из  блиндажа  на  Залитерной  и
начал мыться ледяной водой. Он был небрит, похудел,  но  выглядел  бодрым  и
здоровым.
   - Наши вернулись с укрепления номер три? - спросил он у денщика.
   - Никак нет! Стрелки сказывали, что япошка взорвал укрепление  и  на  нем
пропали все до последнего человека.
   Поручик нахмурился.
   - Жаль Лепехина... Но раз в плен не сдались - значит, погибли с честью, -
задумчиво проговорил он. - Лучше умереть с оружием в руках, чем положить его
перед врагом.
   Вымывшись  и  наскоро  проглотив  стакан  чаю,  Борейко   отправился   на
командирский пункт.
   Едва он взглянул в бинокль, как  удивленно  опустил  его.  Вся  Китайская
стенка уже была  занята  японцами,  которые  наскоро  приспосабливали  ее  к
обороне. Еще вечером стрелки находились здесь, а теперь оказались  почти  на
версту ближе к Залитерной, хотя ночь прошла совершенно спокойно.
   Борейко немедленно отправился к стрелкам,  чтобы  выяснить  обстановку  и
узнать, почему стрелки оставили хорошо оборудованную позицию.
   - Приказ генерала Фока, - ответил ему стрелковый прапорщик, командовавший
участком. - Говорят, в следующую ночь мы отойдем к самому городу.
   - Я со своими артиллеристами  с  Залитерной  не  уйду,  -  угрюмо  бросил
Борейко.
   - И попадете в лапы к японцам.
   - Предварительно поверну свои пушки на город и  разгромлю  штаб  Стесселя
вместе с его квартирой, - буркнул поручик в мрачном раздумье.
   На  батарее  его  ждал  новый  сюрприз.  Гудима  сообщил,  что   получено
приказание очистить батареи литеры  Б  и  Залитерную  сегодня  к  двенадцати
часам.
   - Кто отдал такое распоряжение?
   - Штаб генерала Горбатовского, по приказу Фока.
   - Я не  собираюсь  ему  подчиняться!  Что  об  этом  распоряжении  думает
Енджеевский?
   - Он послал протест самому Стесселю.
   - Чудак! Неужели он не знает, что генерал-адъютант и Фок - одна  лавочка!
Ты-то, Алексей Андреевич, что собираешься делать?
   - Пока стрелки останутся здесь, не уйду и я.
   Заметив отход русских, японцы обрушили на них огонь всех своих батарей. В
плохо оборудованных окопах стрелки сразу же начали нести большие  потери,  а
местами и подались назад. Японцы кинулись за ними по пятам,  но  попали  под
губительный огонь крепостных батарей и отошли в исходное положение. Началась
артиллерийская дуэль между Артуром и осадными батареями.
   Борейко сидел на наблюдательном пункте  и  вел  интенсивную  стрельбу  по
пехоте противника и его батареям. В свою очередь, японцы пытались  заставить
Залитерную замолчать, но это им не удавалось. После полудня конный ординарец
привез новый приказ - немедленно очистить Залитерную.
   Гудима и Борейко отказались подчиниться и этому приказу. Но не  прошло  и
часа, как батареи литеры Б и Залитерная были  обстреляны  с  тыла  батареями
третьей линии обороны. Первыми же выстрелами было ранено  несколько  человек
из орудийной прислуги. Не желая подвергать  своих  людей  напрасному  риску,
Борейко и Гудима принуждены были оставить Залитерную и батарею литеры Б.
   Они отправились в штаб Горбатовского.
   - Что вами сделано по разрушению батареи? - справился генерал.
   - Взорваны все пушки и блиндажи, облито керосином и подожжено все то, что
может гореть, вынесено все то, что можно было вынести, - доложил поручик.
   - С вами много людей? - подлетел начальник штаба капитан Степанов. -  Нам
необходимо поддержать гарнизон Большого Орлиного Гнезда.
   - Около двадцати человек, все артиллеристы с Залитерной и батареи  литеры
Б
   - Нужно немедленно отправиться на Большое Гнездо и постараться как  можно
дольше задержать японцев, чтобы наши  части  успели  укрепиться  на  третьей
линии обороны. Иначе противник ворвется  в  город  и  учинит  резню  мирного
населения и раненых, как это было в китайскую войну.
   Через десять минут  остатки  утесовцев  маршировали  к  Орлиному  Гнезду.
Впереди шагал Борейко, а шествие замыкал Блохин.
   Большое Орлиное Гнездо  возвышалось  над  всем  Старым  городом  и  тылом
Восточного фронта. С его падением японцы получали в  свои  руки  тактический
ключ всей северной и восточной обороны крепости.  Не  оставалось  ни  одного
места в Артуре, которое бы не было видно с Большого Орлиного Гнезда  и  горы
Высокой.
   На вершине горы были  сооружены  полевые  укрепления,  в  скале  высечено
несколько пещерных блиндажей, прекрасно предохраняющих  от  снарядов  любого
калибра. Возвышаясь на добрую полсотню саженей, гора была  почти  недоступна
для  атаки  пехоты,  но  зато  у  ее  подножья   имелось   большое   мертвое
пространство.  Это  позволяло  сосредоточить  здесь  значительные   силы   в
непосредственной близости от вершины.
   С падением Залитерной и батареи литеры Б все подступы к  Орлиному  Гнезду
оказались под прямым ружейным обстрелом противника, так что артиллеристы  с"
большим трудом, местами перебежками, добрались до крутой  тропинки,  ведущей
на вершину. Здесь  они  застали  коменданта  горы  капитана  Голицинского  и
начальника команды моряков лейтенанта  Тимирова.  Голицинский  был  ранен  и
контужен и, весь перевязанный, лежал в блиндаже.  Тимиров,  больной  цингой,
едва держался на ногах.
   - Прошу вас принять на себя обязанности коменданта, - обратился к Борейко
капитан, - так как я и лейтенант уже совсем выбились из сил.
   - Слушаюсь! - откозырял Борейко. - Прежде всего я предложу вам,  господа,
при  первой  же  возможности  покинуть  Орлиное  Гнездо  и  отправиться   на
перевязочный пункт.
   Он обошел укрепление. Гарнизон его без артиллеристов не превышал двадцати
человек стрелков и моряков. На вооружении состояли три пулемета и  несколько
шметилловских пулеметов. Кроме того, имелись шаровые мины и бомбочки.
   - Блохин, ты подумай, как удобнее спустить вниз эти гостинцы, -  приказал
Борейко. - А ты, Гайдай, займешься шметилловскими  пулеметами.  Ты,  Зайчик,
ознакомься, много ли здесь продовольствия и воды.
   С Орлиного  Гнезда  открывался  широкий  вид  на  все  японские  позиции,
артурскую гавань и Старый  город.  Поручик  отыскал  Пушкинскую  школу,  где
находилась Оля Селенина. Это здание было хорошо видно.
   "Что она сейчас поделывает? - подумал Борейко.
   Заметив   усиленное   движение   на   вершине   горы,   японцы    открыли
сосредоточенный огонь. Гарнизон укрылся в узких и глубоких траншеях и  почти
не нес потерь.  После  получасовой  артиллерийской  подготовки  густые  цепи
противника пошли на штурм. Им удалось дойти до подножья.
   Высунувшись из-за бруствера, Борейко  видел,  как  японцы  карабкались  с
камня на камень, стараясь взобраться наверх.
   - Надо спустить на них шаровую мину, - распорядился поручик  и  бросил  в
японцев связку бомбочек. Раздавшийся вслед за этим  крик  показал,  что  они
попали в цель.
   Блохин с помощью стрелков и матросов  поднял  на  бруствер  десятипудовый
шар, начиненный пироксилином.
   - Готово! - наконец доложил Блохин и поджег запальный шнур.
   Борейко сам навалился на мину и столкнул ее вниз.
   Не успев коснуться земли, мина с грохотом взорвалась.
   Немногие уцелевшие японцы стремительно бросились к своим окопам.
   Снова началась бомбардировка Орлиного Гнезда.
   Вершина горы утонула в облаках пыли и дыма.
   - Вытянем до ночи? - спросил поручик у солдат.
   - Как бог даст, - уклончиво ответил явно робевший
   Гайдай.
   - Не могет японец осилить утесовцев, - убежденно проговорил Блохин, -  Мы
должны выдержать, а там подадимся в город, к  учителькам,  -  уголком  глаза
лукаво посмотрел он на поручика.
   - Я слыхал, что ты проявляешь больно  много  интереса  к  фельдфебельской
дочке, - не остался в долгу Борейко.
   - Сиротку надо пожалеть, особливо ежели она обижена от людей, -  смущенно
ответил солдат.
   Под прикрытием артиллерийского огня японцы вновь  добрались  до  подножия
горы и на этот раз прочно закрепились в мертвом пространстве.  Ни  бомбочки,
ни шаровые мины не могли их достать.
   Дул северный ветер. Блохин решил воспользоваться им. Набрав по  блиндажам
всякого тряпья, солдат связал его, прицепил к нему камни,  облил  керосином,
зажег и спустил вниз. Едкий, вонючий дым распространился вокруг.  Японцы  не
выдерживали, выбегали из своих нор и попадали под обстрел.
   - Выкурили мы японца, - обрадовались солдаты.
   Но сильный орудийный обстрел  заставил  гарнизон  Орлиного  Гнезда  опять
укрыться в  блиндажах.  Число  раненых  все  время  увеличивалось.  Их  едва
успевали наскоро перевязывать; Борейко разрешил им уходить с горы.
   - Нам некогда возиться с перевязками, - решительно заявил он.
   Утесовцы, все, как один, решили остаться до конца со своим командиром.
   - Вместе воевали на Утесе и Залитерной, вместе и смерть принимать  будем,
- за всех сказал взводный фейерверке? Жиганов.
   Около двух часов дня, без всякой подготовки,  японцы  снова  кинулись  на
Орлиное Гнездо. Они быстро окружили его со всех сторон и по  склонам  начали
взбираться вверх. Некоторым удалось добраться до вершины, но  их  тотчас  же
перекололи.
   Отрезанный от штаба, Борейко мог только сигнальными  флагами  сообщать  о
своем положении и просить помощи из резерва. Но Горбатовский был глух и нем.
По приказу Фока Орлиное Гнездо подлежало сдаче, и гарнизон его  был  обречен
на гибель.
   Перед вечером поднялся туман.  Старый  город  затянуло  пеленой.  Борейко
последний раз взглянул на здание Пушкинской школы и глубоко вздохнул.
   Вскоре иссяк запас воды.  Раненые  просили  пить  и  в  смертельной  муке
беспомощно метались в блиндажах. На исходе были бомбочки и ружейные патроны.
   - Вашбродь, разрешите  отогнать  японца  штыками  и  вынести  раненых,  -
обратился к Борейко Жиганов.
   Поручик осмотрелся. Здоровых солдат оставалось всего  пятнадцать-двадцать
человек, раненых было примерно столько же, из них человек пять тяжело.
   - Вали, Жиганов! - с грустью проговорил он. -
   Оставь мне двух человек, я с ними буду прикрывать твой отход.
   - Разрешите, вашбродь, мне остаться с вами, - тотчас отозвался Блохин.
   - И мне также, - подошел Заяц.
   - У тебя еще не зажили раны, поэтому ты не подходишь. Кто еще?  -  окинул
он своих солдат испытующим взглядом.
   - Эх, была не была! Вместе с Блохиным дрался под Цзинджовой и теперь  еще
раз попытаю свое дырявое счастье, - тряхнул головой Гайдай.
   - Помните, живыми отсюда едва ли уйдем, - предупредил Борейко.
   - Мы, вашбродь, утесовцы, - бойко отозвался Блохин.
   Собрав около себя  всех  способных  держать  винтовки,  Жиганов  бросился
сверху на японцев. Это было так смело и неожиданно, что осаждающие  кинулись
врассыпную. Почти все солдаты благополучно прорвались через цепь, окружавшую
Орлиное Гнездо.
   - Прешли, - проговорил следивший  за  ними  Борейко.  -  Теперь,  ребята,
держись! Сейчас японцы кинутся на нас.
   Он не ошибся. Решив, что Гнездо очищено,  японцы  со  всех  сторон  стали
взбираться к его вершине. Но Борейко, Блохин и Гайдай качали забрасывать  их
бомбочками. Как ни старались японцы подбодрить себя криками "банзай", все же
принуждены были вновь отступить.
   - Сколько осталось бомбочек? - усталым голосом справился Борейко.
   - Десять штук, вашбродь. Девять  японцам,  а  последняя  нам,  -  ответил
Блохин.
   - И последнюю в них. У нас еще останутся винтовки со штыками.
   - Банзай! - снова раздалось внизу.
   Трое защитников кинулись к переднему брустверу. Едва их фигуры показались
на вершине, как прогрохотал  страшный  взрыв  мины,  высоко  вверх  взлетели
обломки скалы, бревна...
   Через пять минут японский флаг взвился над Орлиным Гнездом.
   Силой взрыва Блохина отбросило далеко в сторону. Оглушенный при  падении,
он потерял сознание. Уже затемно солдат пришел в себя, припомнил, что с  ним
произошло, и решил двинуться на поиски Борейко.
   Вскоре ему попалась изорванная, окровавленная  артиллерийская  фуражка  с
черным бархатным околышем. Внутри были ясно видны золотые инициалы: "Б. Б."
   - Эх,  пропал  наш  Ведмедь!  А  какой  человечище-то  был!  -  И  Блохин
почувствовал, как у него защекотало в горле. Слезы хлынули из  глаз.  Вокруг
никого не было, и он, не стыдясь, вытер лицо рукавом. Затем спрятал  фуражку
в карман.
   Заняв  Большое  Орлиное  Гнездо,  японцы  не  рискнули  ночью  продолжать
наступление на Артур и  стали  окапываться.  Это  дало  возможность  Блохину
благополучно добраться до русских частей. Попав в  город,  он  прежде  всего
направился в Пушкинскую школу. На  стук  вышла  Оля  Селенина,  опираясь  на
костыль. Солдат молча подал ей  фуражку.  Оля  непонимающе  повертела  ее  в
руках, потом глухо зарыдала.
   - На Большом Орлином Гнезде японские флаги! - влетел без спроса в кабинет
Стесселя ротмистр Водяга.
   Генерал-адъютант вскочил, как на пружинах, а затем  снова  сел  на  стул.
Вера Алексеевна всплеснула руками и заплакала.  В  доме  началась  суматоха.
Забегали ординарцы, захлопали двери.
   - Где это запропастился Фок? - истерически вопрошала генеральша.  -  Надо
немедленно начать переговоры о мире, пока японцы не ворвались в Артур  и  не
устроили поголовной резни. Анатоль, пошли сейчас же за Рейсом!
   Через минуту прибежал взволнованный начальник штаба.
   -  Виктор  Александрович,  надо  немедленно  отправить  Ноги   письмо   с
предложением сдачи Артура, - встретила его Вера Алексеевна.
   - Текст у меня уже заготовлен,  -  вынул  полковник  бумагу  из  бокового
кармана. - Но ведь мы еще не имеем официального донесения о положении  наших
частей ни  от  коменданта  крепости  генерала  Смирнова,  ни  от  начальника
сухопутной обороны генерала Фока, - напомнил Рейс.
   - Смирнова нечего путать в это дело, а Фока надо немедленно разыскать  во
что бы то ни стало, - распорядился Стессель.
   - Он только что подъехал к дому, - доложил Водяга.
   Через минуту Фок в пальто, перепоясанный серебряным шарфом, при шашке и с
револьвером на боку, широким строевым шагом вошел в кабинет.  Он  официально
вытянулся перед Стесселем и доложил:
   - Ваше превосходительство, под давлением превосходящих сил  японцев  наши
части  отошли  на  последнюю  линию   обороны.   Ввиду   истощения   запасов
артиллерийских снарядов и ружейных патронов,  а  также  вследствие  крайнего
изнурения гарнизона считаю дальнейшее сопротивление невозможным.
   Стессель стоя выслушал этот доклад.
   - Вполне согласен с тем, что дальше мы сопротивляться не  можем.  Что  же
вы,   ваше   превосходительство,    предполагаете    делать?    -    спросил
генерал-адъютант.
   -  Считаю  необходимым  немедленно  начать   переговоры   о   капитуляции
Порт-Артура, - твердо ответил Фок.
   Стессель стоял бледный, взволнованный, сразу осунувшийся, утеряв  обычный
бравый вид.
   -  Как  генерал-адъютант  русского  императора  и  старший   из   военных
начальников в Артуре я решаю капитулировать, - проговорил  он.  -  Полковник
Рейс, потрудитесь по  этому  поводу  вступить  в  переговоры  с  командующим
японской осадной армией генералом бароном Ноги, - официальным тоном закончил
он и опустился в кресло. - Господи, спаси и сохрани меня от всякого зла!  Не
миновать теперь мне виселицы...
   - В России, слава богу, еще генерал-адъютантов  не  вешают,  а  если  они
проштрафятся, то направляют их в Государственный  совет,  -  успокоила  мужа
Вера Алексеевна. - Анатоль, ты должен помнить, что этим шагом ты спасаешь от
смерти десятки тысяч наших героических офицеров и солдат.  Тысячи  и  тысячи
матерей, жен, сестер и дочерей вечно будут молить за тебя господа бога.
   - Разрешите прочитать письмо к японскому главнокомандующему, -  вкрадчиво
произнес Рейс.
   "Его превосходительству барону Ноги, главнокомандующему японской  армией,
осаждающей Порт-Артур.
   Милостивый государь!
   Сообразуясь с общим положением дела на театре военных действий, я признаю
дальнейшее сопротивление Порт-Артура бесцельным и,  во  избежание  напрасных
потерь, желал бы войти в  переговоры  относительно  капитуляции.  Если  Ваше
превосходительство на это согласны, то прошу назначить  лиц,  уполномоченных
для переговоров об условиях и порядке сдачи, а равно указать место, где  они
могут встретить назначенных мною лиц.
   Пользуюсь случаем выразить Вам чувство моего глубочайшего уважения.
   Генерал-адъютант Стессель".
   - Прекрасно, - одобрил Стессель и подписал протянутую ему бумагу.
   Через четверть часа прапорщик Мальченко в сопровождении  двух  казаков  с
огромным белым флагом уже скакал по направлению к японским линиям. Когда  он
поравнялся со штабом Горбатовского, генерал с удивлением спросил:
   - Куда направляется парламентер в столь позднее время?
   - Очевидно, поехал передать от  Стесселя  поздравление  генералу  Ноги  с
наступившим Новым годом, - иронически ответил Степанов.
   Когда Мальченко со свитой миновал  русские  линии  и  направился  дальше,
стрелки догадались о его намерениях.
   -  Поехал  продавать  Артур  японцу,  -   сердито   проговорил   Денисов,
фельдфебель охотничьей команды Енджеевского, и, вскинув  винтовку,  один  за
другим выпустил по парламентерам  всю  обойму.  Вечерние  сумерки  помешали,
однако, попасть ему в цель.
   Услышав за собой стрельбу, Мальченко поспешил укрыться от русских пуль  в
японских окопах.
   Белый нервно ходил по кабинету, ожидая донесения о положении  на  фронте.
Очищение  батарей  литеры  Б  и   Залитерной   явилось   для   него   полной
неожиданностью. Еще утром он  получил  от  Фока  приказание  обстрелять  эти
укрепления, так как они заняты японцами. Крепостные батареи сосредоточили на
них свой огонь.  Как  потом  оказалось,  укрепления  были  оставлены  именно
вследствие этого обстрела с тыла. Белый начинал понимать, что он был обманут
Фоком, и решил обо всем переговорить непосредственно со Стесселем.
   Волновала его и судьба  Большого  Орлиного  Гнезда.  Там  находились  его
солдаты-артиллеристы и офицер, о которых он не мог  не  беспокоиться.  Да  и
огромное значение этого укрепления для дальнейшего  хода  обороны  было  для
него очевидным. Он несколько раз звонил по телефону, справляясь о  положении
дел на Гнезде, но ему неизменно отвечали, что гора все еще держится.
   Подали  обед.  Генерал  рассеянно  поздоровался  с  Варей,  пришедшей   с
Электрического Утеса,  и  вполуха  слушал  ее  болтовню  о  всех  утесовсхих
событиях. Затрещал телефон. Варя бросилась к нему и через  минуту  вернулась
бледная, испуганная.
   - Борейко  убит!  -  с  трудом  проговорила  она.  -  Передали  из  штаба
Горбатовского. - И девушка заплакала.
   - А каково положение Большого Орлиного Гнезда? - быстро спросил Белый.
   - Я не... знаю, я не... дослушала...
   - Эх ты, глупая девчонка, самое  важное  и  не  спросила,  -  рассердился
генерал и сам пошел к телефону.
   - Пало? Что же Фок предполагает дальше делать? Долго на третьей линии  мы
не продержимся. - И взволнованный Белый вернулся к столу. -  После  обеда  я
сейчас же еду к Смирнову. Вели заложить экипаж, - сердито приказал он  Варе,
которая продолжала плакать.
   - Жаль, жаль Борейко. Прекрасный был офицер, хотя и безал