етей. Теперь -- за души
их родителей.  И  вновь  пытался изменить  что-то  Лат, бессменный  Командор
детской  флотилии и бывший Лорд, и вновь  --  на пределе нервов поиск слов и
ключей к спящим, замороженным душам.
     Оттают ли  взрослые, чьи души давно уже закрыты для  нового, заперты  и
заколочены?..
     Война продолжалась...

     А  по  вечерам  очнувшиеся  ребята   вместе  со  своим  старшим  другом
собирались  в  домике на  старой пристани и  там,  на  Пристанях,  говорили,
пытаясь докопаться до сути происшедшего, понять, что стряслось.
     -- Лат, а  ты-то  как от  этого очнулся? -- с  робкой какой-то надеждой
спросил Данька, рыжий и когда-то улыбчивый пацаненок из "Звездного Ветра".
     -- Сам не знаю,  --  Командор впервые  за  столько  времени потер  лоб,
словно вытирая пот, и холод стали коснулся руки. Корона.
     -- Ребята, я что, все время и ходил в ЭТОМ ?
     -- Угу,  -- хохотнул  Севка, долговязый подросток с черной лакированной
гитарой. -- Император-тайга!
     -- С ума  сойти! Это ж на меня  напялили на балу, когда избрали Королем
Бала! За всем этим... -- он выразительно посмотрел на опустевший город, -- я
и забыл про эту фигню!
     -- Не фигню! -- Сурен взял корону в руки и внимательно осмотрел. Затем,
несмотря  на  протестующие  вопли Лата, напялил корону  на прежнее место  на
голове Командора, на потеху  ребятам.  Но  сам -- не  улыбнулся, внимательно
обошел вокруг, пощелкал по жести пальцем, а затем присел на корточки  и тихо
заговорил:
     -- Жесть  спаяна, образуя  кольцо.  Пластина  обода прикрывает виски  и
центр  затылочной кости.  Зубцы  короны  защищают темя  и наиболее  уязвимые
участки...
     -- Прям-таки тактико-технические характеристики новых средств защиты от
мордобоя! -- не утерпел Лат. -- А не смущает, что она тонюсенькая, из жести?
     --  Не-а,  не смущает. И  не от мордобоя.  Если  предположить, что  эти
серебряно-золотые   мушки   воздействуют  на  мозг,  то  скорее   всего   --
высокочастотным  излучением. И тогда  корона надежно защищает мозг от любого
типа  фоздействий, ой,  воздействий... Так  что  не вижу ничего  странного и
противоестественного. И  королевский Ваш сан  спас жизнь и  разум  Вам, Ваше
Величество! -- с шутовским поклоном добавил Сурен.
     --  А если Рой вернется? -- спросил вдруг Илья.  Спроси кто другой -- и
не ясно, поверил бы кто. Но Илья... Видящий...
     -- У  меня  полно старых банок.  От  томатной  пасты. Можно из  них! --
Сурен, как всегда, говорил отрывисто, но по существу.
     И если бы кто  посторонний пришел  бы в этот город,  то  решил  бы, что
попал  Город Королей или  в сумасшедший  дом, ибо  все жители  города носили
короны. Конечно,  банок,  из  которых Сурен  собирался построить ракету  для
запуска на Луну, не хватило, и  в ход пошли  старые огрызки жести со свалок,
из кружков  на станции юных техников и с завода по изготовлению оцинкованных
ведер.
     Взрослые в  равнодушии  своем  позволяли детям  напяливать на их головы
жестяные сооружения,  не  высказывая  ни малейших  эмоций и  не снимая  этих
"символов королевской власти".
     Забавно было видеть бабуль, стоящих у колодца  в сверкающих коронах. Не
менее забавны "короли" за экранами телевизоров или уныло стучащие костяшками
домино, причем  в этих  играх не  было победителей и побежденных,  ибо смысл
игры сводился теперь просто к стуканью костяшкой об стол...
     Пока еще никто  из взрослых не очнулся, но ребята надеялись. И в случае
успеха  обдумывали уже, как бы  подоходчивее объяснить  им, что короны -- не
игра, а необходимое средство защиты...
     Но это -- впереди.  А пока  -- ни  один из взрослых не очнулся. Как  не
очнулся и  один единственный  мальчишка -- Том. Его нашел Кирилл. Привел  на
Пристаня и, заикаясь от смущения, проговорил:
     -- Вот, н-нашел! Ст-транный он к-какой-то!
     -- Все мы были "странными"!
     -- Да  не т-то.  При  оруж-жии... А  еще в  т-том ж-же  п-п-подвале был
т-т-т-т...
     -- Т-труп? --  передразнил Кирилла Севка, вспоминая  старый анекдот про
заику.
     Но Кирилл как-то странно вздрогнул и с испугом сказал:
     -- Т-т-точно т-так: т-труп!

     Имя -- Том -- вспомнили несколько ребят, видевшие его пару раз до ТОГО,
как называли теперь Нашествие. Но откуда  он явился и что здесь делал --  не
знал  никто. И откуда у  простого мальчишки катана --  настоящая, с  тяжелой
кожаной рукоятью и сверкающим, острым как бритва лезвием -- тоже  оставалось
загадкой.  Кто-то  предположил  было,  что  клинок  --  найденный,  но  чуть
изогнутая катана  была  точно  подогнана  под  руку  Тома,  да  и  заплечные
ножны-перевязь...
     На кожаной рукояти -- тиснение: прямой, вытянувшийся в струнку дракон с
раскинутыми в стороны передними лапами, несущийся сквозь латинскую букву "S"
с готическими завитками. Никакого  намека на имя владельца. Особенно -- если
считать владельцем Тома.
     Что  только  не перепробовали,  пытаясь добудиться. Но  все  оставалось
тщетным.  Пытались.. Лат  даже добыл где-то две спортивных рапиры  и  ребята
поочередно устраивали перед Томом настоящие мушкетерские поединки, но взгляд
пацана оставался равнодушным и безучастным. Попробовали дать Тому рапиру  --
он зажал ее в  кулаке,  словно  скалку. Сережка попытался даже атаковать, но
Том  не  реагировал  на  уколы.  Тогда  Генка  рубанул  сверху,  но  мальчик
проигнорировал удар, и клинок равнодушно звякнул по жести короны.
     А затем в воздухе повис противный  занудный звон-вой, вызывающий зубную
боль,  и за полуприкрытой  дверью  зависла сияющая Королева Роя  в окружении
своих  жидкометаллических подданных. Судорога  прошла по  лицу  Тома,  и  он
вскочил, сжимая  в  руке смертоносную свою  катану. В глазах  его, до  этого
пустых  и холодных, билась  ярость и  гнев.  Голос оказался чистым и немного
усталым:
     -- Я -- Томас Слипер из клана Сэлета!
     И гигантская пчела поднимается на задние лапы, выпуская длиннющее жало.
Мгновение -- и насекомое перетекает в форму коронованного золотого человека,
а жало ложится в ладонь горящим мечом. И знойным маревом вспыхивает в мозгах
ребят и Лата ответ-представление:
     -- Единый!
     Голос  скрипит  и  лязгает,  словно  у  машины  повыламывали  зубья  из
шестеренок. Но даже такой, скрипящий и чуть скособоченный, монстр страшен. И
мантия его из крохотных сверкающих пчелок  слепит глаза коварной "не-тьмой",
которая и не свет...
     Молниями скрестились клинки, и благородная  сталь  катаны высекла искры
из неземного металла золотого меча...

     Лат умел ценить искусство  фехтования. Сам прекрасный фехтовальщик,  он
обучал  владению клинком своих ребят,  ставил  бои в кинофильмах  и проводил
турниры,  но то,  что  он видел теперь,  превосходило  все  мыслимое.  Сталь
сливалась  в  сплошной  круг,  разя  монстра, но  чудовище легко и  уверенно
отбивало яростные атаки  и тут же кидалось  в контратаку, но и его выпады не
достигали цели  -- верткий мальчишка уклонялся и вновь кидался в атаку. Звон
оружия заглушил  зудение  мелких  насекомых,  зависших  в  воздухе  в полной
неподвижности, словно  стрекозы. Свист рассекаемого  воздуха.  Клинок  поет,
предвкушая  кровь.  Но  никто   не  в  силах   сдвинуться  с  места,  словно
загипнотизированные борьбой двух Мастеров. Это был Бой, Бой с большой буквы,
и  какими  же  жалкими  и  детски  наивными  теперь  казались поединки,  что
устраивались перед Томом для пробуждения.
     Резкий выпад -- и катана рассекает чудовище, разбрызгивая пальцы на его
руке. И упавшие на пол обрубки вдруг превращаются в новых зудящих насекомых,
взмывают  над  полом  и  зависают  рядом  со  своими  собратьями.  А  затем,
уплотнившись, золоторожий  металлический агрессор захватывает заросшей вдруг
раной катану -- и  тут же возносится  золотой меч. Разрушив оцепенение, Лат,
Командор, сорвался с места, размахивая рапирой, но монстр даже не обратил на
него внимание. И в тот растянувшийся в вечность миг, пока Лат в выпаде летел
вперед, сожалея, что так  и не успел надеть тот старинный проклятый Браслет,
в голове вспыхнуло раскаленное:
     -- Я не убью тебя, Томасо из клана Сэлета,  это было бы слишком просто!
Нет! Я вновь убью твоих друзей, и ты вновь будешь нянчиться с зомби. А когда
пройдет время -- я приду вновь!.. И так будет всегда!
     С этими словами рой  насекомых ринулся на ребят, и волна живого серебра
с золотом одела Лата и его команду,  накрыла с головой и откатила, и посреди
Роя  улетала  золоченая  пчела-матка, пряча в себя  длиннющее  жало и  чужую
катану.
     --  Ты жив?  --  кинулся  к  Тому  Командор,  капая  по сторонам жидким
холодным металлом.
     --  Ну ты даешь! Где ты так научился? -- кольцом обступили Тома ребята.
И в этом гомоне совершенно потонули слова Антона:
     -- А короны-то действуют...

     -- Том, так кто же ты?
     -- Расскажи, мы же все видели!
     -- Мы никому не расскажем!
     Вымучено улыбнувшись, Том негромко заговорил:
     -- Я видел  --  у  вас  в почете телесериал  "Горец". Так  возьмите  за
объяснение, что где-то это все существует  на самом деле.  И что  я -- такой
же, как они там, в фильме.
     -- Но они там взрослые!
     -- Вечный, он же -- бессмертный,  прекращает расти,  когда  его убивают
первый раз.
     -- Верно!
     -- А не думали, что будет, если убьют мальчишку?
     -- Вечный мальчишка...  -- задумчиво протянул  Лат, --  Так  сколько же
тебе лет?  Сам ответишь?  А  то я  поклялся никогда  не  просматривать мысли
людей...
     --  Отчего  бы  и  не  ответить?  Не  секрет  ведь!  Тысячи  четыре,  с
копейками...
     Лат  вдруг  чуть изменился в лице, но  не от возраста собеседника, а от
чего-то другого, мелькнувшего на заднем плане:
     -- Том, тебе лучше уйти!..
     -- Я понимаю.  Иначе  я представляю угрозу для ребят, ведь когда Единый
вернется...
     --  И это тоже...  Но... Я не о том.  Я  о том,  что мне  как-то сказал
Кирилл,  когда  нашел тебя в подвале. Я  думаю,  тебе не  стоит  общаться  с
ребятами, ты можешь вредно повлиять на них... Немотивированная жестокость  и
все такое, сопутствующее многовековому опыту... Ну, ты меня понимаешь...
     И Том исчез.
     Правда, все ребята знали, где он укрывается, и поочередно навещали его.
Втайне от  Лата. И  подолгу болтали  с  ним,  рассказывая  о  своих нехитрых
новостях, слушая воспоминания полувечного...

     А  вот  вечера на Пристанях стали без него  какие-то не те. Вроде  бы и
ничего он не делал там обычно, просто сидел в уголке, но когда ушел -- стало
немного пусто. И тень какой-то незаслуженной обиды  витала в воздухе, словно
наплевали в душу...
     Один из таких вечеров прервался быстро и неожиданно.
     -- Мишель в опасности! -- Илья внезапно вскочил и ринулся к выходу.
     -- Погоди! -- Лат выбежал вслед за ним, но догнал мальчика только возле
его двора. Илья взглядом попросил: "Остановись!" А затем:
     -- Это будет вопреки всем  правилам -- но я должен сделать это сам. Сам
должен ему помочь.
     -- Где он?
     -- Извини, Лат -- не скажу.
     -- Но почему? Почему же?! --  в голосе  Изначального почудилась детская
какая-то обида, -- Не доверяешь, да?
     -- Доверяю. Да,  ты тоже можешь  его спасти,  просто  выдернув  с Пути,
притащив  сюда... Напялив жестяную корону...  Но тогда погибнет целый мир...
Так что  ты останешься здесь.  Мне и Мишелю надо будет  сделать  то, чего ты
никогда  не  решился  бы сделать,  и  ты  это  сам  когда-нибудь  поймешь  и
признаешь...  Ты  хороший,  Командор,  но  порою  считаешь, что если  что-то
когда-то плохо -- то это будет злом всегда и во всем, во всех случаях жизни.
Увы... но я выбрал свой Путь. Прости и прощай!..
     -- Значит, ты...
     --  Не  надо.  Я не хочу, чтоб ты  думал обо мне хуже, чем я есть. И он
тоже не плохой... А  этот мир...  он  просто  смертельно  устал и  может  не
выдержать...
     Лорд  попытался что-то сказать  -- и не смог. Он только молча наблюдал,
как Илюшка  достает  из  сарая  свой  изношенный  велосипед, как  заскрипели
пружины,  как  прогнулось  сиденье,  когда  мальчишка  вскочил  верхом,  как
зашуршали по гравию старенькие  облысевшие шины.  А затем велосипед  стал на
"козу",  словно  мотоцикл на гонках  при  слишком  крутом старте.  Следом за
передним оторвалось от  земли заднее  колесо, и верный "Школьник" покатил по
воздуху,  словно по  сказочному хрустальному  мосту,  поднимаясь все выше  и
выше. Полет был стремителен,  и  вскоре велосипедист превратился в крохотную
черточку в небе. А затем исчезла и она.
     Лат  еще долго смотрел в небо, и показалось  ему, что увидел он кусочек
не написанной еще  сказки, тревожный  и  неясный. Сколько раз  в его  книгах
ребята  стремились  в  небо,  то  упрашивали летчика,  то  садились в кабину
самолета  или  седлали  гигантскую добрую птицу, но чтобы просто вот так, на
обычном  дворовом  велосипеде...  Как  должна  рваться  вперед  душа,  чтобы
случилось чудо... И это  чуть темное "Я не хочу, чтоб ты думал обо мне хуже,
чем я  есть.  Ты  хороший, Командор, но нам надо будет  сделать то, чего  ты
никогда  не  решался  и решиться не  сможешь, потому что  смертельно устал."
Слова немного  путались,  приобретая  чуть  иной смысл, но все  же  Лат  был
уверен, что  Илюшка никогда не убьет  и  не украдет. Не струсит. И друга  не
предаст,  ведь так спешит  к Мишелю по своему звездному мосту. Что же тогда?
Что?..
     Он  знал, что никогда  не напишет этой сказки, ибо понимал, что пока не
разберется во всем -- не сумеет начать, а душой чувствовал, что разобравшись
и  узнав -- будет уже  не  собой  и  не пожелает  доверить  это бумаге... Не
захочет рассказать остальным...



     Глава 16

     За окнами серебрел  город,  такой  непохожий сам  на  себя.  Покрывшись
ртутной амальгамой, проявились и стали заметны малейшие трещинки в кирпичах,
чешуйки краски на оконных рамах, выбоинки на порогах.
     Это  не радовало, а сжимало  сердце тоской и безнадежностью. Значит  --
Единый начал  новый этап борьбы... Можно опять уйти в добровольное изгнание,
запереться в подвалах, погрузиться в  пучину вод или темные  сырые пещеры...
Но тогда не решится вопрос, а снова отложится на неопределенное время. И все
равно  рано или  поздно  прийдется сразиться.  Ну  почему так все  просто  и
бездарно? Почему надо убивать своего создателя лишь затем, чтобы защитить от
него  созданный  тобою  мир?!  Неужели  в  этой  седой  вселенной  так  и не
прибавилось ума?
     --  Учитель! --  голос  прозвучал от двери. -- Я отправляюсь в путь. Ты
столько учил  меня смирению, но надо и  меч  не забывать, особенно если враг
иного пути не понимает!..
     На  голове говорившего чернела стальная  вороненая  корона  --  подарок
Мельтора.
     Учитель  повернулся  к   своему   Ученику,  устало  опираясь  рукой  на
подоконник.
     -- Я не желаю его  гибели... Ты  ведь  знаешь, что  когда-то он  создал
меня... Тогда он был  Творцом,  а я --  ошметком чьей-то души, разорванной и
разметанной по всей вселенной. Он дал мне новую полноценную жизнь, он обучил
меня законам Творения, и даже первый Мир мы творили вместе...
     -- Это который же? -- скептически улыбнулся Макс.
     --  Ты знаешь...  Он со  своими помощниками  сотворил прекрасный Поток,
мелодичный фон,  равномерный и  мощный. А  я  внес в него Искажение,  и  тем
овеществил Мир. Это как голограмма, основой которой --  когерентный поток, а
само изображение -- искажения, внесенные в эту гармонию...
     -- Я  тут  подслушал  край  вашей  беседы и смею  внести  свою  лепту в
создание этого диалога... -- донеслось из-под окна.
     Мельтор  и Макс  Второй выглянули  из окна. Внизу стоял тощий парень  в
камуфляже  и с  лютней  за  спиной.  Голову его  украшал зеленый же  берет с
торчащим из него цилиндром  авторучки. Увидев Мельтора, незваный гость  чуть
усмехнулся:
     --  Не  волнуйтесь,  я  не  занимаюсь  более  заключением  сделок!  Как
говорится --

     Здесь нет Товара, нет Купца,
     Пустите в гости молодца!

     -- Ну, заходи, Саттарис, -- усмехнулся Мельтор.
     Человек в зеленом тут же  оказался в комнате. Поправив съехавший на ухо
берет, он изящно поклонился и заявил:
     -- Сатоурис. Менестрель Сатоурис, смертный и гордящийся этим!
     -- Выкупил, значит, душу-то, а? -- усмехнулся хозяин замка.
     -- О,  это  давно.  Примерно  тогда  же,  когда Нарака  превратилась  в
Крысиный Рай... И с  тех пор я честно инкарнирую,  наслаждаясь этой стороной
бытия... Так вот,  о вашем споре... Ой, то есть о вашей высокоученой беседе.
Я  бы  сравнивал   Творение  не  с  голограммой,  а  с  Творением...  только
по-китайски. У них есть хорошая фраза: вся гармония в мире -- это круговорот
энергии Чи, а  материальные  предметы  -- это  искажения,  внесенные в  этот
круговорот...  Так что все было правильно: Единый с помощниками создал тогда
поток Чи, а  ты принялся лепить из него задуманное вами. И, если я правильно
помню  священные  квэнты, то  первый  раз  Единый  недоработал гармоничность
Потока, так ведь? И потому ничего  не сработало. Но он был уверен, что стоит
попробовать еще раз, и развил ту же самую тему, но с  вариациями. Он так был
рад  простоте решения, что лик его просто сиял от счастья. Но увы  -- ошибка
была в  Теме, а  не в аранжировке... И потому вторая попытка  искажения темы
тоже  не дала  результата.  И тогда  Единый стал серьезен и начал совершенно
новый  Поток.  На этот раз  вполне удачно, и  твое, Мель, Искажение достигло
цели, ведь было что  искажать... И когда  Мир родился, Единый провел "разбор
полетов",  он ведь  верил, что все, им сотворенные,  мечтают  стать Творцами
Миров, и потому подробнейше  описал им,  как  Искажения творят  среди  общей
Гармонии те или  иные предметы, вещи, явления,  существ... Увы, уже тогда не
все  поняли, о  чем он говорил...  А  уж  во  что  это  превратилось,  когда
недопонявшие  его  принялись  пересказывать  это  ну  совершенно  ничего  не
понявшим Эльфам, а  те в свою очередь через множество поколений  пересказали
это  все хоббиту, перенесшему сии истории в своем уже  изложении на Всеобщий
Язык...  Я уж не говорю, что затем со Всеобщего книга того хоббита, попав на
Землю,  сперва  была  переведена на  английский одним  почтенным профессором
филологии,  а затем... Затем  ей  совсем  не повезло:  на  другие  языки  ее
зачастую переводили совершенно несведущие даже  в английском, не говоря уж о
Всеобщем или эльфийском... Впрочем,  к тому времени  от первофраз  Единого в
тексте не осталось ни буковки... Вот только одного я никак не могу понять --
какого гремлина Единый затем санкционировал высылку тебя, Мель, за Грань его
Мира, а? Э, а куда вы подевались-то?..

     Едва Сатоурис  договорил свой  монолог до  середины -- Учитель и Ученик
были уже далеко, в иной зале.
     --  Ты  можешь  питать к  золоторожей  твари  сколь  угодно родственные
чувства, -- начал Макс, --  Но  я желаю спасти этот мир, пока не  все города
еще обезумели. Так что не спорь -- я пойду и  сражусь с ним. Благослови меня
на этот бой  и этот  поход. Впрочем  -- знай,  что ежели  не благословишь --
пойду и без твоего благословения. Судьба мира мне дороже, и поэтому я пойду,
даже если ты меня проклянешь...
     --  Я  пойду  с Повелителем  Воинов,  -- из коридора появилась пылающая
балрогесса.
     -- И я... -- это балрог, рассказывавший истории о Драконьем Городе.
     -- И  шуты порой  побеждают... Я тоже пойду! -- Женька подошел к Максу.
--  Мы вместе сюда пришли --  вместе и на бой  отправимся. В конце-концов, я
единственный, кто хоть что-то сумел существенно повредить Единому...
     -- Это заговор... -- вздохнув,  улыбнулся Мельтор. -- Благословляю вас,
и  знайте  -- вы  будете не одни...  Но пока я  остаюсь здесь,  мне надо еще
посетить одного моего очень старого знакомого...
     И,  проводив глазами  маленький отряд, распахнул крылья и заскользил на
север, к цитадели Магистра Ирлана, оставив всеми забыт